Шестнадцатая глава 4 страница

– Это все? – спросил сын вождя, на которого угрозы Устула произвели не слишком большое впечатление.

– Гиена тявкает, – сообщил он. – Когда трусит! Я прикончу тебя одним ударом, Устул.

Сокт разразился потоком грязных ругательств. Его прервал второй удар барабана.

Противники разошлись. Сокт наклонясь вперед, ждал сигнала. Кэр выглядел совершенно беспечным.

Снова грохнул барабан. Устул бросился вперед раньше, чем угас гром удара. Его копье прошло в половине ладони от загорелой груди самерийца. Тот, даже не успев выхватить меч, еле уклонился от широкого наконечника.

– Если кто сделал на него ставку, – заметил Бос. – Сейчас волосы на жопе рвет от огорчения!

– Угу, – пробормотал помощник Управителя.

Бос с удивлением обнаружил, что его стрела не достигла цели: Хар‑Руд успокоился.

Сокт тем временем развернулся с потрясающей скоростью. Тяжесть доспехов смущала его не больше, чем буйвола – собственная шкура. Выбросив в сторону копье, он хлестнул «хвостом» по лицу Кэра, закрыв ему обзор. И тут же обрушил на сына вождя удар тяжелого щита.

Юношу отбросило назад. Он упал и покатился по песку.

Зрители взвыли.

Мало кто успел заметить, что Кэр принял удар щита на ладони. Зато все видели, как он, перевернувшись через голову, добрых десять шагов катился по Арене.

Устул налетел на упавшего. Лишь какой‑то миг отделял Кэра от гибели. Тяжелое копье трижды вспахало песок, а потом, каким‑то чудом, юноша ухитрился вскочить на ноги.

Сокт, по инерции, пробежал еще пару шагов и затормозил, вздымая песок окованными железом сапогами.

Кэр стоял, слегка покачивая головой. Казалось, он оглушен. Меч самерийца по‑прежнему оставался в ножнах.

– Беги! – ревели ему сверху.

– Меч! Меч! – орали другие.

– Дерись, засранец! Дерись! – вопили третьи.

Мало кто теперь сомневался: новичок выставлен на убой.

Устул ринулся в атаку. Кэр отклонился в сторону, но его опытный противник обманул: ударил сбоку, острым краем наконечника.

Худое тело юноши взлетело в воздух, подброшенное ударом.

Вопли толпы достигли апогея.

Кэр упал на четвереньки.

Устул ударил, над самой землей. Самериец подпрыгнул вверх. Как кошка. Второй удар – и наконечник воткнулся в песок. Кэр снова был на ногах.

– Он играет с ним! – пробормотал Бос. – Но опасно играет!

Древко копья перевернулось в руке сокта и упало на незащищенную голову самерийца. Тот опять ухитрился избежать удара.

Толпа выла, как свора демонов. Сокт гонял противника по Арене. Но до сих пор на облепленном песком теле самерийца не было крови. Даже боковой удар Устула, подбросивший юношу над Ареной, не оставил на его коже алого следа.

Устул ударил, целя в ступню противника. Кэр отдернул ногу, широкий наконечник вонзился в песок... и сокт, поддев пригоршню его, смешанного с опилками, швырнул в лицо сына вождя.

Мигом позже сокт нанес боковой удар. Красная полоса пересекла живот юноши. Зрители завопили. Невозможно было определить издали, насколько серьезна рана. По крайней мере Кэр остался на ногах.

Устул захохотал. Низкий голос его грохотал под железным шлемом, как камень в катящейся бочке.

Сын вождя, отбежав назад, плюнул на руку и попытался протереть глаз, в который попал песок.

Сокт метнул копье. Кэр не ожидал броска и едва не поплатился жизнью. В последний момент он успел отскочить. По левому его плечу заструилась кровь.

Смерть отставала от самерийца на волосок девушки.

Рыча, сокт мчался на него.

– Меч! Меч! – вопила толпа.

Зрителям казалось, будь в руках юноши клинок, он мог бы сейчас уравнять счет.

