Шестой день с начала Беды. 2 страница

Беседуют.

Незаметненько снимаю, что тут и как. Саша замечает еще пару БМП, обеспечивающих круговую оборону. Дорога тут под прицелом. Я тем временем обнаруживаю будки за машинами - ну точно, блокпосты.

Дорогу могут перекрыть на счет раз.

Николаич подходит к нам, открывает дверь.

- Вояки предлагают нам взять с собой десяток раненых и спрашивают - на семинар их медики могут прибыть?

- Что за раненые?

- Не знаю. Но получается так, что тяжелые.

- Ну, я так не против.

- Ага. Я уже согласился - нам броник придадут для усиления.

- С чего они про семинар узнали? Им что ли звонили?

- Звонили - те мужички, что с нами пообщались у ИКЕИ. Языками...

- Что-то мне говорит, что особо нам выбора и не оставили?

- Не без того. Полностью добровольно...И отчасти принудительно...

- Ждать долго придется?

- Нет, у них уже все готово...

- Что-то не очень верится...

И действительно минут пятнадцать ждем. Разговаривать под прицелом как минимум трех серьезных огнестрельных приспособлений не тянет, да и вояки выглядят уставшими, тоже не очень общительны.

Что странно - справа и слева у дороги разнесенные вдрызг пятиэтажки. Бои у них тут что ли были?

Наконец выкатываются две машины - медицинская обшарпанная таблетка и фургончик. Следом катит БТР - 70. Техники тут у них... Но коптит БТР изрядно, старенький уже видно.

Вылезаю из кабины под снежок, иду к новоприбывшим. В кабине таблетки - двое.

Шофер нормален, а вот пассажир выглядит паршиво. Стучу в стекло со стороны пассажира. Чуток стекло опускается.

- Вы сопровождающий?

Шофер машет рукой - дескать, отсюда подходи.

Подхожу.

- Это больной, медиков с собой не брали, у них работы и так до дури, не оторваться.

- Больных много?

Шофер мнется.

- Слушай! Нам выбирать нечего под всеми этими дудками и под конвоем БТР. Все равно едем в больницу, так мне знать надо, что везем.

- А ты кто?

- Дед Пихто! Врач я.

- Че, серьезно? А что ты тогда не в больнице?

- Забыл тебя спросить. Что за больные?

- Да я без понятия - во второй машине санитар - его и спрашивай. Вот этот рядом - кашляет. Это заразно?

- Нет... наверное.

Санитар во второй машине - сухонький мужичок под пятьдесят. Но в отличие от шофера замечает сумку у меня на заднице и потому не хорохорится. Всего больных - дюжина. Тяжелых - трое, у одного газовая гангрена, которую не удалось подавить, а ногу ампутировать он не дает, здоровый мужик, да и родственников у него полно, потом не расхлебаешь, девушка после аппендэктомии, но прошло как-то не очень удачно удаление, хотя вроде бы любой врач аппендицит удалить обязан уметь, сейчас вероятно - перитонит завязался, еще один - с явным столбняком, диагноз поставили с трудом - такого давно никто в глаза не видал. Остальные - вперемешку с обострениями хрони своей и прочими мирными и привычными бедами, тут в момент ставшими совершенно непереносимыми.

- Инфекционные болезни есть?

- Нет, все с этими хворями - вон, на поле. (Тычет пальцем в табор из палаток и вагончиков на пустыре).

- Решительно тут у вас.

- А что еще остается. Да, и не раздражайте командира БТР.

- С ним что?

- Зубы болят. Вторую ночь не спит. А стоматологов у нас нет.

- Мда... Подарочек... Учтите, если тащим укушенных или инфекционных больных - а вы меня не предупредили - будет очень плохо сначала мне, потом еще хуже - вам. Нет возможности кому из пациентов обратиться и перекусать остальных?

- Да не должны - на всех платки надеты, чтоб рта не открыть было. Ну и присматривают друг за другом, разумеется.

- Жидковатая защита.

