Глава двадцать первая пророк в своем отечестве

Весной жители Эвонли пришли в некоторое волнение, прочитав в шарлоттаунской газете заметку «Новости из Эвонли», подписанную псевдонимом Наблюдатель. Большинство приписали авторство «Новостей» Чарли Слоуну, отчасти потому, что вышеупомянутый Чарли и раньше пописывал в газетах, а отчасти потому, что в заметке содержался весьма нелестный отзыв о Джильберте Блайте. Сплетники Эвонли упорно считали Чарли и Джильберта соперниками, добивавшимися благосклонности некоей молодой особы с серо‑зелеными глазами и богатым воображением.

Но сплетники, как всегда, оказались не правы. Эту заметку написал – с ведома и даже при помощи Энн – именно Джильберт, вставив в нее нелестный отзыв о себе специально, чтобы сбить читателей с толку. Но к нашей истории имеют отношение только два пункта, содержавшихся в заметке:

«Говорят, что еще до того, как расцветут маргаритки, у нас в деревне состоится бракосочетание. Весьма уважаемый новосел Эвонли поведет к алтарю одну из самых популярных наших прелестниц».

«Дядя Эб, известный пророк и знаток метеорологии, предсказывает на вечер 23 мая жестокую грозу, которая захватит всю провинцию. Жителям настоятельно рекомендуется в этот день не выходить из дому без зонтов и плащей».

– Дядя Эб действительно уже недели три как предрекает сильную грозу, – говорил Джильберт Энн, сочиняя заметку, – а вот насчет мистера Гаррисона я сомневаюсь – неужели он и вправду ухаживает за Изабеллой Эндрюс?

– И не думает! – засмеялась Энн. – Я уверена, что он ходит к ним только для того, чтобы поиграть в шашки с Хармоном Эндрюсом. Но миссис Аинд утверждает, что Изабелла явно надеется выйти замуж, а то с чего бы у нее был такой сияющий вид?

Бедный дядя Эб страшно негодовал по поводу «Новостей» – уж не насмехается ли над ним Наблюдатель? – и яростно отрицал, что предсказывал грозу на какой‑нибудь конкретный день. Никто ему, однако, не верил.

Жизнь в Эвонли шла своим чередом. По настоянию общества молодых энтузиастов многие жители посадили вдоль дороги кусты и деревья. В обществе уже насчитывалось сорок членов, и в день озеленения каждый из них посадил или уговорил посадить кого‑то другого пять саженцев или декоративных кустов. В полях зазеленели овсы, яблони надели свой бело‑розовый наряд, а Снежная Королева под окном Энн облачилась в белую фату. Энн спала с открытым окном, чтобы ночью вдыхать аромат цветущей вишни, который, как она полагала, навевал на нее поэтические сны. Марилла же считала, что это кончится жестокой простудой.

Однажды вечером Марилла и Энн сидели на крыльце, слушая мелодичный хор лягушек. Вдруг перед ними возникли близнецы. Размахивая мотыгой, перемазанный землей Дэви радостно завопил:

– Какой вкусный запах у этого вечера!

Они с Дорой работали на своих грядках. Марилла решила, что, раз уж Дэви так обожает возиться в грязи, пусть занимается этим с пользой, и отвела им обоим по грядке. Оба занялись огородничеством с большим усердием, но каждый на свой лад.

Дора старательно разрыхлила землю, засеяла грядку и регулярно полола и поливала ее. В результате на ней уже стояли стройные ряды молодых ростков моркови и петрушки. Дэви же постоянно перекапывал, разрыхлял, мотыжил свою грядку, да к тому же пересаживал молодые растения с одного места на другое. В результате у тех уже не оставалось сил бороться за жизнь.

– Ну и как твой огород, Дэви? – спросила Энн.

– Что‑то не очень, – вздохнул мальчик. – Не знаю, чего им не растется. Милти Боултер говорит, что я, наверное, сеял в новолуние. Он утверждает, что в новолуние ничего нельзя делать – ни семена сеять, ни резать поросенка, даже подстригать волосы нельзя. Это правда, Энн?

– Если бы ты каждый день не выдергивал растения, чтобы посмотреть, как идут дела с другого конца, они, глядишь, как‑нибудь пережили бы новолуние, – насмешливо сказала Марилла.

– Я вытащил только шесть штук! Хотел посмотреть, нет ли у них на корнях личинок. Милти Боултер говорит, что если это не от луны, то, значит, виноваты личинки. Но я нашел только одну – такую жирную, белую. Я положил ее на камень и треснул по ней другим камнем. Вот получилась клякса! Я даже пожалел, что там была только одна. Дора засеяла свою грядку в одно время со мной, и у нее все отлично растет. Нет, луна тут, наверное, ни при чем, – заключил Дэви.

– Марилла, посмотри вон на ту яблоню! – воскликнула Энн. – Так и кажется, что она развела ручки, чтобы подобрать свою розовую юбку.

– Это «желтая герцогиня», – отозвалась Марилла. – Она замечательно плодоносит. Осенью будет вся увешана яблоками. Из них получаются отличные пироги.

