Виктор пелевин 9 страница

- А сейчас на сцене появиться человек, не нуждающийся в дополнительном представлении. Я не собираюсь перечислять его регалии, титулы, звания. Я не знаю больше людей, в честь которых еще при жизни в Одессе назвали целый бульвар. Встречайте – Михаил Жванецкий.

Михаил Михайлович вышел, будто из ниоткуда, материализовавшись движущейся фигурой из кромешной тьмы. Популярный сатирик видимо не захотел сидеть в партере в обществе хапуг. Жванецкий появился словно из народа. Прожекторы освещали каждый шаг корифея разговорного жанра. И пока Михаил Михайлович добрался до сцены, то все сидящие в зале не сговариваясь, поднялись со своих мест и устроили стоячую овацию мэтру. Жванецкому аплодировали пишущие журналисты, видеооператоры, банкиры, жулики, спекулянты, аферисты, фальшивомонетчики, комедианты, гримёры, бутафоры, мэр и губернатор. Не было в те минуты внутри Оперного театра человека, не отреагировавшего на появление живой легенды.

Жванецкий на сцене обменялся рукопожатием с Гордоном, поклонился публике и подошел к стойке с микрофоном:

- Присядьте, дамы и господа, присядьте, пожалуйста. Я прекрасно понимаю, что вы все меня очень рады видеть, но овация до выступления это уже слишком, - сказал сатирик.

Михаил Михайлович выйдя на сцену мог вообще ничего не говорить, молча постоять и все равно вернуться назад с овацией. Жванецкий рассказал о том, что каждое лето обязательно проводит в Одессе на даче рядом с морем и пишет миниатюры. Естественно, все взгляды присутствующих сфокусировались на говорившем пенсионере общенационального значения. Слово классика – на вес золота. К сказанному сатириком внимательно прислушивались, пытаясь быстро уловить смысл послания. Жванецкий вещал, активно жестикулируя руками, как и подобает настоящему одесситу. Смысл сказанного Михаилом Михайловичем поняли все собравшиеся в зале от бабуль – билетеров до областных тузов: «Жить в Одессе летом это высшее счастье для человека, несравнимое ни с чем».

Жванецкий удалился со сцены опять же под стоячую овацию зрителей, только хлопали в ладоши гораздо сильней, чем при появлении классика. Сатирик скромно уселся на галёрке и церемония продолжилась.

Я прекрасно чувствовал себя от ощущения причастности к кинематографическому форуму и выпитого коньяка. Бывшие сослуживцы, наверное, смотрели по телевизору трансляцию церемонии, мечтая живьем увидеть происходящее, пускай даже стоя в проходе между рядами. Они, конечно, не подозревали, что я расслабленно созерцал за звездами с верхотуры, развалившись на мягком велюровом сидении. Банковские трудяги пялили уставшие за рабочую неделю зенки в ящики, попутно засоряя голову рекламными роликами. Я искал глазами Германику, но разглядеть в темноте черную вуалетку и белое платье с оборками я не смог. Возможно, Валерия, наблюдала за церемонией из боковых лож. Профессиональными принадлежностями я так и не обзавелся. Диктофон, блокнот и ручка мне совершенно ни к чему. Даже будучи изрядно пьян я отлично запоминаю малейшие детали происходящих событий. Хотя порой у меня и возникали рвотные спазмы, но оконфузится, наблевав на головы городских богатеев, в мои планы явно не входило. Хватит с меня проделок на вечеринке у Наташи Март.