– Хватай копье! – горланили другие.

Сокт налетел на Кэра. Выставленный вперед щит, закованное в железо тело, мощное, быстрое. Устул ринулся вперед, как только копье оказалось в воздухе. И ненамного отстал. Попытайся Кэр поднять тяжелое оружие, сокт смел бы его, как носорог – шакала.

Сын вождя уступил дорогу.

Устул на бегу подхватил копье, пробежал еще шагов десять и резко развернулся. Стальной наконечник с шумом рассек воздух. Попытайся Кэр в этот момент напасть на сокта – наконечник перерубил бы ему ребра.

Но сын вождя стоял там, где стоял. И вынимал из ножен меч.

– Ну наконец‑то! – сказал кто‑то за спиной Боса. Ордаш.

– Смотри, парень! Сейчас – будет! – не сводя глаз с арены, сквозь зубы процедил Бос.

– Будет? Что? – спросил Ордаш.

– Я почем знаю? Но будет!

Сокт разъяренным быком ринулся в атаку.

Теперь в руках у Кэра был меч. Но разве тоненькая полоска стали может остановить железного буйвола? Это было ясно всем, кто сидел и стоял над ареной: и тем, кто подпрыгивал от возбуждения на деревянных скамьях, и тем, кто удобно расположился в креслах лож. Совершенно очевидно.

Кэр опять отступил.

Сокт промахнулся, выплюнул оскорбление и снова атаковал.

– Вынослив, как верблюд! – с уважением произнес Бос.

Хар‑Руд забеспокоился. Он никак не мог определить, насколько серьезно ранен его подопечный. Он уже не был убежден, что Змея успеет ужалить раньше, чем Устул размажет его по Арене. Сокт мастерски выбрал оружие. И так владел копьем, что и впрямь, какие шансы могут быть у юнца, лишь два месяца пробывшего на Гладиаторском Дворе? Вдруг помощник Управителя поторопился?

Губы Хар‑Руда еле заметно шевелились.

"Молится, что ли? – удивился Бос.

Сокт устремился в очередную атаку. Он не выказывал и намека на усталость.

Царапина на животе Кэра почти не кровоточила. А вот из раны на плече сползала вниз по руке алая полоса.

Сокт пробежал десяток шагов и остановился. Он заметил, что Кэр не пытается ударить его сзади. Хотя со спины Устул был более уязвим.

«Дурак? – подумал сокт. – Или перетрусил, когда дело дошло до настоящей драки?» – Почему он не подрежет Устулу поджилки? – спросил Ордаш. – Пару раз вполне мог достать!

– Вспомни, из‑за чего они сцепились! – ответил Бос.

– Псих! – пробормотал Ордаш.

– Нет! Воин! Не ссы! Парень свое возьмет! – уверенно сказал Бос.

Все‑таки сокт устал. Со стороны не сразу заметишь, но – устал. Паршивец ловок. Каждый раз проходит так близко, что хочется отшвырнуть щит и схватить сопляка за горло!

Но – осторожность! Он помнит, как мальчишка пробивает доски своим «скорпионом»! Только доспехи – покрепче досок!

– Ха! Тебе – конец! – закричал Устул и устремился вперед.

Между ними было шагов двенадцать. И на сей раз Кэр не стал дожидаться противника. Держа меч в согнутой руке, он сильно оттолкнулся левой ногой, прыгнул навстречу сокту.

Луженые глотки толпы выплеснули новую порцию воплей: шакал атакует быка!

Сокт бежал на Кэра. Самериец летел навстречу сокту.

Левой, потом – правой, и снова – левой. Три прыжка. Кэр рассчитал совершенно точно. Масса железа, надвигающаяся все быстрей. Оплывшие очертания шлема, черный щит, а впереди – сверкающий наконечник в четыре ладони шириной. Красный «хвост» размазан по древку напором встречного воздуха. Жало направлено точно в центр груди Кэра.

– Бум! Бум! Бум! – ноги сокта в тяжелых сапогах – по присыпанным песком плитам Арены.

Кэр слышал хриплое шумное дыхание под черным железом.

