Яд в руках тиранов

В период, о котором мы ведем речь, фигура тирана‑отравителя оставалась привычной. Употребление яда не без полемического преувеличения приписывалось правителям, которые не желали знать никаких ограничений и истребляли своих приближенных. Их вдохновляло стремление властвовать безраздельно или страх перед потерей власти. Таким образом, отравление становилось свидетельством многостороннего разлада в функционировании высшей власти.

Сознание людей Средневековья связывало тиранию с отравлением задолго до эпохи Возрождения и нового открытия античной культуры. Ее иллюстрировала, например, знаменитая фреска Амброджо Лоренцетти конца 1330‑х гг. во Дворце общественных учреждений в Сиене, в которой частично отражена политическая философия того времени. В изображенной на одной из стен Аллегории дурного правления тиран представлен в образе дьявола, держащего кубок с ядом. Аристотель называл физическое устранение своих врагов в числе прочих злодеяний тирана, хотя и не придавал значения тому, как это устранение осуществлялось. Эгидий Римский в трактате «О правлении государей», предназначенном для Филиппа Красивого, со своей стороны, писал, что тираны «уничтожают и отравляют своих собственных братьев и тех, кто близок к ним по роду, для того, чтобы забрать себе их собственность и стать их наследниками». В знаменитом пассаже из трактата Жана Жерсона Vivat Rex, написанного в 1405 г., для обозначения тирании снова воспроизводилась метафора яда. В нем говорилось, что она разрушает тело королевства, которое буквально лишается своей сущности, поскольку тирания «перетягивает» все к себе (образ основывался на игре слов: tyran – тиран, tirer – тянуть). Итальянский автор эпохи Возрождения Поджо Браччолини оценивал toxicatio как порок, органически связанный с чрезмерной и злоупотребляющей властью тиранов. В сознании противников абсолютной монархии и сторонников традиционных «свобод» эта связь прочно держалась и в XVI в. В 1575 г. появилась книжка с показательным названием «Антияд». Она отвечала на абсолютистские теории сьера Понсе, согласно которым в королевство следовало бы импортировать турецкую систему власти. Еще одно сочинение, призванное «служить противоядием» сочинению Понсе, вышло в 1576 г. В нем автора упрекали в отравлении (empoisonnement) идеями пятнадцати или шестнадцати французских вельмож, которые, как считалось, поддерживали политику Генриха III. Ничего удивительного, что там же этому королю приписывалось множество убийств. Одни преступления он совершал открыто, ради демонстрации своего могущества, при том что его власть оспаривалась (таким было убийство герцога Гиза). Другие, призванные открыть Генриху дорогу к трону, а затем устранить все угрозы его единовластию, – осуществлялись тайно, с помощью яда (так были убиты его последний брат и его мать).

Генрих III, последний представитель династии Валуа, великолепно подходил на роль короля‑тирана. Но не стоит забывать и его предшественников. В 1298 г. Адольфа Нассау изображали тираном, мечтавшим в первую очередь отравить герцога Австрийского, короля Германии. В 1306 г. утверждали, что король Франции отравил молодую принцессу Филиппину Фландрскую. До этого ее десять лет держали взаперти во Франции, чтобы помешать ее браку с наследником английского престола. Эту историю, впрочем, рассказывал один только Джованни Виллани, и она отлично вписывалась в негативный образ Филиппа IV, бытовавший в Италии.

Согласно французскому источнику, Ричард II в 1398 г. отравил герцога Томаса Глочестера, могущества которого боялся. Спустя два года, согласно английскому источнику, аналогичный конец якобы постиг его семнадцатилетнего сына Хэмфри, и убийцей также стал тиран‑отравитель. Однако после низложения и ареста Ричарда II подвергли суду. В то же время в актах процесса упомянутые события не обнаруживаются. В них не указано, как именно король устранял своих противников, и нет никаких аргументов, которые подтверждали бы связь тирании Ричарда с его пристрастием к отравлениям.

Кастильский хронист Лопез де Айала приписывал употребление яда королю Педро Жестокому против Жуана Альфонсо де Альбукерке, который имел несчастье поселиться вместе с инфантом Арагонским. Педро Жестокий послал врача убить жертву.

В Италии государство выглядело совсем по‑другому. Сомнительная легитимность государей сопровождалась такими же сомнительными действиями. В сеньории Ломбардии, ставшей потом герцогством Миланским правителям было все равно, как уничтожать своих соперников. Они травили друг друга без малейших колебаний. В гербе рода Висконти изображалась змея. В 1355 г. Бернабо и Галеаццо Висконти отравили своего брата Маттео из опасения, что он отравит их. Возможно, Галеаццо в 1368 г. стал убийцей еще и Лайонела Кларенса, супруга Виоланты Висконти. А вот Бернабо в 1385 г. сам погиб от яда своего племянника Джан‑Галеаццо. В 1494 г. неожиданно умер двадцатилетний наследник миланского герцога. Не обошлось, вероятно, без участия дяди скончавшегося принца – Франческо, который распространил слух о том, что его племянник болел венерической болезнью. Карл VIII знал об этом отравлении от одного из своих врачей, который видел проступившие на теле знаки яда. Во время визита в Павию к герцогу Лодовико Моро он об этом говорил. Однако Лодовико в своих письмах отрицал убийство.

