Нечего терять 15 страница

Ричер изменил направление движения.

И пошел на парня с ключом.

Он остановился в ярде от него и посмотрел ему в глаза.

– Ты стоишь на моем пути.

Тот ничего не ответил. Лишь бросил выжидательный взгляд в сторону Тармана.

– Нужно хоть немного себя уважать, – сказал Ричер. – Ты ничего не должен этому старому дураку.

– Не должен? – переспросил парень.

– Ничего не должен, – сказал Ричер. – Никто из вас ему не должен. Это он в долгу перед вами. Вы должны поднять восстание и захватить власть. Организуйтесь. Устройте революцию. Ты можешь повести за собой людей.

– Я так не думаю, – возразил парень.

– Вы уже уходите, мистер Ричер? – окликнул его Тарман.

– Да, – ответил Ричер.

– Вы еще вернетесь?

– Нет, – солгал Ричер. – Я здесь все закончил.

– Вы даете мне слово?

– Вы меня слышали.

Великан с надеждой посмотрел на Тармана, но тот покачал головой или дал какой‑то другой отрицательный знак. Поэтому великан молча отступил в сторону. Ричер прошел мимо него к пикапу больного помощника шерифа. Машина стояла на том же месте, где Ричер ее оставил. Все стекла были целыми.

Глава

От завода до городской черты Хоупа было пятнадцать миль по дороге, но Ричер сделал петлю в двадцать пять миль на север, через пустошь. Он понимал, что горожан быстро снова организуют и у него нет шансов выйти победителем на обоих выездах с Главной улицы. А потому направил старый пикап по пересеченной местности, ориентируясь на сполохи пожара справа. Похоже, огонь и не думал гаснуть. По опыту Ричер знал, что кирпичные здания хорошо горят. Сначала выгорает все, что внутри, потом полы и потолки, затем доходит очередь до крыши, а стены продолжают стоять, образуя высокую трубу, усиливающую потоки воздуха. Когда стены рушатся, во все стороны летят искры и охваченные огнем угли, которые вызывают новые пожары. Иногда из‑за одной сигареты и коробка спичек гибнет целый квартал.

Ричер обогнул город по дуге с радиусом около четырех миль и поехал по земле на восток параллельно дороге, оставаясь от нее на расстоянии в сто ярдов. Когда часы в его голове пробили полночь, он прикинул, что находится менее чем в миле от границы. Ричер свернул направо и вскоре покатил по щебенке, как нормальный водитель. Он пересек границу и по гладкой асфальтовой дороге поехал к Хоупу. Теперь движение стало почти бесшумным.

Воэн ждала его в ста ярдах от границы.

Она припарковала машину на левой обочине и выключила габаритные огни. Ричер притормозил, выставил руку в окно и успокаивающе помахал. Она повторила его движение и помахала в ответ, широко разведя пальцы в стороны. Возможно, это был сигнал. Ричер нажал на тормоз и остановился рядом. Их пальцы соприкоснулись. Для Ричера этот контакт был на треть одобрением успешно завершенной миссии, на треть выражением облегчения – ведь он снова выбрался из логова льва, и на треть обычным дружеским жестом. Он не знал, что означает это прикосновение для Воэн. Однако она задержала руку на секунду дольше, чем это было необходимо.

– Чей пикап? – спросила Воэн.

– Старшего помощника шерифа, – ответил Ричер. – Его зовут Андервуд. Он очень серьезно болен.

– И что с ним?

– Он сказал, что это я во всем виноват.

– Он прав?

– Я нанес больному человеку пару ударов, и это меня совсем не радует. Но не я стал причиной поноса, волдырей и язв, не из‑за меня у него выпадают волосы.

– Значит, ТХЭ?

– Тарман с этим не согласен.

– И ты ему поверил?

– Не слишком.

Воэн протянула ему пластиковую бутылку с водой.

– Я не хочу пить, – проворчал Ричер.

– Хорошо, – сказала Воэн. – Это вода из‑под крана в моей кухне. Я позвонила другу друга Дэвида. Он знает парня, который работает в лаборатории штата в Колорадо‑Спрингсе. Он предложил привезти пробу на анализ. Нужно выяснить, сколько ТХЭ она содержит. Таким образом мы узнаем, как много ТХЭ обычно использует Тарман.