- А они вооружены. Частью. Кто повменяемее. В основном, кто вменяемые. И этот - с гангреной - сразу предупрежу - тоже с пистолетом... Но он пока тоже немного вменяем...

- Подарочек...

Из люка БТР высовывается злющая распухшая рожа, обмотанная какими-то тряпками, отчего похожа на футбольный мяч.

- Эй, ты, выкидыш свиной! Долго еще задерживать будешь?

- Я врач. Мне нужно, чтоб все пациенты доехали живыми. Это вы две ночи не спали?

- А то твою мать ты сам не видишь! Глаз нет, придурок?

- Вы пока тряпки эти смотайте с себя. Там компресс?

- Да ты очумел, живодер! Я же застужу еще хуже!

- Там у вас компресс?

- Ну да, со спиртом, чтоб грело!

- Нельзя греть снаружи. Только хуже будет. Снимайте все. А насчет хуже - вы считаете, что может быть хуже? По-моему хуже некуда. Снимайте, снимайте!

- Отвечаешь? - недоверчиво спрашивает бедолага и испытующе таращит на меня запухшие глаза.

- Отвечаю. И пошлите кого - нибудь за горячим чаем в термосе. И лучше не сладким.

- Что, пить захотелось?

- Нет, это вам - рот полоскать пока едем. Лучше бы шалфеем, или корой дуба заваренной или водой с солью и содой, но и чай пойдет, главное, чтоб горячий.

- Ты что, серьезно? - всерьез удивляется новоиспеченный пациент.

- Совершенно серьезно. А сейчас я тебе таблеток дам.

- Уже давали. Пару горстей, бнах!

- Ничего, я правильные дам.

Что ж дать-то ему? А вот 'найз' и дам. И пару темпалгина. А вообще-то если б не кой-какой опыт - впору было б в штаны наложить. Пациент, съехавший с катушек, способен наворотить черт знает чего - во время боевых действий раненые бывало и стреляли в медиков, потом объяснить не могли - почему это делали...

А тут у пациента и автомат на плече и крупнокалиберный пулемет...

Таблетки взял. Съел без запивки. Судя по слезящимся глазам и выражению лица - готов на что угодно, лишь бы чуток отпустило. Пару ночей ходить по стенкам - это воодушевляет сильно.

Посланный за чаем паренек оборачивается быстро:

- Во! Лучше чем чай! Кофе с молоком! Сказал, что для больных!

- Мудило! Я ж тебе внятно сказал - чай! В жопу тебе кофе! - ревет командир БТР.

Влезаю в беседу, пока до смертоубийства не дошло:

- Нормально, кофе тоже годится! Горячий?

- Кипячий! - это паренек говорит.

- Тогда полощите рот - только не ошпарьте слизистые. Чтоб горячо, как терпимо. Но без ожога.

Мужик с перекошенной мордой - а раздуло его качественно, что особенно заметно после того, как он тряпки с головы смотал, смотрит подозрительно:

- А ты точно врач?

- В чем сомненья?

- Да тебе один хрен - что чай, что кофе... Чтоб кофеем рот полоскать...

- Не один. Я вам внятно говорил - заварка шалфея или коры дуба - лучше. У вас есть заварка с шалфеем?

- Глумишься? Откуда тут шалфей?

- Ну вот. Принцип простой - снаружи греть больные зубы нельзя - лицо еще больше отечет и боли будут интенсивнее. Греть надо изнутри - ополаскивая больную десну. Горячей жидкостью. Постоянно. Кофе - жидкость?

- Ну, жидкость.

- Вот и полощите. Приедем - найдем и шалфей и стоматолога. Хотя зуб придется драть - бессонная ночь прямое показание.

- А если не драть?

- Потом придется операцию делать на челюсти, потеряете пару - тройку зубов. И давайте закончим разговор - вам полоскать и полоскать...

Болезный улезает в люк. Подмигиваю пареньку и возвращаюсь к санитару.

- Это ж кто тут у вас?

