Глава 21. В Лондоне меня встретили нанятые Петей телохранители и тут же отвезли в принадлежащий ему дом

В Лондоне меня встретили нанятые Петей телохранители и тут же отвезли в принадлежащий ему дом. Юрий Владимирович никогда не знал про этот дом. Ему совсем не требовалось про него знать. И вообще, зачем давать людям лишнюю информацию? Вместе со мной туда же отправился Вова, сын погибшей няни моего ребенка. Я твердо решила его усыновить или оформить опекунство.

Анька отправилась в дом отца, где раньше проживала я. Игорь сказал, что у него масса дел, но он со мной в ближайшее время свяжется. Моряки пока остались на яхте. Кто‑то вскоре собирался домой, как, например, капитан Джон, у которого имелся дом в Лондоне, ну а большинству находившихся на яхте людей предстояло решить много вопросов и соблюсти немало формальностей. Но капитан Джон уже оповестил кого надо, и нас в порту встречали не только нанятые Петей телохранители. Я очень надеялась, что у моряков, которые путешествовали вместе со мной, не возникнет никаких проблем. Наоборот, им удастся заработать на интервью различным телеканалам и другим средствам массовой информации. И в любом случае они не виноваты в том, что их захватили пираты!

И ведь далеко не все были освобождены из плена. Кто‑то до сих пор оставался в Африке.

Перед расставанием кругломордый Михась сгреб меня в объятия, смачно поцеловал и сказал:

– Будешь в самостийной, заезжай в гости. Чем смогу – помогу, – и он вручил мне бумажку с адресом и телефонами.

Я поблагодарила и сказала, что помощь мне может на самом деле понадобиться. И еще пожелала всем украинским морякам удачи и хорошей работы. Мне было немного жаль с ними расставаться, вероятно, мы больше никогда не увидимся.

В Петином доме я с удивлением обнаружила свои вещи и вещи сына. И, конечно, меня там ждал мой ребенок, по которому я страшно соскучилась! Когда там появился мой брат, то объяснил, что на всякий случай решил все забрать. Зачем оставлять мое добро мужу, который вскоре станет бывшим? Ему оно не нужно, а мне пригодится.

– Думаешь, мог бы не отдать? – рассмеялась я.

– А кто его знает? Сейчас отдал без проблем, а как оно дальше сложится… Я посылал двоих человек, а упаковывала все горничная. Но ты все равно проверь. Если хочешь, можешь снова съездить в тот дом.

– Зачем? – пожала плечами я. Мне не хотелось видеть Юрия Владимировича, а встречи с ним исключать было нельзя.

Я наслаждалась общением с ребенком, я видела, что и мой сын, и сын его няни быстро нашли общий язык. И им будет веселее вместе! У них же всего год разницы в возрасте! Ведь Вова у меня много раз просил маленького братика. Правда, получил братика постарше себя, но его это устроило даже больше. Отлично!

Потом Петя стал объяснять, что мне достанется после развода и что со всем этим делать. Мне было приятно выслушать оглашенный братом список. Я поняла, что мы с Вовой, то есть с двумя Вовами, не будем нуждаться до конца жизни.

– Но я все равно хочу работать, – заявила я Пете.

– Только давай кончать со стриптизом, – попросил он. – Лера, я понимаю, что тебе нравится танцевать перед страстно желающими тебя мужчинами, это возбуждает, дает заряд эмоций, энергии, но…

– Я понимаю, Петя.

– И сейчас ты все равно будешь занята. И эти возможности нужно использовать по полной!

– Ты имеешь в виду развод?

– Нет, я имею в виду попадание в плен к сомалийским пиратам! Сегодня отдыхай, а завтра начнешь давать интервью. Может, книгу напишешь. Может, сценарий к фильму, который снимут в Голливуде. Лучше бы с тобой в главной роли.

– Петя, ты серьезно?

– Ну конечно! Ты знаешь, сколько человек ко мне уже обратились с просьбой поспособствовать встрече с тобой? Так что сегодня мы с тобой прорабатываем версию, которую ты будешь представлять прессе. Адвокаты уже все продумали – не волнуйся. Я тут времени зря не терял и телохранителей посылал, чтобы тебя от прессы спасти. Чтобы ты случайно не нарушила версию, которую мы тут выстраивали… Значит, все было так, Лера…

Признаться, я получила огромное удовольствие от внимания СМИ. Это были в некотором роде те же выступления на сцене, которые я так любила. Я давала интервью, участвовала в ток‑шоу, потом мне предложили фотосессию, затем из Голливуда приехал знаменитый режиссер с уже готовым сценарием… Его быстренько накропали без моего участия в написании, но с желанием получить меня на главную роль. После того, как я услышала сумму гонорара, я поняла, что со стриптизом я на самом деле закончу, чтобы сниматься в кино. И, наверное, это у меня в самом деле лучше получится, чем управлять доставшимся от Юрия Владимировича имуществом. Пусть им управляет Петя или нанятый им менеджер. Я же – актриса!

