Нечего терять 19 страница

– И что?

– Я помню, что номера их машин были серебристыми. Но те, что мы видели вчера ночью, были серовато‑белыми.

– Может быть, с тех пор они изменились.

– Может быть. Или этого не произошло. По‑моему, им хватало других забот.

– Ты думаешь, эти машины не из Ирака?

– Я думаю, что такие серовато‑белые номера используются в Иране.

– Так что же ты хочешь сказать? Мы сражаемся в Иране, но никто об этом не знает? Такое невозможно.

– Мы воевали в Камбодже, и никто ничего не знал. Но куда более вероятен другой сценарий: каждый день иранцы отправляются на запад в Ирак, чтобы присоединиться к забаве. Что‑то вроде ежедневной поездки на работу. И мы останавливаем их на границе. При помощи артиллерии.

– Это очень опасно.

– Для пассажиров – несомненно.

– Для всего мира, – отрезала Воэн. – Нам не нужны новые неприятности.

В шесть пятнадцать они проехали мимо базы военной полиции. Порядок, тишина, шесть припаркованных «хамви», четыре солдата в будке для охраны. База получила нужные припасы, и жизнь вошла в привычное русло.

Вот только для чего?

На последних пяти милях Воэн снизила скорость и постаралась правильно рассчитать время. Движение почти прекратилось. Завод закрылся. Огни погасли. Последние рабочие едут домой, на восток. «Тахо», вероятно, уже поставлены на ночь. Воэн свернула налево, на старую дорогу, ведущую в Диспейр, нашла в сгущающихся сумерках колею и, как в прошлую ночь, поехала по ней вокруг каменной стены к тому же месту за ангаром. Они припарковались там же, и Воэн хотела вытащить ключи из зажигания, но Ричер ее остановил.

– Эту часть я должен проделать один.

– Почему? – спросила Воэн.

– Потому что это будет лицом к лицу. Возможно, дело дойдет до столкновения. Проблема в том, что ты живешь здесь постоянно, а я нет. Ты полицейский из соседнего города, и тебе еще жить там много лет. Ты не можешь нарушать границы частных владений соседей.

– Я уже делала это.

– Но никто об этом не знает. Значит, все в порядке. А сейчас так не получится.

– Ты исключаешь меня из операции?

– Жди на дороге. Если услышишь шум, уезжай домой, я вернусь сам.

Ричер оставил стремянку, ломик и фонарик в машине. А вот трофейные выкидные ножи взял. И разложил их по разным карманам, на всякий случай.

Он прошел пятьдесят ярдов через кустарник и залез на каменную стену.

Глава

Было все еще слишком светло, так что не имело смысла прятаться. Ричер просто прислонился к наружной стене ангара с той стороны дома, где отсутствовали окна. Он стоял, ощущая запах самолета: холодный металл, масло, остатки углеводорода в топливных баках. Часы в его голове показывали без одной минуты семь вечера.

В одну минуту восьмого он услышал шаги.

Широкий шаг, тяжелая поступь. Большой парень с завода принимается за работу. В ангаре вспыхнули светильники. Яркий прямоугольник света метнулся вперед, появились тени крыльев и пропеллера.

В течение двух минут ничего не происходило.

Наконец снова послышались шаги. Более медленные и короткие. Пожилой человек в хороших туфлях, с лишним весом, слегка хромающий из‑за боли в суставах.

Ричер сделал вдох, обошел угол и оказался в лучах яркого света.

Большой парень с завода стоял за крылом «пайпера» и ждал, как слуга или официант. Тарман шел по тропинке, ведущей от дома к ангару. Он был одет в свой шерстяной костюм, белую рубашку и голубой галстук.

И нес небольшую картонную коробку.

Коробка была размером с упаковку шести бутылок пива. Без каких бы то ни было надписей. Самая обычная коробка. Верхние створки закрыты. Не тяжелая. Тарман нес ее перед собой, держа двумя руками, с благоговением, но без напряжения. Он застыл на месте, но ничего не сказал. Ричер видел, что он попытался найти какие‑то слова, но сдался. Тогда Ричер сам заполнил тишину.

– Добрый вечер, ребята.

– Вы обещали мне, что уедете, – пробормотал Тарман.

– Я передумал.

– Это злоупотребление.

– Весьма возможно.

– Вы должны немедленно уйти.

– Это я уже слышал.

– Но я не шутил тогда и не шучу сейчас.