- Да всякие разные - и санитар перечисляет пару десятков предприятий, ВОХР, подразделения с Ржевского полигона и так далее...

Все-таки вернуться обратно в кабину - приятно. Трогаемся - ну если не гора с плеч, то такой курганчик...

- А кроме вояк тут кто еще? - интересуется мой напарник.

- Да всякой твари по паре - и ВОХР с завода и заводские и химики и местные. Беженцев набрали еще...Монолитовцы тож...

Саша подпрыгивает:

- Какие монолитовцы?

- Гаражный кооператив здоровенный так называется. От них тут отряд самообороны. А что ты подпрыгнул?

- Не, так, ничего...

Прыскаю про себя с серьезной физиономией - явно Саша в 'Сталкера' рубился...

Тем временем нам дают отмашку, трогаемся дальше.

На пустыре за блокпостами табор - яркие туристические палатки, строительные вагончики, автомобили. Пара вышек с силуэтами на них. В ту сторону как раз санитар показывал.

- Это что такое за цыганский лагерь?

- Беженцы, наверное. Санитар толковал, что тут у них инфекционные больные.

- Дык тут домов полно. Разместили бы в тепле.

- Ну, это типа карантина. А может, в домах места нет или опасно. Хотя если тут дизентерийные - лучше их в чисто поле.

Прокатываемся уже разросшейся колонной по Беляевскому мосту.

Тут меня дергают снять какую-то нефтебазу в полукилометре от дороги.

Встряхиваюсь. Чего-то замотался. Спать хочется сильно. Саша откровенно зевает.

- Эй, вы кончайте зевать - буркает Семен Семеныч. - Глядя на вас, и меня в сон потянуло! Хотите уехать в кювет? Не хотите - тогда давайте общаться. 'Грачи' вы или кто?

Раз едете пассажирами - извольте увеселять водителя. А зевать да спать - себе могилу копать.

- А вот что вы так презрительно про 'Жип Широкий' отозвались? Вроде бы 'Чероки' получше УАЗа будет? - продолжает Саша уже вовсе забытую тему.

- Дык а как о нем отзываться? У джипа - и несущий кузов! Курам на смех. Далее - зеркала очень быстро начинают портиться. Все шильдики ржавеют за год. Ну и с электрикой беда. Вот остановимся - спросите у Нади, что сейчас жип ведет - подогрев сидения работает или нет. Готов на рупь поспорить - не работает. А самое главное - коробка автомат для джипа. Если его по нашим дрищам гонять - выходит из строя на раз. Ну и получается джип - девок в казино возить. А для этого джип не нужен. Это - понты. Самое смешное - что целая куча этих самых чероков - заднеприводные. Вот это уже понтее понтов. На брюхе - шелк, а в брюхе - щелк.

- О, а я вдруг подумал - можно же у Нади кроме электроподогрева и про подарки женщинам в больнице спросить! Она и женщина и медик.

- Спохватились! Уже спросили. Она меня при всех в галошу посадила и плавать отправила.

- Когда это вы успели-то?

- Пока вы в 'Макдональде' шарились. Мне эта мысль в голову тоже пришла. Я ее спросту и спросил.

- А она?

- А она глянула так и спрашивает: 'Вы же вроде говорили, что женаты?'

Ага, говорю, уже двадцать шесть лет.

Она так картинно удивилась и заявляет: 'И что ваша супруга никогда колготок не носила?'

Ну и все. И сказать нечего. Конечно колготки... Умыла девчонка как маленького...

- Ловко! Действительно, все гениальное просто. И что будем делать?

- Есть у меня наколка на карте, где колгот куча.

- Сейчас приберем?

- Нет, сейчас не получится.

- А где колготы-то?

- Будете ржать - высажу.

- Не будем.

- В кузове моей фуры. На том же предприятии, откуда этот грузовик с бананами брали. Рядом с американцем этим как раз стояла.

- Семен Семеныч - при всем уважении - Бугага!

- Вот так и знал, что заржете.

- А что еще остается?

