Андрей Парабеллум Николай Сергеевич Мрочковский 13 страница

- Позвольте мне увидеть ваши лица.

Подняв голову, Эрагон увидел мужчину, сидящего перед ними в позе обвинителя, со сложенными на передней луке его седла руками в перчатках. Над его верхней губой росли такие огромные вьющиеся усы, что после того, как они спускались к углам его рта, свисали вниз на добрых девять дюймов и абсолютно констатировали с его прямыми волосами, падающими на плечи.

Как такая выдающаяся растительность могла удержаться собственным весом, озадачило Эрагона, тем более, что выглядело это уныло и не блестяще и очевидно не было пропитано теплым воском. Другие солдаты держали копья, направленные на Эрагона и Арью. Их покрывало столько пыли, что невозможно было рассмотреть пламя, вышитое на их туниках.

- А теперь, - сказал мужчина, и его усы качнулись подобно неуравновешенным весам. - Кто вы такие? Куда вы идете? И чем вы занимаетесь на землях короля?

Затем он махнул рукой.

- Нет, не беспокойтесь отвечать. Это не имеет никакого значения. Ничто не имеет значения в настоящее время. Миру приходит конец, и мы тратим свои дни, допрашивая крестьян. Ба! Суеверные паразиты, носящиеся с места на место, пожирая все продовольствие на земле и размножаясь со страшной скоростью. В имении моей семьи возле Урубаена, мы нашли бы очень приятным выпороть вас, если бы мы поймали вас, странствующих вокруг без разрешения, и если бы мы узнали, что вы что-то украли у вашего владельца, мы бы вас повесили. Все, что вы хотите сказать мне - ложь. Так всегда…

- Что у вас в сумках, а? Продовольствие и одеяла, да, но возможно пара золотых подсвечников, а? Изделие из рудного серебра? Секретные письма для варденов? А? Кот украл ваш язык? Хорошо, мы скоро рассортируем ваши вещи. Ленгвард, почему тебе не посмотреть, какие сокровища ты можешь раздобыть из вон того рюкзака, который носит этот хороший мальчик.

Эрагон подался вперед, так как один из солдат ударил его обратной стороной рукоятки копья. Он обернул свою кольчугу тканью, чтобы предотвратить трение колец друг о друга. Ткань, однако, были слишком тонка, чтобы полностью поглотить трение и заглушить лязг металла.

- Ого! - воскликнул мужчина с усами. Схватив Эрагона сзади, солдат расшнуровал рюкзак и вытащил его кольчугу, говоря:

- Взгляните, сэр! - Мужчина с усами восхищенно усмехнулся.

- Кольчуга! И делают же такие. Очень хорошо, должен я сказать. Ну, ты весь полон неожиданностей. Собирались присоединится к варденам, не так ли? Намерение в измене и антиправительственной агитации, ммм? - На его лице появилась гримаса.

- Или – ты один из тех, кто плохо называет честных солдат? Если так, ты - самый некомпетентный наемник; ты даже не имеешь оружия. Или тебе составило много труда вырезать себе какой-нибудь посох или дубинку (биту), а? Ну, что ты думаешь об этом? Отвечай мне!

- Нет, сэр.

- Нет, сэр? Это не приходило тебе в голову, я полагаю. Жаль, что нам приходится принимать таких несчастных негодяев, но это - то, к чему эта освободительная война привела нас, пополнять военный ресурс из местных источников.

- Принимать меня куда, сэр?

- Молчать, ты дерзкий шельмец! Никто не дал тебе разрешение говорить!

Его усы затряслись, когда он сделал жест рукой. Красные блики заплясали в глазах Эрагона, когда солдат, стоявший сзади, ударил его на голове.