Гордон и Ефросинина скрылись за кулисами. Бордовый занавес исчез под сводами. Выключились и мощные прожекторы, направленные на сцену. Начался показ фильма «Огни притона» - Гордона пригласили неспроста вести церемонию, ведь на открытии демонстрировали его киноленту, снятую в Одессе и об Одессе. По сюжету фильма в послевоенной Одессе на квартире находится притон с девицами легкого поведения. Хозяйка притона держит девиц в ежовых рукавицах. Неумелая имитация московскими актёрами одесского говора, случайно попавшие в кадры кондиционеры и пластиковые стеклопакеты, съемки в надоевшем всем Воронцовском переулке быстро погасили у меня интерес к ленте. Лишь игра Богдана Ступки заслуживала внимания. Я начал было зевать от скучного фильма, и принялся думать, доколе заезжие кинематографисты будут эксплуатировать мифы о старой Одессе, которой давным-давно уже нет. Меня отторгают творцы, паразитирующие на прошлом, не способные найти и запечатлеть реальность, которая будет интересна потомкам и через сто лет. Почему не снять кино о современных одесских проститутках, раздвигающих ноги перед всеми подряд и круглогодично торгующих телом на Таможенной площади? Нынешние путаны, знающие несколько языков для общения с клиентами, иногда имеющие за спиной два института, гораздо больше заслуживают того, чтобы стать прообразами киношных персонажей. В ложе прессы слышался неодобрительный шепот. Фамилию Александра Гариевича рифмовали с противозачаточным средством, имеющим свойство рваться в самую неподходящую минуту. Многие журналисты покинули ложу, не дожидаясь конца фильма. Все – таки лучше Гордону заниматься своим делом, ведя на телевидении развлекательные ток-шоу, чем лезть в искусство, которое считал важнейшим оратор с броневика, чей труп до сих пор не предан земле и выставлен на всеобщее обозрение в мавзолее. Даже одесские корни не дают никому право снимать паршивое кино, искажающее городскую действительность. Жванецкий потому и гений, что делает только то, что у него лучше всего получается и не берется за вещи, где грозит полный провал. Глядя на финальные титры фильма Гордона, я подумал, что лучше бы показали бомонду вещи, снимаемые Германикой. Узнали бы нувориши, какое теперь подрастающее поколение и ужаснулись. Я пренебрег профессиональным долгом и не пошел по окончании церемонии на пресс – конференцию Александра Гариевича. Мне страшно хотелось июльского воздуха и приключений. Петляя и периодически теряясь в толпе, я вернулся к боковому вестибюлю. Фуршетный коньяк закончился. Догнаться было нечем. Слегка разочарованный данным фактом я, минуя охранников, очутился в уютном дворике, именуемом Пале – Рояль, а новоявленные Гэтсби, блиставшие нарядами на красной ковровой дорожке, поехали в Аркадию гулять по ночным клубам и втягивать носом белые кокаиновые дорожки.

Пале – Рояль, садик с французским названием, между Оперным театром и Екатерининской, это самое романтическое место для свиданий в старом городе. Когда в центре дворика функционировал фонтанчик, то все скамейки в садике были забиты влюбленными парочками. После того, как подземные коммуникации фонтана прогнили и пришли в полную непригодность, посещаемость Пале – Рояля целующимися резко упала. Я присел на первую скамью от бокового входа в театр с раздумьями, что же мне делать дальше. Скамья, пристегнутая цепями к ближайшему стволу каштана во избежание возможной кражи, не радовала удобством после мягкого кресла на верхотуре. Пятница, вечер, июль, Одесса, я преисполнен пьяного человеколюбия. Я покосился на фонтан с глыбой ракушника, увенчанный статуей полуобнаженной римлянки под зонтиком. И конечно же, меня потянуло на девочек.

Прошмыгнув под аркой, я оказался на Екатерининской улице, перешел проезжую часть в неположенном месте и объявился в «Искре». За отдельными столиками под сенью каштана сидели Лара Леонова и Кубарь. Татуировщик болтал по телефону, показывая мимикой, что недоволен услышанным. Фотомастерица размешивала ложечкой сахар в чашке.

- Лара, поделитесь своими впечатлениями о церемонии открытия. Сумели заснять что-нибудь компрометирующее знаменитостей? Может, в кадр попало, что кто-нибудь из дамочек в насквозь просвечивающихся платьях не надел трусики?

