Глава двенадцатая. Утро еще не наступило, когда Мири проснулась от отцовского храпа и ощутила покой в душе

Грязь в ручьях

И земля в ноздрях.

Глина в ушах

И камень в глазах.

Утро еще не наступило, когда Мири проснулась от отцовского храпа и ощутила покой в душе. Вдыхая теплый запах дома, она разглядывала в темноте знакомые очертания очага, двери, стола.

Когда рассвет начал проникать цветными искорками в ее темный дом, Мири закуталась в одеяло и выскользнула на улицу, чтобы позаботиться о завтраке. В центре деревни уже собралось с десяток жителей, они разогревали утреннюю еду на вчерашних кострищах. Мири установила чайник с водой на угли и увидела кое‑кого из одноклассниц. Этим серым утром девушки угрюмо хмурились.

– Ну что, возвращаемся? – спросила Мири.

– Вот и я о том же думаю, – ответила Эса.

Бритта присела рядом с Мири:

– Даже если мы захотим вернуться, думаешь, Олана нас примет?

– Она тогда заставит нас все лето по очереди просидеть в кладовке, – сказала Фрид.

– Олана позволила мне пойти на весенний праздник, так что меня не накажут, – вступила в разговор Кэтар, присоединяясь к девушкам. – Я точно вернусь.

Подошли и другие девушки из академии, они уселись на камни, образовав неровный полукруг, и долго толковали о возвращении, глядя, как шипят и плюются угольки. Некоторым девушкам очень хотелось вернуться, другие даже думать об этом не желали, все еще вспоминая весенний праздник. Бена и Кэтар были настроены решительно.

– Я не позволю вам погубить академию и помешать мне стать принцессой, – заявила Кэтар.

– Принц ведь может выбрать и другую девушку, Кэтар, – сказала Бена. – Я не очень‑то о нем думала до вчерашнего вечера, пока вдруг не поняла, какие скучные парни в нашей деревне. Уверена, принц не такой.

Лиана кивнула, как всегда присоединяясь к мнению Бены. Интересно, подумала Мири, чем это Петер перед ними провинился, что так бесповоротно потерял их расположение. От этих мыслей у нее опять разгорелись щеки.

– Мири воображает, что будет той, кого выберет принц, – сказала Бена. – Отсюда и такое прилежание в учебе, но она слишком горда, чтобы в этом признаться.

– Как можно мечтать выйти замуж за незнакомого человека? – удивилась Мири.

– А что, если он тебе понравится, Мири? – поинтересовалась Эса. – Что, если он нам всем понравится?

Фрид нахмурилась – видимо, посчитала это маловероятным. Кэтар ухмыльнулась, Бена принялась разглядывать утренние звезды, а три младшие девочки начали перешептываться. Мири постаралась ничем не выдать свои мысли. Она успела влюбиться в домик на картинке, но после вчерашнего вечера мысли о Петере внушали столько надежд, что она и думать не могла о свадьбе с принцем.

– А как хотя бы его зовут? – спросила Герти, ставя на угли свой чайник.

– Стефан, – ответила Бритта.

– Откуда ты знаешь? – поинтересовалась Лиана.

Бритта пожала плечами:

– Там внизу это всем известно.

– Там внизу это всем известно, – передразнила ее Кэтар писклявым голосом.

Бритта покраснела.

– Отлично! – воскликнула Мири, торопясь спасти подругу. – Значит, Стефан. Хм, по мне, так могут звать только слабака. Уверена, он не отшвырнет камешек и на пять шагов.

Фрид охнула и покатилась со смеху: очевидно, ей показалось невероятно смешным, что кто‑то не сумеет бросить камешек на пять шагов. Мири тоже тихонько похихикала, но ей было неловко смеяться собственной шутке, тем более что остальные, видимо, не нашли в ней ничего забавного.

– Неважно, полюбит кто‑нибудь из нас принца или нет, – сказала Кэтар. – Все равно надо вернуться в академию.

