Глава 37. Принц Винтерфелла

Очаг был покрыт слоем холодной, застарелой золы. Единственное тепло в комнате исходило от зажжённых свечей. Но каждый раз, когда кто-то открывал дверь, их огонёк начинал предательски дрожать. Бледную, без кровинки в лице невесту тоже била дрожь. Её нарядили в отделанное кружевом и расшитое речным жемчугом по рукавам и лифу белое платье из овечьей шерсти, а ножки обули в красивые, но совершенно непригодные для холода туфельки из оленьей кожи.

«У нее лицо будто вырезано изо льда, – подумал Теон Грейджой, накидывая ей на плечи подбитый мехом плащ. – Как у мертвеца, замерзшего в снегу».

– Миледи. Пора.

Из-за двери доносились призывные звуки музыки: лютни, дудок и барабана.

Невеста подняла на него карие глаза, блеснувшие в свете свечей.

– Я буду ему хорошей женой, и в-верной. Я…я буду угождать ему и подарю сыновей. Он увидит, из меня получится лучшая жена, чем из настоящей Арьи.

«Скажешь это при нём, и он тебя убьет, или ещё что похуже». Этот урок Теон выучил, будучи Вонючкой.

– Вы – настоящая Арья, миледи. Арья из дома Старк, дочь лорда Эддарда, наследница Винтерфелла. – Это её имя, она должна его запомнить. – Арья Босоножка. Ваша сестра называла вас Арья-Лошадка.

– Это прозвище придумала я. У неё было вытянутое, лошадиное лицо, а у меня – нет. Я всегда была симпатичной.

Из глаз девочки брызнули слезы.

– Я никогда не была такой красивой, как Санса, но все называли меня хорошенькой. А лорд Рамси считает меня хорошенькой?

– Да, – солгал Теон. – Он сам сказал мне об этом.

– Но он знает, кто я. Кто я на самом деле. Я вижу это в его взгляде. Он смотрит так сердито, даже когда улыбается, но я в этом не виновата. Говорят, лорд Рамси любит причинять людям боль.

– Миледи не следует слушать подобную… ложь.

– Говорят, что он мучил тебя. Твои руки и…

У него пересохло во рту.

– Я… заслужил это. Я рассердил его. Вы не должны его сердить. Лорд Рамси… хороший и приятный человек. Угождайте ему, и он будет добр. Станьте хорошей женой.

– Помоги мне, – вцепилась в него девочка. – Пожалуйста. Я восхищалась, наблюдая, как ты упражняешься на мечах во дворе. Ты был так красив.

Она сжала его руку.

– Если мы сбежим, я стану твоей женой или твоей… твоей шлюхой, кем пожелаешь. А ты мог бы быть моим мужчиной.

Теон выдернул свою руку.

– Я не… я ничей мужчина.

«Мужчина помог бы ей».

– Просто будьте Арьей, станьте его женой. Угождайте ему или… просто угождайте, и перестаньте отрицать, что вы не она.

«Джейни, ее зовут Джейни, Джейни-унижение».

Музыка становилась всё громче.

– Нам пора. Вытрите слезы.

«Карие глаза. Они должны быть серыми. Кто-нибудь заметит. Кто-нибудь вспомнит».

– Хорошо. Теперь улыбнитесь.

Сделав робкую попытку улыбнуться, девушка раскрыла дрожавшие губы, и он увидел её зубы. «Милые белые зубки, – подумал Теон, – но если она его разозлит, то они ненадолго останутся милыми». Когда двери распахнулись, три из четырёх свечей погасли, и он повел невесту во мглу, к гостям.

– Почему я? – спросил Теон у леди Дастин, когда та сказала, что именно ему предстоит вести невесту под венец.

– Её отец и братья мертвы, мать погибла в Близнецах. Её дядья пропали, убиты или в плену.

– У неё остался брат.

«У нее все еще есть три брата», – мог бы сказать он.

– Джон Сноу в Ночном Дозоре.

– Брат лишь наполовину, незаконнорожденный и связанный обязательствами со Стеной. Ты был воспитанником её отца, то есть почти родня. Естественно, что именно ты выдашь её замуж.

«Почти родня». Теон Грейджой рос рядом с Арьей Старк. Теон Грейджой отличил бы её от самозванки. Если собравшиеся засвидетельствовать брак северные лорды увидят, что он признаёт в подсунутой им Болтоном девице Арью, то у них не найдется причин сомневаться в ее подлинности. Стаут и Слэйт, Амбер Смерть Шлюхам, задиристые Рисвеллы, люди Хорнвуда и кузены Сервина, жирный лорд Виман Мандерли… никто не знал дочерей Неда Старка и вполовину так хорошо, как он. А если кто-то из них вдруг начнёт сомневаться, то, наверняка, у него хватит ума оставить эти сомнения при себе.

«Они используют меня, чтобы их ложь не выползла наружу, прикрывают мной свой обман».

Именно ради этой роли в своём скоморошьем фарсе Русе Болтон вновь нарядил Теона лордом. А когда всё закончится, подставную Арью выдадут замуж, и брак будет осуществлен, то Теон Перевёртыш станет больше не нужен.

