Православном Свято-Тихоновском богословском институте 1 страница

Лекция 1

Что означает слово "богослужение"? Является ли церковная служба служением Богу? Наши просьбы, благодарности Богу — раз­ве это то служение, которое нужно Богу?

Верующие часто говорят: я верю, но Церковь принять не мо­гу. Зачем она Богу?

Да, церковная служба нужна не Ему — нам.

Естественно, что мы просим прощения за то, что огорчаем Его своими грехами, благодарим Его, воспеваем Ему хвалу. Все это — наша естественная потребность, именно наша, это нужно нам. И это есть служение Богу, так как, устрояя свою духовную жизнь правильно, имея с Богом правильные отношения, мы являем миру факт правильного устроения жизни, то есть проповедуем это устроение, а это — богоугодное дело; следовательно, мы Ему тем самым служим.

Наше православное богослужение очень развито, оно, пожа­луй, самое развитое в мире. Путь его имеет свою историю, древ­нюю, как само христианство.

Существует точка зрения: богослужение устарело, в нем нет динамики, его никак нельзя изменить, и это неразумно, ибо от­гораживает Церковь от мира, препятствует простым людям овла­деть богослужением.

Но это ошибочная точка зрения. На самом деле наше бо­гослужение как раз динамично, оно меняется во времени, и остановить это историческое развитие невозможно, иначе прекра­тилась бы сама жизнь Церкви.

Знание истории богослужения необходимо для того, чтобы в нем участвовать. Церковные традиции, которые трансформирова­лись в истории до нас, — все это составляет церковное Предание.

У Церкви два источника богопознания — Священное Писание и Священное Предание. Священное Писание — это Библия, Ветхий и Новый Завет. Священное Предание — это устное Предание, в котором обособлен­но существует литургическое предание, то есть история литурги­ческой жизни.

Литургия (обедня) — шире, буквально — "богослужение", "об­щее дело". Литургическая жизнь — богослужебная жизнь.

Слово "религия" значит "связь", то, что связывает челове­ка с Богом, что открывает ему духовную жизнь. Главная часть религии — богослужение. Самые древние археологические находки говорят о том, что религия всегда занимала главное место в жизни общества.

Как возникает, откуда идет религиозность? Мы знаем, что земная жизнь началась с того, что Адам и Ева были изгнаны из рая. Есть гипотеза о том, что рай — это вполне конкретное место на земле: Междуречье, устье Евфрата и Тигра.

Есть служба в начале Великого поста, посвященная изгнанию Адама и Евы из рая: "Сидел Адам напротив рая и плакал". Он ка­ялся, молился, просил прощения у Бога.

Человек есть дух и плоть (воплощенный дух). Человеку свойственно воплощать свои мысли, чувства, творческие возмож­ности. Он воплощает и свою молитву. Как? По-разному. Мы поем молитву, облекаем ее в стихи, кладем поклоны, то есть помогаем своей душе, воплощая свои чувства в телесные движения.

Адам и его потомки создали первое богослужение. Оно носи­ло характер жертвы. Что это такое? Это отъятие у себя чего-то дорогого и отдание тому, кого любишь. Настоящая любовь всегда жертвенна. Самый высокий образ любви — жертвование своей жизнью.

Отдать себя можно по-разному: чувства, мысли, волю.

На самом высоком месте строится храм, в красном углу по­мещают иконы, красивые вещи несут в храм. В древности пастух жертвовал Богу лучшего ягненка, земледелец — часть жатвы. На­учные атеисты пытаются на этом основании представить древних людей этакими дурачками: зачем, мол, Богу жареное мясо?

Этот образ жертвоприношений был употребляем с древности. Существовали жертвы очистительные, благодарственные, умилости­вительные. В Законе Моисея было все предусмотрено — когда и какую жертву приносить (птенцы, ягнята). В наше время это све­ча, деньги, которые мы жертвуем храму. Мы и сейчас нуждаемся в жертвоприношении.

В Библии описывается принесение Авраамом в жертву своего сына Исаака. Какая нужна была вера, чтобы при­нести эту жертву — единственного и позднего сына?..

Авраам не усомнился, в то время когда любой из нас усом­нился бы: "Зачем Богу такая жертва? Не может быть, чтобы она была Ему угодна!". Это был образ той особенной великой жертвы, которую Бог-Отец совершил, отдав Сына Своего на распятие.

