Позитивизм и неопозитивизм

«Сущность позитивистской методологии истории можно определить как сугубо сциентистскую ориентацию на превращение истории в точную науку в соответствии с эпистемологическими идеалами определенного этапа и состояния научно-исследовательской практики. Основная задача методологии позитивизма в историографии – превращение истории в точную науку путем внедрения в ее исследовательский арсенал методов и процедур, включенных в научный оборот другими дисциплинами, получившими в авторитетных кругах статус науки. При этом, как правило, отрицается методологическая специфика исторического творчества за исключением лишь того, что историк изучает реальность косвенным путем – через источники и не может прибегнуть для проверки своих взглядов к эксперименту.

Другая характерная черта позитивистской методологии истории – умаление значения философии истории, под которой подразумевается спекулятивное, умозрительное, далекое от научности знание» (19-67).

«Первоначально предполагалось, что образцом для истории должно стать естествознание. Считалось, что научность естествознания складывается из двух основных элементов: во-первых, из установления фактов, во-вторых, из разработки законов. Факты устанавливаются в непосредственном чувственном восприятии. Законы определяются путем обобщения фактов посредством индукции. Позитивисты первой волны в качестве главной задачи своей исследовательской программы поставили установление фактов. Поэтому условно данную форму исторического позитивизма можно обозначить как фактографический позитивизм» (19 – 67, 68).

«Историческая добросовестность отождествлялась представителями данного направления с максимальной скрупулезностью в исследовании любого фактического материала. В отличие от естествоиспытателей, историки, считают позитивисты, устанавливают научные факты не посредством наблюдений и экспериментов, а посредством анализа источников… В этой связи важнейшим разделом методологии истории они считают критику источников.

Впервые подробный анализ основных ступеней такой критики дали Ш.Ланглуа и Ш. Сеньобос во «Введении в изучение истории» (1898)» (19 – 68). «При переходе к процедуре критики документа, отмечают Ланглуа и Сеньобос, исследователь, зная то, что автор в нем сказал, обязательно ставит перед собой следующие три вопроса: «1)что он хотел сказать; 2)думал ли он то, что говорил; 3) имел ли он основания так думать?.. Какие-либо оценочные моменты запрещалось вносить в исторический анализ… Фактографический позитивизм, несмотря на узость понимания задач и методов исторического познания, внес важный вклад в разработку целого ряда методологических проблем истории, таких как применение индуктивного и дедуктивного методов, методов верификации и фальсификации в историческом исследовании, установление критериев объективности исторического знания, природы исторического факта» (19-68, 69).

В результате кризиса первой формы позитивизма, возникла вторая его форма, которая О.Ф.Русаковой обозначена термином «социологизм ». Ее появление связано с возвышением статуса социологии. «Редукция истории к социологии со времен «отцов» позитивизма О.Конта, Дж. Ст. Милля и Г.Спенсера выступает весьма распространенной чертой целого ряда крупных исторических трудов конца Х1Х – начала ХХ века… В отстаивании социологизма в историческом исследовании в начале ХХ века особую настойчивость проявили ученики и последователи выдающегося французского социолога Эмиля Дюркгейма» (в частности Ф.Симиан) (19-70).

«По мнению Ф. Симиана, история может достичь научного статуса, только восприняв эпистемологические нормы социологии, которая разработала действительно научный подход к социальным фактам, а именно – номотетическую концепцию социального познания, требующую применения синхронного и диахронного подходов к изучению социальных явлений… История, география, политэкономия и психология призваны были стать подразделениями новой унифицированной социальной науки» (19-71).

«Стремление позитивистов построить методологию истории по образцу социологии и естествознания вело к отрицанию специфики метода истории, к построению «абстрактной истории», «истории без человеческих имен», к исключению из предметной области исторического исследования индивидуальных, неповторимых, уникальных моментов.

В итоге второй позитивистский проект методологии истории увяз в собственном противоречии: стремление во что бы то ни стало превратить историю в точную науку привело на деле с одной стороны, к растворению истории в социологии, утрате ее дисциплинарной специфики, а с другой, - к «зацикливанию» на эмпирической стадии исторического исследования в целях сохранения хоть какой-то видимости дисциплинарной самостоятельности, а в конечном итоге – к снобистскому, пренебрежительному отношению к задачам построения исторической теории» (19-71, 72).

«Новой разновидностью позитивизма в методологии истории в 50-60-е годы (ХХ века) становится логический позитивизм, идейные корни которого связаны с философией Венского кружка (М.Шлик, Р.Карнап и др.), берлинского «Общества имперской философии» (Г.Рейхенбах и др.), львовско-варшавской школы логиков (А.Тарский, К Айдукевич и др.), а также с английской школой логического позитивизма (Л.Витгенштейн, Б.Рассел, А.Айер). Главным предметом философского логического позитивизма является логика науки, воплощаемая в языковых формах» (19-72).