Блестящий наконечник сопровождает каждое движение сына вождя. И сталь – все ближе. Точно в центр груди. Даже, когда прыжок поднимает Кэра над Ареной.

Третий! Наконечник – в локте от сердца Кэра.

Сын вождя, развернулся в прыжке, в воздухе, боком к сокту. «Скорпион» – в выброшенной вперед руке. Широкий острый «лист» наконечника скользнул по груди Кэра – еще один кровавый след – и вытянутая вперед рука, вибрирующее острие меча...

Есть!

Узкий клинок проскользнул в треугольный вырез щита и без всякого сопротивления вошел в горло Устула на два пальца ниже подбородочного ремня. «Скорпион» ужалил!

Удар был настолько силен, что меч пробил тыльник шлема и на целый локоть выпрыгнул наружу.

Ноги Кэра уперлись в песок. С пронзительным криком он рванул меч к себе, вырвал его из тела врага.

Тугая струя крови ударила самерийцу прямо в лицо: в нос, в глаза, в кричащий рот.

Кэр поперхнулся, глотнул горько‑соленую густую жидкость, отпрыгнул назад.

Устул рухнул на песок.

Жар проглоченной крови привел сына вождя в неистовство. Огонь вспыхнул внутри. Рев наполнил его грудь, голова запылала, в ней что‑то росло, расширялось, давая изнутри с такой силой, что уши готовы были лопнуть, а глаза лезли из орбит. Кэр раскрыл рот и как будто пламя вырвалось из его глотки. Но то было не пламя – звериный леденящий душу визг! Боевой клич клана Мечей!

Не осознавая, что делает, Кэр ухватил левой рукой султан шлема поверженного врага, приподнял закованное в железо тело над окровавленным песком и одним взмахом отсек голову убитого.

Отсек, и, размахивая ею над головой, терзая уши карнагрийцев леденящим душу визгом, станцевал на Арене варварский танец с мечом в одной руке и отрубленной головой – в другой.

Первый же вопль самерийца заставил заткнуться самых распаленных зрителей. Женщины закрыли уши руками, мужчины побледнели. Те, кто только что вскочил с места, рухнули обратно.

Вопль оборвался. Сын вождя взмахнул обагренным мечом, с лицом, алым от покрывшей его крови, с черным шлемом в руке, из которого стекала на песок, пятная его красным...

Повисла напряженная тишина. Жуткая, гнетущая...

И новый вопль, еще более ужасный! Кое‑кто закричал от ужаса, но большинство безмолвствовало, глядя, как носится по Арене тощий дикарь‑убийца в маске из свежей крови.

Ужас сковал толпу.

Но не всех.

* * *

Несколько мужчин со значками наемников, наблюдали сцену с нескрываемым интересом.

– Клянусь богом гор! – пробормотал один из них, чей рот был изуродован ударом меча, а серые глаза, вечно сощуренные, тонули в черных глазницах. – Клянусь богом гор! Он не похож на самерийца! Но он – нашей крови! Ашшур! Да он моей собственной крови!

– Удивил! – отозвался второй, которому вопли гладиатора доставляли, похоже, немалую радость. – Кто еще, кроме сына клана Мечей способен на такой удар?

– Тогда какого демона он приплясывает на этой чертовой Арене? – спросил третий.

– А вот я сейчас пойду и узнаю! – заявил воин с изуродованным ртом.

Гладиатор тем временем закончил свой безумный танец. И сразу как‑то ссутулился, обмяк, сник, и, не обращая внимания на приветственные крики оправившейся от шока толпы, побрел к выходу, отрубленную голову в шлеме он по‑прежнему держал в руке. И только у самой решетки вспомнил о ней, уронил на песок...

– Пойду и узнаю! – сказал воин и поднялся.

Талию его обнимал серебряный пояс с золотым царским гербом – знак начальника тысячи.

* * *

Кэр стоял, наклонясь, а смуглый тонконогий раб лил на его загорелую спину теплую воду. Другой слуга проворно работал губкой, посыпанной мыльным порошком.