Но есть иное понимание жертвы. Языческий бог — медный бык с ог­ненной пастью, в которую израильские женщины бросали детей.

С одной стороны, жертвоприношение Авраама, а с другой — ­бесовские жертвоприношения Ваалу. Это совсем другое отношение к божеству: вместо любви — страх, стремление заслужить себе что-то в жизни, "договорные отношения": ты мне — я тебе, выра­жение недоверия. Божественное заменяется бесовским, ве­ра — магией. Все языческие верования — магизм по своей сути. Истинное же отношение к Богу — это отношение любви.

Лекция 2

Искушение — это в конечном счете вопрос о том, как усто­ять в истине. Нужно ли истину искать, жертвовать во имя нее чем-то? На пути таких исканий и встает искушение.

Одно из них — возможность подменить истину каким-либо ложным ее изображением. Отсюда — язычество, вера более доступ­ная и понятная.

Можно быть верным внешней традиции, какому-либо кодексу, принимать Священное Писание, но быть неверным в духе. Человек часто ищет легких путей в жизни, и это приводит нас к заблуждению. Сейчас это очень актуально.

Иногда Православие смешивают с церковной политикой, есть и другие возможности для подмены истины. Например, оставаясь в лоне Церкви, участвуя в ее жизни, можно оставаться чуждым духу Православия. Можно не знать, что такое Литургия, чему ты при­чащаешься. Это страшное и печальное явление. Между тем ко­лоссальное большинство так называемых православных таковыми на самом деле не являются. Люди как будто записываются в пионеры, а ведь они должны принять в свое сердце истину о Боге, что требует большого труда. Иметь примитивную веру — этого не­достаточно. Надо полюбить Бога и чувством, и разумом. Мы долж­ны понимать то, что Господь даровал нам для понимания. Истина, за которую люди отдавали жизнь, достойна того, чтобы ее изуча­ли.

Где Дух Божий, там свобода. Поэтому формализм чужд вере христианской. Нужна свободная любовь, свободная вера. Но это не значит, что можно размывать границы Православия.

В древности православное богослужение было харизматично. Харизма — благодатный Божий дар, жизнь по благодатному вдохно­вению. Первыми христианами были евреи. У них была строгая тра­диция, очень развитое богослужение. Например, традиция, зало­женная в Законе Моисеевом: помни день субботний. Правоверные иудеи и сейчас боятся ее нарушить. Суббота должна быть посвя­щена Богу — это было общей нормой еврейской жизни.

Иисус в течение всей жизни постоянно ходил в Иерусалим, хотя жил в Назарете. Зачем? По земной принадлежности Он был правоверным иудеем, а у иудеев был только один храм — Иеруса­лимский (синагога — это не храм, это молитвенный дом, там нельзя принести жертву). Христос восполнял закон, пополнял его. Само Его распятие было перед Пасхой, когда Он пришел в Иерусалим, чтобы принести жертву. Христос не мог не пойти в храм и не принести жертву даже тогда, когда это грозило Ему смертью. Апостолы следовали за ним. Они каждый вечер уходили из Иерусалима в пригород, в Вифанию, чтобы их нельзя было схва­тить, но каждый день возвращались в Иерусалим.

Евхаристию нельзя было совершить в иудейском храме. В первые дни Пятидесятницы апостолы совершали ее по домам. Потом начались гонения, храм был разрушен, приносить жертву стало негде. Но всюду, куда идут апостолы, они совершают Евхаристию. В основе ее — Тайная Вечеря. Она имеет две составляющих — вет­хозаветная традиция и то, что привнес Христос (новозаветное православное богослужение).

Ветхозаветное богослужение имело целью восхвалить Бога, вспомнить особые моменты ветхозаветной истории. Большое место в ветхозаветном богослужении занимало мессианское ожидание Христа. Ветхозаветное богослужение совмещается со словами: "Бога никто не видел нигде. Познать его близко невозможно". И когда приходит Христос, чтобы вернуть человека к Богу, вернуть его достоинство и Богосыновство, все ветхозаветные богослужеб­ные формы наполняются новым смыслом.

