Исторический факультет 2 страница

Большое внимание документальной и справочной продукции своих земляков уделял проф. Петербургской духовной академии М.О.Коялович, сам внесший значительный вклад в публикацию исторических источников по истории Беларуси (Известно, что по поручению С-Петербургской археографической комиссии он подготовил сборники “Документы, объясняющие историю западнорусского края и его отношение к России и Польше” (1865), “Дневник Люблинского сейма 1569 ггода”(1869) и др.). Со знанием дела, но при этом не всегда оставаясь беспристрастным, он регулярно публиковал в российских ведомственных журналах рецензии на “Акты Виленской археографической комиссии”, “Археографический сборник документов, относящихся к истории Северо-Западной Руси”, “Описания Рукописного отделения Виленской публичной библиотеки” и др. документальные и справочные издания.

Так, главный недостаток первых трех томов “Актов”, по мнению М.О.Кояловича, состоял в случайности выбора объекта публикации, что в свою очередь было обусловлено недостаточной квалификацией составителей и редакторов. “Причина всех этих случайностей и затруднений,--отмечал рецензент,-- одна и та же—отсутствие в Вильно постоянных ученых сил, отсутствие, которое постоянно будет продолжаться и сказываться до тех пор, пока там не будет учреждено высшее заведение историко-филологического характера, светское или духовное”

Проблеме выбора документов для публикации была посвящена и рецензия М.О.Кояловича на 4-й том “Актов”, являвшийся продолжением предыдущего и включавший акты Брестского гродского суда за 1577-1799 гг. Подвергнув критике используемый составителями тома принцип отбора документов (с учетом их происхождения), Коялович предлагал впредь за основу отбора документов брать их содержательную сторону. “Издавать так[т.е. по происхождению—М.Ш.] конечно легче,--указывал он,-- легче находить материал, распределенный в архиве по этим группам и удобнее иметь дело с одною-двумя рукописными книгами, в которых собраны эти акты, нежели со многими; но наука не может уважать подобных удобств. Наука настоятельно требует другого начала при выборе документов, именно того, какому давно уже следует Киевская [археографическая—М.Ш. ]комиссия; то есть нужно выбирать из множества документов удовлетворяющие каким-либо жизненным насущным требованиям науки, т.к. обширность и специальность западно-русских архивов не дают никакой надежды на издание всего их материала, даже в довольно длинный период времени”

Из приведенной цитаты видно, что автор рецензии обратил внимание на несоответствие между принципами формирования архивных дел, применяемыми архивистами (по происхождению) и их использования историками и археографами (по содержанию). На это же противоречие, кстати говоря, указывает и профессор Московского историко-архивного института А.Д.Степанский, который, в частности, пишет: “Таким образом, и в археографии наличествует хорошо известные архивоведам “провениенцпринцип” и “принцип пертиненции”. Здесь мы сталкиваемся с объективным противоречием между архивным делом и исторической наукой, заключавшимся в том, что архивы хранят документы “по происхождению” (провениенцпринцип), а историки изучают прошлое “по темам” (пертиненцпринцип). Именно на преодоление этого противоречия направлены во многом архивные информационно-поисковые системы”.

Оставляя в стороне идеологическую подоплеку замечания М.О.Кояловича относительно критериев отбора документов для публикации (для него, как известно, “жизненными, насущными требованиями науки” являлись преимущественно те сюжеты, которые показывали преобладание в Беларуси православия, агрессивность по отношению к нему католицизма и пр.), нетрудно заметить, что следование им давало возможность еще большему проявлению субъективизма со стороны составителей при решении вопроса в пользу того или иного документа. Подтверждение этому дает анализ последующих томов серийного издания Виленской археографической комиссии: те из них, которые были составлены по сугубо тематическому признаку (как, например, т.16, включавший документы о истории церковной унии, или т.33, содержавший акты, “относящиеся к истории Западнорусской церкви за 1443—1663 гг.”) более других страдали тенденциозностью в части их содержания, не говоря уже о комментировании.