- Я фотографировала лица звезд. Я ведь тружусь для модного издания, а не для желтой прессы. Пикантные подробности – не мой профиль. Снимать компромат – удел папарацци, не гнушающихся влезать в чужую личную жизнь, а я девушка с принципами и чту неприкосновенное пространство других людей.

- Всё с вами понятно, Леонова. Выпускницу института благородных девиц из вас ни за что не вытравить, - подколол я Лару.

- Неискоренимый шутник вы, Недопёкин. Хлебом не корми – дай посмеяться, - ответила фотомастерица в охровой тунике.

- Какие люди без охраны! Недопёкин собственной персоной! – поприветствовал меня Кубарь, закончивший говорить по мобильному телефону.

- Ага, Недопёкин, он самый, - сказал я и от столика Лары перебрался к Кубарю.

- А что это за пластиковая карточка с канатиком висит у тебя на шее? – полюбопытствовал мастер нательного рисунка.

Я и забыл, что у меня на шее болтается фестивальный пропуск, на котором значится «Velimir Nedopyokin, PRESS». Я тотчас же снял канатик с пропуском и положил его в задний карман брюк.

- Понимаешь, Кубарь, ваше поколение кричало, что требуют перемен ваши сердца и глаза. Оно, требование, оказывается, в вашем смехе, слезах и пульсации вен. И вы ждали перемен. А мое поколение не кричит и не ждет перемен. Я захотел перемен и изменил свою жизнь. Помнишь наш с тобой разговор здесь в начале лета? С тех пор я бросил надоевшую работу и теперь занимаюсь тем, что мне нравится делать. Стал светским обозревателем журнала «Luxury». Вы скорее поколение слов, а нас уместней назвать поколением дел. Понимаешь о чем я?

У Кубаря не нашлось аргументов, дабы опровергнуть произнесенные мной тезисы. Татуировщик выдержал длиннющую паузу, перед тем как продолжить разговор:

- Эх, Веля, ну вроде поменял ты работёнку. Но ведь ты как стучал пальцами по клавиатуре, так и продолжаешь это делать, только теперь ты оперируешь буквами, а не цифрами. А слабо пойти на завод какой-нибудь и начать карьеру с самых низов, токарем второго разряда, например? Руками по-настоящему поработать? Чтобы мозоли на пальцах натерлись? Чтобы под ногтями никак не вымывалась сажа, въевшаяся в кожу? Конечно, ты не хочешь создавать продукт. С бумажками ведь легче возиться, это бесспорно.

- Кубарь, я для себя живу, а трепотню о необходимости увеличивать темпы производства, удвоении внутреннего валового продукта я всегда пропускаю мимо ушей. Если ты так за державу и её процветание радеешь, то бросай набивать татуировки и сам иди на предприятие поднимать промышленность. У тебя ведь есть высшее образование, факультет машиностроения в политехническом институте закончил если я не ошибаюсь? Так чего же ты, дипломированный специалист, девкам крестцы уродуешь вместо действительно полезных для страны дел, а?

- Недопёкин, с тобой невозможно разговаривать. Ты постоянно переводишь стрелки с себя на других.

- Ладно, не будем развивать эту тему. Чего в «Искре» так мало народу сегодня? Куда подевались все красотки?

- А все на Потемкинской лестнице. В рамках кинофестиваля бесплатный показ фильма «Броненосец Потёмкин». У подножия лестницы соорудили сцену, на неё проецируется кинокартина. Ступени вместо кресел. Демонстрировать фильм, прославивший Одессу в месте, где происходит кульминационная сцена со скатывающейся вниз детской коляской, я считаю хорошим подарком одесситам от организаторов фестиваля.

- Весьма любопытно. А когда начало показа?

- Да уже с минуты на минуту должен начаться. Ты успеешь, здесь же совсем близко.

- Ну да, повернул за угол мимо памятника Екатерине, ускорился и ты уже возле Дюка. Тогда я на кинопоказ. Бывай, дядя Кубарь!

- Арривидерчи, Недопёкин!

