Властелин Руси 15 страница

– Как так? – захлопал ресницами Снорри.

– Так, – рассмеялся ярл. – Идем до тех пор, пока не скроется из виду самая высокая башня Царьграда. Паруса не подымать, таиться берегами, я очень не хочу, чтобы ромеи нас видели. Уж больно ловки их соглядатаи!

– Да, мой ярл! Вчера еще двух поймали.

– Повесили?

– Отрубили головы.

Положив руку на плечо Снорри, Хельги улыбнулся:

– Хочется верить, что оставшиеся соглядатаи все ж таки успели доложить императору о том, что наши ждут подкрепления. Я имею в виду Дирмунда.

– Да, но у него не так много ладей. В основном конница и пешие вои. И они будут идти долго.

– Вот именно. – Ярл посмотрел в подернувшееся вечерней дымкой небо. – А мы явимся уже утром.

Лашка, в числе других погибших, с почестями похоронили на крутом берегу Мисемврии – так называлась местность, идущая от самых границ империи. Свет погребальных костров, пугая окрестных пастухов и крестьян, рассеял глухую синеву ночи, и сотни молодых глоток затянули погребальную песню.

– Я отомщу за тебя, Лашк, – устремив глаза в небо, упрямо шептал Дивьян. – Отомщу, и душа твоя будет довольна в том, лучшем, мире… Впрочем, она, наверное, и так довольна – ведь ты погиб как воин.

А утром уцелевшие от разгрома ладьи, подняв паруса, пошли к Царьграду.

– Это уже Дирмунд! – обрадованно воскликнул Хаскульд, оглядываясь на новгородского воеводу.

– Нет, князь, – покачал головою тот. – Это возвращается с уцелевшими кораблями мой господин Хельги.

– Всего лишь? Но что нам толку в этом его уходе-приходе, не ведаешь ли?

– Нет, княже.

– Вот и я не ведаю.

Михаил, базилевс-император ромеев, с толпою придворных и военачальников поднялся на стены. Собравшаяся внизу толпа – жалкие пигмеи, охлос, годный лишь на то, чтобы орать на ипподроме, развратничать да устраивать заговоры, – бурно приветствовала базилевса. Совсем молод был император, и седина не успела появиться ни в черных как смоль волосах, ни в бородке, аккуратно причесанной придворным брадобреем. Другое дело – Фотий, патриарх, поставленный во главе Церкви по настоянию базилевса в пику прежнему патриарху – Игнатию. Седовласый, седобородый, солидный и – самое главное – послушный, – Фотий ни в чем не прекословил императору, впрочем, как и весь синклит… До поры до времени. Так и ждут своего часа, твари, думал Михаил. Один верный человек был когда-то – Константин Дрез, командующий имперскими катафрактариями, верный, хоть и иконоборец, дай тот убит по его же, императорскому, приказу. Говорят, синклитика Дреза подозревали в связях с павликианами, отрицающими единосущность Христа, да и не только в этом. Значит, не так уж был верен. Значит – поделом. Так же бы поступить и с бывшим патриархом Игнатием, и с этим выскочкой Македонцем… Вот уж – волк, рядящийся овцою! А Игнатий его всегда поддерживал и поддерживает. Одна надежда – на личную охрану – наварангов и русов, их начальник, кажется, верен… но слишком нравится императрице. Вон, стоит скромненько, с волосами как белоснежный лен, – красив, ничего не скажешь.

– Фриддлейв, – базилевс обернулся к варангу, – надежны ли наши полки?

– Наши – надежны, – коверкая слова – так и не научился правильно выговаривать, за столько-то лет! – поклонился начальник дворцовой стражи. Нехорошо поклонился, небрежно, словно бы одолжение сделал. Гордый, как все варанги… Интересно, а был бы у него на родине такой шикарный дом с бассейном и садом, вилла, рабы, прислуга, было бы столько молодых и красивых наложниц? Михаил усмехнулся – вряд ли…

– Императрица желает видеть тебя за обедом.

– Слово императрицы – закон для меня, – снова поклонился варанг. – Как и твое слово, повелитель!

– Что там за паруса на горизонте? – озабоченно спросил император. – Неужели это тот самый флот варварского князя Дира, о котором предупреждали соглядатаи? Может быть, стоит с ними помириться… если назначенный выкуп не будет слишком большим.

