Виктор пелевин 3 страница

Я отписываю давнишнему приятелю «Привет, дела потихоньку…». В ответ получаю лаконичное сообщение «Понятно». Прошло почти десять лет как мы покинули школьное крыльцо, пойдя каждый своей дорогой. Я поступил в институт, Коля трудился в фургончике с жарящимися курами – гриль. Попался при перевозке в Одессу пакета с марихуаной, у одинокой матери не нашлось средств избавить нерадивого сынка от острога. Если мы когда-либо встретимся живьем, то нам с Колей не о чем будет говорить. Слишком разные люди. Сегодня я могу себе позволить телефон «Nokia», но Москвину ни капельки не завидую. Зачем он мне пишет сообщения, зачем…

Видимо мне не хватает смелости кинуть ссылку на страницу одноклассника в черный список. На сайте «Одноклассники.ру» я не сижу – страницу там я зарегистрировал в 2007 году, но вскоре переделал для матери. На «Одноклассники.ру» заходят люди старшего поколения и предаются воспоминаниям о советской молодости. Мне, живущему сегодняшним днем, там нечего делать. Удивляет ретроградство матери, отправляющей сообщения студенческим подругам на «Одноклассниках» в манере классических бумажных писем: «Здравствуй, дорогая Екатерина Михайловна! Спешу тебе сообщить, что у нас в Одессе наступило лето, но на море я еще не была. На работе у меня все по-прежнему, и.т.д.и.т.п. С уважением и надеждой на скорую встречу Анастасия Недопёкина».

Выше упомянутая социальная сеть twitter меня не привлекает узостью своих рамок. Утрамбовывать месседжи в сто сорок символов это делится с подписчиками сухим телеграфным эрзацем мыслей. Платформа livejournal морально устарела. Всё не доходят руки удалить свой живой журнал. Сервисы blogspot и tumblr пока не освоены.

Ставлю «Вконтакте» и на facebook статус «Bye bye office!». Англизированные дети глобализации привыкли публично выражать самые яркие эмоции на общепринятом языке международного общения. Просматриваю список встреч, на которые откликнулся ранее, оповещая о своем возможном участии. Сегодня годик исполняется маленькому Люсьену, сыну fashion фотографа Наташи Март, прославившейся благодаря черно – белой портретной съемке для глянцевых журналов. Наташа предпочитает запечатлевать худющих макияжных дылд с тонкой сигаретой в отбеленных зубах на фоне весенних безлюдных пляжей. Никто не обзванивает потенциальных гостей на именинах и не рассылает по почте конверты с пригласительными открытками. Создается приватный event в социальных сетях, где указано время и место проведения вечеринки, а также заранее вывешивается wish-лист с перечнем желаемых подарков для виновника торжества. Не нужно ломать голову над тем, что подарить годовалому малышу. Прошли времена мучительных размышлений у прилавков магазинов при выборе презента. Все-таки есть толк от социальных сетей при разумном использовании.

Самое сложное перед походом на вечеринку – найти пару одинаковых чистых носков без дырок дабы не оконфузиться, сняв обувь. Пересмотрев ворох носков и выбрав парные в приличном состоянии, я иду за подарком имениннику в детский магазин «Андрюшка». Из wish-листа я отметил для себя игрушечную машинку и развивающие книжки с картинками с прицелом на вырост. В «Андрюшке» я замечаю товарное изобилие – детские велосипеды, самокаты, манежи, коляски, конструкторы, мягкие гривастые львы, напольных железных дорог с десяток видов. Сразу вспомнилось свое дефицитное детство, когда главной игрушкой была головоломка кубик Рубика.

Покупаю пластмассовый самосвал и книжку про Чиполлино, прошу завернуть в подарочную синюю бумагу с золотистыми звездочками и перевязать золотой ленточкой, увенчав коробку красочным бантом. Мне в дошкольном возрасте подарки на день рождения по обыкновению дарили в картонных коробках, лишенных малейшей торжественности.