Дюк, облаченный в римскую тогу, протянутой рукой указывает на склоны, плотно оккупированные акациями, как бы пытаясь сказать сквозь тень веков «Посмотрите какая благодать вокруг!». Фуникулером на двенадцать мест, медлительно ползущим по рельсам как сонливая улитка, я никогда не пользуюсь. Пока я буду молод и здоров, то не буду себе отказывать в удовольствии спуститься или подняться пешком по Потемкинской лестнице. Благодаря продуманному соотношению пролетов и площадок я не устаю даже при самом быстром подъеме к Дюку де Ришелье. Каждая из ста девяносто двух гранитных ступеней величественной лестницы за свою историю, начавшуюся в 1841 году, знавала подошвы ботинок и сапог многих людей, память о жизнедеятельности которых останется навсегда. Ступени помнят прикосновения каблуков туфлей Владимира Высоцкого и босоножек Марины Влади, спускавшихся в порт, чтобы прокатиться на пассажирском теплоходе «Шота Руставели». Топтал штиблетами ступени лестницы и поэт с бакенбардами, трагически погибший на дуэли. В советское время туристические группы в обязательном порядке фотографировались стоя лицом к Дюку, чтобы на заднем плане виднелся морской вокзал. Приехавшие отдыхать в Одессу жители лесистых равнин по возвращению домой горделиво показывали сородичам снимки, сделанные на фоне водной стихии. Отпуск в городе солнца, моря и ветра считался шиком. На рубеже веков за морским вокзалом возвели высотный отель «ODESSA», испоганивший вид на акваторию порта и одним местом для туристской фотосъемки стало меньше.

Но для меня Потемкинская лестница навсегда запомнилась не апрельскими столпотворениями на Юморине, а акцией памяти Майкла Джексона летом 2009 года. По краям на каждой ступени возле парапетов зажгли по свечке. Я никогда больше не видел лестницу столь красивой, как в ту ночь с полутысячей горящих точек. Мои ровесники на самом верхнем пролете хором пели песни рано умершего кумира без предварительных репетиций и аккомпаниаторов. Огоньки горели, а молодежь скандировала «All I wanna say is that They don't really care about us». Пластичные юноши и девушки возле Дюка имитировали лунную походку Майкла. Сверстники, того не понимая, на самом деле прощались не с загубившим себя певцом, а с детством и юностью. Похоронив Джексона, моё поколение окончательно рассталось с отроческими иллюзиями и стало взрослым.

Поздним июльским вечером креативные менеджеры фестиваля превратили лестницу-символ в кинотеатр под открытым небом. Посмотреть черно-белое творение Сергея Эйзенштейна пришли как аборигены, так и сезонные гости. Для придания драматизма показу шедевра немого кино пригласили духовой оркестр.

- Велимир, здравствуй. Какими судьбами? – прямо у Дюка столкнулся я с Кариной, лучшей подругой Наташи Март.

- О, привет, я пришел «Броненосец Потемкин» глянуть, ищу как раз спутницу на вечер. Ты с кем-то или сама?

- Сама. Тоже собралась на кинопоказ.

- Тогда идем смотреть фильм вместе?

- Ок.

- Слушай, а чего Наташи не было в Оперном на официальной части открытия фестиваля?

- Она улетела на съемки в Питер.

Мы спустились по лестнице на три пролета вниз, нашли свободное место на ступенях и сели. Начался фильм, валторны и тромбоны заглушили шум проезжающих автомобилей по Приморской улице.

- Карина, помнишь, мы курили траву на вечеринке у Наташи?

- Помню. А что?

- У тебя с собой сейчас случайно нет косяка? Неплохо было бы дунуть. Тогда добротная трава была.

- Есть пяточка, но ведь ты не собираешься курить прямо тут? Оглянись по сторонам – на лестнице полно зорких патрулей, следящих за правопорядком. Тебя заметят и загребут в два счета в районный отдел. Придется потом штуку зелени отдать чтобы откупиться и не возбуждали дело. Оно тебе надо?

