Нечего терять 22 страница

Они нашли ее в номере мотеля. На кровати образовалась впадина, в которой она и устроилась, чтобы сохранить тепло и энергию. Ей нужно было как‑то провести время и выжить. Мария осторожно открыла дверь, словно подозревала, что любые новости будут плохими. Выражение лица Ричера лишь утвердило ее в этих предчувствиях. Они с Воэн вывели девушку наружу и усадили на пластиковый стул возле окна ванной комнаты. Ричер взял стул от номера девять, а Воэн – от номера семь. Они поставили их на бетонной площадке так, что образовался тесный треугольник.

– Рафаэль был морским пехотинцем, – начал Ричер.

Мария молча кивнула.

– Он дважды был в Ираке и не захотел отправляться туда в третий раз. Поэтому около четырех недель назад он совершил побег и отправился в Лос‑Анджелес. Может быть, там у него были друзья. Он вам звонил?

Мария не ответила.

– У тебя нет оснований для тревоги, Мария, – вмешалась Воэн. – Никто не собирается предъявлять тебе обвинение.

– Он почти каждый день мне звонил, – сказала Мария.

– Как у него шли дела? – спросил Ричер.

– Он был напуган. Напуган до смерти. Он боялся того, что стал дезертиром, боялся возвращаться.

– Что случилось в Ираке?

– С ним? Ничего особенного. Но он многое видел. Он сказал, что люди, которым мы должны были помогать, убивали нас, а мы убивали тех, к кому шли на помощь. Люди убивали друг друга. Жуткими способами. Это сводило его с ума.

– Поэтому он сбежал. И звонил почти каждый день.

Мария кивнула.

– Но потом он пропал на два или три дня. Верно? – спросил Ричер.

– Он потерял сотовый телефон. Рафаэль все время переезжал с места на место, чтобы его не поймали. Но он достал новый телефон.

– И как он говорил по новому телефону?

– Он по‑прежнему был напуган. И очень встревожен. Даже больше, чем раньше.

– В чем это выражалось?

– Он позвонил и рассказал, что нашел каких‑то людей. Или эти люди сами его нашли. Они обещали переправить его в Канаду. Через город Диспейр в Колорадо. Он сказал, что я должна приехать сюда, в Хоуп, и ждать его звонка. А потом присоединиться к нему в Канаде.

– Он позвонил из Диспейра?

– Нет.

– Почему вы поехали на базу военной полиции?

– Чтобы выяснить, нашли они его или нет. Я боялась, что его арестовали, и очень беспокоилась. Однако они сказали, что никогда о нем не слышали. Они армия, а он служил в морской пехоте.

– И тогда вы вернулись сюда и снова стали ждать.

Мария кивнула.

– Все произошло немного не так, – сказал Ричер. – Его арестовали в Лос‑Анджелесе. Морская пехота его нашла. Он не терял свой телефон, просто он провел два или три дня в тюрьме.

– Мне он об этом не рассказал.

– Ему не позволили.

– Он снова сумел сбежать?

Ричер покачал головой.

– Могу предположить, что он заключил сделку. Морская пехота предложила ему выбор: пять лет в Левенуорте[29]или работать под прикрытием, чтобы найти людей, которые переправляют дезертиров в Канаду. Имена, адреса, описания, техника, маршруты и тому подобное. Он согласился, они отвезли его обратно в Лос‑Анджелес и отпустили. Вот почему военная полиция ничего вам не сказала. Они выяснили, что происходит, и им приказали держать вас в неведении.

– И где же сейчас Рафаэль? Почему он не позвонил?

– Мой отец был морским пехотинцем. У морских пехотинцев есть кодекс чести. Рафаэль вам о нем рассказывал?

– Подразделение, корпус, Бог, страна.

Ричер кивнул.

– Это список приоритетов, заданных в определенном порядке. Прежде всего Рафаэль должен был хранить верность своему подразделению. В данном случае – роте. Небольшому, в сущности, количеству людей. Таким парням, как он.

– Я не понимаю.