Дом Наташи Март, элитная шестнадцатиэтажная новостройка из красного кирпича, высится в начале Базарной улицы среди двухэтажных лачуг постройки конца позапрошлого века. В П-образный двор из трех домов солнечный свет не попадает. Свежеокрашенные бордюры встречают меня белизной. Дом относительно недавно сдан в эксплуатацию, места для авто возле подъездов еще пустуют. Светловолосая девчушка в сарафане горчичного цвета одиноко катается на качели и озирается по сторонам, надеясь высмотреть себе подружек. Грузчики в зеленых комбинезонах и бейсболках бережно вытаскивают из фургона стиральную машину.

Подъездная дверь изобилует объявлениями с отрывными номерами контактных телефонов о продаже мебели, транспортных услугах и отделочных работах. Домофон встроен, но еще не включен. Не рискую воспользоваться новым лифтом и поднимаюсь на седьмой этаж по лестнице. На межэтажных пролетах по углам наблюдаются горстки строительной пыли. Из-за кризиса продана лишь часть квартир. Пока дом полностью не заселят, то вряд ли начнут прибирать в подъездах. Нахожу искомую квартиру, нажимаю кнопку звонка. Дверного глазка нет.

- Кто там?

- Недопёкин.

Дверь отворяется. Вместо ожидаемой Наташи Март меня встречает её лучшая подруга Карина. Загорелая будто еженедельно посещает солярий. Белая майка-алкоголичка в унисон молодежной моде, короткие потертые джинсовые шорты, серебристые вьетнамки на ногах с розовым педикюром. Правую щиколотку украшает золотая цепочка (никогда не понимал женских украшений на ногах, особенно если пятки с коростой). Ресницы над раскосыми глазами (Карина по отцу китаянка) перенасыщены черной тушью.

- Здравствуйте, Велимир. Будем знакомы и в реале, - говорит Карина, добавившая меня в друзья «вконтакте», не зная живьем – обыденное явление для моего поколения.

- Привет. Я не люблю, когда ко мне сверстницы обращаются на «вы» вне работы. Давай перейдем на «ты».

- Договорились.

- А где Наташа с Люсьеном?

- Пока дома у матери, я здесь за распорядителя вечеринки. Подарки клади на кучу в центре комнаты. Располагайся и веселись.

Вхожу в просторную квартиру-студию. Прихожая, зал, кухня и остекленный балкон образуют единое пространство. Интерьер, выдержанный в белом цвете, поражает минимализмом. Белый кожаный диван, рассчитанный на трех человек. Журнальный столик со стеклом овальной формы, стоящий на небольшом белом коврике с ворсом. Возле дивана притаился музыкальный центр с двумя колонками средней мощности. На белых стенах пятнадцатисантиметровыми коричневыми буквами написаны на английском названия городов – столиц мировой моды: Paris, Milan, New York, London. Сразу понятно, что жилец имеет отношение к fashion индустрии. Мне всегда некомфортно в советских интерьерах с занимающими большую часть комнаты гэдээроовскими стенками и служащими подставками для фарфоровых статуэток комодами. Громоздкие гробы – вещевые шкафы до потолка и трельяжи для красных девиц создавали уют во времена детства наших родителей, а теперь это признак безвкусицы и анахронизма хозяев. Мое поколение привыкло к просторным интерьерам без мебельных излишеств. Функциональность превыше красоты. Эпоха, когда пианино покупали для мебели, а не музицирования, кажется ровесникам преданьем давней старины.

На кухне топчется пара молодых людей. Судя по клетчатым байковым рубашкам и каналам в мочках ушей, они любители экстремального катания на скейтборде или маунтинбайке. Обмениваюсь с пацанами рукопожатием и представляюсь. Их имена не запоминаю. На кухонном столе выстроилась шеренга бутылок с алкогольными напитками от сухого белого вина и до «Hennesy». Перед шеренгой тарелка с нарезанным сыром, солеными галетами и сервелатом, розетка с греческими маслинами и блюдце с десятком заранее забитых косяков. Первый день рожденья и марихуана – это не укладывается в моей голове.