- Карина, спокойно. Я знаю, что делаю. Вокруг много народа, за всеми не уследишь. Мало ли мне захотелось папиросу закурить. Кому вообще какое дело до меня. Все уставились на сцену и смотрят фильм. Давай сюда пяточку.

Карина из пурпурного лакового клатча достала пяточку с пьезовой зажигалкой и передала их мне. Я зажег пяточку и сделал пару хапок. И стало мне хорошо-хорошо. Я не смотрел на сцену с экраном, где показывали матросов, взбунтовавшихся против кормежки червивым мясом. Мне не было дела до милиционеров с овчарками, зрителей фильма и Карины. Я глядел в небо на звезды. Там, в далеких галактиках, наверное, нет богатых и бедных, войн и эпидемий, заводского грохота и гудков тепловозов, а царит любовь и тишина…
Хотя я и имел сексуальные планы на вечер касаемо Карины, но после марихуаны мне расхотелось соития с ней. Входить в девушек с азиатской кровью надо только на трезвую голову. А для алкогольно-наркотических слияний есть славянки. Я покинул её, ничего не сказав напоследок. Лишь чмокнул в щёчку. Современное немое кино.

Я остановил на Екатерининской площади частника на голубых «Жигулях» шестой модели:

- Двадцать гривен, Транспортная улица.

- Падай, - коротко и ясно ответил усатый дедок.

Вечер открытия кинофестиваля закончился для меня без взломов мохнатых сейфов.

Через день после официальной церемонии открытия кинофестиваля меня послали на мастер-класс голливудского актера Джона Малковича. Кристина затребовала подробный отчет о выступлении заокеанской знаменитости перед слушателями летней киношколы и аккредитованными журналистами. Главный редактор всерьез озадачила – мне предстояло написать о появлении на одесской земле всемирно известного человека, о котором, правда, я ничего доселе не знал. Американский кинематограф для меня закончился на «Титанике» с Леонардо ди Каприо. В детстве я любил смотреть «Терминатор» с Арнольдом Шварценеггером и мечтал быть сильным и всемогущим как он. Фабрика грёз производит столько конвейерной продукции, что уследить за всеми выпускаемыми фильмами не представляется возможным, да и не стоит делать этого, так как высоким искусством там давно уже и не пахнет. Наверное, я один из миллионов сверстников, кому имена Джонни Деппа, Орландо Блума и Джорджа Клуни совершенно ничего не говорят. Я привык к советскому и российскому кинематографу.

Кто такой этот Джон Гэйвин Малкович? Почему фамилия оканчивается на «-ович»? Поляк? Белорус? Еврей? Что он сделал весомого, что сняли фильм «Быть Джоном Малковичем»? Я не искал в интернете ответы на эти вопросы, авантюрно пойдя на мастер-класс неподготовленным. Везде в городе третий день только и слышалась фамилия «Малкович». Будто больше совсем ничего не происходит и нет других значимых гостей на фестивале.

Кинотеатр «Родина», где проходил мастер-класс Малковича и располагался фестивальный пресс-центр, находится в самом конце Старопортофранковской улицы как следует из названия служившей в старину границей зоны беспошлинной торговли. С виду – типовой дом культуры сталинской эпохи с восемью колоннами у главного входа и редкостью в виде пандусов для инвалидных колясок, давно являющейся нормой в цивилизованном мире. На боковых от входа площадках поставили круглые столики с зонтиками для отдыха киношников. Буквально за углом от кинотеатра двухэтажный домик, где жил Илья Ильф - ловкий газетчик, навсегда оставшийся в литературе. Чуть дальше – рыбный павильон «Привоза».

Появление на Молдаванке голливудской знаменитости – неслыханное событие. Все тротуары в округе заполонили автомобили, остро ощущалась нехватка парковочных мест. Молодежь бросала свои малолитражки прямо на проезжей части и трамвайных путях, создавая заторы. Тысячи людей хотели проникнуть в большой зал кинотеатра, чтобы увидеть живьем Малковича. Особо настырные совали охранникам купюры прямо в руки, но бугаи решительно отказывались брать деньги и пропускать внутрь. Каждую минуту подходили беспокойные парни и девушки с вопросами: «У вас нет случайно лишнего пропуска киношколы чтобы попасть на мастер – класс? Вы не поможете мне как-нибудь пробраться в большой зал? Я вас щедро отблагодарю». Мне приходилось машинально отнекиваться.