– Я уйду после того, как увижу содержимое коробки.

– А зачем вам это знать?

– Потому что меня интересует, какую часть владений дяди Сэма вы контрабандой вывозите отсюда каждый вечер.

Большой парень с завода протиснулся мимо крыла «пайпера», вышел из ангара и встал между Ричером и Тарманом, ближе к последнему. Двое против одного, совершенно недвусмысленно. Тарман посмотрел через плечо большого парня на Ричера и повторил:

– Вы совершаете вторжение.

Ричеру показался странным выбор слова. «Нарушение границы», «вмешательство в частные дела» – такие слова подходили больше.

– И куда же я вторгся? – спросил Ричер.

– Вышвырнуть его вон? – спросил у босса большой парень.

Ричер видел, что Тарман ищет ответ. В нем шла борьба, словно он просчитывал варианты, уходящие далеко за пределы результата двухминутной схватки перед ангаром. Подобно старику, который разыгрывает длинную партию и обдумывает ее на восемь ходов вперед.

– Что в коробке? – спросил Ричер.

– Так мне избавиться от него? – спросил большой парень.

– Нет, пусть остается, – сказал Тарман.

– Что в коробке? – повторил Ричер.

– Там нет ничего принадлежащего дяде Сэму. Только собственность Бога, – ответил Тарман.

– Бог поставляет вам металл?

– Не металл.

Тарман несколько мгновений стоял неподвижно. Затем обошел своего подручного, продолжая держать коробку двумя руками, словно волхв дары. Он опустился на колени, поставил коробку перед Ричером, встал и отступил на несколько шагов. Ричер посмотрел вниз. Теоретически в коробке могла быть мина‑ловушка, или он мог получить удар по голове, пока будет изучать ее содержимое. Но он чувствовал, что это маловероятно. Инструктор в голове Ричера сказал: «Сохраняй скептицизм, но не заходи слишком далеко». Если полностью поддаться скептицизму, это приведет к паранойе и полному параличу.

Ричер опустился на колени возле коробки.

Взялся за перекрещенные клапаны.

Поднял их.

В коробке лежал маленький пластиковый сосуд, закутанный со всех сторон в смятые газеты. Стандартный медицинский сосуд, стерильный, почти прозрачный, с привинчивающейся крышкой. В таких хранят мочу или другие телесные жидкости для анализов. Ричер видел подобные сосуды множество раз.

Он был на четверть наполнен черным порошком, несколько более грубым, чем тальк, но мельче соли.

– Что это? – спросил Ричер.

– Пепел, – ответил Тарман.

– Откуда?

– Пойдемте со мной, и узнаете.

– Пойти с вами?

– Вы хотите полететь вместе со мной?

– Вы серьезно?

Тарман кивнул.

– Мне нечего скрывать. И я терпеливый человек. Я готов доказывать свою невиновность снова и снова, если потребуется.

Большой парень помог Тарману подняться на крыло и молча проследил, как тот втискивается внутрь сквозь узкую дверь. Затем он передал Тарману коробку. Тарман взял ее и положил на заднее сиденье. Большой парень отступил в сторону и предоставил Ричеру забираться в самолет самостоятельно. Ричер низко наклонился, залез внутрь и уселся в кресло второго пилота. Захлопнув дверцу, он попытался устроиться поудобнее, насколько это представлялось возможным, и пристегнул ремень. Тарман пристегнул свой ремень и начал переключать тумблеры. Загорелись циферблаты приборов, заурчали насосы, самолет напрягся и задрожал. Тарман нажал стартер, закашлял выхлоп, слегка повернулся пропеллер, с ревом заработал двигатель, пропеллер завертелся, кабина наполнилась шумом и страшной вибрацией. Тарман убрал тормоза, нажал на дроссель, и самолет дернулся вперед, не слишком уверенно, рыская вправо и влево, и выкатился из ангара, поднимая клубы пыли. Пропеллер крутился быстро, а колеса поворачивались медленно. Ричер следил за руками Тармана. Тот управлял самолетом так, как старики ведут машину: откинувшись на спинку кресла, небрежно, уверенно, автоматически, поскольку каждое движение давно стало привычным.

Тарману пришлось сделать два неловких поворота, прежде чем он выехал на взлетную полосу. Загорелись прожектора. Тарман выровнял самолет, увеличил мощность, вибрация переместилась из кабины к двигателю, колеса завертелись быстрее. Ричер повернулся и увидел, что картонная коробка скользнула назад по сиденью и уперлась в заднюю подушку. Он посмотрел вперед – они стремительно приближались к освещенному концу взлетной полосы, дальше сгущалась темнота.