- Или ты вор, или изменник, или наемник, или просто дурак, в любом случае твоя судьба будет однозначна. Как только ты примешь служебную присягу, у тебя не будет никакого выбора, кроме как чтобы повиноваться Гальбаториксу и тем, кто говорит от его имени. Мы - первая армия в истории, которая свободна от несогласованности. Нет бессмысленной болтовни о том, что мы должны сделать. Указания направляют нас четко и понятно. Ты должен будешь присоединиться к нам, и ты будешь иметь привилегированную возможность помочь осуществить то славное будущее, которое предвидит наш великий король. Что же касается твоего красивого компаньона, есть и другие способы, которыми она может принести пользу Империи, а? Сейчас же связать их!!

Эрагон уже знал, что ему придется сделать. Быстро осмотревшись, он поймал взгляд Арьи, ее глаза смотрели жестко. Он подмигнул ей. Она подмигнула в ответ. Его рука сжала камень.

Большинство из солдат, с которыми Эрагон сражался на Пылающих Равнинах, обладали определенной защитой от магических нападений, и он подозревал, что у этих солдат она тоже имелась. Он был уверен, что он может уничтожить или обойти защиту любых магов Гальбаторикса, но это потребовало бы больше времени, чем у него было сейчас. Вместо этого, он поднял свою руку и, с хрустом в запястье, бросил камень в мужчину с усами.

Камень пробил дыру в боку его шлема.

Прежде чем солдаты смогли среагировать, Эрагон крутанулся, выдернул копье из рук мужчины, который ударил его, и использовал его, чтобы сбить его с лошади. Как только мужчина приземлился, Эрагон нанес ему удар в сердце, проткнув наконечником копья металлическую кольчугу на груди солдата. Выпустив копье, Эрагон нырнул назад, тело его падало параллельно земле, когда он ушел от семи копий, пролетевших там, где он только что был. Смертельные древки воткнулись выше того места, где он упал.

Моментально поднявшись, Эрагон выпустил камень, Арья дернула в сторону самую близкую к ней лошадь, прыгнув из стремени в седло, и пнув в голову забывшегося солдата, сидевшего на кобыле. Он упал, более чем с тридцати футов. Затем Арья перепрыгнула с крупа лошади на другую лошадь, убивая солдат с помощью коленей, ног и рук, с неправдоподобной демонстраций изящества и равновесия.

Зубчатые камни резанули живот Эрагона, когда он остановился. Скривившись, он прыгнул в верх. Четыре солдата спешились, вставая лицом к нему с обнаженными мечами. Они ударили. Отклонившись вправо, он поймал запястье первого солдата, и, когда мужчина замахнулся своим мечом, ударил кулаком его под дых. Мужчина скорчился все еще живой. Эрагон обезвредил своих следующих противников, сворачивая им головы до хруста сломанных позвоночников. Четвертый солдат был так близко, подбежав к нему с высоко поднятым мечом, что Эрагон не успевал увернуться. Застигнутый врасплох, он сделал то, что смог: он со всей силы ударил мужчину в грудь. Поток крови и пота прорвался, когда его кулак достиг цели. Удар проломил ребра мужчины и отбросил его футов на двадцать в траву, где он лежал лицом к лицу с другим трупом. У Эрагона перехватило дыхание, и он удвоил усилия, качая на сгибе локтя пульсирующую руку. Четыре пальца были выбиты из суставов, и белый хрящ выглядывал из лохмотьев кожи.

"Проклятье", - подумал он, когда горячая кровь хлынула из ран. Его пальцы отказались двигаться, когда он попытался пошевелить ими; он понял, что эта его рука будет бесполезна, пока он не сможет излечить рану. Опасаясь другого нападения, он оглянулся вокруг в поисках Арьи и остальной части солдат.