– Послужи нам, и после победы над Станнисом мы подумаем, как вернуть тебе трон твоего отца, – пообещал его светлость своим тихим голосом, будто специально созданным для нашептываний и лжи.

Теон не верил ни единому слову, однако понимал, что станцует для них этот танец, потому что у него нет выбора. Но потом…

«Он вернёт меня Рамси, – подумал он, – а тот отрубит мне ещё несколько пальцев и снова превратит в Вонючку».

Если только боги не смилостивятся, и Станнис Баратеон не придёт в Винтерфелл, чтобы порубить их всех, включая и самого Теона. Это лучшее, на что он смел надеяться.

Суровый мороз сковал Винтерфелл, но, как ни странно, в богороще оказалось теплее, чем за стенами замка. Дорожки покрылись предательским гололёдом, а на разбитых стёклах теплицы в лунном свете искрился иней. У стен выросли сугробы грязного снега, заполняя каждый уголок пространства. Некоторые были такими большими, что даже завалили двери. Снег скрыл серый пепел и угли, но кое-где из сугробов торчали почерневшие балки или кучи костей с остатками кожи и волос. Длинные как копья сосульки свисали со стен и обрамляли башни, словно жёсткие, седые усы старика. Но в богороще земля не замёрзла, а от горячих источников поднимался пар – тёплый, как дыхание ребёнка.

Невесту обрядили в белое и серое – те самые цвета, в которые нарядилась бы настоящая Арья, доживи она до собственной свадьбы. И хоть на Теоне красовалось чёрное с золотом одеяние и плащ с застежкой в виде кракена, выкованной для него кузнецом из Барроутона, под капюшоном скрывались седые тонкие волосы и серая старческая кожа.

«Ну вот я и Старк», – подумал Теон, проходя под каменной аркой рука об руку с невестой. У их ног клубились клочья тумана. Барабан стучал, как и сердце девушки. Трубы звучали возвышенно, мелодично и призывно. Над верхушками деревьев по тёмному небу плыл месяц, выглядывающий из-за туч, словно любопытный глаз, подсматривающий сквозь вуаль.

Теон Грейджой не был чужаком в этой богороще. Он играл здесь мальчишкой, прыгал по камням в холодном чёрном пруду под чардревом, прятал свои сокровища в дупле древнего дуба, охотился со сделанным собственными руками луком на белок. А став старше, он промывал в этих горячих источниках свои ссадины, полученные во время бессчётных упражнений с Роббом, Джори и Джоном Сноу. Он знал среди этих каштанов, вязов и гвардейских сосен кучу укромных местечек, где можно было спрятаться, когда хотелось побыть в одиночестве. Здесь он впервые поцеловал девушку. Позже другая девушка сделала его мужчиной на старом одеяле в тени того высокого серо-зелёного страж-древа.

Никогда ещё ему не приходилось видеть богорощу такой серой и призрачной, полной тёплого тумана, плывущих огоньков и шёпота, который, казалось, шёл ниоткуда и отовсюду одновременно. От горячих источников из-под корней валил пар. Тёплые испарения поднимались от земли, окутывая деревья своим сырым дыханием, вползая вверх по стенам, чтобы закрыть серыми занавесками бойницы.

Под его ногами вилось что-то вроде дорожки, вернее, тропинки из поросших мхом растрескавшихся камней, наполовину погребённых под грязью и опавшими листьями. Ходить по ней было опасно из-за торчавших из земли толстых корней. И сейчас он вёл по ней невесту. «Джейни, её зовут Джейни, Джейни-унижение». Ему нельзя так думать. Стоит этому имени слететь с его губ, и можно лишиться пальца или уха. Теон шел медленно, следя за каждым шагом. Из-за недостающих пальцев на ногах он прихрамывал, когда торопился, а тут недалеко и споткнуться. Испорти Теон свадьбу лорда Рамси неверным движением, и тот исправит эту оплошность, освежевав ему провинившуюся ногу.

Туман был таким густым, что нельзя было рассмотреть ничего, кроме росших поблизости деревьев да высоких теней и тусклых огней позади. Вдоль петлявшей тропинки, между окутанных туманом ветвей бледными светлячками мерцали огоньки свечей. Всё вокруг казалось странным и потусторонним, безвременьем в пространстве между мирами, где печально скитаются проклятые души перед тем, как заслуженно попасть в преисподнюю.

«Значит, мы все мертвы? Станнис пришел и перебил нас во сне? Сражению только предстоит случиться, или оно уже произошло, и мы его проиграли?»

Кое-где ярко пылали факелы, отбрасывая красные отблески на лица гостей.

В мерцающем тумане их лица казались звериными, нечеловеческими, чудовищными. Лорд Стаут стал похож на мастиффа, старый лорд Локки – на коршуна, Смерть Шлюхам – на горгулью, Большой Уолдер – на лисицу, Малый Уолдер – на рыжего быка, ему лишь кольца в носу недоставало. Лицо Русе Болтона казалось бледно-серой маской с двумя осколками мутного льда вместо глаз.

