Править] Определения и терминология 10 страница

когда потом, в XIX веке, синодальная Церковь говорила: "Какие вы дикие,

из-за ерунды, из-за сугубой аллилуйи идете на костер, на жертвы",

старообрядцы резонно отвечали: "а почему же вы нас из-за этой ерунды

преследуете и гоните?" Бунт человеческого достоинства и религиозной свободы,

начавшийся со спора о некоторых деталях обряда, имел свою жесткую логику,

необратимо приведшую к возникновению совершенно нового типа религиозного

мировоззрения.

Для того чтобы понять старообрядчество, нужно провести аналогии, какими

бы условными они не оказались, с историей европейского христианства. Если

рассматривать ситуацию в терминах реформации и контрреформации, то, без

сомнения, старообрядческая реакция на нововведения Никона была аналогом

последней. Контрреформация изменила европейский мир почти так же, как и

лютеровская Реформация. Рим эпохи Возрождения и Рим XVII века -- совершенно

разные миры. Изменения, произошедшие за несколько веков, громадны. И все же

Лютер изменил Европу больше, и именно он дал толчок к эволюции самого

католичества. В России же старообрядческая "контрреформация" на

человеческом, психологическом, уровне оказалась более эффективной и удачной,

чем сама никоновская "реформа" -- она разбудила большие духовные силы. К

чему привела никоновская "реформа", наложившаяся на секуляризацию общества,

на рост абсолютизма? Кроме чисто обрядовых нововведений она привела к

бюрократизации Церкви. В то же время старообрядческая "контрреформация"

привела к более серьезным изменениям. В данном случае мы сталкиваемся с

парадоксом, какими полна русская история. Старообрядцы хотели сохранить все

как есть, но очень скоро у них возникли серьезные проблемы со священством, и

это вынудило их жить так, как живут протестанты. У них не было жестко

заданной иерархии, которую нужно слушаться. Они оказались один на один перед

Богом, в личных отношениях с Которым должны были решать свои духовные

проблемы. И не следует негодовать по поводу старообрядческого фанатизма.

Ведь и Лютер с Кальвином, по современным либеральным понятиям, -- мракобесы,

консерваторы, реакционеры. Они действительно выступали против секуляризации,

бюрократизации Церкви. На старообрядцев можно смотреть под тем же углом

зрения.

Говоря о Реформации на Западе и старообрядческой "контрреформации" в

России, следует отметить и основные различия между ними. И те, и другие

возвращались к прекрасному прошлому. Только Лютер и Кальвин считали, что

следует вернуться к апостольским временам, а старообрядцы -- к временам

Святой Руси. И в том, и в другом случае совершался возврат к неискаженной

вере, бывшей прежде. Если протестант возвращался к апостольским временам, то

в своей теологии он должен был ставить снова все богословские вопросы,

решенные Вселенскими Соборами. Для протестанта они не бесспорны, он вынужден

заново обсуждать и догматы, и общие мировоззренческие проблемы. Идейная

ситуация, в которой оказались старообрядцы, совершенно иная: они считали,

что главные, принципиальные вопросы уже решены Отцами Церкви, богословской

мыслью прошлого; их богословие является решением вновь возникших из-за

изменившихся условий жизни практических задач, чаще всего обрядовых. С

западной точки зрения, это даже и не совсем богословие.

Староверы "уходили в обряд", отгораживаясь от неприемлемой для них

окружающей жизни. Однако в силу радикально меняющихся обстоятельств

(отсутствие иерархии и правильно поставленного священства, враждебность в

прошлом признаваемой благочестивой власти и т. д.) им не удавалось сохранить

обряд в полной мере. Стремясь любой ценой сохранить обряд, веру, они были

вынуждены принципиально менять и то, и другое. В своих духовных исканиях они

неизменно решали вопрос: как, ни на йоту не отступая от дедовского

наследства, теоретически сохраняя все как есть, жить в совершенно

изменившихся обстоятельствах? Лютер утверждал, что следует отказаться от

всех исторических наслоений, что единственным авторитетом является Священное

Писание. Для старообрядца такая постановка вопроса звучит хуже любой ереси,

но на практике в своей духовной жизни он смело отметал многие незыблемые в

прошлом авторитеты, в поисках решения своих проблем обращался к Писанию и,

как лютеранин, был вынужден полагаться на свой разум.