Лошади бросились в рассыпную. Только три солдата остались в живых. Арья схватилась с двумя из них в некотором отдалении, пока третий и последний солдат бежал на юг вдоль дороги. Собрав всю силу, Эрагон бросился преследовать его. Когда он сократил расстояние между ними, мужчина начал просить о пощаде, обещая, что он никому не расскажет об этой резне и поднимая свой руки, показывая, что в них ничего нет. Когда Эрагон был в пределах досягаемости руки, мужчина повернул в сторону, а затем через несколько шагов снова поменял направление, бросившись назад через сельскую местность, подобно испуганной, подбитой птице. Одновременно, мужчина продолжал умолять, слезы стекали вниз по его щекам, говоря, что он был слишком молод, чтобы умереть, что ему хотелось жениться и иметь ребенка, это его родители пропадут без него и что к службе в армии его принудили и это было только пятым его заданием и почему Эрагон не мог отпустить его?

- Что ты имеешь против меня? - он зарыдал. - Я только делал, что должен был. Я – хороший человек!

Эрагон остановился, вынужденный ответить:

- Ты не можешь держатся с нами наравне. Мы не можем оставить тебя; ты поймаешь лошадь и предашь нас.

- Нет, я не стану этого делать!

- Люди спросят, что здесь случилось. Твоя присяга Гальбаториксу и Империи не позволит тебе солгать. Извини, но я не знаю, как освободить тебя от твоего обязательства, кроме...

- Почему ты делаешь это? Ты - чудовище! - крикнул мужчина. С выражением чистого ужаса, он сделал попытку обогнуть Эрагона и вернуться на дорогу. Эрагон настиг его менее чем через десять футов, и так как мужчина все еще плакал и просил о милосердии, Эрагон обхватил своей левой рукой его шею и сжал. Когда он ослабил свою хватку, солдат упал под его ноги, мертвый. Желчь покрыла язык Эрагона, когда он посмотрел на расслабленное лицо мужчины. "Каждый раз когда мы убиваем, мы убиваем часть себя," - подумал он. Чувствуя смесь потрясения, боли и ненависти, он пошел обратно к тому месту, где началась борьба. Арья стояла на коленях рядом с телом, моя руку руку водой из фляги, которую нес один из солдат.

- Как же так, - спросила Арья, - ты смог убить этого мужчину, но ты не смог заставить себя даже пальцем тронуть Слоана?

Она встала и посмотрела ему в лицо своим пристальным искренним взглядом.

Отрешившись от эмоций, он пожал плечами.

- Он был угрозой. Слоан не был. Разве это - не очевидно?

Арья некоторое время молчала.

- Должно быть это так, но все же... Мне стыдно наставлять кого-то в нравственной этике, одной, имея такой небольшой опыт. Возможно, я была слишком уверена, слишком уверена в своем собственном выборе.

Эрагон слышал, что она говорит, но так как слова не относились к нему, его взгляд стал блуждать по трупам. "Стало ли это всей моей жизнью? - задался он вопросом. - Непрерывная череда сражений?"

- Я стал склонен к убийству.

- Я понимаю, как это трудно, - сказала Арья. - Не забывай, Эрагон, ты испытал только незначительную часть того, что означает быть Всадником Дракона. В конечном счете, эта война закончится, и ты увидишь, что твои обязанности включают в себя не только насилие. Всадники были не только воинами, они были еще просветителями, целителями и учеными.

Мускулы на его челюсти на мгновение свело.

- Почему мы боремся с этими людьми, Арья?

- Потому что они стоят между нами и Гальбаториксом.

- Тогда мы должны найти способ нанести удар непосредственно по Гальбаториксу.

- Такого способа не существует. Мы не можем выступить к Урубаену, пока мы не нанесем поражение его силам. И мы не можем захватить его замок, пока мы не обезвредим все столетние ловушки, магические или какие-то еще другие.

- Должен иметься другой путь, - пробормотал он. Он остался там, где был, когда Арья шагнула вперед и подняла копье. Но когда она приставила наконечник копья под подбородок убитого солдата и воткнула ему в череп, Эрагон прыгнул в к ней и оттолкнул ее подальше от тела.

- Что ты делаешь? - крикнул он.

Гнев полыхнул на лице Арьи.