– Вероятно, он согласился на сделку, но не сумел выполнить ее условия до конца. Он не мог предать таких же парией, как он сам. Думаю, он приехал в Диспейр, но не стал входить в контакт с морской пехотой. Скорее всего, он болтался на окраине города, стараясь никому не попадаться на глаза. Его раздирали противоречивые чувства. Он не хотел знать, кто в этом участвует, потому что боялся, что может предать их позднее. Так прошло несколько дней. Его стали мучить голод и жажда. У него начались галлюцинации, и тогда он решил вернуться в Хоуп, найти вас и попытаться отыскать другой выход.

– И где же он сейчас?

– Он не сумел это сделать, Мария. Он потерял сознание по пути в Хоуп. И умер.

– Но где его тело?

– Люди из Диспейра позаботились о нем.

– Понимаю.

Во второй раз в течение последнего часа Ричер увидел, как плачет женщина. Воэн обняла Марию, а Ричер сказал:

– Он был достойным человеком, Мария. Просто он больше не мог терпеть. Рафаэль умер, чтобы не предавать то, во что он верил.

Он повторял эти слова снова и снова, в разном порядке и с разными оттенками смысла, но они не помогали.

Через двадцать минут Мария выплакалась, и Воэн увела ее в номер. Потом она вышла к Ричеру, и они покинули мотель вместе.

– Как ты догадался? – спросила она.

– Другого рационального объяснения нет, – ответил он.

– Ты думаешь, все так и было? Он мучился от голода и жажды и принес себя в жертву?

– Морские пехотинцы хорошо умеют это делать. С другой стороны, он мог с самого начала рассчитывать обмануть власти. Собирался прийти в Хоуп и сбежать с Марией.

– Чтобы добраться от Диспейра до Хоупа, не нужно четыре дня.

– Тут ты права, – ответил Ричер.

– Значит, скорее всего, он поступил правильно.

– Надеюсь, что у Марии создалось именно такое впечатление.

– Как ты думаешь, он рассказал им о тех людях в Калифорнии?

– Не знаю.

– Если нет, то это будет продолжаться.

– Ты так говоришь, словно это плохо.

– Ситуация может выйти из‑под контроля.

– Тебе достаточно сделать всего пару звонков. Имена и адрес есть в регистрационной книге отеля Диспейра. Ты можешь их узнать, выяснить, кто они такие, продолжают ли жить в том же месте или их арестовали.

– Я сожалею о том, что говорила прежде.

– Не стоит об этом тревожиться.

Они прошли еще немного, и Ричер сказал:

– Ты не сделала ничего плохого позапрошлой ночью. Иначе выходит, что те, кто убил Дэвида, убили и тебя. Неужели ты хочешь отдать им и свою жизнь? Я этого не хочу. Ты должна жить.

– Звучит как начало прощальной речи.

– В самом деле?

– А зачем тебе оставаться? Пентагон незаметно отмывает свое грязное белье, но это обычное дело. А что касается другой истории, то мы с тобой решили, что это и вовсе не преступление.

– У меня на уме еще кое‑что, – сказал Ричер.

Глава

Ричер и Воэн вернулись в кафе, и Ричер поел в первый раз с тех пор, как ему удалось прошлым вечером заполучить чизбургер в столовой Форт‑Шоу. Затем он поднял уровень кофеина в крови четырьмя чашками кофе.

– Нам нужно встретиться с военными полицейскими, – сказал он, покончив с кофе. – Поскольку ты успешно сотрудничала с ними, они согласятся на личную встречу.

– Мы снова поедем через Диспейр? – спросила Воэн.

Ричер покачал головой.

– Нет, мы возьмем твой «шевроле» и поедем через пустошь.

Они сорвали наклейки с новых стекол, Воэн принесла из кухни бумажные полотенца и жидкость для мытья стекол, и они вместе стерли отпечатки ладоней и воск. Воэн села за руль, и они отправились в путь. Было еще довольно рано, они проехали пять миль к западу по дороге, ведущей из Хоупа, и рискнули проделать еще девять миль по дороге, проходящей по территории Диспейра. Воздух был прозрачным, горы хорошо просматривались, сначала они казались совсем близкими, а потом стали невозможно далекими. Не доезжая трех миль до первой пустой парковки Диспейра, они сбросили скорость, съехали с дороги и начали долгий кружной путь на север. Диспейр остался слева, они объезжали его по дуге с трехмильным радиусом, и он превратился в размытое пятно. Отсюда они не видели, охраняют ли его толпа и часовые, или жители бросили эту затею.