Высоко над их головами с голых коричневых веток деревьев за зрелищем наблюдало множество нахохлившихся воронов. «Птицы мейстера Лювина». Лювин мёртв, его башня сожжена, но вороны всё ещё оставались здесь. «Это их дом». Теон задумался, каково это – иметь дом.

Потом туман расступился, будто занавес на представлении лицедеев, чтобы показать новую сцену. Перед ними появилось сердце-древо с торчащими во все стороны костлявыми ветвями. У подножия белого ствола валялись кучи красных и коричневых опавших листьев. Рассевшиеся на нём толстые вороны переговаривались друг с другом на тайном языке убийц. Под деревом стоял Рамси Болтон в высоких сапогах из мягкой серой кожи и сверкающем капельками граната чёрном бархатном дублете с полосками розового шёлка. На его лице играла улыбка.

– Кто идёт? – Его губы были влажными, а шея над воротником красной. – Кто идёт предстать перед божьим ликом?

Теон ответил:

– Арья из рода Старков пришла, чтобы выйти замуж. Взрослая и расцветшая женщина, законнорожденная и благородная, она явилась просить благословения богов. Кто пришел, чтобы взять её в жены?

– Я, – ответил Рамси. – Рамси из рода Болтонов, лорд Хорнвуда, наследник Дредфорта. Я беру её. Кто её отдает?

– Теон из рода Грейджоев, воспитанник её отца.

Он повернулся к невесте:

– Леди Арья, берёшь ли ты этого человека в мужья?

Девушка подняла на него глаза. «Карие глаза, не серые. Они что, все ослепли?»

Девушка долго молчала, но её глаза умоляли.

«Это твой шанс, – подумал он. – Скажи им. Скажи им сейчас. Выкрикни своё имя перед всеми, скажи им, что ты не Арья Старк. Пусть весь север узнает, как тебя заставили сыграть эту роль».

Разумеется, для неё это означало верную смерть, да и для него тоже, но может старые боги севера смилостивятся, и в гневе Рамси убьет их быстро.

– Я беру его в мужья, – прошептала девочка.

Вокруг них в тумане мерцали сотни тусклых, как далекие звёзды, свечей. Теон отступил, а Рамси с невестой взялись за руки и, преклонив колени перед белым стволом, склонили головы в знак смирения. Резные красные глаза чардрева смотрели на них сверху вниз, а вырезанный на стволе большой красный рот словно застыл в приступе смеха. В ветвях над головой каркнул ворон.

После недолгой молчаливой молитвы мужчина и женщина вновь поднялись.

Рамси снял с невесты подбитый серым мехом белый шерстяной плащ с лютоволком Старков. А затем заменил его грозным и наводящим ужас розовым с изображением ободранного человека плащом, сделанным из жесткой красной кожи и украшенным, как и его дублет, гранатами.

На этом всё закончилось. Свадьбы на севере проходят быстро. Теон предполагал, что причина в отсутствии священников; как бы то ни было, ему это показалось милосердным. Рамси Болтон подхватил свою жену на руки и зашагал с ней сквозь туман. Лорд Болтон и его жена леди Уолда последовали за ними, а следом потянулись и остальные гости. Музыканты снова заиграли, и бард Абель запел «Два сердца, что бьются как одно». Две женщины подхватили песню, и их сладкие голоса плавно вплелись в мелодию.

Теон задумался, а не стоит ли и ему помолиться. «Услышат ли меня тогда старые боги?» Это не его боги, и никогда ими не были. Он сын Пайка, он из железнорожденных, поклоняющихся Утонувшему Богу островов… но Винтерфелл находится вдалеке от моря. Уже целую вечность ни один бог не слышал его молитв. Теон не знал, кем или чем он теперь стал, почему до сих пор жив и зачем когда-то родился.

– Теон, – казалось, прошептал чей-то голос.

Он задрал голову.

– Кто это сказал?

Но вокруг не было ничего, кроме проглядывающих сквозь туман деревьев. Этот голос, подобный шелесту листьев, был холодным как ненависть.

«Голос бога или призрака». Сколько людей погибло, когда он взял Винтерфелл? И сколько потом, когда он его потерял?

«В тот день умер Теон Грейджой, чтобы возродиться Вонючкой. Вонючка, Вонючка, Вонючка-визгучка».

Внезапно ему захотелось уйти.

Когда он покинул богорощу, холод набросился на него, словно волк на добычу, пронзая своими зубами. Склонив голову, Теон зашагал в Великий Чертог, пытаясь догнать длинную череду свечей и факелов. Под ногами хрустел лёд, а налетевший внезапно ветер откинул капюшон, будто какой-то призрак ледяными пальцами открыл лицо Теона, желая заглянуть в глаза.

Для Теона Грейджоя Винтерфелл был полон призраков.