Что нового в православной церковной жизни? — Сама задача этой жизни, ее смысл. Древние евреи хотели оставаться верными Богу, просить у Него прощения; целью жизни христианской явля­ется стяжание Духа Святаго, приобщение к Богу. Ветхозаветная жизнь отличается от новозаветной, как небо от земли. Ветхий Завет: на земле помнить Небо; Новый Завет: взойти на Небо, соединиться с Богом. Или пусть Небо придет на землю. Соедине­ние с Богом — этой задаче посвящена вся богослужебная жизнь. Божественная реальность должна присутствовать на земле. Земное — это пространство и время, Божественное живет по другим зако­нам, в другом измерении. Все православное богослужение прони­зано этим, направлено на это. Оно воспринимается в зависимости от того, чего мы от него ждем.

Все духовное вечно, живет вне времени и пространства. Наш земной мир устроен так, что не вмещает эту вечность.

Духовное бытие может воплощаться. Христианство и есть ре­лигия воплощения. Поэтому христианское богослужение имеет целью воплотить события вечные. Например, Рождество — это со­бытие, принадлежащее вечности, а если так, то оно может вопло­титься. Эту цель и имеет богослужение. Значит ли это, что Христос снова рождается? Нет. Но духовная реальность этого факта может быть воплощена в богослужении, а мы можем к ней приобщиться. Духовное тождество — явление во времени и прост­ранстве того, что не имеет ни времени, ни пространства. Бо­гослужение — это приобщение наше к Небу, к Богу, к тому, что Он пришел совершить в этом мире. Без богослужения не может быть полноценной христианской жизни.

Церковь использует здесь язык символов. В Ветхом Завете эти символы имели несколько иной смысл.

Под словом "символ" математики понимают знаки сложения, умножения, деления и другие. Наша жизнь полна знаков, посредством которых мы обозначаем те или иные действия.

Символ в богослужебном понимании — это способ воплощения одной реальности в другой, присутствия одной реальности в дру­гой. Сам Господь дал нам этот язык символов: хлеб — Плоть Моя, вино — Кровь Моя. Господь нам указывает: чтобы приобщиться к Божественной духовной реальности, мы должны воспользоваться языком символов. Господь творит чудеса, и такое воплощение — это всегда чудо. Только примитивные люди думают, что язык сим­волов используется по неграмотности. Икона, говорят они, не имеет перспективы и объема, изображение на ней плоско. Но ико­на — это не реалистическое искусство, это символ. Никакая реа­листическая живопись не обладает силой языка символов. Так же символичны церковная музыка, одежда, архитектура. Язык симво­лов помогает преодолеть пространство и время. Часто на одной иконе изображены события разных времен. Это не примитивизм, а преодоление пространства и времени.

Жития святых часто внушают нам сомнения: достаточно ли они достоверны? Но житие — это словесная икона, она и не стре­мится к буквальному историческому совпадению, ее задача ­дать духовный образ. Средства этого — каноны. В натуралисти­ческой живописи задача — изобразить все как есть, "как в жиз­ни". В символическом искусстве вступает в действие закон кано­на. Есть, например, каноны: как изображать святителя, воина, мученика. Так же и в житиях — для мученика один канон, для во­ина — другой.

В богослужении действуют такие же каноны. Но складываются они не сразу, и богооткровенное знание стяжать не просто. Здесь нужен подвиг духовный — та стихия, в которой живет лю­бовь. Тогда и получаешь благодатные дары. В духовной жизни все надо выстрадать.

Богослужения первых веков были благодатными (харизматич­ными). В древности апостол приходил в тот или иной город и всю ночь беседовал с христианами, объяснял им истины веры, расска­зывал о Благовестии христианском. Потом они вместе молились и совершали Евхаристию.

Сначала апостолы и епископы молились по вдохновению, то есть как и сколько могли и хотели. Апостолы слышали голос Божий, их молитвы были разговором с Богом. Они не стремились повторять друг друга. Богослужение было экстатичным, т.е. динамичным, все было в становлении. В это время богослужение только скла­дывалось — не только в молитвах.

Когда христиан (а также пресвитеров и епископов) стало больше, возникли опасения о появлении разночтений, а значит, и разномыслия. Так было с Евангелием: сначала — изустная передача, потом появились разные списки. Из них-то и было выделено четы­ре канонических Евангелия, а остальные объявлены не подлинны­ми. Так же и богослужение: оно довольно скоро встало перед проблемой — как сохраниться в своей подлинности? Так появились каноны.