Они медленно продвигались вперед по пересеченной местности, объезжали скальные образования и валуны, препятствия поменьше преодолевали с ходу. Трава и кустарник шуршали о днище, задевали бока «шевроле». Стремянка и ломик подпрыгивали на ухабах и грохотали, фонарик перекатывался из стороны в сторону. Иногда они находили высохшие русла ручьев и ехали по ним, немного увеличивая скорость. А потом им снова приходилось притормаживать и пробираться мимо валунов размером с небольшой грузовик. Солнце сосредоточенно било в верхнюю часть ветрового стекла. Четыре раза они заезжали в природные загоны, им приходилось возвращаться назад, и все начиналось сначала. Через час город остался у них за спиной, а впереди и слева показался завод. Под яркими лучами солнца белая стена сияла. На парковке вроде бы было пусто. Никаких машин. Небо над заводом оставалось чистым. Исчезли дым, искры и шум. Никакого движения.

– Какой сегодня день? – спросил Ричер.

– Обычный рабочий, – ответила Воэн.

– Не праздник?

– Нет.

– Куда же делись все люди?

Они свернули влево и сократили расстояние до завода. В воздухе за «шевроле» поднимался высокий столб пыли. Даже случайный наблюдатель его бы заметил. Но таковых не нашлось. Они сбросили скорость, остановились и стали ждать. Пять минут. Десять. Потом пятнадцать. «Тахо» исчезли, они больше не патрулировали территорию вокруг завода.

– О чем ты думаешь? – спросила Воэн.

– Я бы хотел объяснить некоторые вещи самому себе, – ответил Ричер.

– А что ты не можешь объяснить?

– Почему они так отчаянно старались никого не пускать в Диспейр. Они закрыли производство в секретной части завода только из‑за того, что я оказался в полумиле от него. Быстро и эффективно спрятали тело Рамиреса. Для них его появление не стало сюрпризом. Складывается впечатление, что они постоянно сохраняли бдительность и готовились встретить чужаков. Более того, они их ждали. И заранее выработали процедуры, позволяющие от них избавляться. Все жители города были в это вовлечены. Когда я в первый раз появился в Диспейре, даже официантка в ресторане знала, что следует делать. Почему они так тщательно подготовились?

– Они играют в игры с Пентагоном. Стараются сохранять доверенные им тайны.

– Может быть. Но я не уверен. Пентагон, несомненно, не стал бы об этом просить. Диспейр и так находится на отшибе, а завод удален от города на три мили, причем секретные операции проводятся за высокими стенами, в самой дальней части завода. Для Пентагона этого было бы достаточно. Они не стали бы просить местное население участвовать в защите города. Военные доверяют стенам, расстояниям и географии, но не людям.

– Может быть, сам Тарман просил об этом горожан.

– Наверняка так и было. Я уверен. Но почему? Ради Пентагона или у него имелись свои причины?

– Например?

– Есть только одна логическая возможность. На самом деле совсем нелогичная. Или логическая невозможность. Одно слово от военных полицейских все решит. Если они вообще станут с нами разговаривать.

– Какое слово?

– «Да» или «нет».

Они продолжали движение на запад, насколько это позволяла местность. Двумя милями западнее завода они подъехали к шоссе для грузовиков, пересекли песчаную обочину и оказались на асфальте. Воэн заняла нужную полосу и вдавила педаль газа в пол. Через две минуты они увидели базу военной полиции. А еще через минуту она затормозила.

В сторожевой будке находились четверо часовых, как и всегда в дневное время. Перегиб, по мнению Ричера, из чего следовало, что здесь командовал лейтенант, а не сержант. Сержант поставил бы двоих солдат в будку, а еще двоим дал возможность отдохнуть или отправил в мобильное патрулирование на «хамви» – тут все зависело от ожидаемой угрозы. Офицеры подписывают распоряжения на расход топлива для «хамви», и офицеры не любят, когда у солдат появляется свободное время, вот почему в будке было полно народу. Но Ричер знал, что среди рядовых это не вызывает недовольства. Как и любые другие приказы. Они побывали в Ираке, а теперь оттуда убрались. Оставался один вопрос: был ли их офицер в Ираке вместе с ними. Если да, то он поведет себя разумно. Если нет, то может оказаться страшной занозой в заднице.