Неожиданно самолет стал легким, нос поднялся, далекий горизонт ушел в сторону. Самолет набирал высоту, поднимаясь в ночное небо, затем Тарман повернул, а Ричер взглянул вниз и увидел, как исчезают посадочные огни и свет в ангаре. А когда они пропали, смотреть стало не на что. Он различал лишь стену вокруг металлического завода, огромный белый прямоугольник в сгустившихся сумерках.

Еще с минуту самолет продолжал круто набирать высоту, а потом выровнялся, и Ричера бросило вперед на ремни. Он посмотрел на приборный щиток – стрелка высотомера перескочила две тысячи футов. Скорость была немногим больше ста двадцати миль в час. Компас показывал, что они летят на юго‑запад. Бак был полон более чем наполовину. Крен в норме. Искусственный горизонт на уровне. Множество зеленых огоньков, ни одного красного.

Тарман заметил, что Ричер смотрит на приборы, и спросил:

– Вы боитесь летать, мистер Ричер?

– Нет, – ответил Ричер.

Двигатель работал громко, от вибрации все гудело и скрипело. Ветер выл и свистел в щелях. В целом маленький «пайпер» напоминал Ричеру древние автомобили, используемые в качестве такси на пригородных железнодорожных станциях. Такси с продавленными сиденьями, вытертой обивкой, дребезжащими деталями, но способные отвезти пассажира в нужное место. Надо надеяться.

– Куда мы летим? – спросил Ричер.

– Увидите сами.

Ричер следил за компасом. Они летели строго на юго‑восток. Под компасом горел светодиод с двумя зелеными числами. Показания GPS, широта и долгота. Самолет находился ниже сороковой параллели и более чем на сто градусов к западу. Оба числа постоянно уменьшались, медленно и в пошаговом режиме. Юго‑восток на невысокой скорости. Ричер представил себе карту. Впереди пустые земли, угол Канзаса, граница с Оклахомой. Потом стрелка компаса отклонилась чуть больше на юг, и Ричер понял, что Тарман старается обогнуть воздушное пространство вокруг Колорадо‑Спрингса. В этом городе располагалась база ВВС, вероятно, они могли открыть огонь. Лучше было держаться от них подальше.

Тарман выдерживал высоту в две тысячи футов и скорость сто двадцать пять миль в час, компас по‑прежнему утверждал, что они летят на юго‑юго‑восток. Ричер еще раз проконсультировался с картой и пришел к выводу, что если они не изменят курс, то покинут штат Колорадо чуть левее нижнего правого угла его границы. Часы на приборной панели показывали семнадцать минут восьмого – они спешили на две минуты. Ричер подумал о Воэн, одиноко сидящей в машине. Она наверняка слышала, как взлетел самолет. И теперь не понимает, почему он не вернулся.

– Вчера ночью вы вскрыли контейнер, – заговорил Тарман.

– Вот как? – откликнулся Ричер.

– Ну, я так думаю. Кто еще мог это сделать?

Ричер не ответил.

– Вы увидели там машины.

– В самом деле?

– Давайте сделаем такое предположение, как умные люди.

– Зачем их вам доставляют?

– Есть вещи, которые правительство предпочитает скрывать.

– И что вы с ними делаете?

– То же самое, что с другими битыми автомобилями, которые привозят к нам по семидесятой автостраде. Мы их перерабатываем. Сталь – замечательная вещь, мистер Ричер. Она может участвовать во множестве циклов. «Пежо» и «тойоты» с Залива когда‑то могли быть «фордами» и «шевроле» из Детройта, а потом превратиться в «роллс‑ройсы» из Англии и «холденсы» из Австралии. Или стать велосипедами и холодильниками. Конечно, некоторая часть стали новая, но она составляет удивительно небольшую часть. Именно переработка определяет общую картину.

– И здесь все кончается.

– Естественно.

– Почему бы вам не купить новый самолет?

– Вам не нравится этот?

– Не слишком, – ответил Ричер.