- Карина, а косяки это второе блюдо или десерт к чаю? – спрашиваю распорядительницу.

- Это чтобы гости расслабились. Ты прямо сейчас хочешь дунуть джойнт?

- Нет, просто спросил.

- А пить что-то будешь?

- Сделай коктейль на свое усмотрение.

Карина протягивает мне бумажный стаканчик с трубочкой прямо как в кинотеатрах для колы. Пью через трубочку. Оказывается, что в стаканчике виски со льдом и яблочным соком. За полчаса я втянул три подобных коктейля и слегка опьянел.

Пришли две Алёнушки девятнадцати лет каждая. Обе родились в 1992 году, т.е. уже после образования независимой Украины. Смелы видно их родители, если решились обзавестись потомством в смутное время перехода от социализма к капитализму. Одна из них модель, выше меня на голову, безбровая, с длинными русыми волосами до копчика, отдаленно похожа на Уму Турман. Познакомились пару лет назад в арткафе на поэтических чтениях. Уже тогда будучи робкой школьницей в поведении, Алёна рассуждала не по годам зрело о планах на жизнь и выборе профессии, делилась впечатлениями о прочтении «Постороннего» Альбера Камю. Со второй Алёной, значительно уступающей мне в росте, знаком лишь шапочно. Миниатюрная девушка с неброским мэйкапом. Две Алёнушки, два образчика европейского типа красоты, национальности еврейской. Я давно подметил, что еврейская кровь с примесью славянской, создает неотразимый колорит одесситок, сводящих с ума приезжих ловеласов. Еврейские девушки милее и культурнее украинок, интеллигентнее и образованнее русских, смекалистей и целеустремленнее белорусок. Еврейские девушки всегда на шаг впереди славянок, но мне не интересны как пассии. Абрамовны и Соломоновны видят в русских парнях покорных пешек, коими можно легко пожертвовать для осуществления коварных замыслов. Пускай двигают Семенов и Самуилов по черно-белым шахматным доскам своих жизненных интриг, а я останусь в сторонке.

- Привет, Алёнушка! Садись рядом и рассказывай как жизнь, - обращаюсь к модели развязным тоном подвыпившего.

- Привет, потихоньку, радостного мало, - ответила Алёнушка, подсев ко мне на диван.

- Чего так? Алёнушка не может найти себе добра молодца? Dj Divan разочаровал как бой-френд?

- Мы расстались три месяца назад без ссор и обид. У него своя жизнь, у меня своя. Возле ди-джеев всегда много девчонок попами вертит, трудно удержаться от соблазнов, но я его не виню. Теперь я одинокая свободная женщина.

- После открытия «Искры», где Диван является одним из соучредителей, думаю поклонниц у него существенно прибавится. Сидел вчера вечером в «Искре» - задумка хороша, но мне там неуютно. Публика слишком глупа для меня.

- Я еще не была в «Искре».

- А чего грусть на лице?

- Проучилась год в университете на правовом факультете и поняла, что юриспруденция это не мое призвание. Я хотела поступать в театральный в Киеве, но родители настояли на правоведении. Скорей всего переведусь со стационара на заочное отделение и поступлю на дневное в другой институт.

- Это десять лет назад мое поколение поступало на престижные факультеты, беспрекословно подчиняясь воле деспотичных родителей, взращенных в советских реалиях. Сегодня уже выбирают призвание, следуя зову души, хотя и с оглядкой на конъюнктуру рынка труда. Все-таки по выбранной специальности по окончании института придется работать тебе, а не маме с папой.

- Согласна, но с родителями трудно спорить. Они еле согласились отпустить меня на лето в Европу трудится моделью по контракту. Переживают, беспокоятся.

- Забота хороша в меру. Излишний патернализм потом плохо сказывается на повзрослевших детях.

- Какой еще к черту патернализм? Ты можешь не умничать?

- Я не умничаю. Я выражаю вслух то, что думаю.

