В США, Акт Шермана

Точкой отсчета развития современного антимонополизма в США можно считать 1890 год, когда конгресс страны, опираясь на свое конститу­ционное право регулировать торговлю между штатами, принял первый в истории страны общенациональный антитрестовский закон – Акт Шермана. Он был сформулирован на основе "Положения о монополиях" (Statute of Monopolies), вошедшего составной частью в британское обычное право.

Поскольку в ходе дальнейшего изложения нам часто придется об­ращаться к букве Акта Шермана, необходимо привести основные его положения. Параграф 1 этого закона гласит: "Любой контракт, комби­нация, реализованная в форме треста или другим образом, или конспи­рация, осуществленная в целях ограничения торговли между несколь­кими штатами или иностранными государствами, настоящим объяв­ляется незаконной". Ключевым же положением параграфа 2 является следующее: "Любое лицо, монополизирующее или пытающееся моно­полизировать... любую часть торговли или коммерции между несколь­кими штатами или с иностранными государствами, будет считаться ви­новным в преступлении".

Данным законом предусматривались также как гражданские меры пресечения противоправной коммерческой деятельности, так и уголовные наказания. К числу первых относится судебное предписа­ние о расторжении заключенных вопреки букве закона сделок или об их приостановке и воздержании участвующих в таких сделках сто­рон от их осуществления. Вторые же предполагали тюремное заклю­чение до одного года, или штраф в размере 5 тыс. долл., или и то, и другое. В 1955 г. в Акт Шермана была внесена поправка, увели­чивающая размер штрафа до 50 тыс. долл. Позднее размер штрафа был поднят до 1 млн. долл. с компаний и до 100 тыс. долл. с отдель­ных лиц.

За Актом Шермана последовала серия законов, призванная его усилить. Так, в 1894 г. был принят Акт Вильсона, налагающий запрет на монополии по импорту товаров. В 1903 г. через конгресс проходит закон о Министерстве торговли, в структуре которого предусмат­ривается так называемое Бюро корпораций, призванное наблюдать за соблюдением антитрестовских законов. В 1923 г. принимается Панам­ский акт, запрещающий прохождение через Панамский канал судов, принадлежащих нарушителям антитрестовского законодатель­ства[60].

Принятие общенационального антитрестового закона сопровож­далось введением аналогичных актов на уровне штатов. К середине XX в. такие законы действовали во всех штатах, кроме трех, но и в этих последних суды разбирали антитрестовские дела на основе обыч­ного права[61].

Прохождение через конгресс первых антитрестовских законов дало возможность исполнительной власти повысить свой престиж в глазах избирателей, предприняв ряд шагов, направленных против монополий. В частности, за годы своего правления президент Теодор Рузвельт выдвинул 31 судебный иск против крупнейших компаний. Апофеозом его деятельности на антимонопольной стезе стало расчленение принадлежавшего семейству Рокфеллеров нефтяного треста "Стендард ойл Ко." в 1911 г.[62]

Появление в США первого общенационального антимонополь­ного закона было обусловлено сложным симбиозом технологических и социальных факторов. К числу первых относятся следующие. Для последней четверти прошлого века стало характерным значитель­ное ускорение концентрации производства и капитала в промыш­ленности страны, сопровождающееся появлением крупнейших пред­приятий. Изменение последними объемов производства уже могло повлиять на объем рынка того или иного рынка продукции в целом и на уровень цен. Возникла возможность соглашения между эти­ми предприятиями о разделе рынка и прочих формах его монополи­зации.

Эта возможность была на практике реализована посредством трестирования, объединения нескольких крупных предприятий в рам­ках единой хозяйственной организации, регулирующей объемы про­изводства каждого из них, определяющий направления сбыта и уровень цен продукции. Процесс трестирования получил наиболее ин­тенсивное развитие в 80-е годы прошлого века. В 1882 г. был образо­ван трест, объединивший ряд ведущих предприятий нефтяной про­мышленности, в 1887 г. – по производству сахара и водки. Возникно­вение крупнейших компаний и связанное с ним учащение случаев монополизации того или иного вида производства поставило на повестку дня вопрос о том, как предотвратить перераспределение зна­чительной части национального богатства в пользу монополистов и связанные с ним потери материальных благ и социальные катаклизмы.