Пятьсот шестнадцать сидячих мест в большом зале оказались заняты. Желающие послушать Малковича сидели в проходах, на ступенях, ведущих к сцене, и прижимались к стенам. Я сначала оккупировал сидячее место, но потом во избежание давки по окончании мастер-класса перебрался в пресс-центр, где на мониторах велась прямая трансляция происходящего в большом зале. Я всматривался в глаза людей, собравшихся в большом зале и видел в них ожидание чуда, надежду на нечто сверхъестественное. Неужели они верили в то, что Малкович чем-то отличается от обычного человека? Неужели им еще непонятно, что жизнь голливудских звезд широко освещается в прессе лишь для отвлечения внимания простых людей от насущных проблем? Для кого Ги Дебор написал «Общество спектакля»? Разве это тайна, что Малкович как актер и в подметки не годится тому же Олегу Меньшикову? Мне стало страшно быть в одном зале со стадом психов, одурманенных иллюзиями о голливудских божествах. В «Родине» собрались дети глобализации, у которых нет чувства Родины.

Я смотрел в монитор, где транслировался мастер-класс Малковича и не понимал, что в нем такого необыкновенного. Лысый шестидесятилетний дядька с оттопыренными ушами, отдаленно похожий на Ролана Быкова, отвечал на вопросы из зала простыми короткими фразами. Шепелявый переводчик произносил по-русски банальные мысли, сказанные Малковичем: «Я много наслышан о вашем городе. Одесса это место, где снимал Эйзенштейн. Я рад быть почетным гостем кинофестиваля. Уверен, что проведение фестиваля станет хорошей традицией и послужит толчком к развитию кино на Украине. Я непременно хочу посетить следующий фестиваль. В Одессе замечательная публика». Хотя мероприятие было анонсировано как мастер – класс, но превратилось в тривиальную пресс-конференцию. Малкович не показывал актерские приемы и не делился секретами профессионализма, а лопухи в зале всё равно восхищенно хлопали американскому гостю.

Когда мастер-класс Малковича близился к концу, зазвонил мобильный телефон. Меня решила побеспокоить Лидия Федорова.

- Привет, Федорова. Я почти уверен, что ты звонишь, чтобы узнать, как попасть на мастер-класс Джона Малковича. Спешу сообщить, что помочь тебе я ничем не могу, мастер-класс скучноват и должен уже закончиться с минуты на минуту. Ну что, я угадал причину твоего звонка?

- Привет, Недопекин. У меня отпуск только в августе, а сейчас я на работе, так что на мастер-класс Малковича я бы в любом случае не попала, да и вообще не собиралась на него идти. Хотела спросить – как пробраться тайком на вечерние конкурсные показы в рамках фестиваля? Билеты распроданы, пропуска у меня нет. Ты не мог бы что-нибудь придумать?

- Лида, меня всегда удивляют многозначительные абстрактные вопросы-просьбы вроде «Ты не мог бы что-нибудь придумать?». Я не фантазер-выдумщик и не фокусник-маг, но если у меня будет возможность, то я постараюсь помочь тебе попасть на вечерние конкурсные показы. Так что твоя просьба принята к сведению. Если что – сразу наберу.

- Ладно, извини за беспокойство.

- Да ничего страшного.

Я покинул пресс-центр, занимавший боковой коридор возле большого зала и пошел к главному входу через вестибюль. Я заметил, что пустует столик в вестибюле, где выдают пропуски аккредитованным журналистам, но за соседним столиком сидят студентки, устроившиеся работать на фестиваль вспомогательным персоналом. Теоретически можно подойти и украсть пропуск, но практически риск быть пойманным с поличным очень велик. В вестибюле с правой стороны билетные кассы, слева – торговая точка с попкорном и горячими бутербродами. Повсюду развешены афиши с анонсами демонстрируемых фильмов. Я насчитал аж четырех охранников, постоянно дежуривших в вестибюле и следивших, кабы чего не случилось. Да и камеры видеонаблюдения наверняка установлены вверху по углам. В вестибюле топталось около полусотни человек, но как оказалось впоследствии столпотворение только мне на руку.