Кстати, Юрия Владимировича я после возвращения в Лондон не видела. Петя сообщил, что мой муж (пока еще не бывший) отправился по каким‑то делам в США. Официально мы будем разведены только после его возвращения, так как требуется его личное присутствие. Но Юрий Владимирович проворачивал какую‑то сделку и не мог в настоящее время находиться в Лондоне. Ну что ж, я не очень спешу. Предложений руки и сердца пока все равно не поступало.

А потом я услышала новость из Нью‑Йорка, которая, признаться, повергла меня в шок.

Сообщалось, что известный русский правозащитник Вячеслав Терехов выбросился из окна небоскреба… В первый момент я не поняла, кто это такой, но потом на экране телевизора замелькали кадры съемки из прошлого – задержание Славика ОМОНом, загрузка в автозак, зажигательная речь на митинге…

Не может быть! Этого не могло быть! Славик – не тот человек, чтобы кончать жизнь самоубийством! Нет! Нет! Нет!

Признаться, я сильно закрутилась со всеми интервью, съемками и переговорами и не следила за новостями из США. Славик, Ольга Петровна и ученые с ледокола просто вылетели у меня из головы. Они не были новостями номер один, поэтому я и не обращала на них внимания. Если они вообще попали в новости… Мало ли как там все сложилось.

Но после того, как прогремела новость о самоубийстве Славика, я залезла в Интернет, чтобы побольше узнать о его деятельности в США. Но ничего не нашла! Было множество выступлений соратников Славика в России, которые обвиняли власти, систему, ФСБ, лично Путина в гибели известного правозащитники, вспоминали дело Литвиненко и еще приплели Березовского (как жертву). Какой только чуши я не начиталась… Но я не верила ни в одну из представленных версий. Зачем властям и лично Путину какой‑то мелкий деятель, который ходил на митинги для того, чтобы сбежать от тирании жены? По‑моему, у Славика не было вообще никаких идеалов, он не боролся за смену строя, у него и в мыслях не было совершать государственный переворот, устраивать покушения на кого‑либо. Он не владел никакой важной информацией, не собирал ни на кого компромат. Ему просто было нечего делать, хотелось чем‑то себя занять, а если еще и деньги можно было заработать своими выступлениями, так совсем хорошо.

Кому он был нужен?!

То есть я не верила ни в убийство, ни в самоубийство. Но Славик‑то погиб…

Я попыталась связаться с Ольгой Петровной, но не смогла. СМИ тем временем сообщали, что тело известного правозащитника (ставшего известным после смерти) готовят к отправке на Родину, где, в свою очередь, планируются пышные похороны.

Я решила, что должна на них присутствовать. Я симпатизировала Славику. И мне было его просто жаль. И еще я хотела узнать, что же произошло на самом деле. Может, я как‑то опосредованно виновна в его гибели? В том, что согласилась зайти на тот тропический остров, где нас ждали Лариса и бывшие кагэбэшники? Не они ли приложили руку к смерти Славика? Может, он узнал что‑то лишнее? Может, они с самого начала планировали от него избавиться – после того, как используют в своих целях?

Но у меня уже был подписан контракт с одной голливудской студией, и все свои действия и поездки следовало согласовывать с ними.

– Отлично! – воскликнул мой голливудский агент. Теперь у меня был настоящий агент в Голливуде. – Это будет для тебя прекрасной рекламой. А мы тут как раз фотосессию запланировали с твоим участием. Будет снимать один известный немецкий фотограф. Хотели в Италии, но, может, перенесем в Россию. Фотосессия нужна для твоего продвижения, а там интерьеры подходящие. Наверное, даже больше, чем в Италии.

– Для чего подходящие? – не поняла я.

– Для убийства, – как само собой разумеющееся сказал голливудский агент.

– Чьего убийства?! И ведь Славик погиб у вас в Америке!

– Ой, Лера, я не успел объяснить. Тебя будут снимать в роли жертвы. И убийство или самоубийство твоего знакомого как раз в тему! Очень кстати!