– О, вот поистине слова мудрейшего! – хором подхватили придворные. Естественно, синклит такой войны не хотел. Одно дело – самим наносить удары где-нибудь в Малой Азии, Эпире, Африке, и совсем другое – видеть под своими стенами этих гнусных варваров – русов. Беспокоиться о фемах, о зависимых крестьянах, о виллах… Нет, варвары сильны – тем более к ним пришло подкрепление – пожалуй, лучше откупиться, как уже не раз бывало.

– Большую часть выкупа можно возложить на плечи сирийских купцов, – промурлыкал кто-то из синклита. Ну, конечно, – Никодим Иллирик, у кого еще такой мерзкий голос?

– Да-да, на сирийцев, – поддержали его остальные, правда, не все.

– Почему именно на сирийцев? – удивился базилевс.

– Потому что их слишком много!

– Так ведь и армян не меньше, и фракийцев, и анатолийцев, и евреев!

– Базилевс, сирийцы богаче!

– Ага, богаче! Просто они Никодиму дорожку перебежали со своей торговлишкой!

– Постыдился бы говорить такое при базилевсе, пес!

– Кто пес? Я пес?

– Цыц! – Император оглянулся на Фриддлейва, и тот еле заметно кивнул. Его воины, как всегда, были готовы разнять любую свару. Что-то вспомнив, базилевс жестом руки отослал в сторону членов синклита и подозвал Фотия:

– Отче, наши враги опять клевещут на нашего друга Льва, прозванного Математиком.

– Не может быть! – возмутился патриарх. – Только вчера я имел с ним беседу в Магнавре! Это очень удачная мысль, великий базилевс, – разместить университет во дворце. Теперь все умнейшие юноши империи стремятся попасть сюда, и ты сам знаешь, что не последняя роль в этом принадлежит нашему другу Льву.

– Я-то знаю, – кивнул Михаил. – Но ведь клевещут монахи. Обвиняют Математика в чародействе, язычестве, еще черт знает в чем!

– Не верь ни одному их слову, базилевс! – неожиданно твердо заявил Фотий. – Тебе ль не знать Математика?

– Да, я знаю… Говорят, он когда-то был другом опального Константина Дреза?

– Базилевс, о Дрезе уже никто давно не вспоминает, а что касается доносов…

Они вдвоем – молодой император Михаил Исавр и патриарх Фотий – медленно спускались по узкой лестнице, беседуя о важных, как им казалось, вещах: о философии, об университете, о стихах Касии… Фотий даже прочел несколько строк в защиту Льва Математика:

Дари любовь любящему другу,Но не дари напрасно любви неучу…Стремись ты к другу умному,Как к золота мошне,От глупого ж, напротив, беги, как от змеи!

– Но не дари напрасно любви неучу, – усмехнувшись, император повторил понравившуюся строчку. – Интересно, кто этот неуч, кому я напрасно дарю любовь? Наверное – Фриддлейв. – Базилевс улыбнулся, искоса взглянув на почтительно идущего в отдалении молодого варанга в блестящем полированном панцире.

Фриддлейв не понимал стихов, которые читал Фотий, хотя отчетливо слышал каждое слово. Он не понимал и базилевса, император казался ему слишком мягким, податливым, словно воск, погруженным в какие-то скучные размышления, в науку – ну, разве таким должен быть повелитель? Нет! Грозным, любящим кровь и войну, стремительным и дерзким, таким как… Македонец! Именно Македонцу, замыслившему отнять у Михаила Исавра трон, с недавних пор искренне служил Фриддлейв, сын Свейна Копителя Коров. И служил не из-за денег. Впрочем, их он тоже любил.

Поздним вечером у себя дома Фриддлейв, выбравшись из бассейна и насладившись изысканным массажем, сделанным недавно подаренной сирийкой, принялся с нетерпением ожидать верных людей, которых пригласил якобы в гости. Ага! Вот застучали по мостовой громкие уверенные шаги – так могут ходить только воины. Кто же придет первым? Фриддлейв незаметно выглянул во двор – тенистый, усаженный оливами и олеандром – ага! Ксанфий, сотник катафрактариев. Старый друг и ученик. Именно его – купленного для дворцовой стражи пленного юношу-славянина – когда-то лично натаскивал Фриддлейв. Безусловно, Ксанфий неглуп, очень даже неглуп, поэтому… поэтому не стоит посвящать его во все слишком уж глубоко, вполне достаточно будет намеков, а уж те всяк истолкует, как нравится.