Они летели дальше. Компас по‑прежнему указывал на юго‑юго‑восток, а картонная коробка оставалась на своем месте на заднем сиденье. Впереди расстилалась темнота, лишь изредка тут и там возникали небольшие сгустки желтого света. Деревушки, фермы, бензоколонки. В какой‑то момент Ричер заметил впереди, слева и справа, более яркие огни. Вероятно, Ламар и Ла‑Хунта. Маленькие городки, казавшиеся большими из‑за царящей вокруг темноты. Иногда удавалось разглядеть машины на дорогах, крошечные конусы голубого света, медленно ползущие куда‑то.

– Как дела у Андервуда, помощника шерифа?

Тарман немного помолчал и наконец ответил:

– Он умер.

– В больнице?

– Нет, до того, как мы успели его туда отвезти.

– А вскрытие будет?

– У него нет родственников, которые могли бы это потребовать.

– Вы вызывали коронера?

– Зачем? Он был старым, заболел и умер.

– Ему было около сорока.

– Значит, он прожил достаточно. Пепел к пеплу, прах к праху. Всех нас ждет конец.

– Вас его смерть не особенно огорчила.

– Хороший христианин не должен бояться смерти. Я владею городом, мистер Ричер, и постоянно наблюдаю рождения и смерти. Одна дверь закрывается, но открывается другая.

Они летели сквозь темноту по прямой на юго‑юго‑восток. Тарман откинулся на спинку кресла, держа штурвал снизу. Двигатель ревел на одной ноте, самолет трясло от вибрации, изредка он проваливался в воздушные ямы. Широта постепенно уменьшалась, а долгота убывала еще медленнее. Ричер закрыл глаза. Время полета до границы штата составляет от семидесяти до восьмидесяти минут. Он пришел к выводу, что они не будут приземляться на территории Колорадо. Скоро они покинут его пределы. Внизу раскинулась безлюдная, поросшая травой равнина. По‑видимому, они летят в Оклахому или Техас.

Полет продолжался. Ветер становился все сильнее. Ричер открыл глаза. Нисходящие воздушные потоки заставляли самолет падать, словно камень. Потом восходящие возвращали его обратно. Порывы ветра перемещали самолет совсем не так, как во время полета в больших коммерческих «боингах». Не было сильной вибрации или подрагивания крыльев. Отсутствовало ощущение неуклонного движения вперед. Лишь постоянные броски в пространстве, словно самолет был шариком в бильярде‑автомате. Однако снаружи не было бури. Ни дождя, ни молний, ни ударов грома. Лишь вечерние воздушные потоки, идущие от земли гигантскими волнами, невидимые, но вполне ощутимые, создающие то прочные стены, то пустые пространства. Тарман небрежно придерживал штурвал, позволяя самолету рыскать из стороны в сторону. Ричер заерзал на сиденье и переместил ремни у себя на плечах.

– Вы все‑таки боитесь летать, – заметил Тарман.

– Летать дело хорошее, – отозвался Ричер. – Гораздо хуже разбиться.

– Старая шутка.

– Но со смыслом.

Тарман принялся дергать штурвал и поворачивать рули. Самолет набирал высоту и резко падал, раскачивался из стороны в сторону. Сначала Ричер подумал, что они ищут более спокойные потоки. Но затем понял, что Тарман сознательно ухудшает условия полета. Он еще больше терял высоту, когда самолет попадал в воздушные ямы, и задирал нос, когда они оказывались в восходящем потоке. Он охотно принимал боковые удары ветра, даже не пытаясь их как‑то компенсировать. «Пайпер» мотало из стороны в сторону. Он превратился в игрушку ветра – жалкий сгусток старого металла.

– Вот почему необходимо привести в порядок свою жизнь, – заявил Тарман. – Она может завершиться в любой момент. Возможно, куда раньше, чем человек рассчитывает.

Ричер не ответил.

– Я могу закончить вашу жизнь прямо сейчас, – продолжал Тарман. – Направлю самолет вниз, не выключая двигателя. С высоты двух тысяч футов мы врежемся в землю на скорости триста миль в час. Первыми не выдержат крылья. Кратер будет глубиной в десять футов.

– Ну так вперед, – сказал Ричер.

– Вы серьезно?

– Рискните.

Они попали в восходящий поток, и самолет подбросило вверх, затем под ним оказалась зона низкого давления, и он начал падать. Тарман опустил нос и открыл дроссель, двигатель отчаянно взревел, и «пайпер» пошел вниз под углом в сорок пять градусов. Линия искусственного горизонта стала красной, взвыла предупреждающая сирена, едва слышная из‑за рева двигателя и шума встречного воздушного потока. Но тут Тарман прервал снижение. Он поднял нос, корпус самолета застонал, главный лонжерон напрягся, а потом самолет выровнялся, и воздушные потоки успокоились.