- Я прощаю это только потому, что ты обезумел и неспособен нормально мыслить. Подумай, Эрагон! Слишком поздно каждый день нянчится с тобой. Почему это необходимо?

Вынужденный ответить, он неохотно сказал:

- Если мы этого не сделаем, Империя заметит, что большинство из мужчин было убито вручную.

- Точно! А способны к такому подвигу только эльфы, Всадники и Куллы. А так, как даже глупец может понять, что Куллы не имеют к этому отношения, они скоро узнают, что мы находимся в этой местности, и меньше чем через день, Торн и Муртаг будет лететь, высматривая нас. - Древко было влажным, когда она вытащила копье из тела. Она держала его, протягивая ему до тех пор, пока он не взял.

- Я нахожу это таким же отвратительным, как и ты, и возможно, ты тоже мог бы быть полезным и помочь. - Эрагон кивнул. Затем Арья подняла обломок меча, и вместе они постарались сделать так, как будто бы солдат убил отряд обычных воинов. Это была ужасная работа, но она прошла быстро, так как они точно знали, какие виды ран солдатам необходимо нанести, чтобы гарантировать успех обмана, и так как и никто из них не желал здесь задерживаться. Когда они подошли к мужчине, чью грудь пробил Эрагон, Арья сказала:

- Здесь мы мало что можем сделать, чтобы замаскировать подобное повреждение. Нам приходится оставить это так, в надежде, что люди примут это за лошадь, наступившую ногой ему на грудь.

Они пошли дальше. Последний солдат, с которым они имели дело, был командиром патруля. Его усы были слабо и безвольно повисшими, потерявшие большую часть своего прежнего блеска. После того как он увеличил дыру от камня, с помощью солдатского молотка, теперь вблизи напоминавшую треугольную яму, Эрагон с минуту отдыхал, думая об унылых усах командира, затем сказал:

- Ты знаешь, а он был прав.

- Что? В чем же это?

- Мне нужно оружие, настоящее оружие. Мне нужен меч.

Вытерев свои ладони о край своей туники, он осмотрел равнину вокруг них, пересчитав тела.

- Это то, что мы должны были сделать, не так ли? Мы это сделали.

Он подошел и подобрал свою брошенную кольчугу, повторно замотал ее в полотно, и вернул вниз своего рюкзака. Затем он присоединился к Арье на низком холме, на который она залезла.

- Впредь, нам лучше всего избегать дорог, - сказала она. - Нам лучше не рисковать возможностью столкновения с другими людьми Гальбаторикса. - Указав на его искалеченную правую руку, которая пачкала его тунику кровью, она сказала:

- Ты должен позаботиться об этом перед тем, как мы отправимся.

Она не дала ему никакого времени, чтобы ответить, взяла его парализованные пальцы и сказала:

- Wause heill. (Вайзе хайл).

Он невольно застонал, когда его пальцы вправились обратно в свои суставы, и когда его стертые сухожилия и изломанный хрящ снова приобрели надлежащий вид, а так же лохмотья кожи, свисающей с суставов пальцев снова заросли новой кожей. Когда заклинание завершилось, он сжал и разжал свою руку, чтобы проверить, полностью ли она вылечена.

- Спасибо, - сказал он. Его удивило то, что она взяла инициативу в свои руки, когда он и сам отлично мог заживить собственные раны. Арья казалась смущенной. Смотря в равнинную даль, она сказала:

- Я рада, что сегодня ты был на моей стороне, Эрагон.

-А ты была на моей.

Она поощрила его быстрой, неуверенной улыбкой. Они задержались над холмиком с минуту, другую, и никто из них не стремился продолжать их путь. Затем Арья вздохнула и сказала:

- Мы должны идти. Тени сгущаются, и кто-нибудь может связаться с отрядом, чтобы появиться и поднять здесь крик и плач, когда они обнаружат это воронье пиршество. - Оставив холмик, они направились на юго-запад, отойдя далеко от дороги, и вприпрыжку побежали через неровное море травы. Сзади них, первый из отвратительных падальщиков спустился с неба.

