Глава третья мистер Гаррисон у себя дома

Мистер Гаррисон жил в старомодном, выбеленном известкой коттедже с низко спущенной крышей. Домик стоял у опушки густой пихтовой рощицы.

Сам мистер Гаррисон в рубахе сидел на веранде, затененной плетьми дикого винограда, и мирно курил свою вечернюю трубку. Когда он разглядел, кто идет по дорожке, он вскочил на ноги и ринулся в дом, закрыв за собой дверь. Сделал он это просто от изумления, смешанного со стыдом за свою вспышку по поводу коровы, а также в связи с тем, что не был одет для приема юной леди. Энн это окончательно обескуражило.

«Если он так меня встречает, еще не зная, по какому поводу я пришла, что же будет, когда он узнает?» – тоскливо подумала она.

Но тут мистер Гаррисон открыл дверь и вполне дружелюбно пригласил ее зайти в дом. Он надел пиджак и отложил трубку. На лице его появилась несколько смущенная улыбка, и было видно, что ему сильно не по себе. Он вежливо предложил Энн сесть, подвинув к ней покрытый слоем пыли стул, и она совсем было приободрилась, но тут в дело вмешался предатель‑попугай. Он разглядывал девушку сквозь прутья клетки зловредными янтарными глазами, и не успела Энн усесться, как попугай заорал:

– Черт бы меня побрал, чего это к нам приперлась эта рыжая соплячка?

Трудно было сказать, кто при этих словах гуще покраснел – мистер Гаррисон или Энн.

– Не обращайте на него внимания, – поспешно произнес мистер Гаррисон, бросая на Веселого Роджера взгляд, который, казалось, мог бы убить попугая на месте. – Он вечно… несет всякий вздор. Он достался мне от моего брата‑матроса, а матросы, как известно, не очень выбирают выражения. Ну, а попугаи повторяют что ни услышат.

– Вот именно, – подчеркнула голосом Энн, но, вспомнив, зачем пришла к мистеру Гаррисону, решила пропустить оскорбление мимо ушей.

Она была слишком виновата перед ним и не могла себе позволить должным образом осадить его. Когда ты только что без спросу продала чужую корову, лучше уж не обращать внимания на попугая, который повторяет нелестные высказывания в твой адрес, услышанные, конечно же, от хозяина. Тем не менее «рыжая соплячка» заговорила менее кротким тоном, чем первоначально намеревалась.

– Я пришла покаяться перед вами, мистер Гаррисон, – решительно произнесла она. – Дело в том, что… эта корова…

– О господи! – подскочил мистер Гаррисон. – Она опять залезла ко мне в овес? Ну‑ну, неважно… да хоть бы и залезла. Это не имеет никакого значения… совершенно никакого… Я вчера был с вами чересчур резок. Залезла так залезла, не расстраивайтесь.

– Если бы только это, – вздохнула Энн. – Дело обстоит гораздо хуже. Я даже не знаю…

– Господи, неужели забралась в пшеничное поле?

– Нет‑нет, не забралась. Но…

– Тогда куда же? В капусту? Неужели потоптала кочаны, которые я выращиваю для ярмарки?

– Да нет, мистер Гаррисон, кочаны ваши целы. Я вам все расскажу – за этим я и пришла, – только не перебивайте меня. Я и так нервничаю. Дайте мне вам все рассказать и ничего не говорите, пока я не закончу…

«А уж тогда вам, несомненно, найдется что сказать…» – подумала Энн про себя.

– Хорошо, молчу. – И мистер Гаррисон действительно замолчал.

Но Веселый Роджер, который не считал себя связанным никакими обетами молчания, через каждую минуту‑две кричал: «Рыжая соплячка!» – пока Энн не захотелось отвернуть ему голову.

– Вчера я заперла свою корову в загон для дойки. А сегодня утром я поехала в Кармоди и на обратном пути увидела у вас на поле бурую корову. Мы с Дианой выгнали ее оттуда, но вы и представить себе не можете, чего нам это стоило. Я вся промокла и страшно устала и разозлилась. И тут вдруг подъезжает мистер Ширер и предлагает мне продать ему корову. Я ее тут же и продала за двадцать долларов. Конечно, это был необдуманный поступок. Надо было подождать и посоветоваться с Мариллой. Но со мной это часто случается: сначала делаю, а потом думаю. Все про меня это знают. Мистер Ширер тут же увел корову, чтобы вечером отправить ее в Шарлоттаун.

– Рыжая соплячка! – произнес Веселый Роджер тоном уничтожающего презрения.

Тут мистер Гаррисон поднялся и с выражением лица, которое нагнало бы страху на любую птицу, кроме попугая, взял клетку, унес ее в соседнюю комнату и закрыл дверь. Веселый Роджер вопил, ругался и вообще вел себя в полном соответствии со своей репутацией, но, поскольку вся эта брань теряла всякий смысл при отсутствии аудитории, он наконец впал в оскорбленное молчание.