Появление трестов как хозяйственных структур, способных конт­ролировать рынок и использующих эту возможность в своих узкоко­рыстных интересах фактически означало смену парадигм социально-экономического развития общества, по своему значению не уступаю­щую переходу от феодального к рыночно-капиталистическому способу хозяйствования. Начиная с XV в. рыночно-капиталистическая парадиг­ма пробивала себе дорогу в ожесточенной борьбе с феодальной моно­полией, экономическими привилегиями сеньоров, лэндлордов, цехов. Хотя борьба эта и развивалась на европейской почве, окончательная победа в ней с разгромом рабовладельческого Юга была одержана на американской.

Антимонопольная традиция в США во многом продолжает евро­пейскую и прежде всего британскую. Ее развитие прослеживается с начала прошлого века. Конституции многих штатов, вошедших в Севе­роамериканские Соединенные Штаты, содержали жесткие запрещения монополии. Однако эти запрещения распространялись лишь на предо­ставление исключительных монопольных привилегий местным правительством и не охватывали монополий, возникающих в ходе частной коммерческой практики без поддержки со стороны государства. Кроме того, согласно признанному всеми штатами принципу взаимного признания законов друг друга, каждый из них был обязан разрешить компании, имеющей должным образом оформленные монопольные привилегии, дарованные правительством другого штата, пользоваться ими и на своей территории.

В 80-е годы прошлого века в нескольких штатах были приня­ты антитрестовские законы, направленные против так называ­емых коммерческих комбинаций (business combinations): соглашений между несколькими компаниями о поддержании единого уровня цен, разделе рынков и т.д. Но в условиях отсутствия согласованной поли­тики штатов по предотвращению данного вида монополистических про­явлений эти законы на практике оказались недейственными. Однако в целом США развивались в XIX в. на основе рыночно-капиталистической парадигмы, и перед страной в целом вопрос о механизме оптимизации распределения ресурсов и т.д. не стоял. Существовавшая хозяйственная структура, большой внутренний рынок, связанный достаточно эффективной транспортной системой, способствовал развитию конкуренции и реализации ее сопоставительной функции. Иначе говоря, перед американским обществом не стояла задача поддержания социальной устойчивости и экономической эффективности (см. гл. 1) в масштабах страны каким-то искусственным, внеэко­номическим методом арбитража при установлении цен или перегруп­пировке институциональной структуры экономики. Все это выпол­нял рыночный механизм, а обществу оставалось лишь расчищать "помехи" в его работе, связанные с вмешательством властей штатов.

Появление же трестов вследствие развития самого этого меха­низма означало, что выполнять свою роль в прежнем объеме автома­тически, на основе чисто экономических законов он более не в со­стоянии. Перед обществом встала задача введения в него внутренне чуждых ему элементов, не носящих экономического характера, допол­нения его некой общественной системой арбитража, сохраняющий рост благосостояния всех членов общества в качестве критерия оптимизации хозяйственных связей.

Акт Шермана в этом отношении означал первую реакцию на сло­жившуюся ситуацию. Он был попыткой восстановить рыночную конку­ренцию путем запрещения препятствующей ей торговой прак­тики.