– А, дружище Ксанфий! – Увидев вошедшего в атриум воина, хитрый варанг широко расставил руки. – Рад, рад принять тебя в своем доме! Садись же на ложе, омой руки… Рабы! Несите вина и яства дорогому гостю.

Фриддлейв хлопнул в ладоши, и вышколенные рабыни – сирийки, славянки, мавританки, – извиваясь в такт тихой, наигрываемой на лютне музыке, внесли серебряные блюда с рыбой, овощами и лакомствами. Полуобнаженные, они, казалось, распространяли вокруг себя тонкий миндально-мускусный запах, такой нежный, зовущий. Впрочем, Ксанфий и в самом деле оказался куда как умен и внимания на девок не обращал или делал вид, что не обращает.

– Ночная вылазка? – выслушав Фриддлейва, азартно улыбнулся он. – Что ж, неплохое дело. – Он потер руки. – Но как отнесется к этому император?

– Так ты думаешь, что…

– Нет, дело не в том, предан ты ему или нет. – Ксанфий пожал плечами – молодой загорелый, с тщательно выбритым лицом и спутанными светлыми волосами. – Дело в синклите и полководцах – они ведь могут и запретить вылазку.

– Синклит? – обняв гостя за плечи, громко рассмеялся варанг. – Никодим Иллирик лично взялся обеспечить наградой каждого, кто примет участие в набеге.

– Иллирик, говоришь? Хм… Всякое про него болтают.

– Не надо беспокоиться, – Фриддлейв усмехнулся. – Я сам поведу вас.

– Вот это дело! – широко улыбнулся гость. – Признаться, я и сам давно хотел…

– Вот и представится случай. Эй, слуги! Вы что там, забыли про вино и танцовщиц?

Когда Ксанфий ушел, варанг позвал сирийку, взялся за подбородок кончиками пальцев:

– Ты все сделала, как я просил?

– О да, мой господин! – Девушка опустила веки и протянула на ладони небольшой кинжал в красных сафьяновых ножнах. – Я пропитала его страшным ядом, будь осторожней.

– Не тебе учить меня, девка!

Взяв кинжал двумя пальцами, варанг осторожно прицепил его к поясу.

– Ты все-таки стал слишком умным, Ксанфий, – прошептал он. – И слишком о многом догадываешься… Что ж, придется тебе погибнуть в сегодняшней ночной стычке…

Ночью все воины было собраны. Тайно от многих, они стояли у подземного хода, придерживая под уздцы коней, молодые, молчаливые, гордясь доверенным им настоящим боевым делом. Темно было вокруг, даже не горели факелы ночной стражи, лишь пластинки панцирей тускло поблескивали в призрачном свете луны да покачивались над шлемами черные перья.

– Пленных не брать, – вполголоса инструктировал Фриддлейв. – Рубить всех подряд, и как можно беспощадней… еще лучше – спящих!

Ксанфий непроизвольно вздрогнул. Он знал, что Фриддлейв – варанг, викинг – а викинги никогда не нападали на спящих! Даже если стычка происходила ночью – что тоже не приветствовалось, – спящих врагов нужно было сначала разбудить, а уж потом – на чьей стороне будут боги.

«Ты стал настоящим ромеем, Фриддлейв, – покачав головой, подумал Ксанфий. – Что ж, надеюсь, это наша последняя совместная битва».

Стражники открыли замаскированные колючими кустами ворота и исчезли во мраке ночи. Обмотанные тряпицами копыта коней еле слышно приминали жесткую, выгоревшую на солнцепеке траву.

Хельги-ярл проснулся неизвестно отчего. Встав, вышел из шатра, разбитого неподалеку от моря. Теплый южный ветер раскачивал ветки олеандров, где-то совсем рядом заливался соловей, а чуть дальше шелестели, набегая на берег, волны.

Что-то непонятное нахлынуло на ярла, чувство какой-то смутной тревоги прогнало сон. Но что, что может случиться с ним здесь, посередине лагеря, в безопасном отдалении от городских стен? Хельги прислушался – в шатрах, а кто и просто подложив под голову свернутый плащ – спали воины. Где-то перекликались часовые… Сегодня ночную стражу несли дружинники Снорри, вот показался и он сам – ничуть не заспанный, подбросил в потухший уже было костер ветки – сразу стало веселей, вспыхнуло яркое желтое пламя, выхватив из темноты край шатра и спящих вокруг него воинов.