- Ржать внутренне. Про себя, с соответствующим выражением лица.

- Извините, но реакцию надо было обозначить, чтоб показать свое участие в беседе. Вот представьте - вы сказали, где колготы. А мы сидим с индифферентными мордами. Как-то не по-человечески... - приходится оправдываться мне.

- Ладно, проехали - великодушно прощает нас шофер.

- А что вы про пушки рассказывали - интересуетесь вопросом?

- Нет, это так. По детским впечатлениям - улыбается Семен Семеныч.

- А что за детские впечатления?

- Я перед армией в ДОСААФе на водителя учился. А положено было еще и работать - школу закончил - до армии еще время оставалось - пока восемнадцать лет стукнет. Ну и поработал некоторое время, пока прав не было, еще в Артиллерийском музее. Вот там пришлось пушки покатать.

- С чего это так? Там же они навечно поставлены?

- А как раз была реконструкция пятого зала.

- Это который про начало Великой Отечественной?

- Он самый. Там уже подиумы старые стали ломаться - пушку же для хранения вывешивать надо, если она на колесах стоять будет, то наполнитель резиновый - гуcматик - деформируется и катить такую пушку будет нельзя.

- Точно, я видал - у нас маневры были, так в артполку треть гаубиц накрылась после небольшого марша в сто километров- от колес аж ошметья летели... - вспоминаю я свою не очень давнюю службу в армии.

- Вот - вот. Пушки со старых подиумов скатили и они в зале стояли вполне себе на полу. А со старыми подиумами распрощались - разобрали и вынесли. Новые же задержались. Ну и так вышло, что я участвовал сначала в снимании пушек с подиумов, потом в расставлении их по залу - ну и на новые подииумы ставил тоже. Не один конечно. Но как молодой - здоровый участие принимал с остальными стариканами.

- Так что есть опыт артиллерийский?

- Скорее транспортный - по профессии. Сам себе тягач, называется. По работе это было необходимо - разбирались старые подиумы, орудия откатывались в сторону, потом ставились на новые подиумы. Поэтому опыт есть. Кроме того, пришлось принимать участие в перекатывании во дворе Артмузея более тяжелых систем. Вот это действительно тяжело пришлось. Там тоже в тот год перестановки делались. Вроде бы как раз ставился этот атомный миномет 'Ока'.

- Это такая жуткая дура вроде Большой Берты?

- Нет, Берта - пушка, нарезная. И атомными минами стрелять не может. А минометик - не нарезной. Зато может вдуть атомным зарядом на 45 километров.

Так что артиллеристом назвать меня нельзя. Работу танковых орудий и артсистем наблюдал в армии на полигоне только.

- Что-то вы улыбаетесь хитро? - подмечает глазастый Саша.

- Из молодеческой дури часть пушек катал сам. В одиночку. Стыдно признаваться, но дурил много - было достаточно свободного времени - столяры задержали поставку подиумов и меня забыли нагрузить работой. От безделья спал в кабине 'Катюши' - ну самые мерзкие ощущения - как там люди ездили, кабина 'Шишиги' после 'Катюши' - прямо роскошный лимузин, а уж про 'Шишигу' ругани у шоферов было много, очень там сидеть неудобно - и сиденье не регулируется и кабина тесная.

- А у нас трое во время маневров влезало в кабину - вспоминаю я.

- Зимой, небось?

- Ага. В Сальских степях - неподалеку от Волгограда.

- Знаю эти места - там зимой за тридцать градусов мороз, да с ветерком...

- Точно! Но я вас перебил.

- Да и кроме того я там охотился с пушками за бабкой-уборщицей - она была слепая и глухая, возраста такого, что Мафусаил по сравнению с ней мальчонка пестрожопый, поэтому мои экзерциции она не замечала - зал здоровеный - выкатываешь пушку на прямую наводку, наводишь - потом открываешь замок и смотришь в ствол - попал, аль нет. Азартное занятие.

Самое теплое ощущение - от 37 мм. немецкой 'армейской колотушки'. Ее еще немцы после знакомства с нашими танками стали называть 'Дверной молоток'.