Справедливости ради отметим, что в рецензиях М.О.Кояловича помимо замечаний, обусловленных идеологическими взглядами автора, содержались весьма важные соображения методического характера, способствовавшие улучшению документальных изданий. Это и не удивительно, если принять во внимание огромный опыт, накопленный Кояловичем в сфере практической археографии. К их числу следует отнести рекомендации составителям тщательнее готовить предисловия и указатели к томам, внимательнее относиться к определению видов публикуемых документов и т.п.

Особое место среди работ, затрагивающих проблемы теории и методики археографии, занимает рецензия М.В.Довнар-Запольского на изданный в 1896 г. профессором Варшавского университета Ф.И.Леонтовичем 1-й том “Актов Литовской метрики”. Ее содержание, на наш взгляд, выходит далеко за рамки рецензии и представляет собой по существу тезисное изложение одним из основоположников белорусской национальной историографии и археографии задач последней как науки и сферы практической деятельности по публикации исторических источников. Учитывая то обстоятельство, что автор рецензии, как и М.О.Коялович, будучи практиком-археографом, изложил в ней много ценных соображений прикладного характера, она сохраняет свою актуальность и сегодня в первую очередь применительно к публикации такого важнейшего корпуса исторических источников, как документы Метрики Великого княжества Литовского.

Не отделяя содержательную сторону публикации от ее оформления, Довнар-Запольский обратил внимание на крайне слабую разработанность приемов и методов публикации первоисточников, что, по его мнению, неизбежно вело к появлению документальных изданий, повторяющих ошибки предыдущих публикаций источников. Ученый определил троякую цель археографического издания, заключавшуюся в точной передаче подлинников публикуемых документов, наличии информации о их внешнем виде, физическом состоянии, и, наконец, сопровождении их обстоятельным научно-справочным аппаратом.

Основываясь на собственном опыте работы с источниками, М.В.Довнар-Запольский совершенно точно сформулировал узловые проблемы эдиционной археографии, суть которых состояла в том, что по своему целевому назначению любое археографическое издание должно предоставлять в распоряжение пользователя не только содержание, но и образ публикуемых документов. А это может быть достигнуто путем опубликования правильно выбранного и точно переданного текста источника с приведением и комментированием всех его погрешностей и возможных неисправностей. Опубликованный источник должен сопровождаться научно-справочным аппаратом, существенно дополняющим текст и облегчающим работу с ним исследователя.

На примере конкретного рецензируемого издания ученый показал, в какой мере уровень документальной публикации может быть снижен вследствие игнорирования археографом оригинала источника и пользования его копией. (Как известно, Ф.И.Леонтович публиковал документы Литовской метрики по копиям с копий, снятым в 70-х гг. ХУ111 в. в Варшаве и переданным латинским алфавитом). “Но каковы бы ни были достоинства варшавской копии,--отмечал Довнар-Запольский,-- едва ли целесообразно издавать древнейшие документы по ней: копия, спешно сделанная в прошлом веке, никем не проверенная, внушает к себе недоверие; да если бы она была и точна, то все-таки с изданием по варшавской Метрике русская наука теряла бы немало, не говоря уже о том, что при переложении на латинский алфавит несомненно страдают географические названия, личные имена, терминология, но и, сверх этого, наша филологическая наука теряла бы важный источник для истории языка, к сожалению, до сих пор совсем не затронутый”.

Вывод Довнар-Запольского об основной задаче археографа—предоставить в распоряжение исследователя образ публикуемого документа, к тому же значительно обогащенный научно-справочным аппаратом—представляется нам крайне важным и заслуживающим право быть распространенным не только на документы раннего периода, к числу которых относятся и акты Литовской метрики, но и на источники нового и новейшего времени. Взяв на себя проведение внешней критики источника в процессе его подготовки к изданию, археограф, не подменяя исследователя, с одной стороны, облегчит его будущий труд, а с другой, предоставит в его распоряжение дополнительную информацию, которая, возможно, натолкнет исследователя на важные выводы научного характера. Так, например, воспроизведение археографом вставок, зачеркиваний, помет и пр. при подготовке к изданию текстов официальных документов будет способствовать не только воссозданию картины рождения этих документов, но и даст основание для выводов общественно-политического характера.