Вовсе не этот замок он помнил по лету своей юности. Повреждённый, весь в шрамах, превратившийся скорее в руины прежней крепости, ставший обителью ворон и скелетов. Величественная двойная стена всё ещё стояла, ведь гранит не так легко поддаётся огню, но большая часть башен и других построек осталась без крыш. Некоторые из них обвалились. Солома и дерево частично или полностью сгорели в огне. Под разбитыми стёклами теплицы валялись почерневшие, замёрзшие овощи и фрукты, которые могли бы прокормить замок в течение зимы. Занесённый снегом двор был заполнен шатрами. Русе, как и его друзья Фреи, разместили свои войска в стенах замка. Среди развалин расположились тысячи человек, заняв все дворы, устроившись на ночлег в подвалах, под башнями без крыш и в пустовавших веками постройках.

Над заново отстроенными крышами кухонь и казарм клубился серый дым. Укрепления и зубчатые стены венчали снег и сосульки. В Винтерфелле не осталось никаких цветов, кроме белого и серого. «Цвета Старков». Теон не знал, зловещий ли это знак или обнадёживающий. Даже небо было серым. «Серый, серый и совсем серый. Весь мир серый, куда ни глянь, всё серое, кроме глаз невесты». Глаза невесты были карими. «Большими, карими и испуганными». Несправедливо было просить его о спасении. О чём она думала? Что он позовет крылатого коня и улетит с ней, как какой-то герой из любимых ею с Сансой сказок? Он не мог спасти даже себя. «Вонючка, Вонючка, Вонючка-канючка».

По всему двору на пеньковых веревках висели заиндевевшие мертвецы с раздутыми белыми лицами. Когда авангард Болтона достиг замка, Винтерфелл кишел погорельцами. Из жилищ, устроенных посреди полуразрушенных башен и построек замка, под угрозой оружия выгнали больше двух десятков человек. Самых наглых и непокорных повесили, остальных заставили работать.

– Служите хорошо, – сказал им лорд Болтон, – и я буду милостив.

Камня и древесины хватало в избытке в Волчьем Лесу по соседству. Сначала поставили новые крепкие ворота взамен сгоревших, затем разобрали обвалившуюся крышу Великого Чертога и срочно возвели новую, а по окончании работ лорд Болтон повесил всех «строителей». Верный своему слову, он проявил милосердие и никого из них не освежевал.

К тому времени подошла остальная армия Болтона. Под завывания северного ветра над стенами Винтерфелла подняли оленя и льва короля Томмена, а ниже – ободранного человека Дредфорта. Теон прибыл в повозке Барбри Дастин вместе с её милостью, людьми из Барроутона и невестой. Леди Дастин настояла на том, чтобы опекать леди Арью до самой свадьбы, но сейчас её работа была закончена. «Теперь девушка принадлежит Рамси. Она дала брачную клятву». Благодаря этому браку Рамси станет лордом Винтерфелла. И пока Джейни не рассердит его, он не причинит ей вреда. «Арья. Её зовут Арья».

Даже в подбитых мехом перчатках Теон чувствовал пульсирующую боль. Чаще всего болели именно руки, особенно отрубленные пальцы. Неужели когда-то женщины жаждали его прикосновений? «Я провозгласил себя принцем Винтерфелла, – подумал он, – и вот что из этого вышло». Он надеялся, что даже спустя сотни лет о нем будут петь песни, передавая из уст в уста истории о его отваге. Но если сейчас кто и говорил о нём, то только как о Теоне Перевёртыше, и все истории описывали лишь его вероломство. «Это место никогда не было моим домом. Я жил здесь заложником». Лорд Старк ни разу не обошелся с ним жестоко, но между ними всегда стояла длинная стальная тень его двуручного меча. «Эддард всегда был добр ко мне, но в этой доброте не было теплоты. Он знал, что однажды ему, возможно, придётся меня убить».

Глядя себе под ноги, Теон пересек двор, лавируя между шатрами. «Тут я учился сражаться», – вспоминал он тёплые летние деньки, проведённые в поединках с Роббом и Джоном Сноу под присмотром старого сира Родрика. Тогда он был цел и невредим и мог обхватить рукоять меча, как любой другой мужчина. Но двор хранил и более мрачные воспоминания. Именно тут Теон собрал людей Старка в ту ночь, когда Бран и Рикон бежали из замка. Стоявший подле него Рамси, тогда ещё он был Вонючкой, нашёптывал ему, что следует содрать кожу с нескольких пленников, чтобы заставить их рассказать, куда убежали мальчишки. «Я не допущу никакого свежевания, пока я принц Винтерфелла, – ответил Теон, не представляя, каким коротким окажется его правление. – Никто из этих людей не помог мне. Я знал их большую часть своей жизни, но ни один не пришёл мне на помощь». Несмотря на это, он сделал всё, чтобы защитить их, но как только Рамси сбросил с себя личину Вонючки, то убил их всех и железнорожденных Теона в придачу. «Он сжёг моего коня». Это зрелище стало последним из того, что ему пришлось увидеть в тот день, когда пал замок. Горевший Улыбчивый бился так, что искры огня с его гривы летели во все стороны, и кричал с побелевшими от ужаса глазами. «Здесь, в этом самом дворе».