– В цистерне помещается пять тысяч галлонов.

– И как часто ее наполняют?

– Я не знаю.

– А как нам это выяснить?

– У них есть офис, отвечающий за снабжение, там наверняка полно документов.

– Мы сможем туда попасть?

– Наверное.

– Оставь пикап на той стороне границы. Я довезу тебя до города, – сказала Воэн. – Мы сделаем перерыв на пончики.

Ричер бросил взгляд в зеркало заднего вида и осторожно подал пикап назад. Почувствовав, что покрытие стало другим, он сразу съехал на обочину. Там он и оставил машину с ключами в зажигании. Далеко на горизонте виднелось зарево. Пожар в Диспейре продолжался. Ричер ничего не стал о нем рассказывать.

Он пересек границу пешком и уселся рядом с Воэн.

– От тебя пахнет сигаретами.

– Я нашел пачку и выкурил половину сигареты в память о прежних временах.

– От них бывает рак.

– Я слышал. Ты в это веришь?

– Да, – сказала Воэн. – На все сто.

Она поехала на восток на средней скорости, одну руку держа на руле, а вторую положив на колени.

– Как прошел твой день? – спросил Ричер.

– По улице пролетела обертка от жвачки. Попала в свет моих фар. Нарушение антимусорного закона. Пожалуй, ничего более серьезного в Хоупе никогда не происходит.

– Ты звонила в Денвер насчет Марии?

Воэн кивнула.

– Старик действительно ее подвозил. Мария села возле скобяного магазина. Он знает ее имя. И она много ему рассказала. Они говорили полчаса.

– Полчаса? Но почему? До Диспейра меньше двадцати минут езды.

– Она сошла не в Диспейре. Мария хотела попасть на военную базу.

Они подъехали к кафе в двадцать минут первого. Девушка официантка, учившаяся в колледже, уже работала. Увидев, как они входят вместе, она улыбнулась, словно произошло то, что обязательно должно было случиться. Ей было около двадцати, но она улыбалась, как старая сваха из древней деревушки. Ричер почувствовал, что ему неизвестен какой‑то секрет. И у него не было уверенности, что Воэн понимает, в чем дело.

Они уселись друг против друга в задней кабинке. Однако пончики заказывать не стали. Ричер попросил принести кофе, а Воэн – сок, смесь трех экзотических фруктов, ни один из которых Ричер прежде не встречал.

– Ты ведешь здоровый образ жизни, – сказал он.

– Я стараюсь.

– Твой муж в больнице? У него рак от курения?

Воэн покачала головой.

– Нет, – ответила она. – Вовсе нет.

Им принесли заказанные напитки, и они в молчании сделали по несколько глотков.

– Старик знал, зачем Марии нужно на военную базу?

– Она ему не сказала. Но она выбрала странную цель, тебе не кажется?

– Согласен, – кивнул Ричер. – Это действующая военная база. Туда не пускают посетителей. Даже если она знакома с одним из солдат морской пехоты. Даже если этот солдат приходится ей братом или сестрой.

– Разве в военной полиции служат женщины?

– Да, и их довольно много.

– Возможно, она одна из них. Может быть, она возвращается на службу после отпуска.

– Тогда зачем она заплатила в мотеле еще за две ночи?

– Не знаю. Может быть, она что‑то проверяла.

– Она слишком маленькая, чтобы служить в боевой части военной полиции.

– У них что, есть ограничения по росту?

– В армии учитываются все факторы. Не знаю, каковы нынешние требования, но даже если она им удовлетворяет, ее бы обязательно перевели в другую часть.

– Ты уверен?

– Совершенно. К тому же она тихая и кроткая. Такие люди не становятся военными.

– Тогда что же ей было нужно на базе военной полиции? И почему она до сих пор не вернулась?

– А старик видел, как она входила на базу?

– Ясное дело, – ответила Воэн. – Он подождал, как старомодный джентльмен.

– В таком случае правильно задать другой вопрос: если они впустили Марию, чего они от нее хотели?

– Что‑то связанное со шпионажем, – предположила Воэн.

Ричер покачал головой.

– Тут я ошибся. Их не беспокоит шпионаж. Они прикрывают завод с запада и востока, вероятно, у них есть люди внутри или у ворот.

– Но зачем?