Воэн проехала мимо базы, развернулась на сто восемьдесят градусов, поехала обратно и припарковалась на обочине рядом с воротами, но не закрывая выезд. Уважительно. Так бы она поступила, оказавшись перед пожарной станцией.

Двое солдат тут же вышли из будки. Ричер уже встречался с ними. Морган, в очках и с морщинами от солнца вокруг глаз, и его напарник, молчаливый рядовой первого класса. Ричер вышел из машины, держа обе руки на виду. Воэн сделала то же самое со своей стороны. Она представилась, назвала свое имя и должность офицера полиции Хоупа. Морган отдал ей честь с таким почтением, что Ричер сразу понял: после ее звонка они проверили досье Воэн, выяснили, кем был ее муж и что с ним стало теперь.

«Что ж, это нам только поможет», – подумал Ричер.

Затем Морган повернулся к нему:

– Сэр?

– Я служил в военной полиции, – сказал Ричер. – И был на лейтенантской должности миллион лет назад.

– В какой части, сэр?

– В сто первой.

– Рок‑Крик, Виргиния, – выпалил Морган.

Это было утверждение, а не вопрос.

– Я дважды там бывал, чтобы получить пару пинков по заднице, – продолжил Ричер. – А в остальное время служил в самых разных местах.

– Где именно?

– Всюду, где бывали вы, и еще в сотне мест, где вам побывать не довелось.

– Сэр, это интересно, но я должен попросить вас переместить вашу машину.

– Вольно, капрал. Мы уедем, как только поговорим с вашим лейтенантом.

– По какому вопросу, сэр?

– Это будет между ним и нами, – сказал Ричер.

– Сэр, я не могу тревожить его на таком основании.

– Двигайся, солдат. Я читал инструкцию. Давай пропустим пару страниц и перейдем к тому месту, которое, как вам прекрасно известно, имеет существенное значение.

– Это связано с исчезновением морского пехотинца?

– Нет, вопрос куда более интересный.

– Сэр, мне было бы намного проще, если бы вы сообщили подробности.

– Миллион долларов и свидание с мисс Америка также заметно упростили бы твою жизнь. Но есть ли у тебя шансы, солдат?

Через пять минут Ричер и Воэн находились за колючей проволокой, в одном из шести зеленых металлических зданий, лицом к лицу с офицером с одной нашивкой. Офицер Коннор был маленьким стройным человеком лет двадцати шести. Не стоило сомневаться, что Коннор побывал в Ираке. Его полевая форма выцвела от солнца и песка, а скулы блестели от загара. Он выглядел компетентным – вероятно, таковым и являлся. Коннор был жив и не отправлен с позором в отставку. На самом деле он почти наверняка был близок к получению звания капитана, а его бумаги находились на рассмотрении. Возможно, его представили к медали.

– Это официальный визит из полицейского департамента Хоупа? – спросил Коннор.

– Да, – ответила Воэн.

– Вы оба являетесь его представителями?

– Нет, мистер Ричер гражданский советник, – ответила Воэн.

– И как я могу вам помочь?

– Если коротко, то нам известно, что на заводе Тармана работают с обедненным ураном.

– Это меня немного тревожит, – ответил Коннор.

– Как и нас, – сказал Ричер. – Департамент внутренней безопасности США требует от нас регистрировать все места с опасностью химического заражения в пределах двадцати миль. – Он произнес эти слова, словно так и было. Впрочем, возможно, он не ошибался: от этого департамента можно было ожидать чего угодно. – Вам бы следовало нас об этом предупредить.

– Но вы находитесь на расстоянии более двадцати миль от завода.

– Ровно двадцать миль до центра города, – уточнил Ричер. – И пятнадцать до окраины.

– Это секретная информация, ее невозможно поместить в реестр, – возразил Коннор.

Ричер кивнул.

– Мы все понимаем. Но вам бы следовало поставить нас в известность частным образом.

– Однако теперь вы и сами все знаете.

– Да, но нам бы хотелось уточнить некоторые детали. Пуганая ворона куста боится.

– Тогда вам следует обратиться в Министерство обороны.

– Лучше этого не делать. Их заинтересует, откуда у нас такая информация. И вы первыми окажетесь под подозрением.

– Мои парни не болтают.