В прихожей появилась фотографическая знаменитость Лара Леонова, старшая соратница Наташи Март по цеху fashion съемок. Лара напрочь лишена женственности в облике – короткая мальчишеская прическа, никакой облегающей одежды, широкие бежевые штаны с боковыми карманами в области коленей, бесформенная футболка с мультипликационным героем на груди, дешевые черные кеды с белым резиновым полукругом на мыске. Бледное веснушчатое лицо с плохо замаскированными мешками под глазами выдает недосып, наверняка вызванный ночным загулом по открывавшимся танцплощадкам. Лару можно принять за мужеподобную лесбиянку, но она гетеросексуальна. Просто не может подобрать достойного спутника, способного удовлетворить нехилые материальные запросы и совладать с тонким душевным складом меланхоличной мастерицы фотографировать юных тростинок. Я покидаю диван с Алёнушкой и подхожу к новоприбывшей:

- Здравствуйте, Лара. Меня зовут Велимир Недопёкин. Много о вас наслышан, вдохновлен вашими фотоснимками. Рад возможности познакомиться живьем.

- Здравствуйте, Велимир, очень приятно. А что же вы обо мне наслышаны?

- Что Лара это кошка, которая гуляет сама по себе и лишь по весне с котом. Прямо как в песне «Машины времени» по мотивам рассказа Редъярда Киплинга.

- Вы хорошо осведомлены, Велимир. А кто же обо мне вам поведал?

- Одна ваша бывшая коллега по архитектурной студии «Саботаж», не буду упоминать её имя. Встречались непродолжительное время пару лет назад.

- В «Саботаже» одни завистницы, поэтому я там и не продержалась больше полугода.

- Теперь полностью сосредоточились на фотографической деятельности?

- Нет, совмещаю с архитектурной. Фотографов ныне море бескрайнее. Полно бесталанных новичков, готовых снимать свадьбы с корпоративами за сущие копейки. Съемки модных показов бывают в нашей все еще немодной стране не так уж часто.

- Бить их штативами по голове надо, а то развелось фотографов как дворняг. Накупили цифровых камер и давай снимать, что ни попади.

- Насилие это излишне, Велимир. Будьте снисходительней к молодым.

- А вы относите себя к фотографам или к фотохудожникам?

- Я отношу себя к племени человеческому.

- Лара, давайте тогда выпьем за знакомство.

Мы подходим к кухонному столу, берем по коктейлю и чокаемся бумажными стаканчиками.

- А какими фотоаппаратами все-таки лучше снимать? Пленочными или цифровыми? Публика в «Искре» постоянно спорит на эту тему. Даже меня, человека далекого от фотографии, с недавних пор заинтересовал сей вопрос, являющийся одним из главных для поколения двадцатилетних.

- Во-первых, снимают, прежде всего, руками. Во-вторых, я не по фотоаппаратам. Я по чувствам. А какие еще вопросы актуальны у молодежи? Я мало общаюсь с тинэйджерами, погружена вся в планировку объектов и проявку пленок.

- «Что одеть?», «Куда пойти?», «Каким гаджетом пользоваться?».

- Я одеваю то, в чем мне комфортно. Хожу туда, где мне уютно. Пользуюсь тем, что мне удобно.

- Предсказуемый ответ для преуспевающей горожанки XXI века.

Долгожданная хозяйка с именинником прервала нашу беседу с Ларой.

- Наташа привет! Вы с Люсьеном прекрасно смотритесь вместе! Мальчишка у тебя богатырь! В ваше отсутствие мы начали разминаться коктейлями. Гости, а в особенности гостьи, все как на подбор! Чую, что веселье пройдет на славу!

- Веля спасибо! Рада видеть на праздновании первого дня рожденья Люсьена!

- А где отец ребенка? Без него ведь герой торжества не явился бы на белый свет…

- В Питере по делам, никак не получалось отменить командировку. Работа есть работа.

