Диодор Сицилийский. Историческая библиотека

(Отрывки, кроме специально оговоренных случаев, цитируются по переводу В.М. Строгецкого, помещенному в приложении к его статье: Строгецкий В. М. Введение к «Исторической библиотеке» Диодора Сицилийского и его историко-философское содержание // ВДИ. 1986. № 2. С. 65–87)

I. 1 (1) Справедливо, чтобы все люди воздавали большие почести составителям всеобщих историй (koinw'n iJstoriw'n) за то, что они своими трудами старались помочь человеческому обществу в целом (wjfelh'sai to;n koino;n bivon); ведь, предложив безопасное изучение пользы, они доставляют читателям посредством этого обучения наилучший опыт. (2) Итак, знание, со многими трудностями и опасностями добываемое из опыта каждого человека, помогает распознать все полезное, и поэтому многоопытнейший из героев с большими несчастьями

«Многих людей увидел, города и обычаи их узнал»[45].

Напротив, понимание успехов и неудач других, даваемое исторической наукой, доставляет знание без испытания бед. (3) Затем составители всеобщих историй стремились всех людей, находящихся между собой в родстве, отделенных друг от друга пространством и временем, привести к одному и тому же порядку, словно какие-нибудь слуги божественного провидения. Так же как божественное провидение (qei'a provnoia), порядок видимых звезд и судьбы людей составив в общую аналогию, беспрерывно вращает по кругу весь век, уделяя каждому в соответствии с его судьбой его долю, так и историки, обстоятельно описав общие события всего обитаемого мира, как бы одного государства, объявляют свои сочинения единым рассказом и общим суждением всего свершившегося.

(4) Ведь прекрасно уметь пользоваться заблуждениями других как примерами, побуждающими к исправлению своих собственных ошибок и, сталкиваясь с превратностями жизни, не думать о том, каким образом следует поступить в каждом конкретном случае, но подражать успехам, которые были достигнуты в прошлом. Все люди, когда дело касается советов, обычно предпочитают обращаться к старшим по возрасту, чем к более молодым, по причине приобретенного у тех от времени опыта; однако, как известно, знание, которое дает история, настолько превосходит этот опыт, насколько история, как мы знаем, имеет преимущество благодаря тому, что сообщает о множестве событий. Поэтому можно считать, что приобретение знаний посредством исторической науки есть величайшая польза на все случаи жизни. (5) Ведь юношам история доставляет знания тех, кто уже состарился, у более старших она умножает тот опыт, которым они уже владеют, обычных людей делает достойными занимать руководящие должности, руководителей же благодаря бессмертию славы она побуждает к свершению прекраснейших из подвигов; кроме того, воинов она делает более готовыми перед лицом опасности защищать их отечество вследствие похвал, получаемых ими после смерти, дурных людей она отвращает от стремления совершать постыдные поступки тем, что угрожает вечными злословия по их адресу.

2 (1) Вообще благодаря памяти, которую сохраняет история на благо людям, известно, что одни из них стали основателями городов, другие установили для человеческого общества законы, обеспечивающие его безопасность, многие считали для себя вопросом чести, чтобы открыть науки и искусства на пользу людям. Так как из всего этого складывается счастье, то первую из похвал нужно воздать главной его причине – истории. (2) Поэтому следует признать, что история, с одной стороны, является хранительницей памяти о доблестях выдающихся мужей, с другой – свидетельницей преступления злых, а также благодетельницей всего рода человеческого. Ведь если мифы об Аиде, несмотря на их вымышленное содержание, побуждают людей к благочестию и справедливости, то насколько же более следует считать историю провозвестницей истины, как бы метрополией всей философии, способной еще больше воспитывать у людей безукоризненную честность? (3) Ведь все люди по причине слабости их природы живут лишь незначительную часть всей вечности, а для всего последующего времени они мертвы, поэтому у тех, которые при жизни не совершили ничего достойного упоминания, все, что им принадлежало, когда они были живыми, погибает вместе с ними; что же касается тех, которые своей доблестью добились славы, то их деяния будут помнить вечно, так как они прославляются божественными устами истории…

(5) В то время как другие памятники сохранялись недолго, будучи разрушены вследствие многих превратностей жизни, сила истории, распространившаяся на весь обитаемый мир, – в том, что она имеет в лице времени, подвергающего все остальное порче, хранителя, который обеспечивает вечную передачу знаний потомкам. История также способствует силе слова, лучше которого ничего не найти.

(6) Ведь благодаря ему эллины превосходят варваров, воспитанные и образованные люди возвышаются над невежественными, кроме того, посредством только его одного можно одному человеку добиться превосходства над толпой; вообще все выдающееся является таким, каким его выставляет сила говорящего… (7) Между тем как речь разделяется на много видов, то оказывается, что поэзия более приятна, чем полезна, законодательство наказывает, но не поучает, подобно этому и другие виды либо ничем не способствуют счастью, либо содержат в себе смешение вредного с полезным и иногда извращают истину, история же единственная, поскольку в ней слова и дела соответствуют друг другу, объединяет в своем повествовании все другие полезные качества… всегда побуждает к справедливости, порицая злых и прославляя благородных и в целом доставляет читателям величайший опыт.

3 (1) Поэтому и мы, видя, что составители историй получают заслуженную похвалу, были преисполнены соответствующей энергии, чтобы взяться за этот труд. Обращая внимание на писателей, живших до нас, мы оценили очень высоко их замысел, однако мы не считаем, что их сочинения составлены таким образом, что доставляют пользу читателям настолько, насколько это возможно. (2) Ведь хотя польза для читателей заключается в том, чтобы получить знания о самых многочисленных и разнообразнейших обстоятельствах, большинство писателей описывали ограниченные войны, которые велись одним народом или одним государством. Немногие брались описать общие дела начиная с древнего периода и вплоть до их собственного времени, и из одни не привязывали соответствующие даты к отдельным событиям, другие упустили деяния варварских народов… некоторые отвергли древние мифы из-за трудности их обработки, другие намеченный план не закончили, поскольку умерли в расцвете лет по воле судьбы[46]. (3) Из тех, кто осуществил замысел такого сочинения, ни один не продолжил свою историю дальше македонского периода; при этом одни кончали свое повествование делами Филиппа, другие – Александра, третьи – событиями времени диадохов или эпигонов[47]; несмотря на то, что многие и значительные события, совершившиеся после этого, остались забытыми вплоть до нашего времени, ни один из историографов не взялся рассказать о них в одном сочинении из-за грандиозности самого предприятия… (5) Итак, изучив состав каждого из этих сочинений, мы решили написать исторический труд, способный доставить читателям наибольшую пользу и наименьшее неудобство. (6) Ведь если бы кто-нибудь пожелал записать сохраняемые в памяти события всего мира, как бы одного государства, начиная с древнейших времен и по возможности вплоть до его времени, он, конечно, предпринял бы огромный труд, но при этом составил бы наиболее полезнейшее из всех сочинений для любителей чтения. (7) Из этой истории каждый сможет получить в готовом виде то, что полезно для его собственных целей, как бы черпаемое из большого источника. Ведь для тех, кто стремится прочитать труды стольких историков, (8) во-первых, нелегко раздобыть необходимые книги, во-вторых, из-за многообразия и множества сочинений оказывается совершено трудным восприятие и понимание совершившихся событий, поэтому сочинение, которое в одном очерке рассматривает весь ход событий, доставляет готовое чтение и делает совершенно легким усвоение материала. Вообще можно утверждать, что сочинение такого рода настолько превосходит все другие, насколько более полезным является целое, чем часть, непрерывность, нежели прерывность, и насколько событие, точно датируемое во времени, есть более полезно, чем то, которое, неизвестно, когда произошло.

4 (1) Поэтому мы, понимая, что такое предприятие является полезным, но требует для своего осуществления много труда и времени, потратили для составления этого сочинения 30 лет и с многими трудностями и опасностями посетили большую часть районов Азии и Европы, с тем чтобы собственными глазами увидеть необходимые и наиболее важные места, потому что из-за незнания местностей многие ошибались – не только заурядные писатели, но и некоторые из тех, которые добились первенства благодаря своей славе. (2) Побудительным мотивом для осуществления этого замысла для нас было стремление к занятию литературным трудом, благодаря которому то, что для всех кажется трудным, получает завершение, а кроме того, в Риме был достаточный запас материалов, имеющих отношение к предложенному сочинению. Ведь превосходство этого города… доставило нам, проживающим в Риме в течение длительного времени, наиболее приготовленные и многочисленные средства. (4) Мы, происходя из Агирия в Сицилии, вследствие контактов с римлянами, которые жили на острове, получили хорошее знание языка римлян, поэтому обо всех событиях, имевших отношение к их господству, мы располагали точными сведениями, почерпнутыми из документов, которые у них сохранялись в течение длительного времени. (5) Изложение нашей истории мы начали с мифов, получивших распространение среди эллинов и варваров, исследуя засвидетельствованные у тех и других с древних времен факты настолько, насколько это оказалось для нас возможным. (6) Теперь, когда сочинение закончено… я хочу вкратце очертить схему всей работы. Наши первые шесть книг охватывают события и легенды до Троянской войны, из этих книг три излагают варварскую древность, следующие почти полностью посвящены древности эллинов; в следующих одиннадцати книгах мы описали всеобщую историю событий, которые совершились в течение времени от Троянской войны до смерти Александра; в следующих 23 книгах мы изложили все остальные события вплоть до начала войны, вспыхнувшей между римлянами и кельтами, во время которой Гай Юлий Цезарь… подчинил большую часть наиболее воинственных кельтских народов и распространил господство Рима вплоть до британских островов. Первые события этой войны закончились первым годом 180-й олимпиады в архонство в Афинах Герода[48].

5 (1) Что касается общей хронологии, принятой в этом сочинении, то мы не старались точно зафиксировать события перед Троянской войной, потому что в отношении их не располагали никакой достоверной хронологической таблицей, а с Троянской войны в соответствии с Аполлодором из Афин[49] мы определяем 80 лет до возвращения до возвращения Гераклидов[50], а от этого возвращения до первой олимпиады прошло 328 лет[51], определяя время по Лакедемонским царям, а от первой олимпиады до начала Кельтской войны, которой мы заканчиваем нашу историю, – 730 лет; так что все наше сочинение, состоящее из 40 книг, охватывает период, равный 1138 годам, исключая то время, в течение которого имели место события перед Троянской войной[52]. (2) Итак, мы точно определили план, желая дать представление читателям обо всем замысле и в то же время удержать тех, кто имеет обыкновение редактировать книги, от искажения чужих сочинений[53]. И пусть то, что хорошо удалось во всей истории, не вызывает к нам зависти, а то, в чем имеет место заблуждение, пусть будет исправлено кем-либо из более способных…

6 (1) Итак, относительно некоторых мыслей о богах, которые имели те, кто первым ввел поклонение божеству, и мифологических рассказов о каждом из бессмертных, о многом мы не будем говорить, особенно потому, что это потребует длительного рассуждения, однако то, что мы считаем подходящим для предложенных историй, мы представим в соответствующих главах, чтобы ничего из того, что достойно слуха не было упущено. (2) Что касается происхождения всех людей и событий, совершившихся в известных частях обитаемого мира, то, насколько это возможно по причине древности, мы изложим в точности, начиная с древнейших времен. (3) О первоначальном происхождении людей есть два мнения у знаменитейших натурфилософов и историков. Одни из них, заявив, что мироздание не возникает и не уничтожается, считали, что род людей существует извечно и потому никогда и не было начала их происхождения. Другие, считая, что мироздание имеет начало и конец, говорили, что подобно этому и люди имели их первоначальное происхождение в определенное время…

8 (1) …Что же касается первоначального самых первых людей, то, как говорят, они, вступив в жизнь беспорядочную и подобную животным, в одиночку выходили на пастбища и употребляли в пищу пригодную растительность и плоды дикорастущих деревьев. (2) Затем, подвергаясь нападению со стороны диких зверей, они, руководствуясь соображениями пользу, прибегали к помощи друг друга, а собираясь вместе по причине страха, они понемногу узнавали взаимные особенности. (3) И хотя звуки, которые они произносили, были сначала непонятными и нечленораздельными, постепенно из этого у них появилась членораздельная речь, и, придя к общему согласию относительно знаков для каждой из имеющихся вещей, они ввели понятное для них самих выражение мыслей относительно всего. (4) Поскольку такие образования возникали во всех частях обитаемого мира, то не все люди имели один и тот же язык, так как каждая группа людей формировала свой язык случайно, и, таким образом, первые возникшие группы людей положили начало всем народам. (5) Итак, первые люди, поскольку ничего полезного для жизни не открыли, вели жалкое существование, будучи лишены одежды, не имея представления о домах и огне, совершенно не зная пищи. (6) Ведь сбора урожая дикорастущих плодов и растений они не знали, не делали никакой заготовки плодов на случай нужды; поэтому многие из них погибли зимой из-за холода и отсутствия пропитания. (7) Постепенно, однако, наученные опытом, в зимние месяцы они стали искать убежища и заготавливать такие плоды, которые можно сохранить. (8) Когда они познакомились с огнем и всем другим, что полезно для жизни, постепенно они изобрели искусства и все прочее, способное принести пользу общей жизни людей. (9) Вообще говоря, во всех делах сама польза стала учителем для людей, доставляя знание по каждому вопросу живому созданию, обильно одаренному природой и имеющему в качестве помощников на все случаи жизни руки, язык и проницательный ум…

IV. 1. (1)[54] Мне хорошо известно, что те, кто пишет о древней мифологии, сталкиваются в своих сочинениях с большими сложностями. Ведь, прежде всего, сама древность событий, которые надлежит описать, затрудняет их изложение и приводит в немалое смущение тех, кто берется составить о них рассказ; а поскольку любое их указание на даты событий не дает возможности ни для сколько-нибудь строгого доказательства, ни для опровержения, читатель проникается презрением к такому повествованию; кроме того, разнообразие и многочисленность героев, полубогов и просто людей, чьи генеалогии нужно установить, делают подробное их описание труднодостижимым; но наибольшее смущение и трудность вызывает тот факт, что сами авторы, рассказывающие о древнейших деяниях и мифах, расходятся меж собой. (2) По этим причинам самые авторитетные из историков сторонились изложения древней мифологии из-за сложности этого дела и брались излагать только более близкие по времени события.

XIII. 90 (6)[55] …Историки в случае некоторых ошибок, проистекающих из-за незнания, получали оправдание, поскольку они – люди и в событиях прошлого обычно с трудом отыскивают истину. (7) Напротив, тех, которые по собственному желанию не хотят добиваться точности, нужно подвергать обвинению, особенно когда они, льстя одним или проявляя острую враждебность к другим, отклоняются от истины[56].

Фр-ты книги XXIII. 15 (1) Мы полагаем, что непременная особенность истории состоит в том, чтобы не умалчивать о намерениях, как хороших, так и дурных, людей, наделенных властью. Ибо обличая их промахи, можно исправить тех, кто впадает в подобное же заблуждение, а восхваляя благородные нравы, можно многих побудить к нравственному совершенству. Разве поэтому не справедливо было бы упрекнуть Атилия[57] за его неразумие и заносчивость? Не сумев правильно воспринять свой успех, словно перенести тяжкое бремя, он самого себя лишил великой славы, а отечество свое вверг в великие бедствия. (2) Имея возможность заключить мир, выгодный для Рима, а для Карфагена унизительный и совершенно позорный, и к тому же заслужить среди всех людей своей снисходительностью и человечностью вечную о себе память, он не придал этому никакого значения, но в своем презрении к несчастьям побежденных выставил столь непомерные требования, что и боги вознегодовали, и побежденные вынуждены были вследствие его чрезмерной суровости снова взяться за оружие. (3) По его, стало быть, вине и произошла сразу столь резкая перемена, что карфагеняне, которые из-за поражения и страха отчаялись было в спасении, теперь, напротив, воспрянули духом и наголову разбили вражеское войско, тогда как Рим получил в итоге такой тяжелый удар, что римляне, считавшиеся непревзойденными в сухопутных сражениях, уже не решались вступать в бой при первой возможности. (4) Вот почему эта война оказалась самой длительной из тех, о которых сохранилась память... Впрочем, и виновник этих событий вынес отнюдь не ничтожную долю страданий. Вместо имевшейся у него прежде славы приобрел он гораздо большее бесчестие и позор, однако собственными заключениями научил других, имея власть, умеренно ею пользоваться, а главное – вынужден был вынести надругательство и произвол со стороны тех, чье несчастье презрел…[58]

Фр-ты книги XXVI. 1. (1)[59] Ни поэт, ни историк, ни другой какой-либо мастер словесного искусства не может всем своим читателям угодить во всем: смертным людям, пусть даже достигли они полного совершенства, не дано снискать всеобщего одобрения и избежать упреков. Ведь ни Фидий, восхищавший всех своими статуями из слоновой кости, ни Пракситель, с поразительным искусством передававший в камне движение души, ни Апеллес с Паррасием, которые благодаря мастерски подобранным краскам довели искусство живописи до высших степеней совершенства, – никто не преуспел в своем творчестве настолько, чтобы избежать критики произведений своего мастерства. Кто, в самом деле, знаменитее Гомера среди поэтов, Демосфена среди ораторов, Аристида[60] и Солона среди людей, честно проживших жизнь? Однако и на их славу и талант всё равно находились порицатели, выискивавшие у них промахи. (2) Конечно, будучи смертными людьми, пусть и достигшими в своей области превосходства, они по человеческой слабости во многом ошибались. Существует, впрочем, особый род людишек завистливых и мелочномудрых, которые с пренебрежением относятся к прекрасным творениям, но цепляются ко всему, что дает мало-мальски убедительный повод для превратного толкования и упрека. Обвиняя поэтому других, они стремятся возвысить собственную искусность, не понимая, что всякий талант не становится ничтожным под влиянием извне, но оценивается по своим собственным достоинствам. (3) Можно лишь удивляться тому усердию, с каким эта порода глупцов занимается мелочами и пытается, злословя других, приобрести себе известность. У некоторых, я полагаю, вредоносная глупость такое же природное свойство, как свойство инея и снега – губить добрые всходы. Как глаза лишаются способности видеть, когда в них темнеет от сияющей белизны снега, так и некоторые люди не желают и не могут создавать вещи, достойные хвалы, но только и делают, что выискивают недостатки в чужих произведениях. Поэтому людям здравомыслящим следует прославлять за выдающееся мастерство тех мужей которые собственным старанием добились успехов, но не придираться к слабостям тех, чьи успехи скромны.