Возвышавшиеся перед Теоном новые двери Великого Чертога, заменившие сгоревшие прежние, из-за наскоро сколоченных сырых досок показались ему грубыми и уродливыми. На посту стояла пара сгорбившихся и дрожавших под толстыми меховыми плащами копейщиков с заледеневшими от мороза бородами. Сопровождаемый их недовольными взглядами Теон заковылял вверх по лестнице, толкнул правую дверь и скользнул внутрь.

В ярко освещённом светом факелов зале разливалось благословенное тепло, а народу собралось не меньше, чем в былые времена. Теон подождал, пока его согреет окутавшая волна тепла, а потом пошёл к передней части зала. Люди сидели на скамьях так плотно, что слугам приходилось между ними протискиваться. Даже на помосте, где расположились рыцари и лорды, было тесновато.

Неподалеку от них, пощипывая струны лютни, Абель пел «Прекрасных Дев Лета». «Он называет себя бардом, хотя правильнее было бы – сутенёр». Лорд Мандерли привёз из Белой Гавани музыкантов, но ни один из них не умел петь, поэтому, когда у ворот появился Абель с лютней и шестью женщинами, его встретили с распростертыми объятьями.

– Две сестры, две дочери, жена и моя старая матушка, – заявил певец, несмотря на то, что ни одна из них не была на него похожа. – Некоторые из них танцуют, некоторые поют, одна играет на волынке и ещё одна – на барабанах. И к тому же все они хорошие прачки.

Кем бы ни являлся Абель – бардом ли или сутенёром, но голос у него был сносным, а игра неплохой. Здесь, среди руин, никто большего и не ждал.

На стенах пестрели штандарты различных родов: золотая, коричневая, серая и чёрная лошадиные головы Рисвеллов; ревущий гигант дома Амберов; каменная рука дома Флинтов из Кремневых Пальцев; лось Хорнвуда и водяной Мандерли; чёрный боевой топор Сервинов и сосны Толлхарта. Но яркие знамёна не могли полностью скрыть ни почерневших стен, ни заколоченных досками проёмов окон. Даже крыша выглядела по-другому – потемневшие от вековой сажи старые стропила заменили новыми из светлого необработанного дерева.

Самые большие знамёна висели на помосте, за спиной у жениха и невесты – лютоволк Винтерфелла и ободранный человек Дредфорта. Вид знамени Старков поразил Теона сильнее, чем он ожидал. «Неправильно, это неправильно, как и её глаза». Гербом дома Пуль был голубой круг на белом поле, обрамлённый серой лентой. Вот какое знамя они должны были вывесить.

– Теон Перевёртыш, – произнёс кто-то, когда он проходил мимо столов. Один из мужчин демонстративно отвернулся от него, а другой сплюнул. «Почему бы и нет?» Он предатель, обманом захвативший Винтерфелл, убивший своих названных братьев, отдавший своих людей на растерзание у Рва Кейлин и уложивший названную сестру в постель к лорду Рамси. Русе Болтон мог использовать его, но настоящие северяне, скорее всего, испытывали к нему лишь презрение.

Из-за отрубленных на ноге пальцев его походка стала неуклюжей, комичной, похожей на ковыляние краба. За спиной Теона хихикнула какая-то женщина. Даже здесь, в этом холодном полуразвалившемся замке, полном снега, льда и смерти, были женщины. «Прачки» – так, приличия ради, называли маркитанток вместо привычного всем слова «шлюхи».

Теон не мог сказать, откуда те взялись. Они просто появлялись, подобно трупным червям или стервятникам, слетавшимся после битвы. Такие женщины есть в каждой армии. Одни из них – прожжённые шлюхи, способные переспать с двадцатью мужчинами за ночь и легко перепить их всех. Другие – на вид невинные девицы, но это просто профессиональная хитрость. Некоторые – фронтовые жёны, поклявшиеся солдатам в верности именем того или иного бога, но обречённые на забвение после окончания войны. Ночью они согревали мужские постели, по утрам латали сапоги, вечерами готовили ужин и обирали тела после битвы. Впрочем, некоторые из них действительно стирали. Частенько вместе с ними таскались их бастарды – грязные, жалкие существа, появившиеся на свет в каком-нибудь из военных лагерей. И вот такая потаскуха хихикала сейчас над Теоном Грейджоем. «Пусть смеются». Его гордость умерла здесь, в Винтерфелле; ей не было места в подземельях Дредфорта. Познавшему поцелуй ножа для свежевания смех уже не навредит.

По праву рождения и крови у него было место на помосте – в конце высокого стола, рядом со стеной. Слева сидела леди Дастин, облачённая, как всегда, в грубую чёрную шерсть, без украшений, а справа – никого. «Они все боятся, что моё бесчестье перекинется и на них». Он бы точно рассмеялся, если бы только посмел.

Самое почётное место принадлежало невесте – между Рамси и его отцом. Она сидела, опустив глаза, когда Русе Болтон предложил тост за леди Арью.