Кивнув ярлу, Снорри поднял Орая с Хакимом – двух прибившихся к дружине друзей-печенегов – повел в темноту. Скоро вернулся – с двумя гридями, идущими один за другим. В последнем ярл узнал Дивьяна. Сняв шлем и кольчугу, парень уселся у костра и тяжело вздохнул, подтянув к подбородку колени. Видно, вспомнил убитого Лашка…

А Дивьян и вправду вспомнил.

– Лямой, лямой, – еле слышно шептал он на древнем языке веси, племени, к которому принадлежал. – Огонь, огонь… Ты везде, ты горишь, ты все знаешь. Ты многое можешь, сделай же так, чтобы другу моему, Лашку, было хорошо Там. Чтоб он встретил свою убитую сестру и, может, и моих. Кто знает, может быть, мы скоро Там встретимся? Лямой, лямой… Огонь, огонь…

Он не заметил, как уснул, привалившись к чьему-то седлу у костра, а проснулся… проснулся оттого, что задрожала земля. Дивьян приложил ухо… Точно – дрожала! Так, будто бы скакал вдалеке кто-то. Но ведь совсем не слышен был топот копыт.

– Что такое, отрок? – посмотрел на него сидевший у костра ярл. – Тебя что-то тревожит, нет?

– Не знаю, – Дивьян виновато пожал плечами – вот уж никак не ожидал увидеть у костра князя. Интересно, давно он тут сидел? Отрок посмотрел в ночь. – Кажется, будто скачет вдали кто-то.

– Здесь некому скакать, парень, – усмехнулся ярл. – Меж нами и городом – воины и стражи. Сам же стоял.

– Да, – тихо согласился Дивьян. – Но все же…

– И меня почему-то терзают нехорошие мысли, – неожиданно поделился Хельги. – Я думал, одного меня… Но вот и ты говоришь… Вот что, – подозвав Снорри, он велел осторожно разбудить спящих воинов.

– Пусть не встают, но держат в руках мечи, и ежели что…

– А если ничего не будет, княже?

– А если ничего не будет, – усмехнулся ярл. – Пусть лучше я покажусь смешным, чем… – Он вдруг осекся: показалось, будто за кустарником и в самом деле кто-то скачет. Но где же топот копыт? Нет! Ага… Кажется… Ну, точно – вот, явственно всхрапнула лошадь.

– Приготовиться, – доставая из ножен меч, приказал Хельги…

Вырвавшиеся из ночной тьмы всадники с гиканьем налетели на шатры… И наткнулись на выставленные вперед копья!

Закипела яростная схватка. Хрипели кони, кричали раненые, вот кто-то с шумом свалился на землю, а вот просвистело в воздухе копье.

– На, получай! – деловито орудовал копьем Ярил Зевота. Стоявший рядом с ним Вятша присматривал за приятелем – все ж таки Ярил в воинском деле не был таким профессионалом, как он. Со всех сторон неслись крики, звенели мечи и копья, выжженная солнцем трава стала скользкой от крови.

– Уходим! – круто развернув коня, крикнул один из всадников по-норвежски, и Хельги вздрогнул. Впрочем, что тут удивительного? Куда только не заносила викингов судьба!

– Подожди! – не долго думая, на том же языке откликнулся ярл, вскакивая в седло кружащего вокруг костра чужого коня. Пряча в ножны меч, подхватил застрявшее в ветках копье.

– Я с тобой, князь!

Оглянулся – Дивьян. Откуда у парня конь? Наверное, откуда и у него самого… Ладно, помчались! Сколько здесь колючих кустов! Были ли они раньше?

Не замечал.

Вслед за неведомым вожаком, ярл с Дивьяном пронеслись меж кустами, затем, круто повернув, миновали широкое поле с уже поднявшимся житом. Уже светало, и видно было, как скачут впереди всадники в шлемах с черными, развевающимися на ветру перьями. Всадников было немного – видно, почти все полегли в скоротечной схватке. На что они надеялись? На неожиданность? Но ведь русичи, как и викинги, не плаксивые бабы и не малые дети – как всегда в походе, спали с оружием. Видно, есть здесь какая-то тайна, которая позволила им столь неожиданно здесь появиться и теперь давала вполне реальную возможность уйти. Уйти? Что ж, попробуйте!