Представляются важными оценки документальной продукции Витебского центрального архива древних актовых книг, Виленской археографической комиссии, с которыми время от времени. на страницах “Этнографического обозрения”, киевских “Университетских известий”, “Журнала Министерства народного просвещения”, “Чтений в Историческом обществе Нестора-летописца” (г.Киев) и других периодических изданий выступали пользователи ею К.Н.Бестужев-Рюмин, М.Ф.Владимирский-Буданов, И.И.Лаппо, М.Н.Ясинский и др

Из работ историографического характера, появившихся во второй половине Х1Х в. и затрагивавших проблемы белорусской археографии, укажем на фундаментальное исследование В.С.Иконникова “Опыт русской историографии”, в двух книгах первого тома которого (Киев, 1891, 1892) содержалась характеристика деятельности учреждений и лиц (в том числе и на территории белорусских и литовских губерний), собиравших, хранивших и издававших исторические источники; очерки А.К.Киркора в 3-м томе “Живописной России” (СПб.—М., 1882), выросшую из курса лекций в Петербургской духовной академии книгу М.О.Кояловича “История русского самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям” (СПб., 1884), монографию П.Н.Батюшкова “Белоруссия и Литва. Исторические судьбы Северо-Западного края” (СПб., 1890), Лекции по русской истории профессора С.Ф.Платонова (СПб., 1899) и др.

В отличие от В.С.Иконникова, уделившего преимущественное внимание истории эдиционной археографии в Беларуси и Литве и ее итогам, очерки А.Киркора содержали в числе прочего информацию, правда, в очень сжатом виде, могущую быть полезной для изучения состояния журнальной археографии в Литве (в частности. в Вильно) в Х1Х в. Наиболее ценной частью работы Батюшкова представляется приложение, в котором автор привел описания некоторых древнейших письменных памятников по истории Беларуси, начиная с Борисовых камней и Туровского евангелия. Очевидно, что при этом он активно использовал “Описание рукописей Виленской публичной библиотеки” Ф.Н.Добрянского (Вильна, 1882) и другие аналогичные работы камерального характера.

Организация археографической работы (преимущественно ее камерального и эдиционного направлений) стала предметом исследования многочисленных статей, публиковавшихся в изданиях Московского археологического общества, Петербургского археологического института, трудах археологических съездов и др.

В связи с деятельностью архивно-археографических учреждений в белорусских и литовских губерниях также появляется ряд работ обзорно-информационного и позже—юбилейного характера, в которых в большей или меньшей мере затрагиваются камеральные и эдиционные аспекты археографии.

Значительный интерес представляет и литература об архиве великокняжеской канцелярии (так наз. Литовской метрике), научное описание и публикация документов которой особенно активно началось после перевода Метрики в 1889 г. из Петербурга в Москву. В статьях о Метрике, описаниях ее документов и отдельных изданиях актов поднимались вопросы не только источниковедчески- архивоведческого, но и археографического характера. Это, с одной стороны. стимулировало развитие практической археографии, а с другой -- обращало внимание историков, архивистов, археографов на необходимость разработки вопросов методического характера применительно к публикации документов вообще, Литовской метрики, в частности.

Одна из первых попыток подвести итоги археографической деятельности специализированных учреждений, а также частных лиц, занимавшихся публикацией исторических источников в Беларуси и Литве, была предпринята руководителем муравьевского музея, созданного в Вильно в 1898 г., А.И.Миловидовым в статье “Прошлое и современное положение археографии в Северо-западном крае”. По мнению известного польского архивиста и археографа Р.Меницкого она носила ярко выраженный заказной характер и была призвана дезавуировать достаточно острую критику публикаторской деятельности Витебского центрального архива древних актовых книг, содержавшуюся в упоминавшейся выше статье-рецензии И.И.Лаппо “Витебский центральный архив и его издания”, опубликованной в 4-м номере “Журнала Министерства народного просвещения” за 1904 год.

Точкой отсчета археографии в “крае” А.И.Миловидов считал первую четверть Х1Х в. и связывал это с изданием “первого археографического сборника…под названием “Белорусский архив древних грамот”, который, по его мнению, выгодно отличался от изданного в 1788 г. первого виленского археографического сборника “Zbior praw і przywilejow miastu stolecznemu WXL Wilnowi nadanych”, подготовленного местным бургомистром Петром Дубинским, тем, что в нем отсутствовали тенденциозно подобранные документы. Связывая возможность развития археографической деятельности в “крае” с наличием здесь огромного количества письменных источников, отложившихся со времен Великого княжества Литовского, А.И.Миловидов отмечал, что именно в первой четверти Х1Х в. “вместе с пробуждением интереса к истории западнорусские архивы начинают приобретать и научный интерес”.