Вода, стекая, впитывалась в песок, унося в него пот и кровь Арены. Светлые кудри юноши потемнели от влаги.

Кайр (так звали начальника тысячи) остановился поодаль, приглядываясь. Юноша распрямился. Теперь он стоял к наемнику спиной и раб тер ему живот.

Зоркие глаза Кайра быстро обнаружили на загорелой спине следы Испытания. На собственной спине начальника тысячи был точно такой же квадрат из шрамов, оставленных муравьиными жвалами. Только след Кайра был «подпорчен» рубцом из тех, что оставляет сеча.

Кэр ощутил взгляд наемника и обернулся.

Он был в дурном настроении. Конечно, Устул убит. Но иначе и быть не могло. А вот то, что произошло потом, казалось сыну вождя унизительной слабостью. Унизительной и непонятной. К сожалению или к счастью Кэр многого не знал ни о клане Мечей, ни о себе самом.

Сын вождя увидел человека среднего роста, широкогрудого, с сильными руками. Лицо незнакомца пересекал рубец. От этого казалось, что правая часть лица сдернута книзу. Чуть позже Кэр обратил внимание на серебряный широкий пояс с Коронованным Львом Карнагрии на пряжке (юноша не знал, что это значит) и бляху на груди с изображением скачущего лучника – значок наемника. Широкогрудый воин был облачен в просторные шелковые шаровары и в алую куртку поверх кольчуги. А шлем на его голове, хоть без забрала и личины, был настоящий, боевой, а не из золоченой жести.

Человек разглядывал Кэра, словно раба, которого собирался купить. И что‑то в чертах его изуродованного лица показалось юноше знакомым. Может поэтому он спросил с нарочитой грубостью:

– Что надо?

Раб с кувшином вздрогнул от звука его голоса, а раб с мочалкой прекратил работу. Оба уставились на воина и, углядев на том знак тысячника, на всякий случай отошли подальше.

Не будь Кэр расстроен, он не стал бы приветствовать воина так неуважительно.

Кайр не обиделся. Он взирал на юношу, прямого, напряженного, холодно глядящего в глаза старшего, с удовольствием. Теперь, когда Кайр признал в юноше собрата по клану, он воспринял грубость, как знак бесстрашия. Ведь Кайр, военачальник Фаргала мог запросто зарубить безоружного гладиатора. Царь простил бы его: подумаешь, начальник тысячи прикончил какого‑то безумного Потерявшего Жизнь? Мало их убивают на Арене? Довольно только внести в казну двойную стоимость – и дело улажено.

Кэр этого не знал. А знал бы – повел бы себя еще более вызывающе.

Кайр улыбнулся. Выглядело это жутко. И сделал правой рукой тайный знак клана.

Нижняя челюсть Кэра отвисла. Он не ожидал, что наемник окажется сородичем. Теперь он понял, о чем напомнили ему черты лица Кайра. Оно было типичным лицом самерийского горца.

Кайр повторил знак и юноша опомнился. Левая рука его сжалась в кулак, разжалась, снова сжалась: средний и указательный палец указали на грудь Кайра: «ты – наш!» означал жест. «Назовись!»

Глава двадцать третья

– Привет, Алый! – прорычал Кайр, хлопнув Гронира по жирной спине.

– Привет, красавчик! – расплывшись в улыбке прохрипел в ответ Гронир.

– Ты раздобрел, как три свиньи! – заявил самериец с добродушной насмешкой.

– А! – Управитель махнул единственной рукой. – Люблю пожрать, старик! Давай, давай, клади свою задницу! – и толкнул тысячника на ложе. – Занимай место! У меня нынче винцо! Ты такого сроду не пил!

– Догадываюсь! – проворчал Кайр, озираясь. – Да ты стал жить, как благородный! Небось, даже срешь теперь золотом?

– Что нет, то нет! – усмехнулся бывший Алый. – Не золотом, но толчок у меня – серебряный! Желаешь взглянуть?

– Успею! Ей‑ей, Алый, пора тебя ограбить!