Хельги хлестнул коня, чувствуя, как позади еле поспевает Дивьян. Они проскакали уже порядком, поднялись на холм, спустились в поросшую оливковыми деревьями долину. Хельги видел, как скачущий впереди вдруг резко менял ход, словно бы заметал следы… от своих же? Он же не знал, кто там, позади! И здесь тоже какая-то загадка… а может, и ничего, показалось просто. Но ведь и стук копыт Дивьяну тоже вроде как показался… Стук копыт впереди между тем затих…

Дождавшись Дивьяна, ярл приложил палец к губам. Оба спешились и, стреножив коней, углубились в лес. Впрочем, скорее это был сад, в глубине которого белела в лучах восходящего солнца старая заброшенная вилла. Хельги с отроком осторожно перелезли через разрушенную ограду… и резко попятились. Перед затянутым зеленой ряской прудом спиной к преследователям сидели двое. Оба – в блестящих чешуйчатых панцирях катафрактариев. Шлемы с черными перьями валялись на траве рядом. Они переговаривались по-ромейски – оба светловолосые и, видимо, сильные. Один показал на льющуюся из покосившегося акведука воду, видно, предложил помыться, другой – молодой загорелый парень со спутанными, мокрыми от пота волосами, снял панцирь, стянул через голову тунику и, подойдя под струю, с видимым удовольствием подставил плечи. Тем временем второй… вытащил из ножен кинжал и, спрятав его за спиной, оглянулся – высокий, светлоглазый, с длинными волосами, белыми, словно выгоревший на солнце лен.

– Фриддлейв! – сам не свой, воскликнул Хельги. – Фриддлейв, сын Свейна Копителя Коров, Красавчик Фриддлейв.

– Кто здесь? – отбросив кинжал в сторону, Фриддлейв выхватил меч и быстро пошел к кустам.

– Так вот кто нападает по ночам, словно нидинг! – Ярл вышел ему навстречу вразвалочку, скривив в презрительной усмешке губы – именно так и полагается встречать нидинга. А кого же еще? Кто же еще нападает ночью на спящих? И кинжал… Нет, с этим садом тоже не все ясно… Для кого Фриддлейв приготовил кинжал – для того, второго?

А второй уже бежал с мечом и копьем, поигрывая мускулами мокрого от воды торса.

– Хельги?! – изумившись, попятился назад Фриддлейв. – Не верю своим глазам! Хельги, сын Сигурда из Бильрест-фьорда. Так это ты пришел сюда, в Миклагард… Так умри же!

Фриддлейв нагнулся и, подняв с земли кинжал, с неожиданной прытью метнул его в ярл а, да так, что тот еле успел увернуться. Да, поистине, с Красавчиком надо было держать ухо востро. Впрочем, как и всегда…

– Я даже и не мечтал о такой встрече! – Мрачно улыбнувшись, Фриддлейв сделал ложный замах. Хельги увернулся и в свою очередь тоже нанес удар, тут же парированный соперником.

– Убей второго, Ксанфий! – по-ромейски прокричал Красавчик. – И посмотри, нет ли здесь кого еще… Н-на!!!

Он с выдохом выбросил меч вперед – Хельги отбил удар без особого труда. И в самом деле – без особого, – видно, Фриддлейв потерял-таки былую ловкость. А ведь когда-то в Бильрестфьорде… Сколько ж лет прошло с того времени? Десять? Нет, пожалуй, чуть больше…

Красавчик и сам почувствовал себя неуверенно, ибо взгляд его вильнул. После нескольких выпадов, удачно отбитых ярлом, он неожиданно отскочил назад и воткнул меч в землю.

– В конце концов, нам ведь нечего с тобою делить, Хельги! – вдруг улыбнулся он. – А что касается этой стычки, так оба мы – воины и, что поделать, служим разным людям. Ты – киевскому конунгу Хаскульду, а я – императору ромеев. Давай же просто посидим на траве, вспомним старых друзей. Здесь, на вилле, еще сохранилось несколько амфор вина. А?

– И в самом деле, – убирая меч в ножны, пожал плечами ярл. – Почему бы нет? Только скажи своему парню, что бы он не слишком наседал на моего гридя.

– А он и не наседает, князь! – засмеялся Дивьян. – Мы смотрим на поединок, а уж потом кто-то из вас будет смотреть на наш.