Исследователь сосредоточил свое внимание на организационной стороне археографической работы, воздержавшись от детального рассмотрения отдельных археографических изданий и лишь пожелав “дальнейшего расширения и улучшения столь важного для науки дела”. Специально не затрагивая методических аспектов публикации документов, А.И.Миловидов в то же время высказал ряд замечаний, которые по существу могут быть отнесены к теоретическим.

Здесь, прежде всего, заслуживает внимания понимание автором предмета и задач археографии. Оно созвучно современным определениям археографии как науки, ставящей своей целью введение в научный оборот письменных источников, начиная с их выявления, собирания, через последующее описание и издание. При этом Миловидов особо выделял камеральную археографию, подчеркивая, что сравнительно с эдиционной она еще не заняла должного места в работе архивистов и археографов. По его подсчетам только в Вильно за 1788—1904 гг. издано около 16 тыс. документов, между тем как описано было всего 9 тыс., что составляло мизерную часть документального богатства, хранившегося в Центральном архиве древних актов, Публичной библиотеке и других учреждениях города.

С созданием белорусской советской государственности археографическая деятельность в республике, равно как и анализ основных ее составляющих приобретают национальный характер. Заметный вклад в историографию источниковедения и археографии Беларуси внес В.И.Пичета, уже в начале 1920-х гг. предпринявший попытку создать комплексную работу в виде книги “Введение в русскую историю (источники и историография) ” (М., 1923). В источниковедческой ее части автор выделил специальный параграф, посвященный собиранию и изданию исторических источников в Беларуси.

Отметив объективные причины распыления белорусских архивных собраний между хранилищами России, Украины, Польши, ученый далее указал на приоритет польских историков в собирании и издании источников белорусского происхождения, подчеркнув при этом известную их пристрастность: “ Собиранием документов, их хранением, а также их изданием интересовались как польские, так и русские ученые. Работа тех и других шла параллельно. Однако долгое время впереди шли польские историки, так как Белоруссия, перешедшая к России после разделов Польши, долгое время была вне ученого внимания историков русских. Поэтому издание и собирание документов производилось польскими исследователями, освещавшими исторический материал с несколько односторонней польской точки зрения”.

В главе об исторических источниках Беларуси В.И.Пичета наряду с перечислением их основных видов и групп, характеристикой происхождения и анализом содержания привел также подробные сведения о важнейших публикациях этих источников в серийных изданиях Петербургской, Виленской, Киевской археографических комиссий, Виленского учебного округа и др.

В историографической части книги в главе “Историография Белоруссии” В.И.Пичета опять-таки отметил приоритет украинских и польских историков перед российскими в деле изучения истории Беларуси. “Исторические судьбы литовско-белорусского государства,--подчеркивал он,-- до появления собственной белорусской историографии были предметом ученого внимания и интереса со стороны польских историков”. С закрытием Виленского университета, считал Пичета, его место в деле изучения белорусской истории занял Киев с образовавшейся там школой историков и историков-юристов во главе с В.Б.Антоновичем и М.Ф.Владимирским-Будановым. Труды М.К.Любавского, по мнению Пичеты, составили эпоху в литовско-белорусской историографии, и вся последующая историография идет по пути, им проложенному. Высокий научный уровень работ Любавского В.И.Пичета связывал с наличием в них обильного нового материала, впервые вводимого ученым в научный оборот.

Высокую оценку давал В.И.Пичета и трудам И.И.Лаппо, особо выделяя его монографию “Великое княжество Литовское за время от заключения Люблинской унии до смуты в эпоху Стефана Батория”, как “прекрасное руководство по литовско-белорусским древностям”.

“Лаппо,--отмечал Пичета,-- также превосходный издатель документов Литовской метрики в Русской исторической библиотеке… Лаппо издал текст Статута 1588 г. в переводе на русский язык с обстоятельным введением”.