Размышляя над историей старообрядчества, поражаешься сочетанию, на

первый взгляд, не сочетаемого: с одной стороны, поразительный динамизм,

неоднократно имевшие место принципиальные изменения основ религиозной жизни;

а с другой стороны, идеология, в основе которой -- отказ от любых

нововведений, готовность умереть за "единый аз" (причем эта идеология очень

многого требует: длительных богослужений, изнурительных постов,

многочисленных норм и запретов в повседневной жизни). Старообрядец считал,

что постоянно возвращается к Святой Руси, на деле же он, скорее, создавал ее

по своему проекту.

И одно из главных, можно сказать, "революционных" отличий

старообрядческого образа "Святой Руси" от представлений православного

большинства заключается в принципиальном антиэтатизме, десакрализации

светской власти, которая встала на сторону никониан и подвергала жестоким

репрессиям ревнителей древнего благочестия. Монарх перестал быть для них

помазанником Божьим, от средневекового пиетета перед властью не осталось и

следа.

Логическим продолжением диссидентства церковного стало диссидентство

гражданское, с весьма широким диапазоном -- от критического отношения к

властям до полного отрицания государственных институтов. Принципиальные

различия в старообрядческом нонконформизме объясняются разными ответами на

один кардинальный для определения отношения к миру вопрос: исчезла ли из

мира благодать из-за того, что вся церковная иерархия впала в ересь, или же

иерархия, а, следовательно, и Церковь могут быть восстановлены, а вместе с

ними в мир вернется и благодать? (То, что без Церкви благодати быть не

может, не подвергалось сомнению.) Отвечая на этот вопрос, старообрядцы

разделились на два основных течения.

Одни (в наиболее чистом виде немногочисленные беспоповские согласия:

странники, бегуны) принципиально отрицают возможность возрождения священства

и считают, что благодать навсегда исчезла из мира. Общее староверческое

представление о том, что со времен Никона начался век Антихриста, у

некоторых наиболее радикальных представителей было доведено до предела: они

учили, что Антихрист уже телесно царствует в мире. При этом воплощением

Антихриста объявлялись не только царь и господствующая Церковь, но и все

законы и установления правительства, налоги, армия, деньги, паспорта, семья.

Учение о телесном царстве Антихриста способствовало утверждению

бродяжничества и скрытничества как наиболее благочестивого образа жизни,

позволяющего избежать любых форм зависимости и подневольности.

"Непокорившимся быть антихристу повелено", "спасется лишь не

покорившийся мучителю до самого судного дня" -- эти старообрядческие заветы

для крайних радикалов означали: ни в чем не повиноваться живому Антихристу

-- всероссийскому императору (а после 1917 г. -- генеральному секретарю).

Этих крайних взглядов и в XIX, и в XX в. придерживалось незначительное

меньшинство староверов, однако крайняя позиция отражает общее направление

старообрядческих взглядов на власть. Да и сейчас, верные заветам отцов,

некоторые представители беспоповцев в глухих заволжских лесах и сибирской

тайге предпочитают обходиться без паспортов, пенсий и прописки. Среди

радикалов возникли легенды, позднее ставшие общестарообрядческим фольклором,

о сохранившихся неведомых благочестивых краях: Беловодье, граде Китеже, где

"благоутишное пристанище и совершенное духовное смиренное житие". И убегая

от мира в сокровенный град Китеж, праведный человек "духовно подобен

убегающему от вавилонской блудницы, темной и скверной, -- мира сего, как Св.

Иоанн Богослов в книге своей "Откровение", написанной о последнем времени,

говорит: "Жена, сидящая на звере семиглавом, нагая и бесстыдная; в руках же

своих держит чашу, полную всякой скверны и смрада. И подает ее живущим в

мире и любящим ее, в первую очередь, патриархам, царям, князьям, воеводам и

всяким власть имеющим".

Более респектабельные и конформистски настроенные слои

старообрядчества, не верившие, что благодать исчезла из мира окончательно,

не считали царя антихристом и исполняли законы (за исключением тех, которые

были направлены против их веры). Однако в их отношении к власти не было ни

капли раболепства, они были сторонниками законности -- и только. Репрессии и

дискриминация не давали им забыть, что их "Святая Русь" не имеет ничего

общего с уваровской триадой "православие, самодержавие, народность".

Возможность моления за царя даже для конформистски настроенных согласий была

очень больным вопросом. Окружное послание 1862 г. Духовного совета рогожских

старообрядцев, призывавшее, среди прочего, молиться за царя, вызвало такое

возмущение, что само же руководство Белокриницкой Церкви было вынуждено

вскоре запретить его распространение; поморцы ввели моление за царя только в

1909 г., после указа о веротерпимости.