Экономические условия, в которых принимался Акт Шермана, и его цели отражены, в частности, в толковании его Верховным судом США в 1937 г.: «Он (Акт Шермана. – В.К.) был принят в эпоху "трес­тов" и "комбинаций" коммерческой деятельности и капитала, организо­ванных в целях контроля над рынком путем подавления конкуренции в области реализации товаров и услуг. Монополистическая направлен­ность этих действий стала предметом общественной обеспокоенности. Конечной целью (принятия закона. – В.К.) было предотвращение ограничения свободной конкуренции при заключении деловых и коммер­ческих сделок, которое вело к снижению производства, росту цен и другим разновидностям контроля над рынком в ущерб покупателям или потребителям товаров и услуг. Все эти разновидности должны теперь рассматриваться как специфическая форма нанесения ущерба обще­ству»[63].

Авторы антитрестовского законодательства изначально придали ему направленность не против крупных компаний вообще, а против монополии, возникшей в сфере обращения, а не производства, причем на внеэкономической основе, например вследствие сговора нескольких производителей, как это имело место в случае трестов. Об этом сви­детельствует следующее обстоятельство: по мнению ряда исследо­вателей[64], авторы Акта Шермана не вкладывали в понятие "моно­полия" тот смысл, которым его наделяют экономисты. Под этим поня­тием они, скорее подразумевали несправедливые методы конкурентной борьбы, нежели доминирование фирмы на рынке вследствие ее техно­логического превосходства над конкурентами. В качестве подтверж­дения этого положения приводится высказывание сенатора Хоара, одного из активных сторонников Акта Шермана, сыгравшего значи­тельную роль в продвижении закона через конгресс. На вопрос о том, следует ли считать монополией компанию, доминирующую на рынке путем использования более совершенных технических навыков, он ответил: «Слово "монополия" является чисто техническим термином, имеющим ясное юридическое значение, которое заключается в сле­дующем: это (монополия. – В.К.) – нажива, осуществляемая человеком такими способами, которые не дают другому человеку возможности вступить с ним в справедливую конкуренцию"»[65].

В конце прошлого – начале нынешнего века техническое превос­ходство в силу особенностей развития технологии того времени, как правило, обусловливалось крупным размером предприятия. Концепции Акта Шермана отвечало его толкование, данное Верховным судом страны, согласно которому крупный размер предприятия сам по себе не есть основание для судебного преследования, и наличие конкурентов на данном рынке тем более говорит о недопустимости применения к та­кому предприятию антитрестовских законов[66]. Такой подход предопре­делил адекватность антимонопольного кодекса новой стадии развития технического прогресса, связанной с использованием фактора экономии на масштабах производства.

Подобная постановка вопроса сыграла позитивную роль с точки зрения роста эффективности институциональной структуры экономики. Она не исключала, как это и случилось в дальнейшем, появление более зрелых, чем тресты, организационно-хозяйственных структур – концер­нов, позволивших существенно повысить эффективность производства за счет развития глубокого внутрикорпорационного разделения труда и кооперации, синергического эффекта от объединения нескольких взаимодополняющих производств в рамках единого хозяйственного орга­низма. Вместе с тем первые антитрестовские законы позволили сущест­венно ограничить использование внеэкономических, не связанных с по­вышением хозяйственной эффективности форм захвата доминирующих позиций на рынке и изоляции конкурентов.

Однако само по себе возникновение трестов как крупных хозяйст­венных структур, способных контролировать рынок, вряд ли привело бы к возникновению антитрестовского законодательства. Не меньшую роль в этом сыграли и социально-политические факторы, столкновение групповых интересов между собой и с общенациональным. Появлением трестов в ряде отраслей американской промышленности (прежде всего в нефтяной, табачной и некоторых других) сопровождалось ощутимым для потребителя повышением цен на их продукцию. Это повлекло нарастающую волну социального алармизма, тревоги все более широ­ких слоев общественности по поводу спекуляции, обирания граждан трестами, перераспределения в пользу последних значительной части общественного богатства.