– Вы струсили, – заметил Ричер.

– Мне нечего бояться, – возразил Тарман.

– Зачем же вы выровняли самолет?

– Когда я умру, то попаду в лучшее место.

– А я полагаю, что Андервуд должен был принять такое решение самостоятельно, без вашего участия.

– Я всегда был верным служителем.

– Вот и отправляйтесь в лучшее место. Я вновь бросаю вам вызов.

Тарман ничего не ответил. Они продолжали лететь прямо, воздух стал спокойнее. Две тысячи футов, сто двадцать пять узлов, направление юго‑юго‑восток.

– Трус, – повторил Ричер. – Фальшивка.

– Бог хочет, чтобы я завершил свое дело.

– И что, Он сказал вам это за последние две минуты?

– Вижу, вы атеист.

– Мы все атеисты. Вы не верите в Зевса, Тора, Нептуна, Цезаря Августа, Марса, Венеру и Солнечного Ра. Вы отвергли тысячу богов. Почему же вас тревожит, если кто‑то отверг тысячу и одного?

Тарман не ответил.

– И не забудьте: именно вы боялись смерти, а не я, – закончил Ричер.

– Это было лишь небольшое развлечение для двух мужчин. Здесь всегда плохие воздушные потоки. Такое повторяется каждую ночь. Это как‑то связано с открытыми пространствами внизу.

Они летели еще двадцать минут. Воздух снова стал спокойным. Ричер закрыл глаза. Ровно через час с четвертью от начала полета Тарман зашевелился в своем кресле. Ричер открыл глаза. Тарман переместил несколько тумблеров, включил рацию, зажал штурвал между коленями и надел наушники. Из левого наушника торчал микрофон. Тарман включил его ногтем и сказал:

– Это я, на подлете.

Послышался невнятный ответ, и далеко внизу появились огни. Красные и белые огни посадочной полосы, предположил Ричер, но расстояние все еще оставалось большим, и они выглядели как розовые точки. Тарман переместил штурвал, немного уменьшил подачу топлива и начал долгий пологий спуск. Получалось у него не слишком аккуратно. Самолет был совсем маленьким и легким. Его заносило в разные стороны, он внезапно проваливался вниз. Неприятная процедура. «Пайпер» рыскал то влево, то вправо. Розовые точки света подрагивали внизу, но по мере того, как они приближались, стало очевидно, что это две параллельные линии белых и красных огней. Посадочная полоса показалась Ричеру короткой.

Самолет раскачивался и спотыкался, затем еще больше наклонил нос и начал снижаться быстрее. Наконец посадочные огни устремились к ним навстречу, сливаясь в ленты по правому и левому борту. На мгновение Ричеру показалось, что Тарман опаздывает, но тут колеса коснулись земли, самолет подпрыгнул, сразу опустился обратно, и Тарман сбросил обороты двигателя. «Пайпер» покатился по полосе, половина которой еще оставалась впереди. Затем рев двигателя изменил тон, Тарман направил самолет влево от полосы и проехал сотню ярдов до площадки перед ангаром. На некотором расстоянии Ричер заметил смутные очертания кирпичных зданий и увидел, что к ним приближается машина со включенными фарами. Большая, темная и массивная.

«Хамви».

С камуфляжной окраской.

«Хамви» остановился в двадцати футах от «пайпера», двери распахнулись, и оттуда вышли два человека.

Полевая форма для лесной местности.

Солдаты.

Глава

Несколько мгновений Ричер сидел неподвижно, в ушах у него звенела тишина, потом он открыл дверцу «пайпера» и выбрался на крыло. Тарман передал ему картонную коробку с заднего сиденья. Ричер взял ее одной рукой и спрыгнул на бетон. Двое солдат выступили вперед, встали по стойке «смирно» и отдали честь, словно в начале какого‑то церемониала. Тарман спустился вниз вслед за Ричером и взял у него коробку. Один из солдат шагнул вперед. Тарман слегка склонил голову и передал коробку. Солдат поклонился в ответ, развернулся на каблуках и торжественным маршем двинулся к «хамви». Его напарник последовал за ним, отставая на шаг. За ними шагал Тарман, Ричер замыкал торжественное шествие.