Есть люди, которые думают: как установлено все в первый момент после Вознесения Господа, так все и остается. Но это неправильное представление. Неизменными остаются не формы жиз­ни христианской, а духовная ее сущность. Форма ведь может и помогать, и мешать. Существует диалектика формы и содержания: ­содержание требует формы. Но форма принадлежит пространству и времени, а содержание вечно. Поэтому форма меняется, развива­ется, она не догматизируется, иначе она начнет отторгаться от содержания, тормозить духовную жизнь. В истории богослужения христианства диалектика содержания и формы имеет особый смысл.

Богослужение имеет разные части: чтение Священного Писания, молитвы, таинства. Таинство — само слово дает ответ о том, что это такое: некое таинственное действие.

В духовной жизни все таинственно, там ничего нельзя дока­зать, нельзя поставить эксперимент, по своей воле воспроиз­вести то или иное духовное событие. Мы узнаём столько, сколько нам открыто. И это знание — благодатнейший дар. Но мы можем только просить о нем. Мы никогда не узнаем всей Божественной Истины вполне. Господь взывает к сердцу человека, постичь ра­зумом мы можем не все, ибо это — тайна Божественного Промысла. Все богослужение пронизано тайной воплощения в этом мире ду­ховных Божественных энергий.

Учение о 7 таинствах: крещении, миропомазании, браке, по­каянии, елеосвящении (соборовании), священстве, евхаристии (таинстве таинств). Они выделены из других таинств Церкви по определенному признаку. Ведь освящение воды или дома — это то­же таинства, но в число семи они не входят. В семи таинствах благодать Божия дает нам какое-то новое качество, человек восходит на новую ступень.

Жизнь Церкви состоит из постоянного действия благодати Божией, которая соединяет людей с Богом. Как эти таинства жи­вут в истории Церкви?

И евхаристия, и все другие таинства имеют Божественную природу, т.е. получены от Иисуса Христа, или получены через Священное Писание, или дошли до нас в Священном Предании.

Есть определенная схема в изучении таинств, исходя из того, когда и как оно было установлено. Но схема — это схо­ластика.

Богослужение пришло на Русь с Запада, от католиков, а вера ­от греков. Вскоре после этого нас завоевали татары, и нам было уже не до веры. А потом греки попали в неволю, и им было не до того, чтобы учить нас вере. Сейчас наше богословие в упадке 70 с лишним лет коммунистической оккупации.

Избегая католической схоластики и следуя нашим русским богословам на Западе, нам придется полемизировать с католика­ми. Например, у католиков есть каноническая норма: для совер­шения таинства необходимо и достаточно, чтобы оно совершалось правильно поставленным священником, правильным способом и пра­вильными словами. Если хотя бы одно условие не соблюдается, таинство не совершится.

Здесь отчетливо проявляется дух юридизма: ради единов­ластия, контроля, полного послушания, гарантии от какого-либо волюнтаризма папство организует церковную жизнь юридическим способом. Это имеет свои корни в глубокой древности. Дух юри­дизма противоположен духу Евангелия: каноны нужны, но сов­местить духовную жизнь и юридические формы нельзя.

Столь всепоглощающий юридизм всегда был характерен для католиков. Это почва для искушения магизмом. Ведь что такое юридизм? Если все сделано правильно, то таинство совершится, а если неправильно, то таинства не будет. А облик самого священ­ника, чистота его сердца? Это, конечно, подразумевается, но необходимым не считается. А если священник потерял веру, но сделает все правильно — значит, таинство совершится? Но это абсурд. Христос приносит на землю благодать, а не закон. Закон нужен там, где нет благодати. Если мы всё начнём втискивать в рамки юридические, это нанесет ущерб духовной жизни. И на­носит.

Форма богослужения не должна быть догматизирована, и она постоянно меняется. Надо видеть эти изменения, понимать, где они хороши и где плохи. Иначе мы не сможем ни объяснить, ни защитить нашу православную веру.

Лекция 3

Евхаристия (благодарение) — еще одно название Литургии. Евхаристия — это суть жизни Церкви, ее сердцевина, центральное переживание и таинство.

Манна небесная прообразовала собой евхаристический хлеб. Она напитала и утешила евреев, и они хранили ее как свиде­тельство чуда во Святая святых.