«Логические позитивисты считают, что не существует никакого внеэмпирического познания мира. Единицами знания выступают высказывания о фактах, из которых состоит мир. Весь корпус осмысленных высказываний составляют информативные повествования о фактах и событиях в мире.

Центральное место в теории логического позитивизма занимает вопрос о том, как отделить подлинное знание от мнимого. К области подлинного, или научного, знания, по их мнению, можно отнести только суждения а) логически правильные, б) имеющие познавательный смысл, в) истинные. Все остальные должны быть отсечены «бритвой Оккама». Любое утверждение, претендующее на информативную ценность, подлежит логической и эмпирической проверке. Совокупность правил проверки образует метод науки… Главный постулат логического позитивизма содержал требование построения унифицированной науки на основе применения единых методов исследования» (19-73). Крупными представителями этого направления являются К.Г.Гемпель, К.Р.Поппер, У.Дрей (подробнее см.: 19 – 72-83).

По мнению О.Ф.Русаковой, «к концу 60-х годов логический позитивизм практически перестал существовать как влиятельное методологическое направление. Однако общий дух позитивизма в 60-70- х гг. воплотился в новую свою форму, которую условно можно назвать структуралистским позитивизмом. Данная форма позитивизма берет в качестве универсального научного метода метод структурного анализа. Структуралистскому позитивизму отдали дань многие известные историки. Среди них – один из лидеров французской школы «анналов» Фернан Бродель, английский историк и руководитель Кембриджской группы по изучению социальных структур – Питер Ласлетт, немецкий исследователь поведенческих и ментальных структур Эрнст Питц. Увлеченность методологией структурализма нашла свое отражение в работах Ю.М.Лотмана и других представителей тартуской семиотической школы. Структуралистский позитивизм в исторических исследованиях имел следующие черты:

1) приоритетность в изучении надындивидуальных структур, вынесение человеческого фактора за скобки научного анализа;

2) дихотомизм «событие» - «структура», противопоставление «событийной» истории и структурной истории;

3) выведение за рамки научности всего, что не связано с концептуальным моделированием социокультурных систем и не поддается логической формализации;

4) тотальная, целостная реконструкция картины исторической реальности считается возможной только путем применения метода структурного анализа, который предполагает широкий междисциплинарный синтез;

5) универсальный исторический синтез («тотальность»), достижимый посредством структуралистской методологии, выступает главной целью и эпистемологическим идеалом исторического исследования» (19 – 83-84).

«Перевод исследовательского интереса с событий на исторически долговременные структуры Бродель считает главным признаком нового исторического мышления, новой исторической науки. Аналогичная переориентация, по его мнению, должна произойти и в других общественных науках – социологии, экономике, демографии» (19 – 83).

«В немецкой историографии сторонники структурного анализа предприняли попытку ввести в понятие «историческая структура» личностный компонент, что, по их мнению, позволило бы преодолеть абстрактно-безличностный характер той модели исторической структуры, которая была разработана Броделем и другими «анналистами». Так, например, Эрнст Питц попытался связать понятие «мотивационная цепь» (взаимосвязь различных мотивов поведения людей) с понятием «историческая структура»…Главное достоинство своей версии исторических структур Питц видит в том, что эти структуры, «понимаемые в качестве мотивационных связей, невозможно противопоставлять личности. Ибо между ними и личностью нет резких переходов» (19 – 88).

«Другими словами, у Питца речь идет о необходимости обращения историков к методу моделирования ментальных структур, включающих реконструкцию типичных мотивов, определяющих типы поведения людей различных эпох… Методология структуралистского позитивизма, в особенности ее ментально-структуралистская версия, получила широкое распространение в историографии многих стран и послужила определенной основой для развития такого направления, как историческая антропология…» (19 – 88, 89).

«В то же время метод структурного моделирования исторических объектов большой длительности способствовал популяризации клиометрии, связанной с построением математических, поддающихся формализации моделей исторических феноменов. Это, в свою очередь, привело к развитию еще одной формы современного исторического позитивизма – клиометрического…» (19 – 89).

«Клиометрический позитивизм зарождается в западной историографии в начале 60-х годов. Причины этого явления были связаны с той огромной ролью, которую играла математика в смежных общественных и гуманитарных науках, приведшая к появлению таких новых дисциплин, как математическая лингвистика, эконометрия, социометрия и др.

Сформулированный профессором Принстонского университета в США Т.Раббом «тезис об универсальном характере применения количественных методов в историческом исследовании, позволяющих создать математические модели всех без исключения изучаемых историком объектов, составить математические портреты всех исторических феноменов, является центральной методологической идеей клиометрического позитивизма. Данный постулат получил в клиометрических кругах наименование «тезис конвергенции», который утверждает принципиальное сходство истории с точными и естественными науками… В настоящее время клиометрический позитивизм получил свое выражение в так называемой «теории хаоса» или «исторической механике» (19 – 91; подробнее см.:91-96).