В 70-е годы антимонопольное движение все в большей мере полу­чает организационное оформление. Примечательно в этом отношении возникновение и существование в течение нескольких лет так назы­ваемой антимонопольной партии[67]. В дальнейшем положения о необ­ходимости борьбы с монополистическими проявлениями вошли в плат­формы целого ряда политических партий страны, в том числе и крупнейших, поскольку они стремились расширить свою социальную базу за счет тех слоев общества, интересы которых страдали в резуль­тате монополизации наиболее непосредственным образом – прежде всего фермеров, мелких торговцев и предпринимателей.

Примечательно, что именно мелкие собственники, а не так назы­ваемый рабочий класс, составили ключевой элемент социальной базы антимонополизма. Фермеры, в частности, выступали по отношению к монополистам как контрагенты при контрактах. Их интересы ущем­лялись и при покупке их сельскохозяйственной продукции монополис­том-переработчиком[68], и при покупке техники, материалов и инвентаря у монополиста-поставщика. Мелкий же бизнес выступал конкурентом крупному и часто терял свои позиции в борьбе с последним не только из-за меньшей хозяйственной эффективности, но и в результате вы­теснения с рынка внеэкономическими методами.

Что же касается наемных промышленных рабочих, то их интересы задевались монополистами косвенным образом, т.е. не при заключении сделок о найме на работу и условиях оплаты труда и не через прямое уменьшение числа занятых, а в конечном итоге через общее повы­шение цен и относительное сокращение национального богатства. Поэтому важнейшим фактором возникновения институционализированного антимонополизма как общественного регулятора социально-экономи­ческого развития стало наличие в стране широкого слоя собственников. Именно поэтому интересы социальной стабилизации настоятельно тре­бовали устранения противоестественной ситуации, при которой моно­полисты получают возможность реализации узкогруппового экономиче­ского интереса в ущерб широким слоям общества.

Давление общественности не могло не отразиться на конгрес­се, политическая карьера каждого из членов которого зависит от мнения и умонастроений избирателей. Высший законодательный орган страны своей властью объявил создаваемые в целях монопо­лизации "комбинации" (т.е. объединения нескольких компаний) вне закона, а суды именно в качестве таковых квалифицировали тресты, что привело к расформированию последних и расчленению на отдель­ные организационно и юридически не зависящие друг от друга пред­приятия.

Принятию общенационального антимонопольного закона способст­вовала острая внутриполитическая борьба за исполнительную власть. За год до принятия Акта Шермана на вполне социального алармизма, вызванного действием монополий, на президентских выборах 1889 г. республиканец Гаррисон, выступавший под антитрестовскими лозунга­ми, одержал победу над ранее занимавшим пост главы исполнительной власти демократом Кливлендом.

Наконец, возникновение антитрестовского законодательства можно рассматривать в более широком контексте обмена "индивид-общество" и обеспечения социальной стабильности. Последнее требовало форми­рования некоего противовеса активности реализуемым групповым инте­ресам ряда мощных группировок крупного бизнеса, ассоциирующихся с такими именами, как Рокфеллер, Форд, Хана, Хантинген, Гоулд и др., которые по сути поставили под собственный контроль ряд ключевых секторов экономики: транспорт, связь, сталелитейную, нефтяную про­мышленность и другие. Процесс ценообразования в этих отраслях существенно сказывался на обмене "индивид-общество" в силу их общеэкономической и инфраструктурной значимости: повышение цен на продукцию упомянутых отраслей через мультипликационный эф­фект тянуло вверх цены практически во всех остальных секторах эко­номики. Противодействие этому требовало определенных государ­ственных мер, которые в интересах социальной стабилизации имели бы и популистскую окраску. Стремлением восстановить баланс обмена "индивид-общество", приблизить его к обеспечивающей максимальную социальную стабильность точке и были объективно обусловлены при­нятые в тот период меры, устанавливающие государственный контроль над торговлей энергетическими ресурсами (прежде всего электроэнер­гией и нефтью) и принимающие серию законов, легализирующих и защищающих права профсоюзов, и т.д. Это составило, в частности, со­циально-политический фон принятия антитрестовского законодатель­ства.