Господь в пустыне напитал 5 тысяч человек, не считая жен и детей, пятью хлебами. Это тоже прообразовало собой Евха­ристию.

Христос сказал в проповеди, которую Он произнес в синаго­ге города Капернаума: "Я есмь хлеб жизни..." После этого многие ушли от Него, потому что сочли эти слова словами безумца. Как можно есть плоть и пить кровь? Но Христос настаивает на этом.

Это и сегодня не вмещается в наше сознание. И только дойдя в Евангелии до рассказа о Тайной Вечери, мы связываем всё воедино.

Как же понять смысл этого странного таинства, этого чуда? Он открывается, если вникнуть в учение апостола Павла, который говорил: "Церковь есть Тело Христово".

Церковь — это некий таинственный мистический организм, который есть Тело Христово. Для того Господь и установил та­инство Евхаристии, чтобы каждый христианин мог вкусить часть Тела и часть Крови Христа. Это таинство соединяет небесное с земным, воплощает Сына Божия на Земле, и он приходит к нам снова и снова, а точнее, остается с нами, являясь нам во пло­ти. Не в той, которую имел 2000 лет назад, родившись от Девы Марии. Теперь Господь избирает иную плоть — истинную брашну и истинное питие. Мы не смогли бы иначе приобщиться Святых Таин, если бы Тело и Кровь его были подлинными человеческими телом и кровью.

Хлеб и вино — самые простые, благородные, высокие и чистые виды пищи.

В первые христианские времена язычники, не понимая сути таинства Евхаристии, а только зная о нем понаслышке, обвиняли христиан в том, что они едят человеческое тело и пьют челове­ческую кровь. Если бы это было так, мы были бы людоедами, и ничто не могло бы служить нам оправданием.

Хлеб и вино сохраняют свой вид, но прелагаются в Тело и Кровь Христа в таинстве Евхаристии.

Фейербах сказал: "Человек есть то, что он ест", имея в виду, что человек — это материя, и больше ничто. Но слова эти приобретают замечательный истинный смысл, если приложить их к таинству причащения. Мы принимаем в себя Христа, и происходит обожение человека, он становится сопричастным Божеству.

Иисус Христос родился в Вифлееме. Название этого города переводится как "дом хлеба". "Я хлеб, сшедший с небес.."

Святой Кирилл Александрийский: Тело Христа животворит тех, кто является причастниками Его.

Учение о Евхаристии, о Литургии таинственно, оно соединя­ет в себе все главные моменты христианской жизни. В каком-то смысле христианство — это и есть Евхаристия.

Господь предуготовил создание Евхаристии на Тайной Вече­ри. А апостолы сразу же после сошествия на них Святаго Духа стали совершать Евхаристию. Без нее нет Церкви, Церковь евхаристична по природе своей. Евхаристия есть таинство Церкви, постоянно Церковь созидающее. Невозможно быть членом Церкви, не причащаясь Крови и Тела Христова. По древнему преданию тот, кто не причащался более трех недель без особой причины, сам себя от­лучал от Церкви. Позднее было и так: тот, кто не причастился, побывав в Церкви, отлучался от нее, ибо это считалось оскорб­лением Господа.

Преподобный Серафим Саровский говорил: чем чаще человек прича­щается, тем лучше. Святой Иоанн Кронштадтский считал, что при­частие должно совершаться ежедневно. Сегодня, конечно, все об­стоит иначе. В каждом конкретном случае всё решается по-свое­му, но общее, определяющее отношение к Евхаристии остается прежним.

Время совершения Евхаристии на Тайной Вечери остается не совсем известным. Господь пришел в Иерусалим, чтобы принять участие в праздновании ветхозаветной Пасхи. В это время евреи были уже рассеяны по Средиземноморью и стекались в Иерусалим, чтобы в своем единственном храме принести жертву Богу в соот­ветствии с установлениями Закона Моисеева. В эти дни в Иеруса­лиме собиралось до 2,5 млн. человек — для такого маленького города это очень много. Люди расходились по близлежащим селе­ниям. И Христос посылает своих учеников, чтобы они приготовили пасхальную трапезу.

И вот Пасха приготовлена. Приготовлен агнец.