Не пушка, а песня, бегом катать можно было. ДШК на станке в разы тяжелее. Утюг утюгом... Даже наша 45 мм легче. Очень хороша на ходу 76 полковушка - на станке от 45 мм.

- А другие пушки как?

- Далее идет 76 мм наша, грабинская, но там куда лучше, когда кто - нибудь на стволе повиснет - так все-таки станины поднимать тяжело - центр тяжести у нее смещен назад. Ну, потом наша 57 мм и наконец немецкая 50 мм. Эта при перекатывании вызывала грыженосные чуйства. Также легко было катать зенитки 37 мм. 85 мм. - не пошла вовсе. Зато на зенитках - сядешь в кресло наводчика по горизонтали, крутишь рукоятку наводки - такая карусель получается - куда там Луна парку - крутишься с площадкой ажник со свистом.

- А 88 мм. немецкую противотанковую не таскали? - подначиваю я водителя.

- Шутишь! Она во-первых в соседнем зале стояла - а там реконструкции не было, а во-вторых вес у нее - трактором не сдвинешь.

- А закатывали эти пушки наверх на третий этаж как?

- Так по пандусу в вестибюле и закатывали - там же пандус с двух сторон как раз для этого и сделан. В одно время со мной там два таких же молодых балбеса перед армией прохлаждались - вот у них было любимое развлечение - гонки по пандусам устраивать. Понедельник- вторник выходные, посетителей нет, вот эти балбесы заберутся наверх - и бегом с гиканьем по пандусам вниз - кто первый добежит. А там еще такие барьерчики стояли - так они на бегу через них прыгали. Хранитель там был - спец по стрелковому оружию - Нацваладзе звали - так один его чуть не убил - налетел со всей дури. Дальше вместе по пандусу катились, чудом ничего не поломали.

- А вы с ними не бегали?

- Да ну, я был положительный, а они - шелапуты какие-то. То сперли у художников репродукцию плаката с Великой Отечественной - там такой парень-сибиряк со снайперской винтовкой показывает шесть гильз на ладони - а за его спиной - шесть березовых крестов с немецкими касками - и такая подпись нетолерантная: 'Бей так - что ни патрон - то немец!' и прилепили к автобусу с немецкими туристами, которые в этот момент из Петропавловки возвращались. Ну, скандал, Бульба извинялся. Другой раз их за досками послали - на нашей музейной 'Шишиге'. Ну а им скучно сидеть было. Так сообразили - там в кузове валялся какой-то ватник - грязнее грязи. Весь в мазуте и прочем говнище. А за нашей музейной таратайкой на светофоре встала какая-то расфуфыренная иномарка - кадиллак. А тогда иномарок в городе было по пальцам пересчитать. Вот они в знак пролетарского протеста, когда зажегся зеленый этот ватник за рукава взяли и на лобовое стекло иномарки и кинули. Хорошо лег, плашмя. И рукавами обхватил. Иномарка так тормознула, что задние колеса от асфальта оторвались.

Оказалось - это американский консул ехал. Когда им на ветровое стекло такое прилетело - чуть от испуга не помер - думал человека сбили. Потом его расфуфыренный водитель двумя пальчиками ватник стянул... А сквозь стекло по-прежнему не видно ни хрена - ну мазут с грязью от ватника-то остался... Ровным слоем.

Опять скандал, на этот раз - дипломатический, опять Бульба извинялся.

- А Бульба - это кто?

- Директор музея тогда был. Полковник Бульба. Хороший мужик, но что-то ему не везло.

- А что с ним еще такого случилось?

- Собака ему живот погрызла. Причем он сам же настоял, чтоб собаками усилили охрану Артмузея. Тож инцидент был из ряда вон...

- Да рассказывайте, не тяните!