13. Тени прошлого

Той ночью Эрагон сидел, уставившись на их небольшой костер, жуя лист одуванчика. Их обед состоял из разновидностей корней, семян и зелени, которые Арья собрала с окружающей сельской местности. Съеденные сырыми и без приправ, они едва ли были вкусны, но он воздержался от прибавления к еде птицы или кролика, которые водились здесь в изобилии, поскольку не хотел, чтобы Арья смотрела на него с неодобрением. Кроме того, после их борьбы с солдатами, мысль об отнятии чужой жизни, даже животного, вызывала у него отвращение.

Было поздно, и они должны были выйти рано следующим утром, но он не отправился спать, как ни пошла и Арья. Она расположилась справа от него: ее ноги были согнуты, ее руки обняли их, а опорой для подбородка служили колени. Юбка ее платья растянулась вокруг, как помятые ветром лепестки цветка.

Его подбородок опустился низко на грудь, Эрагон массировал свою правую руку левой, пытаясь рассеять укоренившуюся боль. "Мне нужен меч, – подумал он. – За исключением этого, я могу использовать своего рода защиту для своих рук, таким образом я не буду причинять себе вред всякий раз, когда ударю кого-нибудь. Проблема в том, что я теперь настолько силен, что должен был бы носить перчатки с несколькими дюймами набивки, что смешно. Они были бы слишком большими, слишком теплыми, и более того, я не могу ходить всюду в перчатках всю оставшуюся жизни. – Он нахмурился. Выдвигая кости своей руки из их нормальных положений, он рассматривал, как они изменили игру света на его коже, очарованной податливостью своего тела. – И что случится, если я буду участвовать в драке в то время, как ношу кольцо Брома? Оно сделано при помощи магии, значит я, вероятно, не должен беспокоиться о поломке сапфира. Но если я ударю кого-нибудь с кольцом на пальце, я не только не вывихну несколько суставов – я расколю каждую кость на своей руки... Я не смогу даже возместить ущерб... – Он сжал свои руки в кулаки и медленно повернул их в бок, наблюдая, как тени углубились и исчезли между его суставами. – Я могу придумать заклинание, которое остановит любой объект, который перемещался бы на опасной скорости из-за прикосновения моих рук. Нет, пожди, это бесполезно. Что, если это будет валун? Что, если это будет гора? Я убил бы себя, пытаясь остановить их."

"Хорошо, если перчатки и магия не будут работать, я хотел бы иметь набор Аскудгамлн гномов, их “стальных кулаков”. – С улыбкой он вспомнил, как у гнома Шрргниена были стальные шипы, вставляющиеся в металлические гнезда, которые были вживлены в каждый из его суставов, исключая тех, что на больших пальцах. Шипы позволяли Шрргниену бить независимо от того, испытывал ли он малейший страх перед болью, и они были также удобны, поскольку он мог убирать их по желанию. Идея нравилась Эрагону, но он не собирался начинать сверлить дырки в своих суставах. – Кроме того, - подумал он, - мои кости более тонкие, чем гномьи, возможно, слишком тонкие, чтобы прикреплять гнезда и еще не нарушать функционирования суставов, как они могут... Таким образом Аскудгамлн – плохая идея, но возможно вместо этого я могу..."

Низко нагнувшись к своим рукам, он прошептал:

- Тхаефатхан. (Thaefathan).

Тыльные стороны рук начали покрываться мурашками и покалывать, как будто он упал в кусты жгучей крапивы. Ощущение было настолько сильным и неприятным, что ему хотелось подпрыгнуть и почесать себя так сильно, как он мог. Усилием воли он остался там, где был, и наблюдал, как кожа на его суставах деформировалась, формируя плоскую, беловатую костную мозоль в полдюйма толщиной на каждом суставе. Они напоминали ему роговидные отложения, которые появляются на внутренней стороне ног лошадей. Когда его удовлетворил размер и плотность выпуклостей (шишек), он остановил поток магии и приступил к обследованию, на ощупь и визуально, новой гористой территории, которая вырисовывалась на его пальцах.