– В её детях объединятся два наших древнейших рода, и долгой вражде между Старками и Болтонами придёт конец, – произнес он так тихо, что все вокруг замолчали, пытаясь расслышать его слова. – Мне жаль, что наш добрый друг Станнис не счёл нужным к нам присоединиться, – продолжал он под легкие смешки. – Мне известно, что Рамси хотел преподнести леди Арье в подарок на свадьбу его голову. – Смех становился все громче. – Когда он появится, мы устроим ему роскошный прием, как и подобает настоящим северянам. А до тех пор давайте есть, пить и веселиться… ведь зима почти пришла, друзья мои, и многие из нас не доживут до весны.

Лорд Белой Гавани предоставил для этой свадьбы еду и питье – тёмный портер и светлое пиво, красное, золотое и лиловое вино, привезенное с теплого юга на больших кораблях и выдержанное в глубоких погребах. Гости с аппетитом накинулись на пирожки из трески, зимнюю тыкву, горы репы, огромные круги сыра, копчёную баранину и поджаренные дочерна говяжьи рёбрышки. В конце пиршества подали три огромных, размером с колесо от телеги, свадебных пирога с начинкой из моркови, лука, репы, пастернака, грибов и кусочков тушёной свинины, приправленных острым коричневым соусом. Рамси отрубал себе куски своим фальшионом, а Виман Мандерли собственной персоной ухаживал за гостями, подавая лучшие горячие кусочки сначала Русе Болтону и его тучной жене из Фреев, а затем – сиру Хостину и сиру Эйенису – сыновьям лорда Уолдера.

– Вкуснейший пирог, который вы когда-либо пробовали, милорды, – заявил толстый лорд. – Омойте его арборским золотым и насладитесь каждым кусочком. Я-то уж точно так и сделаю.

Верный своему слову Мандерли проглотил шесть кусков – по два от каждого пирога. Причмокивая, он похлопывал себя по животу, не обращая внимания на полную крошек бороду и заляпанную коричневыми пятнами от пролитого им соуса рубашку. Даже толстая Уолда Фрей не могла состязаться с ним в обжорстве, хотя сама одолела три куска. Рамси тоже ел весьма охотно, но его бледная невеста, уставившись на стоявшее перед ней блюдо, не проглотила ни кусочка. Когда она, подняв голову, посмотрела на Теона, он увидел страх в её больших карих глазах.

Приходить в зал с мечом было запрещено, но у каждого мужчины имелся кинжал, даже у Теона Грейджоя. А чем же иначе резать мясо? И каждый раз, кидая взгляд на девушку, настоящее имя которой было Джейни Пуль, он чувствовал сталь на своем бедре. «У меня нет возможности её спасти, – думал Теон, – но я легко мог бы её убить. Никто этого не ждет. Можно попросить её оказать мне честь, станцевав со мной, а потом перерезать ей горло. Разве это не милосердно? И если старые боги внимут моим мольбам, то Рамси в ярости убьет и меня». Теон не боялся смерти. В подземельях Дредфорта он понял, что есть вещи и пострашнее. Рамси преподал ему этот урок, палец за пальцем, и он никогда его не забудет.

– Ты не ешь, – заметила леди Дастин.

– Нет.

Еда превратилось для него в муку. Рамси сломал ему столько зубов, что жевание стало пыткой. Пить было проще, хотя, чтобы не уронить кубок с вином, его приходилось сжимать двумя руками.

– Не нравится пирог со свининой, милорд? Лучший пирог со свининой, который мы когда-либо пробовали, как уверяет наш жирный друг.

Она указала чашей на лорда Мандерли.

– Вы видели когда-нибудь такого счастливого толстяка? Он чуть не пляшет. Уплетает за обе щеки.

Это было правдой. Лорд Белой Гавани как будто сошел с картины, изображавшей веселого толстячка. Он хохотал и улыбался, шутил с другими лордами и хлопал их по спине, заказывал музыкантам одну мелодию за другой.

– Певец, сыграй-ка нам «Ночь, которая закончилась», – проревел он. – Уверен, невесте она понравится. Или спой об отважном молодом Денни Флинте и заставь нас зарыдать.

Глядя на него, можно было подумать, что это его свадьба.

– Он пьян, – сказал Теон. – Топит в вине свои страхи. Трус до мозга костей.

Так ли это? Теон не был в этом уверен. Сыновья Мандерли тоже были толстыми, но они не посрамили свою честь на войне.

– Железнорожденные тоже пируют перед битвой. Ощутить вкус жизни в последний раз, когда смерть уже на пороге. Если Станнис придёт…

– Он придёт. Должен, – усмехнулась леди Дастин. – И когда это произойдёт, толстяк наложит в штаны. Его сын погиб на Красной Свадьбе, а он делит хлеб и соль с Фреями, принимает их в своём доме, обещал одному из них внучку. Он даже нарезает им пирог. Мандерли однажды бежали с юга, изгнанные врагами из своих земель и замков. В нём течёт та же кровь. Не сомневаюсь, что толстяк с радостью поубивал бы нас всех, но у него кишка тонка, несмотря на размер его пуза. Под этой потной плотью бьется сердце столь же трусливое и лакейское, как… ну… твое.

Последнее слово хлыстом ожгло Теона, но он не посмел огрызнуться в ответ. За любую дерзость ему придется заплатить своей кожей.