- Так и не тяну. Он как пришел - так и понеслось. Идет по коридору - а там сотрудницы перед фотографом рассаживаются - групповой снимок делать. И его позвали. Он в цветник этот залез - а в Артмузее и женщин много - в художественном отделе, экскурсоводы, бухгалтера - причем и молодые - их всех сфотографировали.

Через пару дней - Восьмое марта. В коридоре - стенгазета на эту тему. В центре тот самый снимок с подписью - 'Наши милые женщины'. И полковник в цветнике улыбается...

Так как-то и шло. Вроде и пустячки - а неприятно.

А потом двое сукиных детей - шпана лет по 12 - спрятались в экспозиции, дождались окончания работы музея, дождались прохождения патруля - и, побив витрины, потырили кучу всего - автомат немецкий, несколько пистолетов, гранаты (холощеные, но с виду-то не скажешь), награды разные - и по веревке из окна третьего этажа спустились в парк.

Добрались до 'Горьковской' - а в метро их и повязали - как раз в тот день начал действовать 'комендантский час для детей' - Романов распорядился, чтоб после 22 часов дети без взрослых должны задерживаться милицией и доставляться в отделения.

Везли их в грузовичке - фургончике - ну вот в 'Операции Ы' там как раз в таком Феде на стройку обед с сиреной везут - вместе с какими-то пьянющими синяками. Мальцы перепугались и пока синяки дрыхли, им засунули гранаты в карманы, пистолеты, а автомат и остальное высыпали под лавку.

Приехали. Открыли менты дверь, говорят - выходите. Дети эти чертовы выпорхнули, а синяки проснулися, стали вылезать да и упал первый-то. И граната покатилась.

Менты аж подпрыгнули - брали ханурика пьяного, а у него и граната оказывается! Заломали ему руки - пистолет в кармане! Тогда террористов и в помине не было - ну разве что в Москве дашнаки пару взрывов состряпали. Да и как-то это не прошумело. Другого синяка шмонать - еще пистолет! О, банду взяли! 'Черная кошка'!

А в фургончике - автомат, еще пистолеты, ордена на полу. В общем - атас! Потом разобрались.

Вот после этого Бульба и выпросил в придачу к милиционерам еще и сторожевых собак - чтоб унюхивали нарушителей. И первым под раздачу попал - засиделся в библиотеке, пошел к себе в кабинет - а тут как раз обход. Ну и покусали его... За живот...

Потом правда оказалось, что собак правильно ввели - постоянно кто-то прятался, благо есть куда. Но уже старались, чтоб собачки сами по себе не бегали - неровен час опять директор в библиотеке засидится...

- А что, воровали все время? Даже тогда?

- Конечно! Наган Чапаева - раз пять тырили. Эсэсовский кинжал в пятом зале украли. Но тут нюанс - тогда все находили почему-то и возвращали.

При мне было - мужик из закрытой зоны старинную мортиру украл. Красивая такая, бронзовая. Маленькая - кило на сорок весом. А ее еще и отпидорасили до этого для съемки асидолом - сверкала как золотая. Мужик взял лодку в прокате и по протоке заплыл. Того не учел, что хоть и октябрь был - а солнечный денек удался. Вот по сиянию от мортиры его менты и засекли - подошли к берегу - и смотрят, как он внизу веслами ворочает. Он ментов увидал - и хренак мортиру за борт. А она - начищенная - лежит на дне и сияет. Пришлось дураку лезть одетым в холодную воду, доставать - там глубина в метр где-то была.

Вот что мне непонятно - этот на БТР который - он едет или помер? Мы ж сдохнем так тащиться, а оторваться - чревато, как бы не догнал из своей пулялки - прерывает не лишенный интересности рассказ Семен семеныч и внимательно смотрит в боковое зеркальце заднего обзора.

- Может, тормознем? Да я схожу, гляну. Я ему посоветовал зубы полоскать - видно у него что-то не заладилось - предлагаю я.

- Я бы лучше по радио запросил. Меньше риска - ну сгрызет он рацию в крайнем случае - все не те потери. А то мы вон - крематорий проехали с колумбарием... Навевает осторожность... Саша, свяжись с Николаичем, а?