Его руки стали более тяжелыми и более жесткими чем прежде, но он все еще мог шевелить своими пальцами с их полной амплитудой движения. "Это может быть безобразно, - подумал он, потирая грубые выпуклости на своей правой руке ладонью левой, - и люди могут смеяться и глумиться, если заметят, но мне все равно, поскольку это удовлетворяет своей цели и может защитить меня."

Наполнившись тихим волнением, он ударил в вершину куполообразной скалы, которая возвышалась из земли между его ногами. Удар вызвал дрожь в его руке и произвел приглушенный стук, но причинил ему не больше дискомфорта, чем если ударить кулаком по столу, покрытому несколькими слоями ткани. Ободренный, он нашел кольцо Брома в своем снаряжении и надел прохладный золотой ободок, проверяя, чтобы примыкающая костная мозоль была выше, чем грань кольца. Он проверил свое наблюдение, снова вбивая свой кулак в скалу. Единственный получившийся звук был звуком сухой, уплотненной кожи, столкнувшейся с твердым камнем.

- Что ты делаешь? – спросила Арья, всматриваясь в него сквозь завесу из своих темных волос.

- Ничего. – Затем он вытянул свои руки. – Я подумал, что это будет хорошая идея, так как я должен буду, вероятно, ударить кого-то снова.

Арья изучила его суставы:

- У тебя возникнут трудности при ношении перчаток.

- Я смогу всегда убирать их, входя в комнату.

Она кивнула и возвратилась к пристальному разглядыванию огня.

Эрагон откинулся назад на локти и вытянул свои ноги с чувством удовлетворения, что он подготовлен к любым поединкам, ожидающим его в ближайшем будущем. Кроме того, он не осмеливался размышлять, так как если бы он сделал это, то он начал бы спрашивать себя, как он и Сапфира смогли бы, возможно, победить Муртага или Гальбаторикса, а затем паника вонзила бы свои ледяные когти в него.

Он остановил свой пристальный взгляд на мерцающих глубинах огня. Там, в том корчащемся аду, он стремился забыть свои заботы и обязанности. А постоянное движение огня скоро погрузило его в пассивное состояние, где несвязанные обрывки мыслей, звуков, изображений и эмоций проносились через него, как снежинки, падающие с неба безветренной зимой. И среди того волнения, там появился лицо солдата, который просил о своей жизни. Снова Эрагон увидел, как он кричал, и снова он услышал свои отчаянные требования, и снова почувствовал, как его шея сломалась, словно влажная ветка дерева.

Изведенный воспоминаниями, Эрагон сжал свои зубы и задышал с трудом через расширяющиеся ноздри. Холодный пот выступил по всему его телу. Он передвинулся на месте и приложил усилия, чтобы рассеять недружелюбного призрака солдата, но напрасно.

- Уйди! – закричал он. – Это было не моей ошибкой. Гальбаторикс – вот тот, кого ты должен винить, а не меня. Я не хотел убивать тебя!

Где-то в окружающей их темноте завыл волк. Из разных мест на той стороне равнины два десятка других волков ответили, собирая свои голоса в нестройную мелодию. От жуткого пения у Эрагона закололо кожу на голове и гусиная кожа появилась на руках. Затем, в течение короткого мгновения, завывания соединялись в единый тон, который был похож на боевой клич атакующих куллов.

Эрагон передвинулся, встревоженный.

- Что случилось? – спросила Арья. – Это волки? Они не побеспокоят нас, ты знаешь. Они учат своих детенышей, как охотиться, и не позволят им подходить близко к существам, которые пахнут так странно, как мы.

- Это не волки вон там, - сказал Эрагон, обнимая себя. – Волки здесь. – Он постучал себя по лбу.