– Я вам верю. Но неужели вы хотите, чтобы проверкой занялся Пентагон?

– Какие детали вас интересуют? – спросил Коннор.

– Мы считаем, что имеем право знать, когда и как вывозят переработанный обедненный уран, какой маршрут используется.

– Вы тревожитесь, что он проходит по Первой улице?

– Вот именно.

– Ну так нет.

– Все отправляется на запад?

– Ничего никуда не отправляется, – ответил Коннор.

– Что это значит? – спросила Воэн.

– Не только вы наложили полные штаны. Весь штат пребывает в сильном напряжении. Они хотят закрыть автостраду и использовать военный конвой. Но на постоянной основе это им не по силам. И они говорят, что это нужно делать один раз в пять лет.

– А как давно был отправлен первый конвой?

– Его еще не было. Первый конвой будет только через два года.

– Значит, сейчас они складируют все на заводе? – спросил Ричер.

Коннор кивнул.

– Сталь вывозят, а обедненный уран остается.

– И сколько у них уже накопилось?

– На сегодняшний день около двадцати тонн.

– Вы его видели?

Коннор покачал головой.

– Тарман присылает по почте ежемесячные отчеты.

– И вам это нравится?

– А что здесь может не нравиться?

– Этот человек сидит на горе опаснейших материалов.

– Ну и что? Что он может с ними сделать?

Глава

Ричер и Воэн вернулись в «шевроле».

– Так ответ «да» или «нет»? – спросила Воэн.

– И то и другое, – ответил Ричер. – Нет, его еще не вывезли, и да, он все еще здесь.

– Это хорошо или плохо?

Ричер наклонился и посмотрел на небо сквозь ветровое стекло. Четыре часа дня. Солнце тускло сияло из‑за тучи, но все еще высоко стояло над горизонтом.

– Четыре часа до наступления темноты, – сказал он. – У нас есть время для принятия продуманного решения.

– Будет дождь.

– Наверное.

– И в водоносные пласты попадет еще несколько частей ТХЭ.

– Наверное.

– Мы не будем сидеть здесь четыре часа под дождем.

– Нет, не будем. Мы снова поедем в отель «Холидей» в Хафвее.

– Только если возьмем два отдельных номера.

– Заткнись, Воэн. Мы возьмем тот же номер и будем делать те же самые вещи.

Тот же номер был занят, но они получили точно такой же. Тот же размер, та же отделка и те же цвета, невозможно отличить. И они делали те же самые вещи. Приняли душ, улеглись в постель, занялись любовью. Сначала Воэн вела себя сдержанно, но потом вошла во вкус. Когда все закончилось, она сказала, что Дэвид в постели был лучше. Ричер не почувствовал себя обиженным. Она должна была в это верить. К тому же это вполне могло быть правдой.

Они лежали на сбившихся простынях, и Воэн исследовала шрамы Ричера. У нее были маленькие руки. Дыра от пули в его груди была слишком велика для ее мизинца. Безымянный палец подходил больше. Все женщины, которые видели его обнаженным, не могли оторваться от этого отверстия – за исключением той, из‑за которой он его получил. Она предпочла побыстрее об этом забыть. Через час начался дождь, довольно сильный. Капли стучали по крыше отеля, стеной стояли за окном. Уютное ощущение, но мнению Ричера. Ему нравилось находиться внутри, лежать в постели и слушать дождь. Еще через час Воэн встала и направилась в душ. Ричер остался в постели и принялся листать библию «Гидеона»[30], лежащую на тумбочке.

– А какое это имеет значение? – спросила Воэн, вернувшись из душа.

– Что?

– То, что Тарман складирует обедненный уран?

– Мне не нравится это сочетание. У него скопилось двадцать тонн радиоактивных отходов и двадцать тонн тротила. Он энтузиаст конца света. Прошлой ночью я беседовал с викарием, который сказал, что прихожане церкви Конца Света хотят, чтобы конец наступил как можно быстрее. А сам Тарман говорил, что события могут ускориться. И он произнес это самодовольно, словно знал истину. Да и весь город чего‑то ждет.

– Тарман не может запустить конец света. Он произойдет в свое время.

– Эти люди фанатики. Они думают, что могут подтолкнуть события. Они пытаются вывести красного теленка в Израиле.

– Но как это может им помочь?

– Не спрашивай меня.