– Извините, пожалуйста, – сказал мистер Гаррисон, усаживаясь на место. – Будьте добры, продолжайте. Брат совершенно распустил эту птицу.

– Так вот, продав корову, я пошла домой, а после чая отправилась в загон посмотреть, как Долли сумела из него улизнуть. И что же, мистер Гаррисон… – Энн наклонилась вперед и по старой детской привычке стиснула перед собой руки и вперила в мистера Гаррисона взор, исполненный смущения и раскаяния. – Моя корова спокойно стояла в загоне. А мистеру Ширеру я продала вашу корову.

– Господи Боже мой! – изумленно воскликнул мистер Гаррисон, никак не ожидавший такой концовки. – Потрясающе!

– Ничего потрясающего в том, что я сделала глупость, нет, – уныло вздохнула Энн. – Я этим знаменита… Я думала, что уже переросла свои фокусы – мне в марте исполнится семнадцать, – но, оказывается, нет. Мистер Гаррисон, пожалуйста, простите меня! Боюсь, вашу корову уже не вернуть, но я могу вам предложить или деньги, которые я за нее получила… или взамен свою корову. Моя Долли – прекрасная корова. Мне очень жаль, что все так получилось.

– Да что там, не расстраивайтесь, – живо отозвался мистер Гаррисон. – Это совершенно неважно… Мало ли чего не случается. Я сам порой совершал необдуманные поступки… даже очень. Такой уж у меня характер: говорю напрямик, что думаю. Не надо на меня за это сердиться. Вот если бы ваша корова попортила мою капусту… Но не будем об этом говорить, она же ничего такого не сделала. А что касается денег, то, пожалуй, я лучше возьму взамен вашу корову, раз уж вам хочется от нее избавиться.

– Спасибо вам, мистер Гаррисон. Я так рада, что вы не сердитесь. Я боялась, что вы выйдете из себя.

– И наверное, до смерти боялись сюда идти после того скандала, что я вам вчера закатил? Не обращайте внимания на мои вспышки. Я просто очень вспыльчив… и привык говорить правду в глаза, даже если это неприятная правда.

– Вот миссис Линд такая же, – не подумав, заметила Энн.

– Кто? Миссис Линд? Уж не намекаете ли вы, что я похож на эту старую сплетницу?! – негодующе воскликнул мистер Гаррисон. – Я вовсе на нее не похож… нисколечко! А что у вас в этой коробке?

– Кекс, – смущенно ответила Энн. Она чувствовала такое облегчение от неожиданно благоприятного исхода своего объяснения с мистером Гаррисоном, что у нее сразу сделалось прекрасное настроение. – Я принесла его вам… Мне подумалось, что вам, наверное, не часто приходится есть домашний кекс.

– Вот уж правда, я их очень люблю. И какой он красивый! Надеюсь, он и внутри так же хорош?

– Он очень вкусный! – весело заверила его Энн. – Случалось мне печь и невкусные кексы, как может подтвердить миссис Аллан, но этот вышел на славу. Я его испекла для общества по украшению Эвонли, но это неважно… я им испеку другой.

– Ну, тогда давайте вместе выпьем чаю, мисс. Я пойду поставлю чайник.

– А можно, я заварю чай? – с сомнением в голосе спросила Энн.

Мистер Гаррисон засмеялся:

– Вы, видно, сомневаетесь в том, что я умею это делать… Вот и ошибаетесь, чай я завариваю преотлично. Но если хотите, пожалуйста, заваривайте сами. Слава Богу, в воскресенье шел дождь, и на кухне полно чистой посуды.

Энн направилась на кухню. Она вымыла чайник для заварки в нескольких водах и только потом заварила чай и поставила его настаиваться. После вытерла тряпкой плиту и накрыла на стол, достав чашки и блюдца с полки в кладовке. Состояние этой кладовки привело Энн в ужас, но она промолчала. Мистер Гаррисон показал ей, где взять хлеб и масло, а также достал банку персикового джема. Энн украсила стол букетом цветов, которые она нарвала в саду, и решила не обращать внимания на пятна на скатерти. Вскоре они с мистером Гаррисоном уже сидели за столом. Энн разливала чай и весело рассказывала ему про своих друзей и школу. Она сама удивлялась, что так легко чувствует себя в обществе раздражительного соседа.

Мистер Гаррисон принес назад клетку с Веселым Роджером, заметив, что бедной птичке одиноко взаперти, а Энн, исполненная всепрощения ко всему живому, предложила попугаю грецкий орех. Но Веселый Роджер был смертельно обижен и отказался идти на мировую. Он сидел на жердочке, нахохлившись до такой степени, что казался зелено‑желтым шаром из перьев.

– А кто назвал его Веселым Роджером? – спросила Энн.