Арья кивнула, острое, похожее на птичье движение, которое выдавало тот факт, что она не была человеком, даже при том, что она приняла форму одного из них.

- Это всегда так. Монстры воспоминаний намного хуже чем те, которые действительно существуют. Страх, сомнение и ненависть зажали в тиски больше людей, чем животные когда-либо.

- И любовь, - указал он.

- И любовь, - согласилась она. – А также жадность и ревность и любое другое одержимое убеждение, которым поддаются разумные расы.

Эрагон подумал об одиноком Тенга, в разрушенной заставе эльфа Эдур Итхиндра, согнувшемся над своими драгоценными запасами томов, ищущего, всегда ищущего, для себя неуловимый "ответ". Он воздержался от упоминания отшельника Арье, поскольку это не стоило того, чтобы обсуждать то любопытное столкновение сейчас. Вместо этого он спросил:

- Тебя беспокоит, когда ты убиваешь?

Зеленые глаза Арьи сузились.

- Ни я, ни мои остальные люди не едят плоть животных, потому что мы не переносим того, чтобы причинить другому существу боль, чтобы удовлетворить наш голод, и ты имеешь наглость спрашивать, тревожит ли нас убийство? Ты действительно так мало понимаешь нас, что считаешь нас жестокими убийцами?

- Нет, конечно нет, - запротестовал он. – Это не то, что я имел в виду.

- Тогда скажи, что ты имел в виду, и не наноси оскорблений, если не намерен.

Подбирая теперь свои слова с большей осторожностью, Эрагон сказал:

- Я задал его Рорану прежде, чем мы напали на Хелгринд, или похожий вопрос. То, что я хочу знать, что ты чувствуешь, когда ты убиваешь? Что ты, как предполагается, чувствуешь? – Он посмотрел сердито в огонь. – Ты видишь воинов, ты подавляешь изумленный взгляд назад, такой же реальный, как ты передо мной?

Арья сжала своими руками ноги, ее взгляд был задумчив. Пламя выпустило струю вверх, так как огонь испепелил одного из мотыльков, окружающих лагерь.

- Ганга. (Ganga), - пробормотала она и показала пальцем. С порханием нежных крыльев улетел мотылек. Ни разу не подняв глаза от кучи горящих ветвей, она сказала:

- Спустя девять месяцев после того, как я стала послом, единственным послом моей матери, если говорить по правде, я ехала от варденов из Фартхен Дура в столицу Сурды, которая была еще новой страной в те дни. Вскоре после того, как мои спутники и я оставили Беорские горы, мы натолкнулись на отряд бродячих ургалов. Мы были согласны держать наши мечи в своих ножнах и продолжать свой путь, но так как, по своей привычке, ургалы настояли на том, чтобы попытаться выиграть честь и славу для лучшего своего положения в племени. Наш вооруженный отряд был больше их — из-за Велдона, человека, который следовал за Бромом как лидер варденов, бывшего с нами — нам было легко прогнать их... В тот день я первый раз отняла жизнь. Это обеспокоило меня в течение многих недель позже, пока я не поняла, что сойду с ума, если буду продолжать задерживаться на этом. Многие так делают, и они так сердятся, так одержимы горем, что на них нельзя больше положиться, или их сердца каменеют, и они теряют способность отличать справедливость от несправедливости.

- Как ты достигала соглашения с тем, что ты сделала?

- Я рассмотрела причины убийства, чтобы определить, были ли они обоснованными. Убедившись, что они были таковыми, я спросила себя, была ли наша причина достаточно важной, чтобы продолжать содействовать этому даже при том, что это, вероятно, потребовало бы, чтобы я убила снова. Тогда я решила, что всякий раз, когда я начну думать о мертвых, я воображу себя в садах Зала Тиалдари.

- Это сработало?

Убрав свои волосы с лица, она засунула их за одно круглое ухо.