Из собственно белорусских историков В.И.Пичетой были упомянуты Ф.Ф.Турук, В.М.Игнатовский и А.П. Сапунов, причем последнему отводилось видное место среди исследователей белорусских документальных памятников как издателю “Витебской старины”.

Таким образом данная книга В.И.Пичеты, рассматриваемая самим автором в качестве элементарного учебного пособия по истории для начинающих исследователей, сыграла позитивную роль в деле развития историографии, источниковедения, археографии в условиях смены парадигм в исторической науке. Наблюдения и мысли автора, содержавшиеся в ней и затрагивавшие проблемы теоретического источниковедения (определение понятия “исторический источник”, вопросы классификации источников, их внешней и внутренней критики и др.), методологии истории сохраняют актуальность и в наше время.

Другим значительным источниковедчески-историографическим исследованием этого же автора, основанным на источниках исключительно белорусского происхождения, является статья “Распрацоўка гісторыі літоўска-беларускага права у гістарыяграфіі”.Отметив наличие в Великом княжестве Литовском множества документов общегосударственного и регионального значения, о сохранности которых заботились центральные и местные органы власти, магнаты, шляхта, В.И.Пичета обратил внимание на случайный, порой дилетантский характер их собирания и публикации в ХУ111 в. “Само же издание документов,--писал он,-- было довольно-таки кустарным, имело серьезные дефекты и неточности, ибо издателям документов не были известны способы научной критики”. С изданием в 1824 г. подготовленного И.И.Григоровичем “Белорусского архива древних грамот” Пичета связывал начало научной публикации документов белорусского происхождения, или имевших отношение исключительно к истории Белоруссии, т.е. зарождение белорусской археографии.

Далее ученый привел подробный перечень публикаций документов по истории Беларуси, предпринятых Петербургской, Виленской, Киевской археографическими комиссиями, неформальным объединением при управлении Виленского учебного округа, Обществом истории и древностей российских при Московском университете, губернскими статистическими комитетами, Московским архивом Министерства юстиции, Витебским центральным архивом древних актовых книг, Витебской и Смоленской губернскими учеными архивными комиссиями, частными лицами (М.Догелем, Ф.И.Леонтовичем, Т.Дзялынским, Е.Рачинским, А.П.Сапуновым и др.). При этом он выделил “Витебскую старину” А.П.Сапунова среди региональных изданий, одновременно подвергнув ее составителя серьезной критике за применявшуюся им методику публикации документов. Известно, что Сапунов в ряде случаев заменял передачу текстов документов пересказом их содержания, приводил сокращенные легенды, допускал субъективизм при составлении примечаний по содержанию и т.п. И как вывод, который В.И.Пичета делал относительно сапуновской “Витебской старины”:” Во всяком случае исследователи не всегда могут доверяться этому изданию—необходимо обращаться за проверкой и дополнениями к первоисточнику”.

Достаточно критически В.И.Пичета оценивал и издания Витебской ученой архивной комиссии, указывая на бессистемный и порой чисто случайный характер публиковавшихся там документов и материалов.

Таким образом, данная статья В.И.Пичеты, несмотря на ее преимущественно обзорно-библиографический характер, имела позитивное научное значение в качестве первого опыта источниковедения и историографии Белоруссии вообще и истории белорусской археографии, в частности.

Источниковедчески-археографический характер носили и статьи ученого о статутах Великого княжества Литовского. Они как бы подводили итоги исследованиям этих важнейших памятников законодательства Белорусско-литовского государства, которые велись в исторической и юридической литературе. Более подробно о них скажем в соответствующей лекции; здесь лишь отметим, что В.И.Пичета согласился с И.И.Лаппо, который опроверг существовавший миф об авторстве Л.Сапеги применительно к Статуту 1588 г.