– Они охраняют дорогу, по которой ездят грузовики. Из чего следует, что они опасаются краж или пропажи того, что можно вывезти только на грузовике. Что‑то тяжелое, слишком тяжелое, чтобы использовать обычный автомобиль.

– Или слишком тяжелое для маленького самолета.

Ричер кивнул.

– Но самолет каким‑то образом в этом участвует. Сегодня утром я терся рядом, и им пришлось остановить тайные операции, так что вечером самолет не взлетел. Я его не слышал, а позднее обнаружил в ангаре.

– Ты считаешь, что он летает только в тех случаях, когда они работают над чем‑то военным?

– Я точно знаю, что он остается на земле, когда они не работают. Возможно, верно и обратное утверждение.

– Самолет что‑то перевозит?

– Думаю, да.

– Вывозит или ввозит?

– Думаю, в обе стороны. Как при торговле.

– Нечто тайное?

– Может быть.

– Людей? Например, мужа Люси Андерсен?

Ричер допил кофе и покачал головой.

– Я не в состоянии с этим разобраться. Здесь есть логическая проблема. Почти математическая.

– Давай попробуем, может быть, я справлюсь, – предложила Воэн. – Я четыре года проучилась в колледже.

– Сколько у тебя времени?

– Я бы хотела поймать того, кто бросил обертку от жвачки. Но могу отложить это важное дело.

Ричер улыбнулся.

– Там происходят три вещи сразу: военные контакты, еще что‑то и нечто третье.

– Ладно, – Воэн передвинула баночки с солью, перцем и сахаром в центр стола. – Три вещи.

Ричер сразу же отставил солонку в сторону.

– Военный контакт – это ровно то, что есть. В нем нет ничего противоречивого. Тут не о чем тревожиться. Разве что о краже чего‑то тяжелого. И это проблема военной полиции. Они оседлали дорогу, у них шесть «хамви», вокруг тридцать миль открытого пространства, им по силам остановить любой грузовик, если потребуется. И от обитателей Диспейра не требуется бдительности. Тут все нормально.

– Но?

Ричер взял в левую руку перечницу, а в правую – сахарницу.

– Но обитателей Диспейра что‑то тревожит. Всех! Они проявляют бдительность. Сегодня весь город встал на защиту чего‑то.

– Что же они защищают?

– Понятия не имею. – Он приподнял сахарницу, зажатую в правой руке. – Но это нечто более серьезное из двух неизвестных. Давай назовем его правой рукой, потому что правая рука не знает, что творит левая.

– А что ты скажешь о левой руке?

Ричер поднял баночку с перцем в левой руке.

– Это неизвестное меньше. Для него требуется лишь часть населения. Маленькая обособленная группа. Всем известно про сахар, но большинство ничего не знает про перец, и лишь немногим известно и про сахар, и про перец.

– А мы и вовсе ничего не знаем.

– Но мы это изменим.

– Как это связано с тем, что мужа Люси Андерсен не забрал самолет?

Ричер поднял сахарницу. Большой стеклянный предмет, зажатый в правой руке.

– Тарман летает на самолете. Тарман владеет городом. Тарман руководит большим неизвестным. Иначе просто быть не может. И если бы Андерсен имел к этому какое‑то отношение, все бы знали. В том числе городские полицейские и судья Гарднер. Тарман об этом позаботился бы. И тогда Люси Андерсен не стали бы арестовывать и вышвыривать из города за бродяжничество.

– Значит, Тарман что‑то делает, а все остальные ему помогают, но какая‑то небольшая группа действует у него за спиной?

Ричер кивнул:

– И это нечто связано с молодыми парнями.

– А молодые парни либо достигают цели, либо нет, и тут все зависит от того, с кем они столкнутся в Диспейре в первую очередь – с большинством правой руки или меньшинством левой.

– Вот именно. И сейчас там появился новый человек, некий Роджерс. Его только что арестовали, но я его не видел.

– Роджерс? Я уже слышала это имя.

– Где?

– Не знаю.

– Так или иначе, но он оказался одним из тех, кому не повезло.

– У них всегда не много шансов.

– Вот именно.

– У Рамиреса была та же проблема.

– Нет, Рамирес ни с кем не сталкивался, – возразил Ричер. – Я проверял записи. Его не арестовывали, и ему никто не помогал.

– Почему? Чем он отличался от остальных?

– Хороший вопрос, – сказал Ричер.