Солдаты поставили коробку в грузовой отсек, а сами сели на передние сиденья. Ричер и Тарман устроились на задних. Большая машина, маленькие сиденья, между которыми оставалось солидное расстояние для коробки передач. Дизельный двигатель. Они развернулись на бетонной площадке и поехали в сторону здания, одиноко стоящего на лужайке. В двух окнах нижнего этажа горел свет. «Хамви» остановился, солдаты забрали коробку и все тем же медленным шагом двинулись к зданию. Через минуту они вернулись уже без коробки.

– Дело сделано, во всяком случае на сегодня, – сказал Тарман.

– Что было в сосуде? – спросил Ричер.

– Люди, – ответил Тарман. – Мужчины, а может быть, женщины. Мы отскребаем их от металла. Если был пожар, то не остается ничего другого, кроме сажи, пригоревшей к стали. Мы соскребаем ее, собираем на листки бумаги, а потом перекладываем в сосуды то, что найдено за день. Это все, что в наших силах, чтобы устроить им достойные похороны.

– Где мы сейчас находимся?

– Форт‑Шоу, Оклахома. На самой границе. Здесь они работают с останками. Среди прочего. Кроме того, они сотрудничают с лабораторией на Гавайях, которая занимается идентификацией погибших.

– Вы летаете сюда каждую ночь?

– Так часто, как возникает необходимость. Как это ни печально, почти каждую ночь.

– А что будет теперь?

– Они угостят меня обедом и заправят самолет.

Солдаты сели на передние сиденья, «хамви» снова развернулся и проехал еще сто ярдов до основной группы зданий. Военная база, построенная в пятидесятых, тысячи таких же разбросаны по всему миру. Кирпич, зеленая краска, побеленные края тротуара, все чисто выметено. Ричер никогда здесь не бывал. И никогда не слышал о такой базе. «Хамви» припарковался возле боковой двери, на которой было написано, что внутри находится офицерский клуб. Тарман повернулся к Ричеру.

– Я не могу пригласить вас на обед. Они накрывают только на одну персону, и мы поставим их в неудобное положение.

Ричер кивнул. Он знал, как найти еду на базе. И она наверняка окажется лучше, чем обед для Тармана в офицерском клубе.

– Со мной все будет в порядке, – сказал он. – И спасибо за приглашение.

Тарман вылез из машины и исчез за дверью клуба. Солдаты на передних сиденьях явно не знали, что делать дальше. Оба были рядовыми первого класса, постоянно пребывающими на территории Соединенных Штатов. Возможно, какое‑то время они провели в Германии, но едва ли где‑нибудь в более серьезном месте. В Корею они опоздали. И уж точно не бывали в пустыне. У них был совсем другой вид.

– Вы помните, как носили подгузники, когда вам было по два года от роду? – спросил Ричер.

– Сэр, не слишком отчетливо, сэр, – ответил водитель.

– В те времена я был майором военной полиции. Вот почему я немного пройдусь, а вам ни о чем не следует тревожиться. Впрочем, если у вас есть такое желание, то я отыщу вашего старшего офицера, он даст разрешение, а вы будете выглядеть глупо. Ну так как?

Парень был не таким уж бесполезным. И вовсе не был дураком.

– Сэр, в какой части и где?

– В сто десятой, военная полиция. Штаб находился в Рок‑Крик, Виргиния.

Парень кивнул:

– Он и сейчас там. Сто десятая до сих пор существует.

– Очень на это надеюсь.

– Сэр, приятного вам вечера. Поесть можно в столовой, до десяти, если вам это интересно.

– Спасибо, солдат, – поблагодарил Ричер.

Он вышел из машины, и «хамви» тут же укатил. Ричер помедлил немного в прохладном ночном воздухе, а затем зашагал к стоящему особняком зданию. Он не понимал его назначения. Нет причин располагать здание на отшибе, если только там не содержатся заразные больные или взрывчатка, а оно совсем не походило на госпиталь или арсенал. Госпитали были больше, а арсеналы имели более мощные стены.

Ричер вошел в главную дверь и оказался в небольшом квадратном холле. Впереди была лестница, справа и слева – двери. Окна верхнего этажа оставались темными. Свет горел только на первом.