Наташа – жемчужина, найденная мной в аспидных просторах интернета. После выхода фильма «Груз 200» на одесском форуме (тогда еще социальные сети только начинали развиваться) я наткнулся на её комментарий – «Я с 14 лет мечтаю встретиться с Балабановым в трамвае, чтобы он подошел ко мне и сказал: "Слышь, а ты не хочешь сняться у меня в фильме?". Я даже ради этого ходила в театральную студию, но потом подумала, что пиздаче самой стать круче Алексея Октябриновича, такая, блядь, история». Девушка, решившая переплюнуть культового режиссера, не могла остаться без моего внимания. Мы мигом проскочили фазу сетевого общения и принялись обсуждать живьем кинофильмы, музыку и книги. Начали разговор естественно с творчества кинорежиссера Алексея Балабанова, чей персонаж Данила Багров был кумиром многих наших сверстников в тинейджерском возрасте. Наташу подкупала в Багрове краткость и немногословность, меня – былинная русская сила и национализм. Просмотренный в 2000 году фильм «Брат – 2» привил тысячам парней антизападные убеждения и вселил гордость за принадлежность к русской нации. Сегодня давно нет в живых Сергея Бодрова-младшего, сыгравшего главную роль в «Брате – 2», VHS кассета с фильмом хранится у меня в архиве как память о юности, а Алексей Балабанов продолжает снимать фильмы, вызывающие бурную реакцию в обществе. Я сразу проникся снимками Наташи, выделив её из болота фотографической заурядности.

Наташа бледна, волосы обесцвечены, черные лосины с черной майкой-безрукавкой. Годовалый Люсьен в желтой футболке и голубых шортах, скрывающих за собой памперс, готовый впитать продукт мочеиспускания. Моему поколению в беззубом возрасте приходилось обходиться самодельными подгузниками. Когда появились первые памперсы, то мамаши в обиходной речи часто путали их с каперсами.

- Давайте выпьем, коль все приглашенные в сборе! – произнесла Наташа, держа в вытянутой вверх правой руке бумажный стаканчик, словно олимпийский огонь.

- За Люсьена! – зычно выпалили гости и опрокинули во рты содержимое стаканчиков.

После первого тоста участники вечеринки разбились на микрогруппы. Я оказался вместе с Кариной и Наташей.

- А ты чем сейчас занимаешься? – неожиданно спросила Карина. Мне не престало интересоваться родом её деятельности.

- Как это принято нынче говорить «нахожусь в творческом поиске» со вчерашнего дня. Устал от корпоративной муштры и забил на работу в банке.

- А планы есть какие-то?

- Пока планов никаких, потому что я даже еще официально не уволился. Во вторник собираюсь посетить Киев и выступить со столичными друзьями на литературном вечере.

- Ты выступаешь на литературных вечерах ради денег? – Карина задала надоевший мне вопрос.

- Изящная словесность и декламация прозаических экзерсисов – хобби. Литература это призвание человека, а не профессия. Тебе как одесситке, наверное, трудно понять, что можно чем-либо заниматься не ради денег…

- А не хочешь попробовать себя в роли светского обозревателя для моего глянца? – еще неожиданней спросила меня Наташа.

- Я, простой пацан с района и светское общество – ты что травишь?

- У тебя есть слог, своё перо, умеешь точно и емко передать на словах увиденное. Света Синелобова, что вела светскую колонку последних четыре года, перебирается на постоянное место жительства к жениху в Москву. Зацепила прошлым летом топ-менеджера какой-то российской сырьевой компании, вытянула счастливый билет в лотерее клубной жизни. Вакансия пустует вторую неделю, достойных кандидатур на примете пока нет, лето обещает быть насыщенным на события, срочно нужен бойко пишущий человек, готовый окунуться в тусовочный водоворот. Давай я замолвлю словечко за тебя у главного редактора?

- Наташа, журналист - прежде всего пишущая шлюха. Главное профессиональное качество – блядская натура, готовая менять свое мнение в зависимости от обстоятельств по десять раз на день. Да и еще вспоминается Хантер Стоктон Томпсон, отец гонзо репортажа: «Журналистика – пристанище неудачников».