В качестве заинтересованного, хотя и не всегда объективного оппонента В.И.Пичеты, равно как и других белорусских историков 1920-х гг., только-только подступавших к научной разработке истории Беларуси с национальных позиций, выступал живший до весны 1927 г. в Ковно В.Ю.Ластовский, издавший в 1926 г. свою знаменитую “Гісторыю беларускай (крыўскай) кнігі”. На страницах журнала “Крывіч” он регулярно откликался на выходившие в Беларуси книжные новинки, в том числе и учебные пособия, курсы лекций по истории Беларуси В.И.Пичеты, В.М.Игнатовского. Так, в рецензии на курс лекций по истории Беларуси Х1Х—начала ХХ вв., читаемый Игнатовским студентам Белгосуниверситета, Ластовский, упрекая автора курса за излишнее увлечение “польскімі гістарычнымі матэрыяламі”, вместе с тем подчеркивал:”Наша гісторапісь знаходзіцца яшчэ ў зародку, і няма не толькі распрацаваных архіўных матэрыялаў з пункту нашага ўласнага погляду, але найгорш, што яшчэ гэты погляд не выраблены”

Ставя целью своей книги показать, что письменность белорусского народа восходит к Х в., а по богатству документальных памятников занимает первое место среди восточнославянских государств, В.Ластовский в предисловии к “Гісторыі беларускай (крыўскай) кнігі” обращал внимание на крайнюю распыленность среди соседей Беларуси этих памятников, “якія можна рэстутаваць толькі пры натужнай працы сталых краевых вучоных устаноў, якіх не было дагэтуль”.

Именно проблемы реституции белорусских архивных, равно как и музейных, и библиотечных собраний обсуждались на Первой всебелорусской конференции архивных работников (май 1924 г.) и Первом съезде исследователей белорусской археологии и археографии (январь 1926 г.). Крайне важными представляются прозвучавшие здесь доклады известного белорусского историка и практика-археографа Д.И.Довгялло, которые следует рассматривать в качестве своеобразного итога его многолетней деятельности по публикации исторических источников, преимущественно актового характера. Доклад Довгялло о Метрике Великого княжества Литовского, с которым он выступил на съезде, был напечатан в его “Трудах”, а затем неоднократно переиздавался в форме отдельной брошюры, а также в газетах, журналах. В первом разделе доклада Довгялло дал определение Метрики как “архіва даўнейшай канцэлярыі вялікага князя Беларускага і Літоўскага” и ссылаясь на опубликованную накануне съезда статью М.В.Довнар-Запольского о Метрике, отметил значение составлявших ее документов как источников о прошлом Беларуси. Второй раздел касался истории Метрики. В третьем Довгялло, следуя за “Описанием книг и актов Литовской метрики” С.Л.Пташицкого, дал краткую характеристику входившим в Метрику книгам и отдельным актам. Четвертый заключительный раздел доклада носил сугубо археографический характер. В нем речь шла о необходимости изучения и издания документов Метрики.

“Архіўны матар’ял, які мае вялікую гістарычную і навуковую вартасьць,--подчеркивал Д.И.Довгялло,-- павінен адслужыць сваю службу перад працоўным народам. Ен павінен быць даступным да вывучэньня самых шырокіх колаў грамадзянства. Загэтым працяг друкаваньня Літоўскай мэтрыкі зьяўляецца намаганьнем часу. На гэтае вымаганьне павінна зьвярнуць увагу Савецкая улада”.

Несмотря на известную декларативность доклада, он тем не менее, привлек внимание научной общественности республики к важнейшему документальному собранию, каким являлась Метрика и способствовал возобновлению работы по изданию ее документов, прерванной с началом первой мировой войны.

Если выступление Д.И.Довгялло на съезде исследователей белорусской археологии и археографии касалось только документов Метрики, то его доклад “Археографические работы в Белоруссии” на Первой всебелорусской конференции архивистов представлял собой очерк истории и организации археографической деятельности в белорусских и литовских губерниях начиная с середины Х1Х в. Докладчик дал обзор основных документальных изданий по истории Беларуси, начиная с “Белорусского архива древних грамот” И.И.Григоровича и до томов “Русской исторической библиотеки” (1903—1915 гг.), полностью укомплектованных документами Метрики Великого княжества Литовского. Заключительный раздел доклада носил сугубо методический характер и более подробно о нем будет сказано в соответствующей лекции нашего курса.

Отметим также, что Д.И.Довгялло был первым среди белорусских историков, кто начал читать для студентов социального отделения педагогического факультета Белгосуниверситета (1925/26 уч. год) специальный курс “Источниковедение истории Беларуси”, в котором 8-9 лекции были посвящены истории белорусской археографии.