Неприязнь к власти, преследующей ревнителей древнего благочестия,

переросла в критическое отношение к власти вообще. Старообрядцы всем сердцем

любят древнюю Русь, ее святых подвижников, ее благочестивый народ. Но вот

парадокс: у них нет культа благочестивых царей.

Современное либеральное сознание забывает о своих религиозных корнях.

Особенно русское. Забывает потому, что эти корни гораздо труднее проследить

в России, нежели на Западе. Демократическое правовое общество выросло на

Западе в значительной степени из религиозных идей -- здесь можно назвать и

Лютера, и Кальвина, и американских пуритан, и Фому Аквинского. Современное

русское либеральное сознание, хотя и отринуло коммунизм, в представлениях о

собственном происхождении не ушло далеко от идейной генеалогии, которую

выстраивал Ленин: Радищев -- декабристы -- Герцен... Результат налицо.

Как бы ни были слабы религиозные корни демократии в России, их

необходимо искать в собственной духовной культуре. Лучше всего они

прослеживаются в старообрядчестве. Как следствие развития логики самой

доктрины (поменьше менять и придумывать), а также в силу постоянных

репрессий и отсутствия вплоть до конца ХIХ в. собственной профессиональной

интеллигенции, в старообрядческой среде не возникло ни политической

идеологии, ни политических движений. Однако в тех случаях, когда

старообрядцы оказывались в условиях демократии, они вписывались в них легко

и органично, будто демократический костюм был сшит не на Британских

островах, а в заволжских лесах. Указ о веротерпимости 17 апреля 1905 г. и

последовавшее за ним распечатывание алтарей позволили старообрядцам активно

включиться в социальную и политическую жизнь России. И тогда, в начале ХХ

века, старообрядчество не породило ни революционеров, ни черносотенцев.

Гучков или Рябушинский -- настоящие европейские консерваторы, каких очень

мало вышло из православной среды. И если политиков общенационального

масштаба среди старообрядцев нашлось немного, то в местном самоуправлении,

земстве, городских администрациях они в полной мере проявили свои

незаурядные способности.

Оказавшись на Западе, старообрядцы включались в тамошнюю жизнь очень

легко. У В. Розанова есть небольшая статья о его знакомстве с рижской

федосеевской общиной. Он был поражен тем, как рижские старообрядцы освоились

в немецкой лютеранской культуре. Они вступали в браки с немцами-лютеранами,

и их это не смущало; занимали то же, что и немцы, социальное положение и

проявляли те же социальные навыки. Летом 1996 г. нам довелось обсуждать эту

статью с наставником федосеевской общины в Казани Александром Евгеньевичем

Хрычевым. Глава одной из самых влиятельных федосеевских общин сказал нам:

"Розанов абсолютно прав. Немцы-лютеране -- самые близкие нам по культуре

люди. Вы, наверное, удивитесь, когда узнаете, что в Войновском монастыре

(Войновский федосевский монастырь существовал в Пруссии до Первой мировой

войны) старицы держали не только образа, но и портреты германских

императоров. Лучше, чем в Пруссии, федосеевцы нигде не жили". На наше

недоумение такому нетипичному уважению к власти со стороны федосеевцев

Хрычев заметил: "Так то же благочестивые императоры были, у них законы нашу

веру охраняли, а петербургский Ирод ее притеснял". После этого ревнитель

древлеправославного благочестия посетовал на то, что такой благочестивый

край, как Восточная Пруссия, исчез с карты мира из-за антихристовых козней.

Поневоле задумаешься, каков же он, Китеж-град, в реальной жизни?

Образованный и вдумчивый наставник из Казани осознал то, что

большинству староверов, наверное, не приходит в голову. Психологически они

гораздо ближе к Западу, чем это можно вообразить, зная их идеологию.

Полностью отрицавшие Запад (на этом отвержении они и возникли при Никоне),

они легко принимают его, оказавшись в условиях совместного проживания с

представителями западных конфессий, и болезненно вспоминают о понесенных от

никонианской Церкви гонениях.