– Это брат. Я ужасно привязан к этой птице – вы и не представляете, как он мне дорог. Конечно, у него есть недостатки. И он мне очень недешево обошелся – не в смысле денег, а… Он, конечно, жуткий сквернослов, но теперь его уже от этого не отучишь. Я пробовал… и другие пробовали. Некоторые люди почему‑то не выносят попугаев. Глупость какая‑то… А мне они нравятся. Веселый Роджер скрашивает мне жизнь. Я ни за что не расстанусь с этой птицей, мисс, ни за что на свете!

Мистер Гаррисон выкрикнул последнюю фразу с каким‑то вызовом, словно подозревая Энн в замыслах разлучить его с попугаем. Но Энн к тому времени прониклась теплым чувством к чудному сердитому толстяку, и к концу чаепития между ними установились самые дружеские отношения. Энн рассказала ему про свои планы украшения Эвонли, и он неожиданно их одобрил:

– Хорошая мысль. Действуйте. В этой деревне многое нуждается в улучшении, в том числе и ее жители.

– Ну, с этим я не согласна, – вспыхнула Энн. Самой себе и своим близким друзьям она, может, и признавалась, что у некоторых жителей Эвонли есть кое‑какие, но не очень страшные и легко устранимые недостатки. Но не хватает еще, чтобы их критиковал какой‑то чужак. – По‑моему, Эвонли замечательная деревня, и люди здесь живут прекрасные.

– Я смотрю, вы тоже можете при случае вспылить, – заметил мистер Гаррисон, глядя на вспыхнувшие щеки и горящие негодованием глаза Энн. – Темперамент, я вижу, у вас под стать волосам. Да нет, Эвонли совсем неплохое местечко, а то бы я здесь не поселился. Но неужели вы отрицаете, что в нем все же есть недостатки?

– Мне Эвонли нравится со всеми своими недостатками, – упрямо сказала Энн. – Я не люблю людей, у которых совсем нет недостатков. По‑моему, человек без единого недостатка наводит страшную скуку. Миссис Уайт говорит, что никогда не встречала человека без недостатков, но зато предостаточно наслышана о таком человеке – первой жене ее мужа. Вам не кажется, что это, наверное, очень неуютно – быть замужем за человеком, у первой жены которого совсем не было недостатков?

– Мне кажется, еще более неуютно жить с женой, у которой совсем нет недостатков, – с непонятным жаром заявил мистер Гаррисон.

Когда они закончили чаепитие, Энн перемыла посуду, хотя мистер Гаррисон уверял ее, что в доме полно чистой посуды – хватит на неделю и даже на две. Ей ужасно хотелось подмести пол, но она нигде не увидела веника и не стала спрашивать, опасаясь, что он вообще не водится в хозяйстве мистера Гаррисона.

– Приходите ко мне иногда поболтать, – попросил на прощанье мистер Гаррисон. – Соседи должны жить по‑соседски. И мне любопытно, что у вас получится с вашим обществом. По‑моему, это будет довольно интересно. С кого вы собираетесь начать?

– Мы не собираемся исправлять людей, только дома и улицы, – холодно ответила Энн, которой показалось, что мистер Гаррисон насмехается над их планами.

Когда она ушла, мистер Гаррисон долго стоял у окна и провожал глазами стройную девичью фигурку, легкой походкой шагавшую через поле, освещенное алым закатом.

– Я, старый пень, – произнес он вслух, – рядом с этой девчушкой словно молодею… И это такое приятное чувство. Хотелось бы ощущать его почаще.

– Рыжая соплячка! – насмешливо гаркнул Веселый Роджер.

Мистер Гаррисон погрозил попугаю кулаком.

– Ну ты, зловредная птица! – прорычал он. – Зря я, наверное, не свернул тебе шею, когда братец преподнес мне тебя в подарок. Сколько я от тебя натерпелся неприятностей – не сосчитать!

А Энн прибежала домой и весело поведала о своих приключениях Марилле, которая уже начала беспокоиться и подумывала, не отправиться ли на ее поиски.

– Не так уж плохо устроен мир, правда, Марилла? – улыбнулась Энн в заключение. – Миссис Линд тут на днях говорила, что стоит только понадеяться на что‑нибудь хорошее, как тебя постигает разочарование… что надежды никогда не сбываются. Может быть, это и так. Но тут есть и оборотная сторона. Когда ждешь чего‑нибудь плохого, то страхи тоже часто оказываются напрасными. Я боялась, что меня ждет жуткий скандал, а мистер Гаррисон совсем даже не сердился, и мы с ним неплохо пообщались. Я думаю, мы с ним подружимся, если только будем прощать друг другу недостатки. Но все‑таки, Марилла, я больше никогда в жизни не стану продавать корову, предварительно не убедившись, кому она принадлежит. И попугая этого я терпеть не могу!