Воплощением итальянского тирана изображали сеньора Римини Сигизмунда Малатеста. Пий II обвинял его в безнравственности, подлости, скупости, сладострастии, похотливости и вороватости. Папа писал, что сеньор отличался жестокостью и неуравновешенностью и в период его правления никто не мог жить спокойно. Своих супруг он убивал кинжалом или ядом.

Венецианская республика, разумеется, не подходила под определение тирании. Однако режим там был авторитарный, он сильно ограничивал свободы своих подданных, особенно после волнений начала XIV в. И вероятно, не случайно отравление в Венеции совершалось подчас чуть ли не официально. 17 октября 1509 г. появился декрет, позволявший Совету Десяти (тайный следственный орган Республики, возникший после неудавшегося заговора 1310 г.) убивать врагов государства с помощью яда или любым другим способом.

Неудивительно, что Людовику XI очень нравились миланский и венецианский режимы. Их манера решать проблемы очень походила на его собственную. Автор «Истории Людовика XI», епископ Тома Базен упрекал короля в «тупом и слепом честолюбии и жажде власти». Базен писал, что именно эти качества толкают тиранов на отравления, и родственные связи перестают иметь для них значение. Биограф обвинял монарха в убийстве собственного брата, отравленного с помощью капеллана или слуги за столом. «Природа требовала от него любви» к брату, а король стремился от него избавиться, ибо видел в нем неудобного соперника, подверженного влиянию придворных. Ничего удивительного, что монарх широко использовал яд. В 1467 г. он отравил байи города Кана Тома де Лорайя, слишком сблизившегося с братом короля.

Во Франции времен последних Валуа господствовало разнузданное политическое насилие. Злоупотребление правителей здесь часто выражалось в угощении отравленной едой или напитком (boucori). Казалось, это оружие специально создано для Екатерины Медичи, поскольку она была женщиной, да к тому же еще и итальянкой. В 1569 г. она и в самом деле хвасталась перед королем, что способна кого угодно «убить, не нанося удара». Литература XIX в., прежде всего Александр Дюма, без особой заботы о правдоподобии изображала ее злодейкой, управлявшей с помощью яда. Хронисты и тем более памфлетисты приписали вдове Генриха II множество тайных убийств важных фигур протестантского лагеря. Все это вписывалось в образ чрезмерной власти, которая действовала тайными методами. В 1567 г. Пий II якобы сказал представителю Испании, что королева искала способов погубить Конде и адмирала Колиньи. Ее месть преследовала и противников, укрывшихся за пределами королевства. В 1571 г. в Кентербери умер Одет де Колиньи. Королева Елизавета назначила расследование, и ее возмущенные комиссары доложили об обнаружении поражения желудка – знака яда. Точно так же считалось, что «заботами» Екатерины в июне 1572 г. была погублена королева Наварры Жанна д'Альбре незадолго до свадьбы ее сына с принцессой Маргаритой. «Мозг королевы поразили при помощи отравленных перчаток», – писал Агриппа д'Обинье. Техническую сторону дела подготовил парфюмер Рене Бьянки, миланец, находившийся на службе у кардинала Лотарингского и королевы‑матери. Список «удостоенных внимания» Екатерины Медичи красноречив. Опасность грозила также и кардиналу де Бурбону, который воскликнул, как рассказывали, у одра умиравшей королевы: «Ах, мадам, мадам! Это же ваши дела, это ваши замыслы! Мадам, вы нас всех убиваете!»

Итак, оружие яда служило легитимным правителям, которых логика абсолютизма или собственная воля толкали к тирании. Его использование приписывалось также Ивану IV Грозному. Некоторые особо пессимистично настроенные моралисты считали отравление знаком порочности власти как таковой. Преступление виделось как неизбежное следствие обладания ею. На протяжении нескольких веков королевская власть укреплялась. В этой ситуации некоторые могущественные люди теряли чувство реальности, так что их уподобляли самым отвратительным римским императорам. Людовика XI, например, у которого преступление вошло в привычку, сравнивали с Домицианом. Казалось бы, высокий ранг и благородное происхождение должны были бы отвратить их от такого низменного средства, как отравление. Тем не менее яд оставался одним из многих инструментов политической борьбы, хотя и не становился любимым оружием тиранических режимов.