Не только социальные и политические, но и хозяйственные навыки

старообрядца позволяют видеть в нем российского европейца. В современной

западной культурологии стало общим местом утверждение, что европейская

цивилизация выросла из монастыря. Именно в монастырях первоначально был

воспитан человек высокой ответственности, дисциплины, честности и в то же

время инициативы и новаторства. Русский православный монастырь, в силу ряда

еще не проанализированных как следует причин, такого человека для мира не

воспитал. В старообрядческих же общинах с самого начала происходил процесс,

обеспечивший выброс монашеских ценностей в мирскую жизнь. Жесткое отделение

от падшего антихристова мира, при глубокой личной вере и относительной

свободе выбора, приводило к возникновению своеобразных "общежительных"

коммун, полумонастырей-полуобщин. В них господствовали суровая дисциплина,

строгое послушание наставнику, многочасовые службы, имела место общность

имущества. При общежительствах были свои молельни, больницы, богадельни и

разнообразные хозяйственные послушания: сельскохозяйственные, ремесленные,

мануфактурные, -- где постоянно и бесплатно работали члены общежительств.

Численность таких общежительств могла превышать тысячу человек. "Праздность

-- училище злых" -- одна из главных заповедей таких коммун. Именно она

позволила старообрядцам порвать с традиционным для России неуважительным

отношением к предпринимательской деятельности. Уже в конце XVIII века в ряде

федосеевских общин вырастает плеяда удачливых предпринимателей и

коммерсантов-прагматиков, обеспечивающих не только экономическое

благосостояние своих общин, но и личное обогащение.

Как отмечает известный исследователь старообрядчества С. Зеньковский,

по своей строгой дисциплине, пуританскому подходу к миру, трудолюбию и

постоянному стяжанию, сознанию своей исключительности и избранности,

мирскому священничеству (наставничеству) некоторые общины (в первую очередь,

федосеевского согласия) скорее напоминают Женеву времен Кальвина, чем

православные монастыри. Повышенное чувство исключительности, ощущение

греховности внешнего мира, священство мирян и личная ответственность

человека за свое спасение верой, выражающейся в молитве, труде и аскезе,

сближали эти столь отдаленные в своем историческом развитии движения.

Кажущееся принципиальным отличие заключалось в том, что Кальвин учил о

необходимости организованного государства как части устроенного Богом

порядка: "роль государства не менее значительна, чем роль хлеба, воды,

солнца и воздуха, но она гораздо более почетна". Эта позиция резко

контрастирует с принципиальным антиэтатизмом, на первых этапах

превалировавшим в старообрядчестве.

Однако это различие легко объяснить. Кальвин сам возглавлял

теократическое государство, ему ли его не прославлять? Старообрядцев же

государство стремилось уничтожить. Но уже в XIX в. среди тех же федосеевцев

представления о государстве почти дословно воспроизводят лютеровские

размышления на эту тему: "Как небо отделено от земли, так духовное отделено

от гражданского; гражданские установления необходимы, и все справедливые

законы необходимо не за страх, а за совесть исполнять". Это ли не присущее

лютеранству строгое различение сферы Евангелия и сферы закона?

Как в идеологии "бегунов" и "странников" ярче, рельефнее всего

выразилось общестарообрядческое отношение к государству, так в идеологии

федосеевцев выразилось отношение к хозяйственной деятельности. Другие

согласия: белокриницкое, поморское -- шли по сути тем же путем, но в более

мягких, умеренных формах. Типичное крупное старообрядческое предприятие

начала ХХ в. уже мало походило на монастырь, но все же представляло собой

нечто вроде большой общины, в которой работники были связаны с руководством

чувством взаимной ответственности и солидарности. Это выражалось, с одной

стороны, в прогрессивных социальных отношениях (8-часовой рабочий день,

страхование, больницы, детские сады и т. д.), с другой стороны, -- в высокой

трудовой этике рабочих. Большое предприятие было связано с мелкими, с

кустарями, с банками, коммерческими предприятиями, в которых также обычно

работали единоверцы. Весь этот организм напоминал современную западную

корпорацию. Причем практически все новшества воспринимались не как

новаторство, а как возврат к доброй старине, к "Святой Руси".

Благотворительность в старообрядческой среде всегда считалась

обязательной, капитал рассматривался не как средство для устроения роскошной

жизни или самоцель, но как дар Бога, который должен служить людям. Как

говорил В. Рябушинский, "богатство обязывает".

В старообрядческой периодике встречается утверждение, что перед

революцией 64% торгового капитала в России принадлежало старообрядцам.

Наверное, для благотворительности процент участия старообрядцев будет еще

выше.