– А! Бери, что хочешь! – Гронир отмахнулся. – Шакалы вы все! Забыли меня! Ты пей вино, Косогубый, пей! Ну как? То‑то! Забыли меня, говорю! И ты, чую, не просто так пришел проведать старого волчару? А, Косогубый?

– Ну, – смущенно признал Кайр. – Но я... Давно к тебе собирался, Алый! Да вот повода не было, понимаешь...

– Ври больше! Да пей ты, старик! Вина у меня море! Девок в нем купаю! Так что за дело?

– Парнишка у тебя во Дворе, из наших! Герой вчерашний!

– Змея, что ли?

– Он! Родич мой! Отдай, а, Алый?

– Дался он всем! – пробурчал Управитель. – Вот ты бы пришел два дня назад! «Отдай!» Теперь‑то, когда о нем весь город болтает! А до царя дойдет?

– Дойдет – все на меня вали! Алый! Он из моего клана! Кровник! Считай, брат родной! Не мог я раньше прийти, только сегодня на Арене и увидел! Алый! Я денег дам на откуп! Правда... – замявшись, – сейчас поиздержался. Но десяток золотых наскребу!

– Мне твои золотые на хрен посыпать! – отмахнулся Гронир.

Нахмурился.

– Ладно! Попробую!

– На! – Кайр протянул мешочек. – Здесь – семь. Остальные...

– На хрен, я сказал! Хотя... Давай. Хар‑Руду отдам. Змея – его находка. Да ты пей, пей, старик! Сказал – улажу, так и будет! Получишь своего брата!

Гронир схватил нож и забарабанил ручкой по мраморному столу.

Тотчас появился раб.

– Плясуний сюда! – распорядился Управитель. – И музыку! Да бегом – шкуру спущу!

Обернулся к самерийцу:

– Повеселю тебя на полный клинок! А ты уж ребятам расскажи! Дескать, хоть и стал Алый на лягуху похож, да забывать не стоит! Я вас всех – как детей...

По обрюзгшему лицу Управителя потекли слезы.

– Как детей! Так ребятам и скажи! Ежели выпить на халяву, или там девку поиметь – сразу ко мне!

– Да ты уже нажрался, старый пердун! – благодушно сказал самериец.

– Кто? Я? – возмутился Гронир. И осыпал гостя отборной, изощренной бранью.

Оба пыхтели от удовольствия.

* * *

Кэр окинул взглядом зал, но не обнаружил ни Ирдик, ни Вардали. Хотя женщин – полным полно. Едва он и Бос вошли, тут же оказались в окружении возбужденных аристократок. И на сей раз признанный победитель, неизменный вожак Черных перестал быть персоной номер один.

Бой, который провел самериец, безумный, невероятный, ни с чем не сравнимый бой с потрясающим финалом, вознес сына вождя на мутный гребень славы. Сладострастницы Великондара потянулись к нему, как железные опилки – к магниту. «Змея! Змея!» – пробежало по залу. А пару дней назад кто обращал на юношу внимание?

Кроме Вардали и Ирдик Шера.

Теперь же восхищались все и все готовы были любить. Кэр дал им зрелище! При воспоминании о его вопле кое‑кто и теперь вздрагивал. Нечто нечеловеческое! Потому добрых два десятка карнагриек уже тянули к юноше нежные хищные пальчики. А жадность, горящая в подкрашенных глазках, обещала даже больше, чем они могли дать.

Кэр был ошеломлен этим натиском. Обилием губ, глаз, грудей, всей этой шелковистой ухоженной плоти, распираемой жаром необузданных страстей.

Туго бы ему пришлось, если б не Бос, привыкший к подобному и умело оттеснивший поклонниц от Кэра.

Гладиатор держался вежливо. С уст его сыпались комплименты, ласковые словечки, почти всех он называл по именам... но руки у него были – из железа.