– Так мир? – улыбнулся Фриддлейв.

– Мир, так и быть. Ну, и много у тебя было красавиц после Англии?

– О, ты даже себе не представляешь, сколько! А Сельма… Она жива?

– Да, и она мать моих дочерей.

Так, болтая, они дошли до виллы – Хельги с Фриддлейвом впереди, а за ними, настороженно посматривая друг на друга, Ксанфий с Дивьяном.

– А вот и вино! – Войдя в полуразрушенный атриум, полный солнца и синего неба, Фриддлейв щелкнул пальцем по амфоре… Где-то должны быть и кружки… Ага, вот они… Знаешь что, Хельги, сын Сигурда? В знак нашей дружбы я хочу подарить тебе кинжал.

– Тот самый, который ты так неудачно метнул в меня?

– Да, его… Идем вытащим его из ствола оливы. Вы нас подождете, парни? – Красавчик улыбнулся. – Ксанфий, немедленно убей мальчишку, как только мы отойдем, – продолжая улыбаться, по-ромейски закончил он.

Ксанфий кивнул. Убить? Снова неожиданно? Впрочем, неожиданно в данном случае не получится, вон как насторожен этот маленький варвар, зыркает глазами, словно волчонок, хянди… хяндихид… как же называла волка мать в далеком детстве?

– Хяндиказ, – прошептал Ксанфий, незаметно нашаривая меч.

– Сам ты волк! – отпрыгнув в сторону, тут же отозвался Дивьян. – Откуда ты знаешь мой язык?

– Твой язык? – Ксанфий удивленно приподнял брови. – Это язык моей матери.

– А, так она из нашего народа!

– Какого народа, веси?

– Да, веси… Я сам весянин!

– А я – мерянин, – Ксанфий вдруг улыбнулся. – Слыхал такой народ – меря?

– Еще б не слыхал, и про мерян, и про князя их, Миронега.

– Про Миронега?! – Ксанфий пристально посмотрел на Дивьяна. – И ты можешь что-то рассказать мне о Миронеге?

– Пожалуй, нет, – Дивьян пожал плечами. – Вот мой князь, он может.

– Князь?

– Ну да… Послушай-ка, этот твой напарник хотел тебя прирезать там, у пруда… Не хватай меч, если убьешь меня – никогда не узнаешь про Миронега.

Со стороны пруда вдруг послышался шум. Новые знакомцы переглянулись и, не сговариваясь, со всех ног понеслись туда.

Фриддлейв, с пеной у рта, катался по земле в жутких судорогах, глаза его выкатились из глазниц, белки пожелтели. Наконец, еще раз изогнувшись, он безжизненно вытянулся на траве.

– Кажется, он порезался собственным кинжалом, – с удивлением осматривая клинок, пожал плечами ярл.

– Вот, приятель, что было бы и с тобой! – обернувшись к Ксанфию, назидательно произнес Дивьян. – Княже, этот парень когда-то знал Миронега, мерянского князя.

– Что?!

– Значит, Вельвед жив… – выслушав краткий рассказ ярла, тихо протянул Ксанфий. – Тем лучше – есть кому отомстить. Он убил моего отца Миронега, меня продал в рабство… А что наш народ?

– Плохо вашему народу, – не стал скрывать Хельги. – Постоянные свары, стычки, междоусобицы… Наследника-то нет!

– Нет… Значит, нет… Нет, значит… Вот что, князь! Я иду с вами!

Ярл улыбнулся… и вдруг солнце в глазах сделалось черным, а в голове вновь повеял знакомый холод. Хельги снова почувствовал зов, далекий и вместе с тем близкий. Тот, кто помогал ему, тот, кто жил с ним и в нем все это время, – он теперь сам остро нуждался в помощи – Хельги ясно чувствовал это. И знал – уже знал, услыхав голос Магн, – другое… Друид, Черный друид Форгайл Коэл, покинув тело Дирмунда, оказался там, в далеком-далеком будущем, которое для ярла почему-то не казалось таким уж далеким.

– Приди! – звал голос Магн, девушки-друида. – Приди, Хельги-ярл… Ибо только ты – Тот, кто может…

– Я знаю, – опускаясь на траву рядом с трупом Красавчика, прошептал ярл. – Я остановлю друида… Я сам… Я иду!!!

