Б) Номинализм и реализм

В рассматриваемом отношениии еще раз дает о себе знать старый спор об универсалиях, причем иначе, нежели в отношении вот-бытия и так-бытия. Здесь дело идет не о связи essentia и existentia, но о бытии самой essentia. Ибо именно essentia понималась как идеальное образование.

В данном споре мы обнаруживаем оба сорта исчезновения. Номинализм делал essentia одним только делом мысли, т. е. чем-то добавочным (post rem), что не имеет собственного бытия. Он вынуждал идеальное бытие исчезнуть в глубине познавательного образования и оставлял в качестве единственно сущего реальное. Номинализм, стало быть, — это «реализм» в сегодняшнем смысле слова.

То, что называют средневековым реализмом, есть нечто совершенно другое. В нем дело идет о бытии не реального мира, но именно идеальных сущностей. Это воззрение понимало essentia как оптическую основу реального, причем либо так, что она существует только «в» реальном, либо так, что она за его пределами образует самостоятельную и главенствующую сферу. В первом случае она существует in rebus, во вто-

ПРОБЛЕМА И ПОЛОЖЕНИЕ ИДЕАЛЬНОГО БЫТИЯ 545

ром — ante res. Из этих двух форм реализма универсалий первая в точности соответствует охарактеризованному выше случаю, при котором идеальный предмет для сознания исчезает в глубине реального. Ибо на самом деле исчезнувшим здесь является своеобразный бытийственный характер essentia: он кажется еще только погруженным в вещи. Для свободной идеальности здесь нет места.

Другая,^ гораздо более крайняя, форма — платоновская — дает essentia как раз то, в чем первая ей отказывает и в чем тем более ей отказывает номинализм, — самостоятельное бытие. Таким образом, можно было бы подумать, что она лучше всего способна соединить две стороны базового феномена. Здесь идеальное не ускользает от сознания ни в реальное, ни в представление (понятие). Но такой реализм универсалий впадает в третью крайность: он преувеличивает бытийственный характер идеального, объявляя его единственно подлинным бытием, и принижает бытийственный характер реального, делая его простой отраженностью, и даже иллюзией; для него, таким образом, реальное исчезает в пользу идеальных сущностей, а так он нагружает их гораздо больше, чем они могли бы вынести. Он оказывается идеализмом сущностей и божественного рассудка.

Поучительным в этих теориях является не столько метафизические следствия, сколько ощутимое подтверждение страшной затруднительности схватывания идеального бытия чисто как такового. Средневековье было явным образом гораздо больше озабочено этой задачей, нежели мы. Тем не менее ему не удалось сформулировать ее. Бытие essentia ускользает от схоластических теорий в трех направлениях:

35 Н. Гартман

546 ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

в понятие, в вещи и в божественную потусторонность. Каждый из указанных вариантов соответствует лишь одной стороне общего отношения, как оно проявляется в феноменах. Целому не соответствует ни один.

в) Неустранимая иллюзия (Tauschung)

После того как были вскрыты ошибки, схватить бытие идеальных предметов в чистом виде уже не так трудно. Начало этому было положено выше, и последующие главы доведут эту попытку до конца. Но при этом четко следует иметь в виду одно: само постоянное сокрытие, свойственное идеальным предметам, их исчезновение для сознания, их ускользание в понятие, в реальное или в гипостазированную транс-ценденцию снять невозможно. Благодаря этому содержание идеального познания не ограничивается, но, пожалуй, сохраняется иллюзия относительно бы-тийственного характера его предметов.

Для этого необходимо сопоставить вместе все сказанное. Открытие идеального бытия в философии Платона сразу начало с преувеличения его оптического веса; следствием было воплотившееся в реализме универсалий гипостазирование всей сферы. Кажется, что в этом случае она зависает наподобие второго мира над миром реальным, низводя его до состояния неподлинности. Если теперь вместе с ари-стотеликами поразмышлять о тяжести реального, то собственный способ бытия essentia становится сомнительным. От него ничего не остается, кроме всеобщего в реальном мире. Но если, следуя intentio obliqua, обратиться к действиям сознания и его со-

ПРОБЛЕМА И ПОЛОЖЕНИЕ ИДЕАЛЬНОГО БЫТИЯ 547

держаниям, то на месте сущего всегда будет обнаруживаться только понятие.

Таковы направления восприятия, от которых нельзя просто отмахнуться, признав их ложность. Их нельзя отбросить, подобно привычке, их давление испытывают вновь и вновь. Ибо их основание — в природе феномена. Ошибки — это вопросы мнения, их можно осознать и через осознание покончить с ними; ни один человек не продолжает придерживаться ошибки, которую он однажды распознал. Иллюзии, пожалуй, можно и распознать, но тем самым с ними нельзя покончить, они продолжают существовать; ибо они — это вопросы не суждения и даже не мнения, но феномена, как он однажды дан. Весло, наискось погруженное в воду, вновь и вновь будет выглядеть сломанным, как бы хорошо мы ни знали, что это иллюзия.

Исчезновение идеального бытия для познающего сознания — это не ошибка, но иллюзия. И эту иллюзию нельзя устранить, поскольку ее основание — в способе данности идеального бытия. Неустранимость предмета здесь столь же внутренне связана с его способом бытия, как первоочередность понятия — со способом его явления, а исчезновение в вещных отношениях — с его погруженностью в реальное.

Иллюзию, что идеальные предметы не обладают бытием, можно лишь «разоблачить», но не «устранить». Онтология вынуждена взять на себя бремя неустранимой иллюзии и вновь и вновь сопротивляться ему, вспоминая о ее основаниях. Ни при каких дальнейших шагах она не может полагаться на то, что однажды было разрешено, борьбу с иллюзией она вынуждена вести всякий раз заново. И что тяжелее

548 ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

всего, она в то же время вынуждена оберегать себя и с другой стороны. Ибо нет для нее ничего легче, чем впасть в ошибку платонизма, когда способ бытия сущностей, если она его действительно схватывает, истолковывается как «высший» и за счет этого тем более не осознается.