– Ну, ну, милые! – приговаривал Бос, бесцеремонно расталкивая женщин. – Дайте же нам немного перекусить и выпить! Клянусь Ашшуром, красавица, мы никуда не сбежим! Гаэн, крошка, отпусти его! Ласковая моя, посторонись немного... Хар‑Руд! Эй, Хар‑Руд! – воскликнул он, заметив помощника Управителя. – На помощь! Ибо падем мы без славы от мук голода в десяти шагах от яств!

Эгерини внял призыву и ринулся сквозь толпу гостей, как буйвол – через болото. К тому моменту, когда он подоспел на помощь, вокруг Боса и Кэра столпилось уже больше дюжины возбужденных красавиц. Могучий эгерини встал впереди, Бос прикрыл Кэра с тыла и они двинули к ближайшему столу. Большая часть распаленных поклонниц оказалась позади, но продолжали осыпать Кэра комплиментами и откровенными намеками.

– Как кошки, право слово! – ворчал Бос в затылок самерийцу.

Они пробились к столу (там потеснились, давая место еще двоим), уселись на скамьи. Бос протянул длиннющую руку и вмиг наполнил два серебряных блюда: для себя и сына вождя. И три кубка: себе, Кэру и Хар‑Руду.

Помощник Управителя возвышался позади юноши подобно гранитному утесу.

– Как трубят рога Славы? – спросил он.

– Мне нравится! – Кэру пришлось кричать, чтобы быть услышанным.

– Ты ешь, парень! – сказал Бос.

И юноша накинулся на еду.

Его опекун следил за тем, чтобы блюдо самерийца не пустело.

– Давай, давай! – поощрял он. – Иначе эти красотки набьют кучу синяков о твои кости.

Кэр, который всегда ел много, тут превзошел самого себя. Груда костей и огрызков около него достигла внушительных размеров, а он все никак не мог насытиться. Будто внутри бушевал огонь.

Но любой пожар когда‑нибудь гаснет.

– Хар‑Руд? – спросил юноша, поворачиваясь. – Ты, часом, не знаешь ту девушку, что была со мной в прошлый раз?

– Ирдик Шера? Не ищи, ее здесь нет! Насколько мне известно, Гронир не допустил семейку Шера к празднику!

– Что‑что? – Бос едва не подавился куском фаршированного фазана. – Алый не допустил к празднику Шера? Вот новость! Он не спятил?

– Понятия не имею! Хочешь, спроси сам – Гронир здесь!

И, Кэру:

– Тебе приглянулась девчушка, сынок? Милашка, верно? Не переживай! Здесь есть и получше! И любая с удовольствием составит тебе компанию! Например, вот эта?

Правой рукой он крепко стиснул девушку в платье из почти прозрачного шелка. Та как раз пыталась проскочить у эгерини под мышкой, подбираясь к Кэру.

Красотка пискнула. Скорее от удовольствия, чем от боли.

– Да, ты прав, – согласился юноша, скрыв разочарование. И наколол на нож очередной кусок сочного барашка. – Какая разница?

* * *

Гронир и Хар‑Руд стояли в тени мраморной арки.

В десяти шагах от них топталась пара стражников, третий держал повод Гронирова коня.

– Так что я обещал отпустить парня! – сказал Управитель. – Косогубый мой старый товарищ, не мог я ему отказать! Понимаю, что сначала должен был поговорить с тобой, но...

– Оставь! – эгерини поднял руку. – Ты слишком много сделал для меня, Гронир! Признаюсь, у меня были планы на парнишку! Больше того, я к нему привязался, – Хар‑Руд хмыкнул. – Да и Босу он по душе! Потому‑то мы оба понимаем: ему не место во Дворе! Среди Потерявших Жизнь он – как сокол в стае коршунов! Твой Кайр – командир из наемников?

– Тысяцкий. Кстати, он передал это тебе! – Гронир вложил в руку своего помощника кошель. – Десять золотых!

– Добро!

Хар‑Руд опустил кошель в карман.

– В конце концов ты вытащил Змею из петли, – заявил Гронир. – И должен получить хоть что‑то!

– Кто спорит! – согласился эгерини. – А документы оформим так: парень добровольно поступил на Гладиаторский Двор! Если найдутся свидетели, что два месяца назад его собирались повесить, – твой Кайр с ними поговорит!