– И каков ответ?

– Понятия не имею.

Глава

Ричеру принесли еще кофе, а Воэн – сок. В голове у Ричера пробило час ночи, часы на стене кафе сделали это с опозданием на минуту. Воэн посмотрела на наручные часы и сказала:

– Мне пора в седло.

– Ладно, – отозвался Ричер.

– А тебе нужно поспать.

– Хорошо.

– Ты поедешь со мной в Колорадо‑Спрингс? В лабораторию, с образцом воды?

– Когда?

– Завтра, точнее, уже сегодня.

– Но я ничего не понимаю в воде.

– Именно по этой причине мы собираемся поехать в лабораторию.

– В какое время?

– Стартуем в десять?

– Это слишком рано для тебя.

– Я все равно не сплю. К тому же серия моих дежурств подошла к концу. Теперь четыре ночи подряд я не дежурю. Десять ночей подряд я работаю, а потом четыре отдыхаю. Мы должны выехать пораньше, ведь нам предстоит долгая поездка туда и обратно.

– Ты все еще стараешься уберечь меня от неприятностей? Даже в свободное время?

– Эту задачу я уже перед собой не ставлю.

– Тогда почему?

– Просто мне нравится твое общество, вот и все, – ответила Воэн.

Она положила на стол четыре доллара за сок. Поставила солонку, перечницу и сахарницу на прежние места. Выскользнув из кабинки, вышла из кафе и направилась к машине.

Ричер принял душ, в два часа ночи улегся в постель и проспал до восьми. Ему ничего не приснилось. Он снова принял душ и прошел через город к магазину скобяных изделий. Минут пять он разглядывал стоящие на тротуаре лестницы, затем вошел внутрь, отыскал стойку с брюками и рубашками и купил себе новые. На этот раз он выбрал одежду более темных тонов и от другого производителя. Заранее вываренную, а потому более мягкую и удобную. Конечно, она была менее ноской, но Ричер не нуждался в том, что служит долго.

Он переоделся в комнате мотеля, а старые вещи оставил свернутыми возле мусорной корзины. Может быть, у горничной есть родственник – мужчина его размеров. Может быть, она сумеет погладить вещи и они станут не такими жесткими. Ричер вышел из своего номера и увидел, что в комнате Марии горит свет. Он заглянул в офис. Администратор сидела на своем месте. Он посмотрел на доску за ее спиной – ключа от комнаты Марии на ней не было. Администратор перехватила его взгляд и сказала:

– Она вернулась сегодня утром.

– В какое время?

– Очень рано. Около шести.

– Вы видели, как она добралась до мотеля?

Женщина посмотрела по сторонам и, понизив голос, сказала:

– В бронированной машине. С солдатом.

– В бронированной машине?

– Ну, такие показывают в новостях.

– «Хамви», – подсказал Ричер.

Женщина кивнула.

– Вроде джипа. С крышей. Солдат сразу уехал, чему я была рада. Я не ханжа, но не могла бы допустить такую вещь. Только не здесь.

– Не беспокойтесь, – сказал Ричер. – У нее уже есть возлюбленный.

«Или был», – подумал он.

– Она еще слишком молода, чтобы заигрывать с солдатами.

– А разве есть какое‑то ограничение по возрасту?

– Должно быть.

Ричер заплатил по счету и пошел вдоль мотеля, делая расчеты. Старик сказал по телефону, что он привез Марию на военную базу вчера утром около восьми тридцати. Обратно она вернулась в «хамви» в шесть. «Хамви» не стал бы ехать кружным путем через автостраду штата. Он пересек Диспейр, что заняло не более тридцати пяти минут. Таким образом, Мария пробыла там двадцать один час. Следовательно, ее проблема оказалась вне юрисдикции данной военной базы. Марию задержали, а ее историю отправили наверх по цепочке командования. Телефоны, голосовая почта, защищенные телексы. Может быть, даже совещание по селектору. Наконец кто‑то принял решение, ее выпустили и предложили довезти до дома.

Сочувствие, но не помощь.

Но в какой помощи она нуждалась?