Солнце словно померкло на миг, а когда вновь засияло – синие, широко раскрытые глаза князя недвижно смотрели в небо.

– Что это? – в ужасе закричал Дивьян и, с помощью Ксанфия стащив с ярла кольчугу, приложил ухо к груди.

– Ну, как сердце? – поинтересовался мерянин.

– Бьется, – Дивьян улыбнулся. – Только… очень редко.

Криминальный роман обладает двумя преимуществами перед так называемой высокой литературой. Он всегда находил путь к массовому читателю и никогда серьезно не обсуждался в официальной критической печати.

Хяртан Флегстад. Диалектический детектив

– Новые хиппи? А кто это? – Оторвавшись от осмотра трупа, комиссар исподлобья посмотрел на Ньерда.

– Да так, – пожал плечами инспектор. – Есть тут такие, живут недалеко, в горах за Черным лесом. Коммуна у них там.

– Надеюсь, не Парижская, – пошутил комиссар. Ссутулившийся, заросший, он в этот момент более чем всегда напоминал старого сенбернара.

Погода стояла мерзкая – ветер бросал в лица полицейских пригоршни липкого мокрого снега, впрочем, здесь, в неглубоком распадке, поросшем сосною и елью, было еще относительно спокойно, а вот если подняться чуть выше… Ньерд так и сделал – не потому, что не доверял патрульным, просто привык все делать как следует, ежели, конечно, представлялась такая возможность. Сейчас вот – не представлялась. Следы, если они и были, давно замело снегом, хотя какие здесь могли быть следы, кроме звериных? Уж больно пустынное место, кому сюда и ходить, тем более в такое время? Интересно, за каким чертом принесло сюда эту молодую девчушку, лежащую теперь с перегрызенным горлом. Еще по приезде, только взглянув на истерзанный труп, комиссар сразу же предположил: это волки. Которых, правда, давненько тут не было, но вот, видимо, появились. Однако волки, прежде чем загрызть свою жертву, не раздевают ее и не связывают ей руки за спиной крепкой алюминиевой проволокой. Нет у волков проволоки, да и одежда им ни к чему… Но горло-то у несчастной разорвано! Кровищи кругом хватает, вернее – хватало, сейчас почти все уже было засыпано снегом. Значит, ее сначала сюда привели, связали, раздели, возможно – изнасиловали, а уж потом оставили на растерзание волкам. Или – сначала убили, а уж потом бросили? Впрочем, что без толку фантазировать? Следует дождаться результатов медэкспертизы.

Уже смеркалось, и полицейские зажгли фонари. В последний раз блеснули фотовспышки, осмотр заканчивали – и так почти с самого утра этим занимались. Сначала допросили ребят, студентов, выбравшихся покататься на лыжах; они и обнаружили труп, потом полдня возились на месте происшествия – без особо успеха, потому как снег.

– Эти студенты… – рассуждал вслух по дороге к машине комиссар. – Может, это они ее?

– Не очень-то она похожа на лыжницу, – усмехнулся Ньерд. – Конечно, если судить по одежде. Хотя, наверное, тоже студентка – рядом с одеждой валялась в снегу небольшая книжица Сартра. А вот сумочки с документами или там помадой нигде не было. Видно, преступники унесли с собой, либо спрятали так, что не найдешь. Нет, скорее всего, унесли.

Одежда несчастной была разбросана тут же – шерстяная юбка, красивая, черная с серебристыми блестками, нарядная праздничная блузка, ярко-желтая, с красными и голубыми цветочками, веселенькая такая, видно, погибшая девушка шла к кому-то в гости… или, скорее, возвращалась из гостей, с какой-нибудь вечеринки. Значит, надо установить – где, у кого и когда было что-либо подобное. Поспрошать молодежь. Тут, кстати, и клуб неформальной музыки неподалеку, может, там что было? Хотя нет, туда эдак не одеваются. Джинсы, заклепки, куртки, майка с какой-нибудь жуткой харей – вот стиль завсегдатаев рок-концертов. Нет, скорее всего, не там нужно искать… Впрочем, кто сейчас знает где? А может, вчера тоже был концерт? Пожалуй, стоит проверить.

Выбравшись на дорогу, комиссар распределил обязанности. Послав двух младших инспекторов в Снольди-Хольм – ближайший населенный пункт по дороге, – он повернулся к Ньерду: