Г. В. Адамович

Лермонтов

Впервые: Последние новости. Париж, 1939. 19 дек., № 6840. Пере­печатано Адамовичем в составе цикла заметок «Из старых тетра­дей» (Мосты. Мюнхен, 1970. № 15. С. 156—160). Печатается по: Адамович Г. В. Одиночество и свобода / Сост., предисл., примеч. В. Крейда. М., 1996. С. 382—384.

Георгий Викторович Адамович (1894—1972) — поэт, переводчик, ме­муарист, один из влиятельнейших литературных критиков русского зарубежья. Поэзии Лермонтова принадлежало особое место в творческом сознании Адамовича и других поэтов «парижской ноты», группировав­шихся вокруг сборника «Числа» (Б. Поплавский, Ю. Терапиано, Вл. Смо­ленский, Ю. Фельзен, И. Чиннов и др.). В творчестве Лермонтова их привлекало ощущение трагической вселенской дисгармонии, примат «че­ловеческого содержания» над эстетической «формой». Лермонтова они противопоставляли «гармоническому» Пушкину. Позже Адамович пи­сал, что к Пушкину они относились «не то чтобы с большим литератур­ным пиететом или восхищением, нет, но с большей кровной заинтересо­ванностью, с большим трепетом, если воспользоваться этим неплохим, но испорченным словом...» {Адамович Г. В. Комментарии. СПб., 2000. С. 216). Противопоставление Лермонтова Пушкину встречается в «Лите­ратурных беседах» Адамовича начиная с 1924 г. (см.: Адамович Г. В. Ли­тературные беседы. СПб., 1998. Кн. 1. С. 124—125; Кн. 2. С. 205—211), в его «Комментариях» (см.: Адамович Г. В. Комментарии. СПб., 2000. С. 92—93, 191), а также в некоторых других статьях (Лермонтов // Ил­люстрированная Россия. 1931. 25 июля; Пушкин и Лермонтов // Послед-

Комментарии

Комментарии

ние новости. 1931. 1 окт.). Позже, в одной из статей 1942 г., объясняя причины отталкивания поэтов «парижской ноты» от Пушкина и тяги их к Лермонтову, Г. П. Федотов писал: «Пушкин слишком ясный и земной, слишком утверждает жизнь и слишком закончен в своей форме. Парижа­не ощущают землю скорее как ад и хотят разбивать всякие найденные формы, становящиеся оковами. Лермонтов им ближе, злой и нежный, не­устоявшийся, в страстях земли тоскующий о небе» (Федотов Г. П. О па­рижской поэзии // Ковчег. Нью-Йорк, 1942. С. 197). Подробнее см.: Мок-роусов А. Б. Лермонтов, а не Пушкин: Споры о «национальном поэте» и журнал «Числа»//Пушкин и культура русского зарубежья. М., 2000. С. 153—166.

Позиция «числовцев» в споре о Лермонтове и Пушкине была полеми­чески направлена в адрес «старшего» поколения русской эмиграции, при­зывавшего рассматривать Пушкина как «знамя русской культуры» (Струве Г. Русская литература в изгнании. Париж, 1984. С. 194). Крити­ческая реакция не заставила себя ждать. Так, например, в одном из номе­ров журнала «Россия и славянство» Г. Струве заявил, что редакция «Чи­сел» ведет поход не только против Пушкина, но и против «русской культуры, русской государственности, против всей новейшей истории России» (см. отклик в «Числах», кн. 4. С. 211). «Противоположение Лер­монтова Пушкину» вызвало негодование А. Л. Бема, обвинившего Адамо­вича в «хуле» на Пушкина как на высшее воплощение «национального гения» (Вем А. Культ Пушкина и колеблющие треножник // Руль. 1931. 18 июня, № 3208).

В то же время культ Лермонтова в поэзии «парижской ноты» вызвал резкие возражения со стороны В. Ф. Ходасевича и В. В. Набокова. Непри­ятие ими позиции Адамовича было обусловлено прежде всего тем, что оба они воспринимали отказ от «пушкинской» традиции как отказ от поэзии вообще, как капитуляцию искусства (см.: Bathea D. Khodasevich: His Life and Art. Princeton, New Jersey, 1983. P. 323—331). Ходасевич, не от­рицая важного для «числовцев» представления о человеческой содержа­тельности («серьезности») лермонтовского творчества, возражал против расхожего противопоставления «лермонтовской серьезности» и «пушкин­ской будто бы слишком большой легкости, чуть ли не поверхностности» (Возрождение. 1935. 26 дек.; рец. на роман Ю. Фельзена «Письма о Лер­монтове»). Иллюзорную «легкость» Пушкина Ходасевич объяснял тем, что поэт предпочитал «глубоко прятать в воду глубочайшие мысли и сильнейшие чувства, прикрывая то и другое холодноватой и как бы слишком отполированной поверхностью художества» (Там же). Если у Ходасевича неприятие вызывал не сам Лермонтов, но лишь факт проти­вопоставления его Пушкину, то у другого постоянного оппонента поэтов «парижской ноты», В. В. Набокова, это недовольство иногда выливалось в скептическую оценку лермонтовского творчества в целом (см. ниже).

¹ Статья Вл. С. Соловьева «Поэзия Ф. И. Тютчева» (1895) во многом определила отношение к поэту в эпоху русского модернизма. По свиде­тельству П. П. Перцова, издателя и пропагандиста так называемой «но­вой поэзии», именно Соловьев «открыл всем нам Тютчева» (Перцов'П.П. Литературные воспоминания: 1890—1902 гг. М.; Л., 1933. С. 190).

² Вероятно, говоря об отношении Жуковского к поэзии Лермонтова,
Адамович ориентируется на свидетельство Гоголя в статье «В чем же, на­
конец, существо русской поэзии и в чем ее особенность» (наст, изд.,
с. 162).

³ Белинский. Т. 11. С. 509 (письмо к В. П. Боткину от 16—21 апреля
1840 г.).

⁴ Заключительный стих поэмы «Цыганы» (1825).

⁵ П. А. Висковатый со слов современников поэта рассказывал о том,
что еще до официального рапорта А. X. Бенкендорфа (хорошо знавшего
бабушку Лермонтова и на первых порах пытавшегося «дать делу благо­
приятный оборот») Николай I получил по обычной городской почте эк­
земпляр стихотворения с надписью: «Воззвание к революции» (Вискова­
тый. С. 246). Ходили слухи, что письмо было отправлено «известной в то
время старухой и большой сплетницей» Анной Михайловной Хитрово
(Л. в восп. С. 178). Резолюцию императора на докладной записке Бенкен­
дорфа см.: Л. в восп. С. 486.

⁶ Из стихотворения «Договор» (1841).

⁷ Из стихотворения Тютчева «Эти бедные селенья...» (1855).