Я все равно не понимала.

– Тебя будут снимать в роли жертвы убийства, – сказал агент. – Ты будешь в красивых старинных платьях, хотя если снимать в России… Мы это решим! А может, сделаем и в Венеции, и в Петербурге. Это гениальная идея продвижения! И фотограф, с которым мне удалось договориться, гений!

Фотограф оказался «голубым». Я ничего не имею против лиц нетрадиционной ориентации, как уже говорила. У меня любимый брат такой. Но у этого фотографа точно было не все в порядке с головой. Более того, этого пятидесятилетнего, явно потасканного типа (пусть и гения) окружала группа молодых мальчиков‑помощников. Все вместе они напоминали какую‑то секту, в которой фотограф исполнял роль гуру, а мальчики – неофитов. О себе он говорил исключительно в третьем лице, мальчики обращались к нему с придыханием.

А я лежала на полу у старинного камина в каком‑то венецианском дворце, потом плавала в мраморной ванне в окружении белых лилий, потом меня снимали на огромном ложе на черных простынях… Меня то закалывали ножом (к счастью, бутафорским), то шпагой, то простреливали висок. Состав, изображавший кровь, мерзко пах. Я почему‑то раньше думала, что в таких случаях используют кетчуп. Но это, наверное, в России. Тут костюмерша объяснила мне, что от кетчупа портится ткань, а ткань дорогая, и наряды дорогие. А мерзко пахнущий состав ничего не портит и легко смывается. Ну а то, что модель вдыхает эту мерзость, никого не волнует. Также везде на снимках маячил молодой красавчик с роскошным телом – то в старинных одеждах со шпагой, то в полуголом виде. На его теле полностью отсутствовали волосы (только насчет того, что скрывалось в трусах, сказать не могу), но присутствовали мускулы. Эх, какой экземпляр пропадает… Но красавчик в перерывах между съемками бросал томные взгляды на гуру. Хотя он был хорошим актером и в нужные моменты бросал жаркие взгляды на меня. Потом, правда, кривился, но меня это не волновало.

Отдать должное, эти постановочные фотографии получились очень красивыми. Возможно, для продвижения в не совсем здоровом обществе они и подойдут… Не зря же этот фотограф пользуется таким спросом и получает такие гонорары.

Но он категорически отказался ехать в Россию, и в особенности в Петербург, чтобы, как он выразился, не подвергнуться преследованиям. Еще я выслушала целую лекцию о принимаемых у нас законах. Можно подумать, это я их принимала. Я даже ни разу в жизни не ходила на выборы.

Но на похороны Славика со мной все равно отправилась съемочная группа (другая и с другим командиром, то есть бой‑бабой, которая была истинным полководцем, но никак не гуру) – чтобы снимать лично меня. А вообще там было много съемочных групп. Я даже не ожидала их в таком количестве. При жизни Славик и мечтать не мог о такой популярности. Я узнала о нем много нового…

Признаться, я вообще удивилась, что от его лица что‑то осталось. Я не думала, что в таких случаях что‑то остается. Ведь он же сиганул с какого‑то там этажа. Меня просветила тетка, возглавлявшая съемочную бригаду. Оказалось, что разработана какая‑то специальная технология по восстановлению лица – именно для проведения процедур прощания, чтобы не хоронить в закрытом гробу. Ведь прыгают много родственников богатых людей. Есть спрос – должно быть предложение.

– Это что‑то типа посмертной пластической операции? – уточнила я.

– Нет, – ответили мне. – Используются искусственные материалы. Родственники представляют фотографию. Конечно, лучше, чтобы лицо было крупным планом. Вырезают что‑то типа маски. Но ведь и у покойника лицо как маска, не правда ли?

Я покачала головой. Не думала, что наука шагнула так далеко… Хотя сколько достижений было внедрено в жизнь даже на протяжении моих сознательных лет! Да такого быстрого прогресса не наблюдалось никогда в истории!

Но где же Ольга Петровна, другая любительница всех новейших достижений медицины и косметологии? Я не смогла до нее дозвониться и в Петербурге, я съездила к ней на квартиру, где, как сказали соседи, давно никто не появлялся. Неужели решила остаться в США? Например, чтобы организовать ферму для выращивания съедобного жемчуга и продления жизни. Не получилось на Сейшелах, реализует у побережья США. Там же много климатических зон.

Я дала в Петербурге пару интервью, которые организовал мой личный пиар‑менеджер, вернулась в Лондон, а уже оттуда полетела в США, где все было готово к съемкам.