– Коровы не опасны.

– Еще одно требование – это большая война на Ближнем Востоке.

– Она уже идет.

– Но недостаточно большая.

– Да разве может быть еще хуже?

– Вариантов много.

– Лично я их не вижу.

– А если предположить, что в войну ввяжется еще одна страна?

– Это будет настоящим безумием.

– А если кто‑то сделает за них первый выстрел?

– Как такое возможно?

– Предположим, грязная бомба взорвется на Манхэттене, в Вашингтоне или в Чикаго. Что мы будем делать?

– Если верить твоим словам, мы эвакуируем жителей.

– А потом?

– Будет проведено расследование.

Ричер кивнул:

– Люди в защитных скафандрах будут ползать среди обломков. Как ты думаешь, что они отыщут?

– Улики.

– Обязательно. Они определят материалы, которые были использованы. Представь себе, что они обнаружат тротил и обедненный уран.

– Они составят список возможных источников.

– Правильно. Все в мире покупают тротил, но обедненный уран встречается реже. Это побочный продукт процесса обогащения урана, который налажен примерно в двадцати местах.

– Ядерные державы.

– Точно.

– Но список из двадцати подозреваемых ничего не даст.

– Точно, – повторил Ричер. – А предполагаемая жертва не выйдет вперед, чтобы взять ответственность на себя, потому что эта жертва ничего не будет подозревать. Но представь себе, что нас подтолкнут в нужном направлении.

– Как?

– Ты помнишь взрыв федерального здания в Оклахома‑Сити? Это был большой взрыв, но они узнали, что грузовик взят напрокат у компании «Райдер». Узнали в первые же несколько часов. Они мастерски умеют собирать крошечные фрагменты.

– Но урановые фрагменты едва ли отличаются друг от друга.

– Представь себе, что ты террорист, которого финансирует государство из‑за океана. Ты должен поднять максимальный шум за полученные деньги. И если у тебя не хватает урана на настоящую бомбу, ты используешь что‑нибудь другое для ее наполнения.

– Что именно?

– Быть может, обломки разбитых автомобилей.

Воэн молча слушала.

– Предположим, парии в защитных скафандрах найдут фрагменты «пежо» и «тойоты», которые продаются только на вполне определенных рынках. Предположим, они обнаружат кусочки номерных знаков иранских машин.

Воэн некоторое время молчала.

– Иран работает с ураном, – наконец ответила она. – Они этим гордятся.

– Ну вот видишь, – сказал Ричер. – А что будет дальше?

– Мы сделаем вполне определенные выводы.

– И?

– Мы нападем на Иран.

– А после этого?

– Иран атакует Израиль, Израиль нанесет ответный удар, начнется серьезная война.

– И события будут ускорены, – подытожил Ричер.

– Это безумие.

– Мы говорим о людях, которые считают, что красные коровы – это сигнал к началу конца света.

– И это те самые люди, которые хотят, чтобы пепел наших солдат был достойно похоронен.

– Совершенно верно. Потому что для всех остальных это лишь бессмысленный жест. Может быть, это просто отвлекающий маневр. Чтобы никто не стал присматриваться к их деятельности.

– У нас нет доказательств.

– Зато у нас есть маньяк, помешанный на конце света, маньяк, обладающий техническим опытом, а также двадцатью тоннами тротила и двадцатью тоннами обедненного урана, четырьмя машинами из Ирака, и ему постоянно доставляют множество контейнеров, часть которых в последний раз видели на Ближнем Востоке.

– Ты думаешь, это возможно? – спросила Воэн.

– Все возможно.

– Но ни один судья в Америке не подпишет такой ордер на обыск. Во всяком случае, с той информацией, которую мы сумели собрать. У нас нет даже косвенных улик. Лишь безумная теория.

– Я жду не ордера на обыск, а темноты, – ответил Ричер.

Темнота наступила через два часа. А вместе с ней к Воэн пришли сомнения.

– Если ты настроен серьезно, тебе следует обратиться в полицию штата. Или в ФБР, – сказала она.

– Мне придется сообщить свое имя, а я не люблю это делать.

– Тогда поговори с лейтенантом военной полиции. Он уже знает твое имя. Оно у него наверняка где‑то записано.

– Его интересуют медали и продвижение по службе. Он не станет раскачивать лодку.