Как бы ни был влиятелен старообрядческий слой в городах, все же и в

дореволюционное время большинство старообрядцев оставалось крестьянами.

Зримое, очевидное превосходство бытовой и трудовой этики старообрядческой

деревни отмечалось неоднократно. Достаточно красноречивые наблюдения по

этому поводу можно найти у Н. Лескова и В. Розанова, но мы упомянем

свидетельство депутата Думы графа Уварова, приведенное А. Кирилловым в

любимой старообрядцами книге "Правда старой веры", что, если в любом уголке

России вы встретите деревню с добротными домами, трудолюбивыми, трезвыми и

честными крестьянами, можете не сомневаться -- это старообрядцы.

И последнее замечание. Революционеры-народники, социалисты, на первых

порах и большевики любили рассуждать об "общинности", "коллективизме"

старообрядцев как о чертах, сближающих их с революционной идеологией. Однако

необходимо видеть разницу между корпоративной солидарностью верующих,

объединившихся добровольно, чувствующих совместную ответственность и

поддержку, и подневольным коллективизмом.

Лекция тринадцатая. Католичество в России

//Александр Щипков. Во что верит Россия

Римско-католическая Церковь в России состоит из двух независимых

апостольских администратур: для католиков латинского обряда Европейской

части России (ЕАР) с центром в Москве, глава -- архиепископ Тадеуш

Кондрусевич; и для католиков латинского обряда Азиатской части России (ААР)

с центром в Новосибирске, глава -- епископ Иосиф Верт. На территории РФ

Ватикан представлен пронунцием архиепископом Джоном (Буковским).

Наиболее крупные общины находятся: в Астрахани (приход Успения Божией

Матери), в Батайске Ростовской области (приходы Св. Креста и Св.

Станислава), во Владимире (приход Девы Марии Святого Розария), в Волгограде,

в Калининграде (приход Святого Адальберта), в Оренбурге (приход Пресвятой

Богородицы Лоретанской), в Бугуруслане (приход Свв. Апостолов Петра и

Павла), в Самаре (приход Пресвятого Сердца Иисуса), В Петербурге (приходы

Божией Матери Лурдской, Св. Екатерины Александрийской), в Саратове (приход

Св. Климента), в Марксе (приход Христа-Царя), в Смоленске (приход

Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии), в Пятигорске (приход Преображения

Господня), в Твери (приход Преображения Господня) и др.

Первые католические храмы в Москве и Петербурге появляются при Петре I.

В 1772 г. Екатериной П учреждается Могилевская епархия с центром в

Петербурге. До XIX в. католичество в России было исключительно, а с XIX в.

по преимуществу вероисповеданием поляков, прибалтов, немцев и других

западноевропейских национальных меньшинств. К февралю 1917 г. католические

общины латинского обряда существовали во всех крупных российских городах.

После Февральской революции, в мае 1917 г., был учрежден экзархат восточного

обряда для русских католиков, находившихся при царе на нелегальном

положении. В течение нескольких лет во время Гражданской войны существовал

католический диоцез Дальнего Востока с центром во Владивостоке. К началу

1930-х гг. в результате репрессий Русская Католическая Церковь Восточного

обряда была полностью уничтожена. К 1937 г. была уничтожена католическая

иерархия латинского обряда. К началу перестройки в России осталось менее 10

официально зарегистрированных общин. Существовали нелегальные католические

общины, подвергавшиеся преследованиям КГБ. Нормализация католической жизни

началась в 1989-1990 гг. с приездом в Россию нунция Франческо Колосуоно и

начавшейся регистрацией католических общин. В результате репрессий, о

которых мы упоминали, РКЦ в России не имеет достаточно клира для служения в

католических общинах, что вынуждает ее направлять в приходы

священнослужителей-иностранцев. Этот факт, равно как и наметившееся

обращение части русской молодежи в католичество, вызвал негативную реакцию

со стороны Русской Православной Церкви.

В настоящее время РКЦ в России официально выступает в качестве

национальной религии "традиционно" католических народов, в первую очередь,

поляков, а также немцев, литовцев, украинцев, галицийцев. Формально

поддерживая демократию и права человека, в социально-политической области

РКЦ в России пассивна. В религиозной области, по сравнению с национальными

Церквами вне СНГ, она умеренно консервативна. Однако, согласно

социологическим опросам, российские католики и сочувствующие им отличаются

радикально-демократическими и прозападными

взглядами.¹

Социально-психологическая установка отдельной общины зависит от

национальности священника данного прихода. Если священник -- поляк, община,

как правило, этноцентрична, стремится изолироваться от русского окружения

(распространено выражение "польская вера"). В общине, где священник --

немец, это проявляется в меньшей степени. Итальянцы (Владимир, Новосибирск),

американцы (Дальний Восток), белорусы еще более открыты русским обращениям.