- Главред Кристина – мировая баба. Для неё эталон светского обозревателя это Божена Рынска с дерзостью, острословием и категоричностью суждений. Подозреваю, что вы найдете общий язык. Кристина всегда настороженно относится к женщинам в коллективе. Сплетни, слухи, интриги, сам понимаешь. А ко всем мужикам лояльна. Кисоньки в большинстве своем журфак заочно закончили и прочли за жизнь десяток книг, включая «Букварь» и телефонный справочник, взятый в руки для поиска номеров салонов красоты. Яркого, запоминающегося стиля письма не имеют. У тебя есть большие шансы ей понравиться.

- Ладно, я доверяю твоему мнению. Может что-то и получится. Дай ей мои контакты. Пусть свяжется. Возможно, после мира банковских цифр я найду себя в глянце.

- Ты адаптируешься в среде бомонда, Веля. Только не робей поначалу.

Второй тост сказала Лара Леонова:

- За нашу Наташу, подарившую миру этого милого мальчугана!

Гости глотнули горячительных напитков и вновь разбились на микрогруппы для бесед по интересам, а я присел на белый диван и в одиночестве принялся наблюдать за праздником со стороны, поедая брынзу и соленые тарталетки. Парни и девушки веселятся, улыбаются, активно жестикулируют руками. Вроде все присутствующие вечеринкой довольны, а мне как-то не весело. Понял я, что увиденное напоминает мне дни рожденья американской молодежи, показанные в десятках развлекательных фильмов. Нет русского разгульного задора. Пропала национальная изюминка. Мы – поколение стертых границ, упраздненных таможен и демонтированной Берлинской стены. Пресная заокеанская культура просочилась через канал MTV, заразив молодежь американским вирусом наигранности улыбок.

Наташа на правах хозяйки подошла к притаившемуся возле дивана музыкальному центру и включила диск «Mujuice», московского исполнителя электронной музыки.

- Давайте танцевать, народ! – крикнула Наташа.

Зазвучала ритмичная мелодия с синтезированной гитарой и изобилием сэмплов. Текст поражал простотой и прямолинейностью: «Навсегда вместе. Навсегда врозь. Навсегда космос. Навсегда кровь. Навсегда вечность. Навсегда зверь. Навсегда юность. Навсегда смерть». Мне сразу вспомнился Виктор Цой с его кричащими хитами, звучавшими из всех кассетных магнитофонов во времена перестройки.

- Наташа, что это за вторичный музыкальный ширпотреб?

- Веля, ты что, это же «Mujuice», последний писк моды! Я была на его концерте в московском клубе «Солянка» - неописуемый восторг! Хипстеры сцут кипятком от песен Ромы!

- Я не очень слежу за событиями на альтернативной музыкальной сцене, тем более отечественной, поэтому нет ничего удивительного в том, что я ничего не знаю о «Mujuice».

- Москва ныне это зарубежная сцена, а не отечественная.

- А для меня все равно отечественная, ведь мы живем в русскоязычном пространстве.

- Хватит болтать, Веля, вставай с дивана и танцуй со всеми!

- Нет, я не по танцам, а может еще слишком мало выпил для раскрепощения.

Парни в клетчатых рубахах гарцевали больше всех. Девицы вели себя сдержаннее. Алёнушка – модель стояла на кухне и не решилась пойти в пляс. Лара Леонова показывала вариации на тему танца маленьких утят. Диск «Mujuice» меня не порадовал. Я утвердился во мнении, что музыкальные кумиры моего поколения лишь воруют идеи героев прошлых десятилетий, разбавляя их навороченными электронными примочками.

- Пипл, пора уже дунуть! – прервала танцы Карина, нажав кнопку «pause» на музыкальном центре.

- Точно, надо втянуть урожай Марь Иванны! Свежая травушка, позавчера из Болграда привезли. Я у одного барыги пятый год закупаюсь – ни разу полову не насыпал, - Наташа поддержала предложение лучшей подруги.

- Выкурим косяк на двоих? – спросила меня Лара.

- Я не любитель марихуаны, но за компанию могу дунуть.