Информации от Юрия Владимировича не поступало. Он‑то куда подевался?

* * *

Я не думала, что съемки в фильме – это такой сумасшедший дом. Я предполагала, что это адовая работа, и тут мне помогло спортивное прошлое и годы выступления в стриптизе. Я привыкла к нагрузкам. Поскольку я умею танцевать, танцы специально включили в сценарий. Только я во время их не раздевалась. Правда, обнажалась довольно сильно… Но народ хочет видеть молодое красивое тело… Мне, конечно, не двадцать лет, но тело у меня роскошное. И не все хотят видеть двадцатилетних.

Конечно, в сценарий добавили романтическую историю. По‑моему, розовых соплей было даже слишком много… Но были и драки, и съемки красивой природы, и бескрайнего бирюзового моря, и золотого песка. Любовные сцены проходили на берегу. Неужели создатели фильма думали, что сомалийские пираты позволяют заложникам спокойно гулять по берегу (держась за ручки) и еще заниматься любовью в лучах заходящего солнца на абсолютно пустом песчаном пляже? Я вообще пляжа не видела там, где довелось побывать. Только гавань, набитую гниющими судами. И зрелище было далеко не самым красивым…

Но это был фильм, а в Голливуде знают, что хочет видеть зритель, и удовлетворяют его запросы.

Детей я с собой не брала. Мне в любом случае было бы некогда ими заниматься. Но я каждый день звонила в Петин дом в Лондоне, примерно через день разговаривала с самим Петей, где‑то раз в неделю – с Игорем. Где находится Игорь территориально, я не знала. Сам он не говорил, я не спрашивала. Но, признаться, я уже задумывалась, нужны ли мне эти отношения… Нас связывал секс, животная страсть, обострившаяся в период опасности. Но любви‑то там не было… Бывали дни, когда я его вообще не вспоминала. С глаз долой – из сердца вон? Значит, чувств, настоящих чувств, точно не было. Да и эротические сны мне больше не снились.

Сведений о Юрии Владимировиче не имелось ни у Пети, ни у Игоря. Как, впрочем, и об Ольге Петровне. Игорь не знал и про ученых, которые осели в США – или так сказал мне. Я попыталась поискать информацию в Интернете, но не нашла. Но, может, их тут же направили на какое‑то секретное предприятие и запретили общение с бывшими соотечественниками? Про Славика Игорь сказал, что он был псих.

В Лондон я возвращалась через Нью‑Йорк. В этом городе мне предстояло поучаствовать еще в какой‑то фотосессии, дать несколько интервью глянцевым журналам, выходящим в разных странах, включая Россию, в адаптированных для этих стран версиях.

В первый вечер в гостиничном номере в Нью‑Йорке, когда я уже собиралась лечь спать, зазвонил стационарный телефонный аппарат. Кто может мне на него звонить? Обычно‑то теперь все звонят на мобильные телефоны, которых у меня насчитывалось целых три – для разных людей или, правильнее будет сказать, – для разных групп людей. Но, может, это руководство гостиницы хочет мне что‑то предложить, как новой «звезде»? Хотя стали бы они звонить так поздно?

Я ответила на звонок.

Звонила телефонный оператор и уточняла, приму ли я звонок от Юрия Владимировича Шубакова.

– Соединяйте, – сказала я.

– Лера? – спросил по‑русски голос, который я не узнала, но точно не принадлежащий моему мужу. – Это Слава. Я не могу долго говорить…

– Какой Слава? – перебила я.

– Да родственник твой! Вячеслав Владимирович.

– Э‑э‑э…

– Да не погиб я! Лера, ты можешь выйти из гостиницы так, чтобы тебя никто не видел? Например, по черной лестнице во двор? Я тут в двух перекрестках от тебя. Я пойду тебе навстречу. Загримируйся. Лера, мне очень нужно с тобой поговорить! Мне не к кому обратиться! Мне нужна помощь!

Наверное, я дура, но я пошла. В первую очередь потому, что мне было интересно. Во вторую – потому что хотела помочь Славику, если могу это сделать. Наверное, он попал в трудную жизненную ситуацию…

Мы встретились – но тут же попали под объективы фотокамер. Оказалось, что журналисты в Америке дежурят везде, узнают, как бы ты ни загримировалась, и ловят знаменитостей в самых пикантных ситуациях… А Славик сжал меня в объятиях. Я увидела слезы, стоящие у него в глазах.