Ричер остановился возле ее комнаты и прислушался. Вода в душе не лилась. Он подождал минуту, на случай если она вытирается, и еще минуту, давая Марии возможность одеться. Затем постучал. Прошла еще минута, и дверь распахнулась. Волосы девушки были еще влажными. Дополнительный вес сделал их на дюйм длиннее. На ней были джинсы и синяя футболка. Она стояла босиком. У Марии были маленькие ступни, как у ребенка, и прямые пальцы. Девушку вырастили родители, которые заботились о том, чтобы их дочь носила правильную обувь.

– Вы в порядке? – спросил он, чувствуя, что это довольно глупый вопрос.

Мария выглядела маленькой, усталой, потерянной и смущенной. Она не ответила.

– Вы ездили на военную базу, чтобы узнать о Рафаэле, – сказал Ричер.

Она кивнула.

– Вы рассчитывали, что вам помогут, но этого не произошло.

Она опять кивнула.

– Они сказали вам, что это дело полиции Диспейра.

Она не ответила.

– Может быть, я сумею вам помочь. Или полиция Хоупа. Вы не хотите рассказать, что происходит?

Она вновь не ответила.

– Я не смогу помочь вам до тех пор, пока не буду знать, в чем проблема, – сказал Ричер.

Мария покачала головой.

– Я не могу вам рассказать. Я никому не могу рассказать.

В том, как она произнесла это «не могу», прозвучало нечто окончательное. В ее словах не было гнева, печали, обиды или жалобы – только спокойная взрослая уверенность. Она отвечала на вопрос, и не более того. Словно уже изучила все возможности и пришла к выводу, что остался лишь один приемлемый вариант. Как если бы небеса разверзлись, стоит ей открыть рот.

Она никому не могла рассказать.

Все предельно просто.

– Ладно, – сказал Ричер. – Оставайтесь здесь.

Он пошел в кафе и позавтракал.

Ричер предполагал, что Воэн заедет за ним в мотель, поэтому без пяти десять уселся в пластиковом шезлонге возле двери своего номера. Она появилась в три минуты одиннадцатого в простом черном «краун вике». Тусклая краска, выцветшая от времени. Полицейская машина без опознавательных знаков, на таких обычно ездят детективы. Воэн остановилась рядом с ним и опустила стекло.

– Ты получила повышение? – спросил Ричер.

– Это машина моего начальника смены. Он пожалел меня и одолжил свой автомобиль. Ведь ты испортил мой пикап.

– Ты нашла нарушителя санитарных правил?

– Нет. И это серийное преступление. Позднее я видела серебряную фольгу. Технически это два различных нарушения.

– Мария вернулась. Рано утром ее привезли с военной базы.

– Она что‑нибудь говорит?

– Ни слова.

Ричер встал, обошел вокруг капота и сел рядом с Воэн. Машина была самой обыкновенной. Много черного пластика и обивка неопределенного цвета. Похоже на автомобиль, который немало прослужил в прокате. Однако впереди было полно полицейского оборудования. Рация, компьютер, прикрепленный к приборному щитку, видеокамера, видеомагнитофон с жестким диском, красная мигалка с длинным шнуром. Но защитный экран между передними и задними сиденьями отсутствовал, из чего следовало, что Ричер сможет отодвинуться назад. Ему будет удобно. Достаточно места для ног. Проба воды лежала на заднем сиденье. Воэн выглядела превосходно. Она была в старых синих джинсах и белой хлопчатобумажной рубашке с открытым воротом, верхние две пуговицы расстегнуты, рукава закатаны до локтей.

– Ты изменился, – заметила Воэн.

– В каком смысле?

– Я о твоей одежде, идиот.

– Я купил все новое сегодня утром, – сказал Ричер. – В магазине скобяных товаров.

– Эта лучше, чем та, что была раньше.

– Не стоит к ней привыкать. Скоро ее не будет.

– Какой у тебя наибольший срок для одежды?

– Восемь месяцев, – ответил Ричер. – Полевая форма для пустыни, во время первой войны в Персидском заливе. Я ее ни разу не снимал. У нас была ужасная путаница со снабжением. Приходилось обходиться без запасной одежды, даже пижам не было.

– Ты был там во время первой войны?

– От начала и до конца.

– Как там было?

– Жарко.

Воэн отъехала от мотеля и двинулась на север, к Первой улице. Потом свернула налево, в сторону Канзаса.

– Мы поедем кружным путем? – спросил Ричер.

– Думаю, так будет лучше.

– Согласен, – отозвался он.