В настоящее время в семинариях учится много русских студентов. Это дает

основания думать, что ориентированность на русские обращения и русские

культурные и политические проблемы будет усиливаться. В большинстве случаев

отношения общин с местными властями натянутые. Прежде всего это объясняется

тем, что католическим общинам с трудом передают культовые здания (Москва,

Смоленск, Саратов, Иркутск, Красноярск, Псков, Нижний Новгород) или

отказываются предоставить место для строительства храмов. Следует отметить,

однако, что в некоторых регионах администрация охотно идет навстречу

католикам. Так, в Самаре планируется строительство второго и третьего

храмов.

Социологические опросы начала первой половины 90-х годов показывают,

что до 1% городского населения считают себя католиками. Католические

источники называют цифру в 200 тысяч для ЕАР и 100 тысяч для ААР верующих

католиков. Те же источники утверждают, что католичество является религией

предков более 3 млн. людей во всей России. В начале 1995 г. насчитывалось 62

священника в ЕАР и 52 -- в ААР. Большинство из них поляки. Число общин -- 82

в ЕАР, 120 в ААР. В ЕАР католики имеют 8 зданий церквей и 15 часовен, в

остальных городах собираются на квартирах и в приспособленных для

богослужения помещениях.

Ядро католических общин, как правило, составляют поляки (хотя наметился

их отток в иные конфессии), в отдельных районах - немцы, прибалты, украинцы

(имеются в виду униаты). В Ростове, Краснодаре и Сочи традиционно проживают

армянские католики. В связи с многочисленными обращениями русской молодежи в

Москве, Санкт-Петербурге, Новосибирске и Иркутске русские в этих городах к

1996 г. составляют большинство среди католиков.

Католические средства массовой информации представлены в России

издательством "Истина и жизнь". Издается ежемесячный журнал "Истина и

жизнь", богословская и учебная литература. Официальный орган Московской

епархии -- газета "Свет Евангелия". "Благовестник" -- журнал францисканского

ордена. При колледже Св. Фомы Аквинского действует Радиокомитет и издается

богословский журнал "Theologia". Студенты Санкт-Петербургской семинарии

издают журнал "Призвание". В Санкт-Петербурге приступило к работе

католическое радио "Благодатная Мария".

Особое внимание уделяется учебным заведениям. С 1992 г. в Москве

функционирует колледж Св. Фомы Аквинского. В нем обучаются 150 студентов. В

сентябре 1993 г. в Москве открылась семинария, где в то время обучалось

около 20 учащихся. Филиалы семинарии действуют в Калининграде и Саратове. В

1995 г. семинария была переведена в Петербург, где ей возвращено

историческое здание. Ректор этого учебного заведения -- монсиньор Бернардо

Антонини. Сегодня в семинарии уже более 50 студентов. В октябре 1993 г.

открылась семинария в Новосибирске. С 1996 года в Астрахани действует так

называемая "предсеминария", то есть подготовительное отделение для

поступающих в семинарию (для жителей разных регионов). Три года в

Санкт-Петербурге работает филиал Колледжа св. Фомы. Его ректор -

францисканец, свящ. Фиоренцо Реатти.

Помимо приходских священников в России работают различные ордена. С

октября 1992 г. официально функционируют:

российское отделение Ордена Иезуитов (м.) (независимый российский

регион Общества Иисуса, учрежден в 1992 году), 34 брата, центр в Москве;

монастырь Конгрегации августинцев ассумпционистов (м.) в Москве;

миссионеры-салезианцы (м.), особого внимания заслуживает их полезный

опыт работы с подростками, профессиональное обучение молодых людей

типографскому делу в Гатчине (Ленинградская область).

русские доминиканцы, неофициально существующие со времен застоя в

Москве и Санкт-Петербурге (м.,ж.);

орден сестер матери Терезы (ж.);

орден братьев меньших конвентуальных-францисканцев (м). Монастырь во

имя Св. Франциска в Москве; завершается строительство францисканского

монастыря и культурного центра в Санкт-Петербурге.

Широко известна деятельность международной благотворительной

организации "Каритас", отделения которой существуют практически во всех