Дождь все не прекращался, оставаясь таким же сильным.

– Но ты ведь не департамент юстиции, состоящий из одного человека, – сказала Воэн.

– Что ты пытаешься сказать?

– Кроме соображений о законности?

– Да, именно.

– Я не хочу, чтобы ты туда ходил. Из‑за радиации.

– Она мне не повредит.

– Ладно, это я не хочу туда ходить. Ты сказал, что радиация влияет на способность к деторождению и что у детей бывают врожденные дефекты.

– Ты не беременна.

– Надеюсь.

– Как и я.

– Но мое отношение может измениться. Возможно, наступит день, когда я захочу иметь детей.

«Это уже прогресс», – подумал Ричер.

– Проблема в пыли. А дождь с ней покончил. И тебе не нужно будет входить внутрь. Просто отвези меня туда.

Они выехали через тридцать минут. Хафвей был маленьким городом, но им пришлось довольно долго из него выбираться. Движение было медленным. Люди вели машины осторожно, как обычно поступают там, где сильные дожди большая редкость. По асфальту рекой текла вода. Воэн включила дворники на максимальный режим работы, и они яростно заметались по ветровому стеклу. Наконец она нашла поворот на восток и свернула. Через минуту старый «шевроле» остался единственным автомобилем на дороге. Пустое шоссе тянулось на многие мили вперед. Дождь лупил по ветровому стеклу, барабанил по крыше.

– Это хорошо, – сказал Ричер.

– Ты так считаешь?

– Все будут сидеть по домам. Нам никто не помешает.

Через тридцать минут они миновали пост военной полиции. В будке по‑прежнему находились четверо солдат. Они облачились в дождевые накидки. Горел ночной оранжевый свет, и в каплях на окнах вспыхнули тысячи тусклых самоцветов.

– Полетит ли Тарман в такую погоду? – спросила Воэн.

– В этом нет нужды. Сегодня завод не работал, – ответил Ричер.

Они поехали дальше. Впереди возникла горизонтальная полоса голубого сияния, высветившего завод. Только теперь полоса стала значительно меньше, чем раньше, словно завод отодвинулся миль на десять на юг, в сторону горизонта. Но когда они подъехали поближе, то увидели, что завод остался на месте. Сияние стало меньше из‑за того, что была освещена только дальняя часть. Секретный отсек.

– Ну а сейчас они начали работать, – заметила Воэн.

– Вот и хорошо, – ответил Ричер. – Может быть, они оставили ворота открытыми.

Однако его надеждам не суждено было сбыться. Ворота для персонала и для грузовиков оставались закрытыми. Б о льшая часть завода не освещалась. Примерно в миле от них секретный отсек ярко выделялся на фоне сумрака и манил к себе.

– Ты уверен, что стоит туда идти? – спросила Воэн.

– Совершенно уверен, – ответил Ричер.

– Ладно, а где?

– В том же месте.

Разъезженные «тахо» колеи наполнились водой и размякли. Маленький «шевроле» рывками продвигался вперед, то и дело пробуксовывая. Наконец Воэн нашла нужное место.

– Развернись задним бампером к стене, – попросил Ричер.

Колеса завертелись, пикап выбрался из колеи, и Воэн остановилась так, что задние габаритные огни оказались под цилиндром стены, а заднее стекло заняло место, которое за день до этого занимало ветровое стекло «краун вика».

– Удачи, – сказала Воэн. – И будь осторожен.

– Не беспокойся, – ответил Ричер. – Я рискую лишь заболеть воспалением легких.

Он вышел под дождь и промок до нитки прежде, чем успел вытащить стремянку и все остальное из кузова. Опустившись на колени прямо в грязь рядом с «шевроле», Ричер придал лестнице L‑образную форму, которая позволила ему в прошлый раз перебраться через стену. Фонарик он засунул в один карман, а крюк на конце ломика зацепил за другой. Затем он поставил лестницу в кузов пикапа так, чтобы ножки оказались под нужным углом к задней стенке кузова. Ричер опустил короткую часть «L» на цилиндр, и алюминий лег на сталь, при этом странный мелодичный звук прозвучал дважды: один раз сразу, а второй – через несколько секунд, словно эхо отразилось по всей длине цилиндра и вернулось назад усиленным.