Всем было понятно, что это полицейская машина, к тому же дорога оставалась пустой, и большую часть пути Воэн выдерживала среднюю скорость девяносто миль в час. Они мчались прямо в сторону гор. Ричер немного знал Колорадо‑Спрингс. Там находился Форт‑Карсон, где стояли армейские части, но в большей степени это был город военно‑воздушных сил. В остальном довольно приятное место. Красивые виды, чистый воздух, много солнца, особенно впечатляюще выглядел Пайкс‑Пик[21]. Центр города был аккуратным и компактным.

Лаборатория штата размещалась в каменном государственном здании. Это был филиал главной лаборатории в Денвере, столице штата. Вода в Колорадо имела большое значение. Ее здесь было не так уж много. Воэн передала бутылку и заполнила форму, а лаборант обернул ее вокруг бутылки и закрепил резинкой. Затем он торжественно унес бутылку, словно эта кварта могла спасти или уничтожить мир. Вернувшись, он сказал Воэн, что результат ей сообщат по телефону, а также попросил отправить в лабораторию некоторые цифры, характеризующие потребление ТХЭ в Диспейре. Он объяснил, что штат использует грубый эмпирический метод, а потому следует учитывать, что какая‑то часть вещества может испариться, кроме того, еще какую‑то часть абсорбирует земля, поэтому критичным является величина утечки и глубина водоносного пласта. Штату известна глубина водоносного пласта округа Хафвей с точностью до дюйма, так что единственной переменной величиной будет точное количество ТХЭ, уходящего в его сторону.

– А каковы симптомы отравления? – спросила Воэн. – Если предположить худшее?

Служащий посмотрел на Ричера.

– Рак простаты, – сказал он. – Это раннее оповещение. Первыми уходят мужчины.

Они вернулись в машину. Воэн казалась задумчивой и рассеянной. Ричер не знал, о чем она думает. Она была полицейским и заботилась о своем городе, но сейчас ее явно тревожила не только угроза химического отравления воды в Хоупе. Он не совсем понимал, почему она попросила его поехать вместе с ней. Они мало разговаривали. Он сомневался, что его общество доставляет Воэн удовольствие.

Она отъехала от тротуара, но через сто ярдов остановилась перед светофором на Т‑образном перекрестке. Слева запад, справа восток. Зажегся зеленый свет, но Воэн не шевелилась. Она сидела, сжимая руль, смотрела то налево, то направо, но не могла принять решение, куда свернуть. Сзади начали нетерпеливо гудеть. Она бросила взгляд в зеркало и посмотрела на Ричера.

– Ты поедешь навестить моего мужа?

Глава

Воэн свернула налево, к горам, а потом еще раз налево и поехала на юг – в Пуэбло, согласно указателю. Много лет назад Ричер уже ездил по этой дороге. Форт‑Карсон находился между Колорадо‑Спрингсом и Пуэбло, к югу от одного из них и к северу от другого, с небольшим отклонением на запад.

– Ты не против? – спросила Воэн.

– Нет.

– Но?

– Это странная просьба, – ответил Ричер.

Она ничего не сказала.

– И слово ты выбрала странное, – продолжал он. – Ты могла бы сказать: «познакомиться с моим мужем». Или: «встретиться с ним». Но ты сказала «навестить». А кого обычно навещают? Ты уже говорила, что он не сидит в тюрьме. И не лежит в больнице. Так где же он? В меблированных комнатах вдали от дома? Находится на какой‑то постоянной службе? Заперт на чердаке у сестры?

– Я не говорила, что он не лежит в больнице, – уточнила Воэн. – Я лишь сказала, что у него нет рака от курения.

Она повернула направо и съехала с автострады I‑25, далее они покатили по четырехполосному шоссе, слишком широкому для такого скромного движения. Примерно милю шоссе шло между зелеными холмами, затем Воэн свернула налево через сосновую рощу, и они оказались на старой серой дороге без разделительной полосы. Здесь не было колючей проволоки или каких‑то знаков, но Ричер не сомневался, что эта земля принадлежит армии. Он знал, что тысячи свободных акров за северной оконечностью Форт‑Карсона реквизированы десятилетия назад, в разгар лихорадки горячей или холодной войны, и практически не используются. А то, что он видел в окно, очень напоминало владения Министерства обороны. Эти владения повсюду выглядели одинаково. Природа, ставшая единообразной. Немного мрачноватая, немного равнодушная, немного пострадавшая, не дикая и не обработанная.