Почему Вечеря называется Тайной? Потому что Христос вы­нужден был скрываться от фарисеев, решивших убить Его. Чтобы успеть совершить пасхальную вечерю, которая была нужна для рождения Церкви, в тишине, темноте и тайне совершается Тайная вечеря. Это происходит накануне 13-го нисана, и мы теперь тоже совершаем ее накануне Пасхи. Христос пришел с 12-ю апостолами и возлег у стола с пасхальной трапезой (тогда полагалось ле­жать при этом). Сначала подавалось вино, смешанное с водой ­в воспоминание о крови агнца, которой были помазаны косяки дверей еврейских жилищ перед исходом евреев из Египта. Тогда Господь пощадил те еврейские дома, где двери были помазаны кровью. А вот в каждом египетском доме в эту ночь было горе ­Бог истребил всех египетских первенцев.

Пасхального агнца полагалось приготовить так, чтобы кости его остались целы, и есть его надо было целиком, с горькими травами, а потом сразу выходить из дома.

Это впечатление грозного избранничества Божия и легло в основу названия "Пасха", слово это означает "прошел мимо".

Исход евреев из Египта символизировал спасение рода человеческого от гибели; Моисей символизировал собой Христа, кото­рый изводит человека из плена дьявола.

Эта символика уже тогда имела свой особенный чин. (Под­робнее см. у Архимандрита Киприана в книге "Евхаристия"). Сопоставляя этот порядок с Тайной вечерей, можно предположить, что евха­ристическая чаша на Тайной вечере была последней (а их могло быть до 5). Все было, как обычно у евреев бывало на Пасху, кроме слов: "Приимите, ядите...". Христос дает здесь заповедь: "Сие творите в Мое воспоминание..."

На Тайной вечере было омовение ног; здесь же произошло предательство Иуды, о котором предупредил Христос. Потом был Гефсиманский сад, где совершилось моление о чаше и где Христос был предан в руки законников.

Тайная вечеря была средоточием всех главных событий. Здесь всё принадлежит Вечности, ибо всё происходившее там не только земная история; всё, что происходит с Сыном Божи­им, имеет смысл Божественного самостроительства. Поэтому Ли­тургия, это продолжение Тайной вечери во все века, — это тоже событие, живущее в истории и принадлежащее Вечности, в ней долж­ны воплощаться Время и Пространство. Через Литургию, через Ев­харистию мы можем приобщиться всему, что произошло на Тайной вечере.

Апостол Павел: "Когда вы собираетесь в Церковь..." Это не тот смысл, когда говорят "собираетесь" в значении "намереваетесь пойти". Здесь смысл иной: когда вы собираетесь все вместе в собрание. Церковь — это собрание, единение. Наука о Церкви на­зывается экклезиологией.

Ученики Христа, собираясь в собрание, совершали Евха­ристию в день Господень, т.е. в воскресенье. Было у них прави­ло: все, кто собрались в собрание, должны были причаститься Телу и Крови Христовым, а те, кто не делал этого, отлучался от Церкви за оскорбление, нанесенное Господу, ибо ничем, кроме неверия, равнодушия и нелюбви к Богу, этого объяснить нельзя.

Таким образом, Евхаристия совершалась всеми для всех в собрании христиан во имя единения христиан.

Православное учение о Святой Троице: Отец, Сын и Святой Дух еди­носущны. Значит, и мы должны быть единосущными во Христе, ибо принимаем в себя Его сущность. Через причастие Святых Таин мы сое­диняемся друг с другом и со Христом — это было главным пережи­ванием для древних христиан. Теперь даже в тех общинах, где часто причащаются, причастие остается личным, индивидуальным делом. "Я буду причащаться", "ты будешь причащаться", "я гото­вился к причастию" — все это некая моя собственная задача. Это было бы совершенно непонятно первым христианам. Причастие в одиночку — это немыслимо. Если мы собираемся в Церковь, мы все вместе причащаемся Св. Таин. Именно здесь христианин избира­ется от всего человеческого рода и получает жизнь вечную.

Мы сейчас далеки от той меры единения, которая была присуща первым христианам. Подлинный дух Евхаристии нам не­доступен, мы утратили живое переживание Евхаристии как откры­тие Царства Божьего на Земле. А между тем такое восприятие Ев­харистии — самое главное для христианина: жизнь со Христом и во Христе.