– Если миледи полагает, что лорд Мандерли хочет нас предать, то ей стоит рассказать об этом лорду Болтону.

– По-твоему, Русе не знает? Глупый мальчишка. Посмотри на него. Посмотри, как он смотрит на Мандерли. Русе и куска в рот не возьмёт, пока лорд Виман не отведает то же блюдо. Не сделает и глотка, пока не убедится, что Мандерли пьет из того же бочонка. Я думаю, ему даже хочется посмотреть на предательство толстяка. Это бы его позабавило. Видишь ли, Русе – совершенно бесчувственный. Эти пиявки, которых он так любит, много лет назад высосали из него все эмоции. Он не любит, не ненавидит, не страдает. Для него всё игра, легкое развлечение. Кто-то охотится, кто-то развлекается, бросая кости. Русе же играет людьми. Тобой и мной, этими Фреями, лордом Мандерли, своей новой пухлой жёнушкой, даже своим бастардом – мы все лишь его игрушки.

Мимо прошел слуга. Леди Дастин подняла свою чашу, чтобы ей налили вина, и жестом приказала наполнить чашу Теона.

– По правде говоря, – продолжила она, – лорд Болтон желает куда больше, чем просто быть лордом. Почему бы не стать Королем Севера? Тайвин Ланнистер мёртв, Цареубийца искалечен, Бес сбежал. Ланнистеры ушли в прошлое, а ты был так любезен, что избавил его от Старков. Старый Уолдер Фрей не будет против того, чтобы его жирная маленькая Уолда стала королевой. Белая Гавань может доставить хлопот, если лорд Виман выживет в предстоящей битве… но я более чем уверена, что не выживет. Как и Станнис. Русе уберет их обоих, как убрал Молодого Волка. И кто же у нас остаётся?

– Вы, – ответил Теон. – Останетесь вы. Леди Барроутона, Дастин по замужеству, Рисвелл по рождению.

Ей польстили эти слова. Она глотнула вина и, сверкнув глазами, произнесла:

– Вдова из Барроутона… и да, если я захочу, то могу создать проблемы. Конечно, Русе тоже это понимает, поэтому старается угодить мне.

Она хотела сказать что-то ещё, но увидела трех мейстеров, вошедших в господскую дверь позади помоста. Первый из них был высоким, второй – толстым, а третий – очень молодым, но в робах и с цепями они выглядели, словно три серых горошины из одного чёрного стручка. До войны Медрик служил лорду Хорнвуду, Родри – лорду Сервину, а молодой Хенли – лорду Слэйту. Русе Болтон взял их всех в Винтерфелл ухаживать за воронами Лювина, чтобы можно было снова доставлять и получать послания.

Когда мейстер Медрик встал на одно колено, чтобы прошептать что-то на ухо Болтону, леди Дастин презрительно поджала губы.

– Будь я королевой, перво-наперво приказала бы убить этих серых крыс. Снуют повсюду, питаются огрызками со стола лордов, чирикают друг с другом, шепчут на ушко. Но кто на самом деле хозяева, а кто слуги? У каждого крупного лорда есть мейстер, а каждый лорд помельче желает заполучить себе такого же. Если у тебя нет мейстера, значит, что не такая уж ты важная персона. Эти серые крысы читают и пишут наши письма, особенно для тех лордов, которые сами читать не в состоянии. И кто может ручаться, что они не искажают смысл посланий в своих интересах? Что в них хорошего, скажи мне?

– Они лечат, – ответил Теон. Похоже, именно этих слов она и ждала.

– Лечат, да. Я никогда не говорила, что они глупы. Они заботятся о нас, когда мы больны, ранены или обезумели из-за болезни родителя или ребёнка. Стоит нам стать слабыми и уязвимыми, мейстеры тут как тут. Иногда они нас исцеляют, и мы им за это благодарны. Когда их старания бессильны, они утешают нас в нашем горе, а мы им за это признательны. В благодарность мы даем им место под нашей крышей и посвящаем их во все наши тайны, разрешаем присутствовать на всех наших советах. И вскоре правитель становится подчиненным.

Именно это и произошло с лордом Рикардом Старком. Мейстер Валис – так звали его серую крысу. И разве не умно придумано, что у мейстеров только одно имя, даже у тех, у кого было два, до того как они пришли в Цитадель? От нас скрывают, кто они на самом деле и откуда явились… но, проявив достаточно упорства, это можно узнать. Он был известен под именем Валис Флауэрс до того, как выковал свою цепь. Флауэрсы, Хиллы, Риверсы, Сноу… Эти фамилии дают незаконнорожденным детям, чтобы подчеркнуть, кто они такие, но те всегда с радостью от них избавляются. Мать Валиса Флауэрса была родом из Хайтауэров… а отец, по слухам, архмейстером Цитадели. Серые крысы не так невинны, как хотят нас уверить. А мейстеры из Староместа хуже всего. Стоило ему выковать свою цепь, как этот тайный отец с друзьями тут же отправили его в Винтерфелл наполнять уши лорда Рикарда ядовитыми словами, сладкими, словно мед. Брак с Талли был его идеей, можешь не сомневаться, он…

Она прервала свою речь, увидев, что Русе Болтон поднялся на ноги. Его бледные глаза сверкали в свете факелов.