Лара поджигает косяк, делает две хапки и передает мне. Прикасаюсь губами к папиросе со следами алой помады. Марихуанный дымок обволакивает гортань. Легкие наполняются едким смрадом. Кашляю и выдыхаю дымок наружу. Возвращаю косяк Ларе. Потом снова повторяю курительную церемонию. Каннабиозное облако повисло над квартирой-студией. Все присутствующие предавались баловству, за легализацию которого двадцать лет ратуют приверженцы растафарианских убеждений. Бедный годовалый Люсьен, что же с тебя вырастет, если ты, еще не научившись говорить, уже вдыхаешь наркотические пары!

Конопляный дурман укрыл меня словно мама в детстве теплым одеялом. Поначалу было хорошо. Тело таяло от нежного блаженства. Затем захотелось глотнуть свежего воздуха. Я открыл окно на балконе, отодвинул в сторону москитную секту. В пищеварительной системе мигом проснулся вулкан. Комья прожеванной брынзы с тарталетками падали на белый бордюрный камень. Девочка в сарафане горчичного цвета спрыгнула с качели и побежала прочь со двора. Что было дальше – не помню. Очнулся дома на кровати в воскресный полдень. Голова раскалывалась на части, очень сильно хотелось пить.

Киев от Одессы отделяет всего ночь в поезде. Ездить в рейсовых автобусах неудобно и небезопасно из-за участившихся аварий на трассе между столицей Украины и городом – миллионером на берегу Черного моря. С попутчиками даже не знакомился. Задремал сразу после окончания звучания голоса Утёсова из репродукторов на вокзале в Одессе. Постельное белье как всегда недосушенное. Дрыхнуть на серых, продырявленных сигаретами простынях, не очень-то приятно. Девять часов сна на верхней полке в плацкартном вагоне и я оказываюсь на перроне вокзала «Киев – Пассажирский». Когда москвичам хочется сменить обстановку, то они за ночь железнодорожным транспортом добираются до города на Неве, а питерцы в свою очередь наоборот устремляются в Белокаменную. Из Одессы за ночь поездом можно доехать до Харькова, Днепропетровска и Львова. Центр Слобожанщины, где полвека назад хулиганил подросток Савенко, я посещаю ежегодно. Промышленный город на Днепре не имеет значимых достопримечательностей. В западную часть государства не наведываюсь из-за русофобских настроений коренного населения. Второй июньский вторник я проведу в четырехмиллионном селе, где сосредоточены основные финансовые ресурсы страны. В планах – литературный вечер в арткафе «Бабуин» и прогулка по центру с юной красоткой Софьей.

Очутившись на Вокзальной площади ранним утром в первую очередь думаешь, что находишься на воспетой Гоголем Сорочинской ярмарке. Приехавшие в столицу сельчане торгуют всем подряд от национальных вышиванок до тайских вибромассажеров. Заключение сделок сопровождается шумом, гвалтом и бурной жестикуляцией как продавцов, так и покупателей. Очередь в «Макдональдс» (для бесплатного оправления, а не приобретения гамбургеров с двойными чизбургерами) достигает пятнадцати метров, занимая часть площадки, отведенной для стоянки таксистов. Частные извозчики, сплошь пузатые усачи с красными от загара лицами, высматривают потенциальных клиентов из числа наивных провинциалов и назойливо предлагают свои услуги, заламывая двойную цену. Нестерпимо воняет мочой. На асфальте видны узоры ночных писунов. Я предусмотрительно справил малую нужду еще в поездном клозете до начала санитарной зоны.

Я покидаю Вокзальную площадь. Кататься на метро неохота, ведь я никуда не тороплюсь. Пройдя мимо ларьков с шаурмой и местных бомжей, тихо посапывающих возле забора и видящих сытные сны, я ступаю на улицу Симона Петлюры, бывшую Коминтерновскую. По моему мнению, имя данного исторического персонажа должно быть предано забвенью, а не увековечено в названии широкой улицы, ведущей к главному вокзалу Украины, хотя и коммунистический интернационал ныне не заслуживает упоминания. Три сотни метров и привокзальная возня забывается. Улица безлюдна. Красный сигнал светофора отсчитывает по убывающей шестьдесят секунд. За минутный отрезок по перпендикулярной Жилянской улице проносится лишь один BMW с тонированными стеклами.