Но в этом году ни Марилле, ни Энн и никому другому в Эвонли не было суждено испечь пирогов с яблоками сорта «желтая герцогиня».

Пришло двадцать третье мая. День был не по сезону теплый, Энн и ее ученический улей, потевший в школе над дробями и синтаксисом, буквально изнывали от жары. С утра дул жаркий ветер, но после полудня он утих, и на Эвонли опустилась зловещая тишина. В половине четвертого Энн услышала отдаленные раскаты грома. Она тут же отпустила учеников и велела им быстрей бежать домой, пока не началась гроза.

Когда все они вышли из школы, Энн почувствовала, что хотя солнце еще ярко светило в небе, над миром нависла какая‑то тень.

Аннета Бэлл испуганно схватила ее за руку:

– Ой, посмотрите, какая страшная туча, мисс Ширли!

Энн посмотрела в указанном направлении и вздрогнула. С северо‑запада быстро надвигалась туча, ничего подобного Энн никогда в жизни не видела. Туча была густо‑черного цвета, а на краям курилась какими‑то призрачными мертвенно‑белыми клубами. Время от времени в ней вспыхивали молнии, слышалось злобное ворчание грома. Туча висела так низко над землей, что, казалось, задевала верхушки деревьев на холмах.

На дороге, ведущей к школе, показался фургон. Хармон Эндрюс нещадно нахлестывал своих лошадей. Подлетев к Энн и толпящимся вокруг нее детям, он закричал:

– Раз в жизни дядя Эб угадал! Правда, гроза немного поторопилась. Нет, вы только гляньте на эту тучу! Эй, ребята, кому со мной по дороге, залезайте в фургон, а кому нет – бегите на почту. Переждете грозу там.

Энн схватила за руки Дэви и Дору, и они помчались домой со всей скоростью, на какую были способны ноги близнецов. Они вовремя успели добежать до Грингейбла и в дверях столкнулись с Мариллой, которая только что загнала кур и уток в птичник. Как только все четверо вбежали в кухню, свет на улице померк, словно кто‑то огромный задул свечу. Туча закрыла солнце, и стало темно, как ночью. Раздался оглушительный удар грома, ослепительно сверкнула молния, и из тучи сплошной белой стеной посыпался град.

Даже сквозь грохот бури был слышен треск ломающихся ветвей и звон разбитого стекла. Через три минуты все стекла в окнах, выходящих на север или запад, были выбиты, и в комнаты полетели градины величиной с куриное яйцо. Гроза бушевала добрых три четверти часа. Перепуганная насмерть Марилла, утратив все свое спокойствие, стояла на коленях в углу кухни, положив голову на свое кресло и громко рыдая. Белая как мел Энн оттащила диван от окна и сидела на нем, обхватив руками Дэви и Дору. Дэви при первом громовом раскате закричал:

– Что это, Энн, наступил Судный день?.. Боженька, не карай меня за баловство – я же не нарочно! – И уткнувшись лицом в колени Энн, он так и лежал, дрожа всем телом.

Дора побледнела, но не утратив спокойствия, сидела рядом с Энн, вцепившись ей в руку. Кажется, девочка сохранила бы присутствие духа, случись даже землетрясение.

Затем, почти так же внезапно, как началась, гроза затихла. Перестал сыпаться град, гром откатывался на восток, и над миром опять засияло яркое солнце. Но как же изменился за три четверти часа этот мир!

Марилла поднялась с пола и упала в свое кресло. Ее ноги все еще дрожали от слабости, лицо страшно осунулось, и она, казалось, постарела на десять лет.

– Неужели мы все живы? – совершенно серьезно спросила она.

– Очень даже живы! – весело отозвался уже оправившийся от страха Дэви. – Я вообще‑то ничуть и не испугался… только сначала. Уж очень все это случилось неожиданно. Я пообещал Богу, что не буду в понедельник драться с Тедди Слоуном, как собирался… но теперь я еще подумаю. Дора, а ты испугалась?

– Да, немного испугалась, – ответила Дора, – но я держалась за руку Энн и все время читала молитвы.

– Я бы тоже, может, прочитал молитву, если бы догадался, – сказал Дэви и торжествующе добавил, – но, видишь, я уцелел и без молитв.

Энн и Марилла выпили по рюмке знаменитого Мариллиного вина из черной смородины, которое в свое время наделало Энн столько неприятностей… Потом они подошли к двери, и перед ними открылась страшная картина.

Всю землю покрывал толстый белый ковер из градин. У стен дома намело целые сугробы. Когда через три дня град растаял, взорам людей предстала картина жуткого опустошения. Ни одного зеленого ростка не уцелело ни в поле, ни в огороде. С яблонь градом не только посшибало все цветы, но и поломало мелкие веточки и даже некоторые толстые ветви. Из двухсот саженцев, посаженных обществом, большинство были сломаны, или вырваны с корнем, или превращены в щепки.

– Неужели это тот же самый мир, что был час назад? – ошарашенно спросила Энн. – Неужели за такое короткое время можно произвести такие разрушения?