- Да. Единственное противоядие от разъедающего яда насилия – найти мир вокруг нас самих. Это – тяжелое лечение, чтобы жить, но вполне стоящее усилий. – Она сделала паузу, а затем добавила:

- Также помогает дыхание.

- Дыхание?

- Медленное, размеренное дыхание, словно ты размышляешь. Это один из самых эффективных методов, чтобы успокоить себя.

Следуя ее совету, Эрагон начал сознательно вдыхать и выдыхать, заботясь о том, чтобы поддерживать постоянный темп и удалять весь воздух из своих легких с каждым выдохом. За минуту узел в его животе развязался, его сдвинутые брови расслабились, и присутствие его падших врагов больше не казалось настолько реальным... Волки завыли снова, и после первоначальной вспышки беспокойства он слушал без страха, поскольку их вой потерял власть расстроить его.

- Спасибо, - сказал он. Арья ответила любезным наклоном своего подбородка.

Тишина господствовала четверть часа, пока Эрагон не сказал:

- Ургалы. – Он позволил утверждению быть некоторое время противоречивым устным монолитом. – Что ты думаешь о разрешение Насуады присоединиться им к варденам?

Арья подняла прут у края своего расширяющегося платья и стала катать его между своих орлиных пальцев, изучая изогнутую часть дерева, словно она содержала тайну.

- Это было храброе решение, и я восхищаюсь ею за это. Она всегда действует для лучшей пользы варденов независимо от того, какова может быть стоимость.

- Она расстроила многих из варденов, когда приняла предложение о поддержки Нар Гарцвога.

- И она заработала их преданность обратно Судом длинных ножей. Насуада очень умна, когда дело доходит до поддержания своего положения. – Арья стегнула прутом огонь. – У меня нет никакой любви к ургалам, но при этом я не ненавижу их. В отличие от раззаков они не от рождения злые, просто чрезмерно любят войну. Это важное различие, даже если оно не может предоставить утешение семьям их жертв. Мы эльфы имели дела с ургалами раньше, и мы будем иметь снова, когда возникнет необходимость. Это несерьезная перспектива, как бы то ни было.

Ей не нужно было объяснить почему. Многие из свитков, которые Оромис поручил Эрагону прочитать, были посвящены ургалам, и один в частности "Путешествия Гнаевалдскалда", преподал ему, что вся культура ургалов основывалась на подвигах боя. Мужчины-ургалы могли только улучшить свою репутацию, совершая набеги на другие деревни – ургалов ли, людей, эльфов или гномов значило мало – или сражаясь со своими конкурентами один на один, иногда до смерти. И когда приходил выбор супруга, женщины-ургалы отказывались считать барана (ram) подходящим, если он не победил, по крайней мере, трех противников. В результате у каждого нового поколения ургалов не было никакого выбора, кроме как бросить вызов равным себе, бросить вызов своим старшим и обыскивать землю для возможности доказать свою доблесть. Традиция так прочно укоренилась, что каждая попытка пресечь ее терпела неудачу. "По крайней мере, они верны себе, - размышлял Эрагон. – Это больше того, на что большинство людей может претендовать."

- Как, - спросил он, - этот Дурза смог устроить засаду тебе, Гленвингу и Фаолину с ургалами? Разве у вас не было защиты, ограждающей от физических атак?

- Стрелы были зачарованы.

- Значит ургалы были магами?

Закрыв свои глаза, Арья вздохнула и покачала головой:

- Нет. Это было какая-то темная магия выдумки Дурзы. Он позлорадствовал об этом, когда я была в Гиллиде.

- Я не представляю, как тебе удалось сопротивляться ему так долго. Я видел то, что он сделал с тобой.

- Это... это было не легко. Я рассматривала мучения, которые он причинял мне, как испытание моего обязательства, как шанс продемонстрировать, что я не совершу ошибки и, действительно, буду достойна символа йаве. Как таковой, я приветствовала испытание.