Воэн проехала еще милю, сбавила скорость и свернула на едва заметную подъездную дорожку. Они проехали между двумя приземистыми кирпичными колоннами. Кирпичи были коричневыми и гладкими, а известка – желтой. Стандартное армейское производство середины пятидесятых. На колоннах остались петли, но ворот не было. Через двадцать ярдов появилась современная доска для объявлений на тонких металлических опорах. На доске был начертан корпоративный логотип и слова: «Центр ЧМТ “Олимпик”».

Еще через двадцать ярдов стояла другая доска с надписью: «Посторонним вход воспрещен». Через следующие двадцать ярдов трава на обочинах оказалась скошена, правда, с тех пор прошло некоторое время. Скошенный участок тянулся сотню ярдов и привел их к круглой стоянке перед группой низких кирпичных строений. Армейские здания, давно признанные ненужными и проданные. Ричер узнал архитектуру. Кирпич и плитка, зеленые металлические переплеты окон, зеленые полые перила, скругленные углы, сделанные в те времена, когда все это считалось ультрасовременным. В центре стоянки находился круглый участок заросшей сорняками земли – видимо, прежде там был розовый сад, которым могло бы гордиться командование. Смена владельца подтверждалась еще одной доской с теми же надписями: логотип корпорации и «Центр ЧМТ “Олимпик”».

Часть лужайки справа была перекопана и засыпана гравием. На ней стояло пять машин с местными номерами, все старые и грязные. Воэн припарковала «краун вик» рядом, заглушила двигатель, перевела переключатель скоростей на нейтраль, поставила машину на ручной тормоз и наконец вытащила ключ из зажигания. Медленно проделав все это, она откинулась на спинку сиденья и уронила руки на колени.

– Готов? – спросила она.

– К чему? – отозвался Ричер.

Воэн не ответила. Она распахнула дверцу, повернулась на ворсистой обивке и выбралась наружу. Ричер последовал ее примеру, и они вместе направились к входу. Три ступеньки наверх, дверь, вымощенный крапчатой зеленой плиткой пол, по какому Ричер ходил тысячи раз. Армия США, середина пятидесятых. Все здесь было давно заброшено, и хотя позднее кто‑то установил современные детекторы дыма (в глаза бросались небрежно уложенные провода), но в остальном здание не сильно изменилось. Справа находилась дубовая будка, которую прежде занимал озабоченный сержант. Теперь здесь были собраны какие‑то медицинские карты и сидел мрачный, худощавый, чем‑то недовольный мужчина лет сорока в серой футболке. Его длинноватые немытые волосы давно следовало подстричь.

– Здравствуйте, миссис Воэн, – сказал он.

И ничего больше. Ни тепла, ни энтузиазма.

Воэн кивнула, но не посмотрела в его сторону и не ответила. Она молча прошла по коридору и свернула налево, в большое помещение, которое раньше могло использоваться для самых разных целей. Скажем, как приемная, или гостиная, или офицерский клуб. Теперь все изменилось. Здесь давно следовало сделать ремонт. Стены были замызганные, пол тусклый; повсюду лежала пыль, с потолка свисала паутина. Слабо пахло антисептиками и мочой. От больших красных кнопок аварийного сигнала шли провода, проложенные прямо по стенам. В комнате стояли лишь две инвалидные коляски, к которым были пристегнуты двое мужчин. Оба молодые, оба с совершенно неподвижными, застывшими лицами, открытыми ртами и пустыми взглядами, устремленными в никуда.

У обоих были обритые головы и изуродованные черепа, покрытые жуткими шрамами.

Ричер застыл на месте.

Поглядел на красные кнопки.

Вспомнил о медицинских картах.

«Это клиника».

Он внимательно посмотрел на парней в инвалидных колясках.

«Клиника для людей с ограниченными возможностями».

Ричер еще раз взглянул на пыль и грязь.

«Это настоящая свалка».

Он вспомнил о сокращении на досках.

ЧМТ.

«Черепно‑мозговая травма».

Ричер пошел дальше. Воэн уже вышла в коридор. Он догнал ее, когда она прошла до половины.

– С твоим мужем произошел несчастный случай? – спросил он.