Ко мне бросились папарацци, желая получить комментарии, но я схватила Славика за руку и потащила в гостиницу через служебный вход, которым воспользовалась. Я не думала о том, что мне скажут мой агент, пиар‑менеджер и все остальные… Мы бежали по улице, за нами гнались папарацци с фото– и телекамерами, но я была хорошо подготовлена физически. Славик тяжело дышал, но крепко держал меня за руку и не отставал. Возможно, для него это был вопрос жизни и смерти.

Уже в номере он рухнул на тахту в гостиной (номер состоял из двух комнат – гостиной и спальни), вытер пот со лба и спросил:

– Лера, что у тебя есть пожрать?

При ярком электрическом свете я увидела, что он здорово постарел за то относительно недолгое время, что мы не виделись. Появились новые морщины, половина волос стали седыми… И выглядел он неухоженным, усталым и изможденным.

– Сейчас закажу. Тут круглосуточное обслуживание. Что вы хотите?

– Все. И побольше. Лера, ты прости меня… Но мне на самом деле не к кому обратиться. И я потратил последние деньги на взятку – чтобы узнать, в каком номере ты остановилась. И на мобильном денег больше нет… Они же долго выясняли, кто я. Я сказал, что твой муж, с которым ты находишься в процессе развода, и нам нужно обговорить кое‑какие моменты, а твои русский и английский телефоны отключены. Фамилия совпала с твоей. Или Юрка в списке тех, с кем тебя можно соединять?

Признаться, я даже не знала, есть ли такой список. По крайней мере, я его не составляла. Но информация о том, что я нахожусь в процессе развода, в прессе неоднократно появлялась. Возможно, оператор об этом слышала. Славик говорил с явным акцентом. Слава богу, что оператор позвонила мне и уточнила, буду ли я говорить с Юрием Владимировичем.

Еду доставили быстро, вышколенный официант также быстро удалился, не выразив никаких эмоций при виде Славика в моем номере. А он в этот интерьер явно не вписывался… Да и по виду годился мне как минимум в отцы. Но они тут, наверное, всякого навидались.

Славик набросился на еду и ел так жадно, как может есть человек, который долго голодал. Когда все было съедено до последней крошки, он откинулся на спинку дивана и блаженно прикрыл глаза.

– Ты не представляешь, как я счастлив, Лера…

– Расскажите мне все с самого начала, – попросила я. – Ну то есть с острова.

– Называй меня на «ты», – сказал Славик. – Мы же с тобой в некотором роде родственники. Да и ты, может, теперь у меня одна и осталась.

Я сказала, что видела его мать на похоронах. Правда, я не знала, жива ли она в настоящий момент. Выглядела она тогда ужасно… Бывшая жена на похороны прийти не удосужилась.

Я сразу же спросила у родственника, кого похоронили вместо него. Или он этого не знает?

– Из окна выпал Юрка.

– Какой Юрка?.. Ты имеешь в виду моего мужа?!

– Ну да, – спокойно кивнул Славик. – Или тебе его жалко?

Признаться, мне было не очень жаль Юрия Владимировича. Он казался мне далеким прошлым. У меня остались о нем не самые лучшие воспоминания… Но все равно информация шокировала. Однако становилось понятно, почему Юрий Владимирович не связывался ни со мной, ни с адвокатами, ни с партнерами, которые дозванивались даже до меня и пытались выяснить его местонахождение. Оказывается, он вернулся в Россию, причем не тем способом, которым ожидал…

– Как так получилось? Слава, я очень рада, что ты остался жив! На самом деле! Ты бы слышал, сколько о тебе сказали хорошего на похоронах! Сколько людей искренне сожалели о твоей кончине!

– Но я не могу воскреснуть, – печально произнес Славик. – Лера, ты только выслушай меня! Выслушай, а потом что‑то говори!

Славик молитвенно сложил руки на груди. Боже, как он изменился с нашей последней встречи! Он, кажется, стал совершенно другим человеком.

– Лера, я тебя прошу, очень‑очень прошу!

– Я сделаю все, что смогу, – заверила я родственника.

– Я долго думал… Времени было предостаточно… Лера, я могу вернуться к жизни только как Юрка, – выдал Славик.

Я моргнула.

– Ну, если ты признаешь меня Юркой… Я восстановлю документы. В смысле: Юркины документы. Лера, я не собираюсь тебя обирать! Мы с тобой разведемся, как ты собиралась с Юркой. Мне бы только в Россию вернуться! Там есть Ольгина квартира. Там у меня друзей полно.

– А в России ты собираешься опять самим собой становиться?