Вопросы преимущественно полевой археографии Беларуси стали предметом исследования А.А.Шлюбского, известного этнографа, историка, библиографа, архивиста 1920-30 гг. В 1925 г. в ковенском журнале В.Ластовского “Крывіч” была напечатана его работа “Матэрыялы да крыўскай гісторапісі: Доля кнігасховаў і архіваў”, не носившая строго научного характера. Основываясь на огромном количестве источников, в основном, опубликованных, автор попытался проследить судьбу утраченных архивных и книжных собраний белорусского происхождения, начиная с древнейших времен и до 1920-х гг. Несмотря на наличие в ней ошибок фактического характера (Шлюбский не всегда достаточно критически относился к имевшимся в его распоряжении источникам), спорных выводов относительно основной причины утраты белорусских архивных и книжных собраний (в качестве таковой автор усматривал “абмаскаліванне Беларусі”, хотя при этом же отмечал, что “беларускімі кніжкамі папаўняліся лепшыя бібліятэкі, архівы і муззэі Маскоўшчыны, а такжа Варшаўскія, Кракаўскія і Львоўскія”), работа, тем не менее заслуживает внимания как одна из первых попыток составления сводного обзора утраченного документального богатства Беларуси.

Наиболее значительным, хотя и менее заметным в белорусской историографии довоенного периода исследованием, появившимся в один год с работой А.А.Шлюбского, стала книга польского историка, архивиста и археографа Р.Меницкого, посвященная истории создания и характеристике основных направлений деятельности Виленской археографической комиссии. Она является прямым антиподом работ юбилейного характера о комиссии (А.О.Турцевича, Д.И.Довгялло, А.И.Миловидова и др.). Если последние старались показать только позитивное, с их точки зрения, в деятельности комиссии, то Меницкий, наоборот, в высшей степени критически оценивал ее издания, нередко подменяя научный анализ политическими сентенциями. Термины “шовинист”, “фанатик” применительно к характеристике председателей и членов комиссии довольно часто встречаются в этой работе, являющейся, тем не менее, на наш взгляд, одним из серьезнейших в виду его документальной основы научных исследований о Виленской археографической комиссии. Р.Меницкий известен также как автор ряда работ по истории архивного дела, в которых присутствуют и археографические сюжеты.

Аналогичные же сюжеты встречаются и в очерке Н.И.Касперовича о краеведении Беларуси. Отмечая большую роль местных краеведческих и историко-архивных учреждений (Северо-западного отдела императорского Русского географического общества в Вильно, Витебской ученой архивной комиссии, Витебского, Гродненского, Минского, Могилевского церковных историко-археологических комитетов и др.), в становлении краеведения Беларуси, автор очерка одновременно давал и характеристику их документальной продукции.

Публикаторская деятельность архивно-археографических учреждений, существовавших во второй пол. Х1Х—нач. ХХ вв. на территории белорусских и литовских губерний, рассматривается, правда, достаточно кратко, в до сих пор остающейся лучшей, по нашему мнению, работе по истории архивного дела в дореволюционной России профессора Московского историко-архивного института И.Л.Маяковского “Очерки по истории архивного дела в СССР”(М., 1941). Правда, события общественно-политического характера, совпавшие с изданием книги, не могли не наложить отпечаток на некоторые ее положения. Так, всю ответственность за уничтожение письменных памятников Великого княжества Литовского на белорусском и украинском языках автор возлагает исключительно на католическое духовенство. “После Брестской унии 1569 г., --пишет он,-- католическое духовенство при прямом поощрении со стороны польского правительства и римского папы стало производить чистку библиотек и архивов церквей и монастырей от белорусских и украинских книг и документов”. Далее, ссылаясь на опубликованную в трагические для польского народа дни статью профессора А.А.Введенского “Польские паны в борьбе с белорусско-украинской культурой в ХУ1—Х1Х вв.” (Известия. №27. сентябрь 1939 г.), И.Л.Маяковский вслед за автором статьи повторяет информацию об уничтожении памятников белорусской и украинской письменности путем их скупки и последующего сожжения, как это действительно имело место. Однако, известно, что в Х1Х в. подобное варварство предпринималось и в отношении католических и униатских книг и документов, но теперь уже со стороны православного населения.