Я бесцеремонно сел за круглый столик с зонтиком, предназначенный для киношников. Налил минеральной воды из бутылки в одноразовый стаканчик и принялся в тени обдумывать план действий. Я не страдаю клептоманией и ничего доселе преднамеренно не воровал. Добродушный вор Деточкин для меня никогда не служил образцом для подражания, но ради Федоровой мне захотелось совершить сомнительный поступок. Пусть обрадуется рядовая служащая городского совета. Я затаил было обиду на Лиду, но уже простил её. Мы как-то стояли вместе возле арт-центра на Пушкинской перед открытием выставки киевского художника-абстракциониста, пользующегося популярностью только у лиц, стоящих длительные сроки на учете в психоневрологическом диспансере. Владелец арт-центра с улыбкой на миллион долларов въезжал в свои владения на черном кабриолете «Rolls-Royce Phantome», покуривая кубинскую сигару и приветствуя гостей выставки троекратным звуковым сигналом авто. «Живут же люди!»,- восторженно сказала Федорова. «Это пыль в глаза, очнись!»,- ответил я. «Ты просто завидуешь его успешности!», - утвердительно выразилась Лида. Мне не хотелось спорить и я замолк. Вскоре владельца арт-центра застрелили в Пале – Рояле, после себя он оставил долгов на десять миллионов американских денег. Время рассудило нас.

Я всегда сквозь смех воспринимал терзания Раскольникова касаемо убиенной старушки. Мое поколение предпочитает девиз «Не пойман – не вор!». Если ты совершил преступление, оставшееся безнаказанным и извлек из этого материальную выгоду, то ты тогда герой в глазах молодежи. Общественная мораль восхваляет добившихся успеха любыми путями и презирает честных и порядочных людей, случайно оказавшихся за решеткой. Украл акции предприятия путем подлога документов и выиграл судебное разбирательство – ты уважаемый человек. Попался на хищении музыкального центра или кухонного комбайна и сел в тюрьму – ты изгой.
Даже если меня застукают охранники или вспомогательный персонал за кражей пластикового пропуска, то что мне за это грозит? Сомневаюсь, что делу дадут ход и вызовут ментов из ближайшего отделения на Мечникова. Кому нужны скандалы на фестивале? Скорей всего пожурят и скажут, чтобы больше так не делал. Или вообще отмажусь, соврав, что просто взял пропуск посмотреть и сравнить со своим. Мол, коллеги говорят, что бывает несколько видов аккредитаций для прессы с различными степенями ограничений.

Мое поколение можно смело назвать поколением интернет-воров. Мы бесплатно скачиваем из сети кинофильмы, музыку и книги. Всем наплевать на авторское право и на то, что при подобном подходе создатели произведений ничего не получают за свой труд. Спроси любого пользователя торрентов и он уверенно ответит, что преступление – закачивать в интернет продукты творчества режиссеров, музыкантов и писателей. Перекидывать к себе на компьютер уже закачанное художественное произведение никто преступлением не считает.