Саша, не кобенясь, берется бубнить в 'Длинное Ухо'. Сидим, ждем...

- Кстати о крематории - кто знает, что в трудовой книжке у тех написано, кто непосредственно трупы жжет? - подкидываю я вопросец своим спутникам.

- Сжигатель жира? И мяса?

- Не, 'оператор крем-цеха'.

- Серьезно?

- Совершенно. Такой тортик - мастер, знаете...

- Во, жгут так жгут...

Рядом бахает пара выстрелов. Кто-то из наших - звук от ППС уже хорошо знаком.

Семен Семеныч смотрит в окно.

- Тетка какая-то загуляла - в ночнушке и босиком...

- Откуда, тут же поля сплошь?

- Поди знай...

Неожиданно громко взрыкнув движками подъезжает БТР. Из люка высовывается измученная вспухшая морда.

- Эй, помощник смерти! Можно глотать, или надо сплевывать?

С трудом подавив рвущееся с губ 'ты не девушка и не минет делаешь, чтоб такие вопросы задавать!' отвечаю сдержанно, как подобает врачу, говорящему с измученным пациентом:

- Разумеется можно. Если кофе вкусный.

- Так я микробов наглотаюсь!

- Последние пару дней вы этим и так занимаетесь, так что ничего нового не проглотите. А пить вам надо побольше - интоксикация уменьшится. И полощите не горло, а именно зуб.

- Глумишься? Думаешь, я такой тупой?

- Нет, просто бывали пациенты, которые путали. (А про себя - 'ну да именно тупой!')

- Тогда поехали.

Двигаемся с места. Навстречу бойко катят старые знакомые - те самые грузовики. Мигают фарами, приветственно бибикают и рулят дальше. Видимо у них это круглосуточная доставка, а в комплексе гипермаркетов сидят грузчики и стрелки...

- Быстро их, однако, разгрузили - замечает Семен Семеныч.

- Так не вручную, наверное. Там погрузчиками. Тут погрузчиками.

- Скорее всего. И коробами же и нагружают. Ловкачи!

На развязке встречаемся с людьми из 'Поиска' - эти, которые из Медвежьего стана. Стоит инкассаторский броневичок, УАЗ, пара джипов и автобус. Уже сразу замечаем черных - из наркоконтроля. Есть и МЧСники. Военные. Вооружены кто чем, но в основном серьезные дудки - ружей охотничьих не заметно. Серьезные-то серьезные, но очень уж разношерстные. Хотя таких раритетов, как наши ППС ни у кого нет. Калаши разных видов и пистолеты-пулеметы - которые тоже похожи на калаш, но меньше 'ксюх' и магазины неширокие.

Опять останавливаемся. Старая песня - нам доверяют жизни еще полтора десятков раненых и сопровождающих их лиц - парня в знакомой куртке МЧС, двух гражданских, капитана - связиста и пожилого мужика в камуфляже.

Опять же это все без каких либо просьб - сугубо явочным порядком. Экипаж сопровождающего нас БТР ведет себя индифферентно, командир видно упился кофеем и вместо него торчит из люка голова того веснущатого паренька, который так неловко расстарался, бегая за чаем.

Николаич уже в этой небольшой толпе. Саша, рассказав все услышанное из рации, предлагает мне присоединиться с Николаичу - тот седой в камуфляже оказывается медсестрой. Так уж повелось, что медбратом называют обычно санитаров без специального медицинского образования и парни, обучившиеся в медучилище, оказываются с несуразным названием профессии. То есть вроде как они медбратья, но, отрекомендовавшись так, тут же воспринимаются как санитары...

Подхожу. Здороваюсь. Мужик называет себя, представляюсь ему, жмем друг другу руки. Признается, что его отправили для проверки - не загребут ли кронштадтские всех медиков к себе. Если не загребают - тогда можно работать, хотя у них тут медиков кот наплакал.