А сейчас: идем на литургию позавтракав, стоим отстраненно, слушаем хор, смотрим на красивое облачение и т.д. Евха­ристический дух, евхаристическое сознание утрачены. И уходим, не причастившись.

В первые же века христианства, когда Церковь состояла из мучеников, этот дух сохранялся. Традиционный церковный быт пришел на смену духу самоотвержения и жертвенности, жизни со Христом. Евхаристическое сознание утрачивается. Появляются "годовики" — те, кто причащается раз в год, в Великий Пост. Храмы перестали быть тем, чем должны быть. Не удивительно, что народ, бывший богоносным, утратил саму Литургию. Нам необходи­мо вернуться к евхаристической жизни, евхаристическому созна­нию.

Лекция 4

Сразу после Пятидесятницы, когда апостолы получили благо­дать Св. Духа, начинается евхаристическая жизнь Церкви. Хотя апостолы продолжают обычную храмовую жизнь, в их жизни появи­лось новое — день Господень, т.е. воскресенье, когда они со­вершают таинство Церкви — Евхаристию.

Как совершалось это таинство поначалу, мы не знаем. Но вся жизнь первых христиан была благодатной. Апостолы получили дары чудотворений, они сердцем ощущали эту благодать. Жизнь их стала служением миру. И борьбой, так как они вызывали у иудеев ненависть.

Апостолы обращались ко Христу с молитвой, говоря все, что было на сердце, никакого особого чина тогда не было, кроме то­го, что осталось от Тайной Вечери. Вероятно, детали этой мо­литвы были разными, но таинство совершалось часто, и каждый апостол, уходя в ту или иную страну, приносил его с собой. Та­ким образом, оно делалось все более значительным для жизни Христовой Церкви.

Вскоре в Иерусалиме появляется апостол Иаков.(Братья Христа — Иаков и Иуда — в свое время не верили в мессианство Христа, ибо знали его с детства. Иаков и Иуда были не прямыми братьями Иисуса, они сыновья Иосифа Обручника. Иаков почита­ется одним из главных, старших апостолов.) До нас дошел чин литургии апостола Иакова, который впоследствии был развит и допол­нен.

Настало время, когда христиане, рассеянные по миру, ощу­тили необходимость введения литургического чина. Жизнь Церкви до поры до времени была харизматичной, и не было нужды в кано­низированном чино­после­довании. Молились как Бог на душу поло­жит. Но когда христиан стало больше, когда апостолы стали ухо­дить от них, возникла опасность появле­ния людей, которые про­извольно внесут изменения в таинство Евхаристии. Христианам хочется сохранить устное предание, дошедшее от апостолов.

Василий Великий, сочтя литургию Иакова слишком длинной и непонятной для простого народа, сократил ее. Святой Иоанн Злато­уст, найдя, что и этот вариант слишком длинен и сложен, тоже сокращает его, заменяя молитвы новыми, более короткими, но тождественными по смыслу.

И вот из множества литургий (а их было несколько десят­ков) до нас дошло три: апостола Иакова, Василия Великого и Иоанна Златоуста. В Уставе же Церкви — две полных литургии: Василия Великого и Иоанна Златоуста. Они относятся к так назы­ваемому византийскому типу.

Литургическое предание — обширная наука, которую можно изучать долго и глубоко. Сотни книг написаны о нем на разных языках. В частности, книга Л. Успенского, где дается отличие наших литургий от католической мессы.

Современный чин литургии состоит из нескольких частей. Проскомидия (приношение), затем — литургия оглашенных, литур­гия верных, которая включает в себя анафору (возношение).

До нас не дошли тексты литургий 4-го, 5-го веков, есть лишь рукописи 8-го века, но в них — только анафора. Василию Великому и Иоанну Златоусту принадлежит именно анафора, и нет оснований считать, что весь чин современной литургии имеет их авторами.

Литургия жила в истории своей жизнью: она была то крат­кой, как у апостолов, то длинной, а в 8-м веке мы видим уже определенную работу по оформлению современного чина литур­гии. Она постепенно узаконивается, складывается ее современное каноническое последование. Но на этом литургическое творчество не заканчивается, части литургии постоянно испытывают добавле­ния и изъятия, и эти изменения не всегда происходят по бла­гословению высшей церковной власти. Пока жива Церковь, не иссякнет и литургическое творчество, и это хорошо. Плохо, ког­да вносятся в литургию плохие изменения.