– Я даже не подозревала, какое значение придают жители равнины образованию, пока мы не познакомились с политической структурой Данленда, – сказала Эса. – Раньше я не знала, кто такой главный делегат или почему все так разволновались, что он лично приехал на гору Эскель сообщить новость.

– Ты это о чем? – недоуменно спросила подружка Герти, юная Джетар.

– У каждой провинции Данленда есть делегат, – пояснила Кэтар, зевая, чтобы показать, как докучает ей невежество Джетар. – Каждый делегат представляет свой народ в суде, а во главе всех делегатов стоит главный делегат. Он второй после короля. Ему, наверное, было досадно, что мы не сознавали его важности.

Мири кивнула с шутливой серьезностью:

– О да, я прекрасно помню его великолепную шляпу с пером.

– Неудивительно, что жители равнины даже не считают нас истинными данлендцами, – сказала Эса, – ведь гора Эскель – просто территория.

– Наверное, нам не следовало убегать, – заговорила Герти. – Если академия настолько важна и мы настолько важны…

– Помните урок по законодательству Данленда? – спросила Кэтар. – И какие следуют наказания за неповиновение королю?

Фрид сложила руки на груди:

– Они могут попытаться силком увезти наших отцов в столицу.

– Если бы нам удалось уговорить родителей, чтобы они объяснили все Олане… – робко произнесла Герти.

– Мне кажется, Олана отнеслась бы к нам с большим уважением, если бы мы сами все уладили, – сказала Эса. Голос ее потеплел. – Я тоже хотела бы вернуться. Даже если мне никогда не быть принцессой, все равно хочется узнать больше.

Мири поднялась, осененная одной идеей:

– Если одной из нас действительно суждено стать принцессой, как может Олана так бесцеремонно нами помыкать? Ведь она запирает в кладовку с крысой свою будущую королеву.

Кэтар прикусила губу:

– Тут есть о чем поговорить.

– Давайте вернемся и докажем ей, что мы умнее, чем она думает. – От волнения Мири принялась расхаживать взад‑вперед. – Олана не слишком много времени уделила дипломатии, но мы достаточно узнали, чтобы придумать приличный план.

Бена закатила глаза:

– Думаешь, мы просто заявимся к ней, выпалим кучу дипломатических правил и все сразу уладится?

– Жаль, я не знала этих правил в тот день, когда Олана отхлестала меня по ладоням. Думаю, мне удалось бы убедить ее своими аргументами. По‑моему, стоит попробовать.

– Да, и Мири выступит от нашего имени, – сказала Герти, похлопав ее по плечу.

Кэтар, Бена и Лиана обсудили это между собой и пришли к выводу, что такое важное дело следует поручить девушке постарше – вопрос слишком деликатный, чтобы им занималась Мири.

– У нас уже были из‑за нее неприятности, – сказала Бена.

Эса пожала плечами:

– Олана сказала, что у Мири лучшие результаты экзамена. А кроме того, это ее идея – прибегнуть к дипломатии.

Бритта и еще несколько девушек тоже поддержали Мири.

– Идея принадлежит Мири, – просто сказала Фрид, на том спор и закончился.

Большая семья Фрид, сплошь здоровяки, могла съесть за один присест весь зимний запас еды и все равно остаться голодной, тем не менее они всегда делились добытым линдером с маленькими семьями, не требуя благодарности. Даже Бена не стала бы спорить с Фрид.

Мири только кивнула, хотя ей хотелось закричать от радости. Девочки ей доверяли. У нее затеплилась надежда, что в академии, вдали от каменоломни, она сможет быть такой же полезной, как все остальные.

К тому времени, когда рассвет окрасил вершину горы Эскель оранжевой дымкой, девушки успели сообщить другим ученицам о своем плане и разошлись по домам, чтобы провести выходной с семьями.

После утреннего посещения часовни родные Мири остались дома, где их ждали обычные дела. Марда и отец хотели узнать все, чему научилась Мири, а она и без всяких расспросов готова была рассказывать.