Спрашиваю - а как же он будет семинар слушать - и потом рассказывать своим коллегам? Усмехается и показывает портативный диктофон. Собирается записывать все подряд. Потом пусть слушают. Неплохо придумано. Раненых нам набрали полтора десятка - частью сидячих, частью - лежачих, для чего в автобусе сняли половину сидений. Наборчик тот еще - падение с высоты, переломы, кишечная непроходимость и в том же духе. И огнестрел тоже есть - аж четверо, причем у всех - с повреждением костей...

Мда, с хорошим хвостом мы припремся в больницу...

Ну да делать нечего.

С нами отправляется броневичок и автобус.

Катим дальше.

- Я одного понять не могу - нарушает молчание Семен Семеныч.

- Чего?

- Нафига сейчас ерундой заниматься - раненых, больных куча, а тут семинар, лекции... Ерунда какая-то!

- Вовсе нет. Самое время для обмена информацией. Если б еще и пораньше - лучше было бы. Медицина - это ж не математика. Тут все на опыте строится, а человек - существо сложное, поэтому подготовить врача, чтоб он все знал и все умел - невозможно. Отсюда куча специализаций. И сейчас разумеется - время медицины катастроф, полевой хирургии и полевой терапии. А это мало кто знает - в мирное-то время совсем не нужно было. Так что молодцы, что натеяли.

- А все равно - не понимаю.

- Ну, тогда - пример. Работала у нас в клинике молодая, красивая буфетчица. Не смейтесь, я понимаю, что обычно буфетчицы - низенькие и полные - а эта как раз наоборот. Очень красивая была - по всем статьям. Доброжелательная, общительная, но в моральном плане - скала.

Почему-то на работу она брала с собой своих сыновей. Вот ее старшенький и ухитрился, на кухне помогая, засунуть руку в новокупленную немецкую мясорубку. Немцы потом были в шоке - их агрегат был гарантирован от такого, но кисть, тем не менее, мальчишке смололо. От фирмы ему устроили поездку в Германию, и протез сделали суперский - механика-электроника реагировала на сжатие остатков мышц, и пальцы протеза сжимались и разжимались как настоящие. Одна беда - мальчик растет, значит, протез надо менять периодически.

Ну, вот как-то на эту тему мы с ней и общались - я по образованию-то педиатр, потом на взрослых перешел.

Немного позже узнал от нее, что муж страшно ревнивый и потому ей приходилось детей на работу с собой по его настоянию таскать - он был уверен, что она не столько работает, сколько трахается с любовниками. Травму сына он тоже интерпретировал по-своему - дескать она так подсуропила, чтоб сын не мешал трахаться с любовниками.

Меня это удивило. Спрашиваю осторожненько: а он в норме вообще-то, муж-то?

Нет, уже лежал в психушке. С бредом ревности. И пытался покончить с собой - в окно пытался выпрыгнуть, да она не дала. Я ей - мол, развестись бы вам. Она удивилась - по ее мнению ревнует - значит любит... Какая же любовь без ревности?

Ну, ладно. Дело к майским праздникам. Отмечаем, значится это дело - сугубо после работы - и она подошла посоветоваться - дескать, вот что ей делать. Муж совсем сам не свой, но просит ее не сдавать его опять в психушку. Почесали мы репы - да так ничего и не решили, что сказать. С одной стороны - лучше б этому Отелло - в психушку. С другой стороны она его любит, жалеет, он - судя по дикой и дурной ревности - ее тоже обожает, дети опять же, праздники...

С тем и разошлись.

Я взял за свой счет несколько дней и поехал на 'Вахту' - собирать останки наших бойцов. Возвращаюсь - мужики какие-то кислые. Спрашиваю их:

- Что случилось?

- Ну, ты на похороны ездил и мы тоже.

- Что такое? Кто?

- Милу муж зарезал. При детях. А хоронить некому было - вот клиника и впряглась...

Я так и сел.

А через пару месяцев встретился со своей однокурсницей - хорошая девчонка, но вся в психологии и психиатрии, аж никакой личной жизни - хотя милая такая.