– Не сомневайся! – горячо заверил Гронир.

– Добровольно пришел – добровольно уходит! Через два дня. Пусть напоследок насладится праздником!

– Я скажу Косогубому, чтобы забрал его послезавтра вечером! – сказал Управитель. – Я – твой должник, Хар‑Руд!

– Пустое!

Гронир кликнул стражников, с трудом взобрался в седло.

– Погоди! – сказал эгерини, когда Управитель собрался ехать.

– Ну? – насторожился Гронир.

– Твое!

Хар‑Руд протянул ему кошель размером с голову младенца.

– Это еще что? – удивился Управитель и, взвесив кошель, с еще большим изумлением: – Никак – золото?

– Точно! – согласился Хар‑Руд. – Твоя доля от схватки Змеи: триста восемьдесят шесть золотых!

Он повернулся и зашагал прочь, провожаемый ухающим смехом Гронира.

* * *

– Да, – сказал Хар‑Руд, спустя два дня оглядывая Кэра. – Наша еда не идет тебе впрок – такой же тощий! А впрочем...

Он вдруг сообразил, что два месяца назад самериец был на голову ниже его, а теперь уступает самое большее полладони. «Что же, в этом возрасте парни быстро растут!» – подумал он. – Понятно, почему он так и остался худым!.

Кэр чувствовал: Хар‑Руд собирается сказать что‑то важное?

– За тебя внесли выкуп! – произнес помощник Управителя. – Собственно, это не очень законно, но – тебя не касается. Я принял деньги. Ты свободен.

Хар‑Руд помолчал немного, потом сказал:

– Мне жаль расставаться с тобой, сынок! Но тебе здесь больше нечего делать. Считай, тебе повезло!

– Да, – кивнул Кэр. – Здесь – нечего. И мне, действительно, повезло! Спасибо тебе и Босу! Мы ведь еще увидимся, верно?

– А почему – нет? Постой, я хочу сделать тебе подарок!

Он взял со стола меч в ножнах и протянул юноше:

– Это – «скорпион». Такой же, как тот, что послужил тебе на Арене. Но – лучшей ковки! Он – твой!

Кэр принял оружие, пристегнул к поясу.

– Ничего лучше ты подарить не мог! Спасибо, наставник!

– Может, ты хочешь знать, кто тебя выкупил? – спросил Хар‑Руд.

– А какая разница? – пожал плечами сын вождя. – Ты же согласился!

– По‑моему разница есть! – сказал эгерини. – Это Кайр, начальник тысячи из наемников! Ты знаешь его?

– Да. Мой родич.

– Я кое‑что слышал о Кайре‑Косогубом! – медленно произнес Хар‑Руд. – Думаю, он сумеет сделать из тебя не только бойца, но и воина! Такого, как Фаргал!

– Посмотрим, – скромно ответил Кэр.

Слова Хар‑Руда доставили ему удовольствие.

Полная луна глядела прямо в окно, озаряя комнату серебристым холодным светом. Отполированные подошвами сандалий булыжники Гладиаторского двора тускло блестели. Черные длинные тени стражников‑часовых двигались по ним мерно и неторопливо. Было очень тихо. Потому, когда за стенами Двора, с просторной и прямой улицы, ведущей к воротам, подъехали четверо всадников, топот их коней был отчетливо слышен в доме помощника Управителя Хар‑Руда.

– Думаю, это за тобой! – сказал он юноше.

И они вышли на залитую лунным светом площадь.

Железные ворота медленно растворились.

Глава двадцать четвертая

Множество тоннелей и ходов, сотворенных и естественных, пронизывали холмистую землю владений Райно и Реми внутри сорокамильной излучины Агры. В обильные влагой годы река, разливаясь, превращала весь юг земель Райно и Реми в одно огромное озеро с многочисленными, заросшими сосняком островами. Но наводнение никогда не длилось дольше нескольких недель. Воды уходили вниз. По многочисленным подземным руслам они перетекали в озеро Реми, лежащее восьмьюстами локтей ниже и двенадцатью милями севернее восточного изгиба Агры. Мало кто из людей знал об этом. И уж совсем немногие знали о еще одном озере, подземном, куда и стекала вода прежде, чем избыток ее, через божественной силой рожденную щель, перетекал в озеро Реми.