– Наверное. Я пока не решил. Может, останусь Юркой. Лера, помоги мне отсюда выехать!

– Слава, даже если я признаю тебя своим мужем, я – не единственная, кто знал Юрия Владимировича…

– Загримируюсь. И мы ведь все‑таки братья.

– Вы не очень похожи внешне, – напомнила я.

– Сейчас такие гримеры есть – из негра белого сделают, а из старика молодого. Тебе ли не знать?

– Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой в консульство или посольство? В полицию?

– Всюду. И пресс‑конференцию можешь собрать. Только в консульство я могу пойти незагримированный, а на пресс‑конференции должен быть загримированный.

– Слава, почему ты сам не пошел в консульство?

– Боялся.

– Что ты теперь там собираешься говорить?

– Что меня обокрали, избили. Тут этим никого не удивишь. Нью‑Йорк – криминальный город. Тут такие районы есть… – Славик закатил глаза. – Лера, я никогда никуда больше не уеду из нашего родного Питера! Насмотрелся я этой ньюйоркщины! Не хочу я тут жить. А в консульстве и в полиции скажем, что у меня была амнезия. Я не помнил, кто я. Жил случайными заработками. Это в самом деле так. Ты знаешь, что амнезия иногда проходит от шока? Или при виде чего‑то или кого‑то, что возвращает память? От запаха может знакомого. А ко мне память вернулась при виде твоих фотографий. То есть мы так говорить будем. Я тебя нашел, смог до тебя добраться.

В этот момент у меня зазвонил мобильный. Звонил агент, который в этот час должен был находиться в Лос‑Анджелесе. И он на самом деле там и находился, но уже успел узнать, что у меня в номере посторонний мужчина, который портит мне имидж!

Неужели в Америку эмигрировало столько сотрудников нашего КГБ?

– Это мой муж, – спокойно сказала я, врываясь в поток криков агента.

– Какой муж? – опешил американец. – Он же…

– Пропал, уехав к вам в страну. И вы это прекрасно знаете. Так вот: его у вас обокрали и избили.

Я почти в точности повторила то, что предлагал Славик. Родственник поднял большой палец вверх и послал воздушный поцелуй.

Агент какое‑то время молчал, переваривая услышанное.

– Я должен подумать, Лера, – наконец выдал он. – Мы должны это все как‑то представить, чтобы не запятнать твой имидж.

– Вы считаете, что спасение собственного мужа может запятнать имидж?!

– Но вы же с ним разводились.

– Вообще‑то в России принято помогать попавшим в беду людям, пусть даже и бывшим мужьям. А у меня даже не бывший. Мы не успели развестись. Я завтра вместе с ним пойду в консульство и в вашу полицию!

– Подожди с консульством и полицией! То есть вы с ним туда, конечно, пойдете, но с пиар‑менеджером. Я прямо сейчас созову совещание. Мы должны подумать, что делать!

– Возвращать моего мужа в Россию! Восстанавливать ему документы!

– Да вернется, никуда не денется. Думаете, наша страна захочет оставить его у себя? Мы от ваших сограждан стонем, не знаем, как отправить назад, а твой муж сам хочет. Он вообще ничего не помнит?

– Кто его грабил и бил – нет. К нему память вернулась, когда он увидел мои фотографии.

– А в какой гостинице он останавливался в Нью‑Йорке?

– Не помнит. Но это я сама выясню.

– Вещи у него есть?

– Только то, что на нем. Я куплю ему все. Об этом не беспокойтесь.

– Вещи должны были остаться на хранении в гостинице. Только ты, Лера, завтра из номера не выходи, пока с тобой не свяжусь я сам или кто‑то из моих людей! Мы должны продумать ваши с мужем дальнейшие действия! Ты знаешь, сколько денег было вложено в раскрутку твоего имиджа?

И это для голливудского агента было самым главным аргументом. А для меня был главным человек. И я хотела услышать его историю.

– Он обратился к ней за помощью, – сообщил русский парень дяде‑генералу.

– Ты что собираешься делать?

– Помогу ему вернуться в Россию – если у нее не будет получаться. Но, думаю, получится. Она находчивая и одновременно жалостливая. А он меня, признаться, удивил… Выжил, продержался, до нее добрался.

– В экстремальных ситуациях у людей открываются самые неожиданные способности… Ну что ж, жду вас всех в России.

– Кстати, что делать с его паспортом?

– В Россию привезешь. Ему, конечно, новый выдадут, но… Мало ли, понадобится в будущем.