Тянуть время не стоило. Выдающая пропуски девушка могла вернуться в любой момент. Я допил минеральную воду, встал из-за круглого столика и решительно двинулся в вестибюль. К радости, вся четверка охранников прямо передо мной пошла из вестибюля на обед в кафе кинотеатра. Столик с пропусками все ещё пустовал. Спасовать в данной ситуации я естественно не мог. Я подошел к столику и сделал вид, что читаю афишу, прикрепленную к стене. Сидящие за соседним столиком студентки из вспомогательного персонала и не посмотрели в мою сторону, оживленно разговаривая с парнями с длинными дредами, выдававшими в них любителей регги и марихуаны. Я опустил взгляд вниз с афиши на картонную коробку с пропусками. Несмотря на третий день работы кинофестиваля еще не все журналисты получили пропуски. Я выдохнул, прижал правую руку к груди и медленно залез ей в коробку. Я ухватил первый попавшийся пропуск, достал руку из коробки и немедленно удалился прочь из вестибюля, идя не оборачиваясь. Я дошел до мужского туалета и закрылся в единственной свободной кабинке. В ладони был пропуск, на котором значилось «Nataliya Sinyavskaya, PRESS». Уважаемая Наталья, если вы сейчас читаете эти строки, то знайте, что ваш фестивальный пропуск украден ради презента бедной девушке Лидии Федоровой, сильно желавшей попасть на вечерние кинопоказы, но не имевшей возможности. В следующий раз если приедете в Одессу на фестиваль, то постарайтесь получить пропуск в первый же день работы пресс-центра, пока его не украли криминальные таланты, подавшиеся в журналистику. Наш город всегда славился щипачами - карманниками и мелким ворьем. Нет ничего удивительного в том, что в квартале от «Привоза» воруют средь бела дня при попустительстве охранников, не способных обедать по очереди. Извините меня, госпожа Синявская. Клятвенно обещаю вам, что больше никогда не буду так делать. Надеюсь, что в пресс-центре вам выдали дубликат пропуска и вы смогли посетить нужные мероприятия и написать материалы для издания, аккредитовавшего вас на фестиваль.

Я повертел в ладони пропуск и решил, что пока не буду сообщать Федоровой о подарке. Слишком мало времени прошло с момента её звонка и просьбы. Я нажал кнопку слива на бачке унитаза, вышел из кабинки и вернулся в пресс-центр фестиваля.

Добыть канатик для пропуска не составило большого труда. Коробки с бесплатной фестивальной атрибутикой стояли без присмотра и никто не контролировал журналистов, бравших на память сувениры. Помимо канатика я взял для Лиды алую торбочку с глянцевым каталогом всех кинолент конкурсной и внеконкурсной программ. Пусть у Федоровой будет что почитать о фильмах перед посещением показа.

Я отстоял в очереди за кофе, невольно слушая восторги коллег от мастер-класса Малковича и подошел к информационной доске пресс – центра. После обеда значилась пресс – конференция Федора Бондарчука, сыгравшего главную роль в фильме «Два дня» и журналистский показ «Любовь втроем» Тома Тыквера. Московского бритоголового актера и режиссера я, конечно же, знал по многим работам в кино, а вот что снимает немец для меня было неведомо.

Кондиционеры работали на полную мощность, в пресс – центре было холодновато и я вновь вышел на площадку к главному входу в «Родину» с надеждой встретить Валерию Гай Германику. Я всматривался в лица фестивальной публики, но вместо ровесницы - успешного режиссера заметил ровесницу - успешную поэтессу. Вера Полозкова покуривала в сторонке от суеты главного входа, пытаясь остаться незамеченной. Красный нос картошкой, густые черные брови, широкие бедра, пляжная тряпичная сумка на плече, серое бесформенное платье, скрывающее явные недостатки фигуры. Верочка мне противна несоответствием художественного образа и реального человека. Крепкая рязанская коренастая бабища выдает себя за хрупкую, ранимую девчушечку с тонкой душевной организацией. Ей бы коров доить и быкам хвосты крутить в фермерском хозяйстве, а она сочиняет претенциозные вирши и гастролирует по клубам от Калининграда до Владивостока. Могучие ручищи Верочки пригодились бы при прополке грядок или уборке картофельного урожая. И чего Полозкова в Одессу наведалась? Что ей здесь надо? На Привозе любая торговка сочней рифмует, чем стихопишущая девочка-вундеркинд, прославившаяся благодаря публикации сочинений в своём живом журнале. Касаемо Верочки сразу вспомнилась давняя мудрость «Это в Киеве ты фигура, а в Одессе еле-еле поц».