Немногие знали об этом. Но жрец, увенчанный Диадемой Власти, позволяющей погружаться в сны Мудрого бога и черпать из них силу, знал. И потому здесь, в глубинах земли Реми, основал свою тайную крепость. Единственный оплот последователей Аша в Карнагрии.

Это была дерзость. Лишь сотня миль отделяла укрытие от гор Яго и любой маг Мудрого терял здесь большую часть своей силы. Если у него не было короны Власти. Зато ни один жрец Яго не стал бы вынюхивать врага в такой близости от своих гор. А если бы и стал – все равно был обречен на неудачу. Слишком велик сгусток сил, сплетавшихся под этой землей. Ныне же, вмешательством жреца Аша, мощь этих сил еще более возросла. И впитывая эту мощь Древних богов, маг обрел способность не только провидеть будущее, направляя его по необходимым путям властью Мудрого бога, но и воссоздавать прошлое. Вернее, наделять плотью то, что, изгнанное с земли, вынуждено было скитаться в бессильном посмертии, питаясь отзвуками человеческих страстей.

Склонив лицо к сложенным ладоням, в которых плескался зеленоватый свет, жрец Аша творил.

Властью своей он перенесся за сотню с лишним миль и там, из жизни, впитавшейся в сухую почву вместе с пролитой на нее свежей кровью, из жизни, вьющейся над покинутыми телами, маг пытался воссоздать прошлое. Чтобы изменить будущее того, кому он когда‑то отдал все свои надежды, будущее царя Фаргала.

Маг солгал своему слуге, сказав, что в любое время может отнять жизнь государя Карнагрии. Там, в Великондаре, жрец не посмел бы тронуть и волос на голове царя. Ухом своего создания, оборотня, ухом, прижатым к стене царской опочивальни, жрец часами слушал дыхание императора. Но Фаргал был для него недоступен. Здесь или в южных пустынях, Фаргал не мог стать жертвой мага. Такая смерть царя стала бы собственным концом чародея. Но жрец Аша не зря внимал снам своего бога. Он умел ждать. Ждать в спокойной уверенности бессмертного: час придет. Нужно лишь заронить семя и ждать, когда сила корней разорвет камень. Даже сейчас, когда выпестованное им орудие обрело нужную силу, жрец Аша не терзался нетерпением. Нечто лучшее, чем просто убийство, должно свершиться! Нечто намного лучшее! Так будет сохранена и часть силы, вложенной в Фаргала, и принята под сень Аша лучшая из Четырех Империй. Более того, он, жрец Мудрого, намного раньше назначенного завершит круговорот. Время спящего Аша сменится временем Аша Бодрствующего! И свершится сие, быть может, через каких‑нибудь двадцать‑тридцать дней. Когда же из всех магических сил лишь подвластные Мудрому воцарятся на Земле Ашшура, кто сможет противиться воле увенчанного Диадемой?

Несколько десятков дней... Но ожидание по‑прежнему никак не отражалось на мыслях мага. Только холодная сосредоточенность позволит ему связать последние узлы ловчей сети. Прощай, Фаргал, прощай, отрекшийся от собственного имени!

Глава двадцать пятая

Когда ночь достигла середины, Фаргал поднялся со своего просторного ложа.

Не прибегая к помощи слуг, царь оделся, натянул легкую кольчугу из серебра, кованного мастерами Великондара три века тому назад, опоясался мечом, чей клинок обладал силой, превосходящей человеческую, покрыл голову черным гребенчатым шлемом без знаков царской власти. Личина шлема закрыла его лицо до подбородка. Перебросив через руку черный бархатный плащ, Фаргал тихо свистнул. Герой, его пес из породы боевых собак, до этого лишь следивший за хозяином коричневыми выпуклыми глазами, вскочил и застучал хвостом.