Арткафе «Бабуин» находится прямо на Симона Петлюры, от станционного перрона идти не больше десяти минут медленным шагом. Прозрачный плексигласовый навес над цокольным этажом здания похож на дачную теплицу для выращивания помидоров. Под навесом – четыре черных пластмассовых столика. Мигает индикатор на прикрепленной к стене коробке сигнализации. Заведение работает с 12 часов, мой литературный вечер в 20. Дожидаться открытия глупо. Я дальше поднимаюсь вверх по улице.

Бывшая Коминтерновская упирается в бульвар Тараса Шевченко. Я спускаюсь в подземный переход, где все также спят бездомные и едкий запах мочи, а после подъема наверх сворачиваю на бульвар, названный в честь священной коровы украинской культуры. Прогулка по Шевченко доставляет удовольствие. Навстречу идут спешащие в офисы рыцари клавиатуры и волнующиеся перед экзаменационной сессией студенты. Торопливостью пешеходы напоминают живущих в бешеном ритме москвичей, нежели вальяжных и медлительных одесситов. Столица воздает по заслугам шустрым живчикам и отторгает любителей вяло копошится. По проезжей части бульвара быстро движутся автомобили. К моему удивлению на дорогах нет заторов. Под вывесками «Компьютерный клуб» скрываются нелегальные казино, где просаживают деньжата азартные хлопцы. Полчаса ходьбы в умеренном темпе и я на Крещатике, главной улице Киева.

Солнечный свет бликами играет на витринах магазинов, начищенных до блеска. Высотные дома сталинской постройки напоминают Москву. На тротуаре маловато деревьев по сравнению с Дерибасовской, видимо планировщики не уделяли должного внимания ландшафтному озеленению. В здании возле входа на станцию метро «Крещатик» обнаруживаю фастфудный триумвират – снова «Макдональдс», суши и пиццерия. «Макдональдс» был пределом мечтаний в голодном тинейджерском возрасте, отмечать день рождения во вселенской бутербродной считалось шиком. На кассе всегда брали впрок не меньше двадцати трубочек. Японские роллы из сырой рыбы с рисом под соусом васаби, ставшие русской народной пищей выходного дня для среднего класса, я пробовал всего лишь раз в жизни ради любопытства и больше не хочу подвергать мучениям свои вкусовые рецепторы и желудок. Методом исключения я выбрал пиццерию для завтрака.

В уборной пиццерии я достаю из рюкзака щетку и зубную пасту. Наставления давно покойной бабушки о необходимости при любых условиях проведения каждым утром гигиенических процедур полости рта не прошли даром. В рюкзаке для суточного вояжа в Киев только самое необходимое – рулон серой туалетной бумаги, махровое полотенце для рук, полуторалитровая бутылка негазированной минеральной воды, два зеленых яблока, папка с распечатанными рассказами, зарядное устройство для мобильного телефона и книга Андрея Битова «Человек в пейзаже», подаренная приятелем. Лишь старательно почистив зубы, тщательно помыв руки и вытерев их насухо полотенцем, я могу приступить к завтраку.
Беру среднюю пиццу с томатами и беконом у миловидной девчушки в зеленой пилотке с логотипом фирмы. Присаживаюсь за свободный столик. Добрая половина посетителей ест пиццу, уставившись в ноутбуки. Левой рукой подносят куски ко рту, правой набирают буквы. В заведении бесплатный wi-fi. Мы потребляем пищевой фастфуд, сдабривая трапезу фастфудом общения. Глядя на ноутбуки с доступом к сети я не ощущаю желания немедленно выйти в интернет, дабы немедленно проверить обновления на своих страничках «вконтакте» и на facebook. Видимо я еще не окончательно подсел на главный наркотик поколения – интернет. Не морфий, не героин, не ЛСД разрушает тела и души моих ровесников, а интернет.