«Если есть сомнения, сворачивай налево» – таков был его девиз. Поэтому Ричер открыл левую дверь, но комната оказалась пустой. Административный кабинет, свет включен, но хозяин куда‑то вышел. Он вернулся в холл и попробовал правую дверь. Там за письменным столом сидел медик в форме капитана. Перед ним стоял сосуд, привезенный Тарманом. Для капитана он был молод, но врачи быстро продвигаются по службе. Обычно они на два шага опережают всех остальных.

– Чем я могу вам помочь? – спросил капитан.

– Я прилетел вместе с Тарманом. Меня интересует этот сосуд.

– В каком смысле?

– Он действительно содержит то, о чем говорит Тарман?

– А у вас есть допуск?

– Да, раньше был. Я майор военной полиции в отставке. Я занимался судебной медициной с Нэшем Ньюменом, который наверняка был вашим боссом, когда вы имели чин второго лейтенанта. Если только он не вышел в отставку. Сейчас он почти наверняка уже не служит.

Капитан кивнул.

– Да, он уже в отставке. Но я о нем слышал.

– Так есть ли останки людей в сосуде?

– Наверное. На самом деле почти наверняка.

– Углерод?

– Углерода нет, – ответил медик. – В огне с высокими температурами весь углерод превращается в двуокись углерода. После кремации от человека остаются окиси калия, натрия, железа, кальция, может быть, немного магния – только неорганика.

– И в сосуде именно эти вещества?

Капитан снова кивнул.

– В полном соответствии со сгоревшей человеческой плотью и костями.

– Что вы с этим делаете?

– Мы отсылаем останки в центральную идентификационную лабораторию на Гавайях.

– А там что происходит?

– Ничего, – ответил медик. – В них нет ДНК. Это главным образом сажа. Вся эта история – полное разочарование. Однако Тарман продолжает появляться здесь. Он сентиментальный старик. Естественно, мы не можем ему отказать. Мы устраиваем маленькую торжественную церемонию и принимаем то, что он привозит. Мы не имеем права это выбросить. Это было бы оскорбительно. Вот почему мы отправляем сосуды Тармана на Гавайи. Полагаю, они складывают их в чулане и забывают об их существовании.

– У верен, что так оно и есть. Тарман говорит вам, откуда эти останки?

– Очевидно, из Ирака.

– Но из каких машин?

– А разве это имеет значение?

– Я бы сказал, да.

– Нам такие подробности неизвестны.

– Каково первоначальное предназначение этого здания? – спросил Ричер.

– Клиника для лечения венерических заболеваний, – ответил медик.

– У вас есть телефон, с которого я мог бы позвонить?

Капитан показал на консоль, стоящую у него на столе.

Ричер набрал 411[25]и узнал номер Дэвида Роберта Воэна, Пятая улица, Хоуп, штат Колорадо. Он повторил про себя номер, чтобы запомнить, и набрал его.

Ответа не последовало.

Ричер положил трубку на рычаг и спросил:

– А где у вас столовая?

– Следуйте за своим носом, – ответил медик.

Он дал хороший совет. Ричер вернулся к центральной группе строений и прошелся вокруг них. Вскоре он уловил аромат готовящейся пищи, идущий со стороны мощной вентиляционной решетки, и оказался возле пристройки к приземистому одноэтажному зданию. Кухня и общая столовая. Ричер вошел, заметил вопросительные взгляды, но никто не высказал сомнений вслух. Он встал в очередь, выбрал чизбургер величиной с мяч для софтбола, жареный картофель, бобы и чашку кофе, отнес свою добычу к столику и принялся за еду. Бургер оказался превосходным, что было обычным делом для армии. Повара отчаянно соревновались друг с другом, когда пекли пироги. Кофе также оказался выше всяких похвал. Уникальная стандартная марка, лучшая в мире, по мнению Ричера. Он пил такой кофе всю жизнь. Картошка и бобы были вполне приличными. В целом наверняка лучше, чем кусок рыбы на гриле, которым угощали офицеров.

Ричер взял еще кофе, уселся в кресло и принялся читать армейские газеты. Он подумал, что двое рядовых зайдут за ним, когда Тарман решит возвращаться. Сразу после полуночи они отвезут гостей к самолету и торжественно отдадут честь. Короткая поездка, взлет, подъем на высоту две тысячи футов, девяносто минут полета. Они вернутся в Диспейр к двум часам, что вполне соответствовало обычному расписанию. Дармовое авиационное топливо и бесплатный четырехчасовой обед. Совсем неплохо в обмен на сосуд, на четверть заполненный сажей.