Пол в их доме был земляной, поэтому она отвела отца и сестру за деревню и усадила на большой блок линдера, испорченный трещиной по центру. Мири заговорила с ними на языке горы: сначала это была простая фраза «Берегись», а потом воспоминание об одном дне, когда они втроем запекали яблоки в очаге, а за окном бушевала зимняя буря.

– Язык горы только для каменоломни, – сказал отец.

– Мне кажется, он работает благодаря линдеру, а не каменоломне, – выразила свое мнение Мири.

Отец широко улыбнулся, словно она пошутила:

– Да какой от него толк в других случаях?

– Думаю, можно передавать не только простые рабочие команды. По‑моему, можно выразить все, что угодно, лишь бы нашлось подходящее воспоминание.

Отец недоуменно нахмурился. У Мири упало сердце. Ей ведь так не терпелось рассказать родным о коммерции и о языке горы. И вот теперь она спрашивала себя, чего на самом деле ждала. Надеялась, что отец подбросит ее в воздух и объявит умницей, достойной работать рядом с ним?

– Что ж, наверное, это неинтересно тем, кто работает в каменоломне, – сказала Мири. – Пожалуй, это интересно только мне. Пустяки. Забудь.

– А Бритта что‑то слышит? – спросила Марда.

– Нет, – ответила Мири. – По‑моему, люди равнин неспособны понять этот язык.

Марда устремила взгляд в сторону каменоломни и затянула песню, которую поют, орудуя резцом:

– «Грязь в ручьях и земля в ноздрях. Глина в ушах и камень в глазах. Песок на зубах и пыль в волосах. Внутри и снаружи – всюду гора». Я тут подумала, папа: если люди равнин не слышат языка горы, а для него нужен линдер…

Отец кивнул:

– Линдер в нашей крови и костях.

– Ты считаешь, мы слышим его потому, что живем среди линдера? – спросила Мири у сестры.

– И пьем его и дышим им всю нашу жизнь. – Марда опустила голову, словно не хотела больше говорить, но эта мысль так захватила ее, что она продолжила: – Если для общения нужен линдер, а у жителей гор он буквально в крови… возможно, линдер помогает говорящему, как ладони, приставленные рупором ко рту, помогают голосу звучать громче. А возможно, наши слова проходят по линдеру, как по воздуху, и чем больше линдера, тем громче они звучат. Наши воспоминания пронизывают линдер, будь он частью горы или человека.

Мири уставилась на сестру.

– Ты умная, – сказала она.

Марда затрясла головой и умолкла.

До поступления в академию у Мири ни разу не было причины задуматься, сообразительный перед ней человек или нет. Казалось, все умны по‑своему: некоторые умели лучше всех выбирать правильную расщелину для высвобождения блока, другим лучше удавалось готовить сыры или обрабатывать шкуры, играть на барабанах или швырять камни на дальность. Но теперь «умный» означало для Мири способность обдумывать возникшую проблему и узнавать новое.

И Марда действительно умная. Несправедливо, что Марде так не повезло: будь ей на три месяца меньше, она тоже училась бы в академии. И не только Марда… а как насчет маленьких девочек? И всех мальчиков?

– Я бы хотела, чтобы ты посещала академию, – сказала Мири.

Марда пожала плечами, и выражение ее глаз рассказало, как она надеялась, как мечтала об академии долгими зимними ночами.

Отец словно почувствовал подкравшуюся печаль, поэтому погнал девочек домой готовить овсяное печенье, чтобы съесть его с остатками зимнего меда.

– Капелька меда может выгнать тоску из костей и камней, – сказал он.

Пока они лакомились печеньем, Мири шутила и смеялась, хотя и была разочарована тем, как отреагировал отец на ее открытие. Но мысли ее все время возвращались к Марде. Она даже не представляла, что ее сестра хотела учиться, возможно, так же сильно, как Мири хотела работать в каменоломне. Когда сестра на секунду отвернулась, Мири подсунула ей лишнюю ложку меда и решила, что непременно что‑нибудь придумает.