– Ничего подобного у нас на острове не случалось никогда, – в ужасе шептала Марилла. – Я помню сильную бурю, когда была еще девочкой, но она и сравниться не может с этой. Вот увидишь, Энн, мы еще услышим о многих несчастьях, которые натворила эта гроза.

– Надеюсь, все мои ученики успели добежать до почты, – озабоченно сказала Энн.

Впоследствии оказалось, что никто из детей не пострадал: кому было далеко до дома, послушались мудрого совета Хармона Эндрюса и укрылись на почте.

– А вон идет Джон Картер, – сообщила Марилла. Работник мистера Гаррисона, разгребая ногами слой градин, подошел к их крыльцу. На его лице застыла испуганная ухмылка.

– Какая жуть приключилась, мисс Кутберт. Мистер Гаррисон прислал меня узнать, все ли у вас целы?

– Да, мы все целы, – мрачно ответила Марилла, – и молния в наш дом не ударила. Надеюсь, и вы уцелели.

– У нас дела похуже. Молния ударила в трубу, прошла внутрь печки, выскочила через вьюшку, сбросив на пол клетку с Веселым Роджером, прожгла дыру в полу и ушла в погреб. Вот так‑то, мэм.

– А Веселый Роджер не пострадал? – осведомилась Энн.

– Пострадал. Сдох.

К вечеру Энн пошла утешать мистера Гаррисона. Он сидел за столом и дрожащей рукой гладил пестрое тельце Веселого Роджера, лежавшее перед ним.

Никогда в жизни Энн не подумала бы, что будет оплакивать кончину этого наглого попугая, но сейчас почувствовала, что не может сдержать слезы.

– Это был мой единственный приятель… и вот, пожалуйста… умер. Старый я дурак – так переживать из‑за какой‑то птицы. Я знаю, что ты пришла мне посочувствовать, Энн, но не надо ничего говорить. Если ты что‑нибудь скажешь, я расплачусь, как ребенок. Какая ужасная была гроза! Теперь уже никто не будет смеяться над предсказаниями дяди Эба. Грозы, которые он предсказывал и которые не состоялись, словно обрушились на нас все сразу. И как только он угадал день? Посмотри, что творится у нас в доме. Надо пойти принести досок и заделать дыру в полу.

Весь следующий день жители Эвонли только и делали, что ходили из дома в дом жаловаться на свои несчастья и узнать, что приключилось у соседей. На телегах по размытым дорогам проехать было нельзя, и все передвигались верхом. Газеты пришли с опозданием, и в них сообщалось, что бедствие постигло весь остров Принца Эдуарда. Несколько домов загорелось от молнии, несколько человек погибло, многие получили тяжелые ушибы, были выведены из строя телеграфная и телефонная линии связи. Погибло много молодняка, пасшегося на лугах.

Дядя Эб на следующее утро пробился к своей кузнице и весь день не выходил оттуда. Это был день его триумфа, и он насладился им сполна. Не будем несправедливы по отношению к дяде Эбу – он вовсе не радовался этой ужасной грозе. Но раз уж она все равно случилась, он гордился, что предсказал ее, и даже точно назвал день. Дядя Эб совсем забыл, что он отрицал прогноз в статье Наблюдателя. А что касается разницы в два‑три часа – так это сущие пустяки.

Вечером в Грингейбл пришел Джильберт. Энн с Мариллой затягивали разбитые окна клеенкой.

– Бог его знает, когда удастся достать стекло, – сказала Марилла. – Мистер Барри ездил сегодня в Кармоди и говорит: ни в одном магазине нет в продаже ни листа стекла. Все стекло в скобяном магазине жители города раскупили уже к десяти часам утра. А что наделала гроза в Белых Песках, Джильберт?

– Много чего. Меня с детьми она застала в школе. Некоторые страшно перепугались. Трое упали в обморок, а две девочки закатили истерику. Томми Блуветт все сорок пять минут орал как резаный.

– А я только один разик вскрикнул, – гордо сообщил Дэви. – Огород мой раздолбало в лепешку, но и у Доры не лучше, – удовлетворенно добавил он.

Тут вниз по лестнице сбежала Энн.

– Джильберт, ты слышал потрясающую новость? Молния ударила в эту самую развалину – сарай мистера Боултера, и она сгорела дотла. Мистер Боултер уверяет, что наше общество нарочно наколдовало грозу, чтобы избавиться от его сарая.

– Одно, во всяком случае, очевидно, – засмеялся Джильберт. – «Обозреватель» навсегда закрепил за дядей Эбом репутацию пророка. Гроза дяди Эба войдет в анналы истории острова. Надо же было так случиться, чтобы она пришлась на день, который мы с тобой назвали наугад! Знаешь, мне даже немного не по себе – будто мы и впрямь ее наколдовали. Что ж, остается радоваться, что сгорело это старое страшилище – больше‑то радоваться нечему. Все наши саженцы погибли.

– Ничего, следующей весной посадим новые, – философски отозвалась Энн. – Это же не последняя весна в нашей жизни.