– Друзья мои, – начал он.

В зале воцарилась такая тишина, что Теон слышал скрип стонущих от ветра досок на окнах.

– Станнис и его рыцари покинули Темнолесье под знаменем своего нового красного бога. К нему присоединились кланы северных холмов на своих лохматых скакунах. Если погода не изменится, через две недели они будут тут. Амбер Воронье Мясо направляется вниз по Королевскому Тракту, в то время как Карстарки приближаются с востока. Они собираются объединиться с лордом Станнисом здесь и отобрать у нас этот замок.

Сир Хостин Фрей вскочил на ноги.

– Нужно поехать вперед им навстречу. Зачем позволять их войскам объединяться?

«Затем, что Арнольф Карстарк только и ждёт сигнала лорда Болтона, чтобы переметнуться», – подумал Теон, когда другие лорды стали выкрикивать своё мнение. Лорд Болтон поднял руки, призывая к тишине.

– Зал не место для таких обсуждений, милорды. Давайте продолжим в приёмной, пока мой сын будет осуществлять свой брак. Остальные оставайтесь и наслаждайтесь угощением и выпивкой.

Когда лорд Дредфорта вышел в сопровождении трех мейстеров, другие лорды и капитаны поднялись из-за стола, чтобы последовать за ним. Хозер Амбер, костлявый старик, прозванный Смерть Шлюхам, покинул пир с мрачным лицом и сердитым взглядом. Лорд Мандерли был так пьян, что потребовалось четверо крепких мужчин, чтобы вывести его из зала.

– Нам нужна песня про Повара-Крысу, – еле ворочая языком, сказал он, когда, пошатываясь, прошёл мимо Теона, опираясь на своих рыцарей. – Певец, спой-ка нам песню о Поваре-Крысе.

Леди Дастин удалилась одной из последних. Когда она ушла, в зале сразу будто стало душно. Теон не понимал, насколько пьян, пока не поднялся на ноги. Он споткнулся у стола и выбил кувшин из рук служанки. Выплеснувшееся темно-красное вино залило ему сапоги и бриджи.

И тут кто-то схватил его за плечо. Пять пальцев железной хваткой впились в его тело.

– Ты нужен, Вонючка, – дыхнул на него смрадом гниющих зубов Кислый Алин. С ним были Жёлтый Хрен и Дэймон Станцуй-для-Меня. – Рамси сказал, что ты должен отвести его невесту к нему в постель.

«Я сыграл свою роль, – задрожав от страха, подумал Теон. – Почему я?» Но он знал, что возражать не стоит.

Лорд Рамси уже покинул зал. Несчастная и словно забытая невеста молча сгорбилась под знаменем Старков, сжимая в руках серебряный кубок. Судя по её взгляду, к тому времени, как он подошел, она уже не раз опустошила чашу. Может, надеялась, что если напьётся, то её минует испытание. Но Теон знал, что это не так.

– Леди Арья, – произнес он. – Пойдёмте. Время исполнить ваш долг.

В сопровождении шестерых парней Бастарда Теон вывел девушку через заднюю часть зала и повёл по холодному двору в главную башню. В спальню лорда Рамси – одну из немногих комнат, почти не пострадавших от огня – вело три пролета каменных ступеней. Пока они поднимались, Дэймон Станцуй-для-Меня насвистывал, а Живодер хвастал тем, что лорд Рамси обещал ему кусочек окровавленной простыни, как знак особой благосклонности.

Спальню хорошо подготовили для завершения брачного обряда. Всю мебель заменили новой, доставленной на телеге из Барроутона. На кровать с балдахином положили перину и повесили кроваво-красные бархатные занавески, а каменный пол покрыли волчьими шкурами. В очаге потрескивал огонь, на ночном столике мерцала свеча. На столе стоял кувшин вина и две чаши, и лежала половина круга белого сыра с прожилками.

Лорд Рамси восседал в вырезанном из черного дуба кресле с красным кожаным сиденьем. На губах лорда блестела слюна.

– А вот и моя прекрасная дева. Хорошо, парни. Теперь можете нас оставить. Кроме тебя, Вонючка. Ты останься.

«Вонючка, Вонючка, Вонючка-вздрючка». Он чувствовал, как сводит судорогой его отрубленные пальцы: два на левой руке и один на правой. А на его боку висел кинжал, спящий в кожаных ножнах, но такой тяжелый. О, какой же тяжелый! «На правой руке не хватает только мизинца, – напомнил себе Теон. – Я всё ещё могу схватить нож».

– Милорд. Чем могу служить?

– Ты отдал мне девчонку. Кто же лучше тебя подойдет для того, чтобы распаковать подарочек? Давай-ка взглянем на маленькую дочурку Неда Старка.

«Она не родня лорду Эддарду, – едва не воскликнул Теон. – Рамси знает, должен знать. Что это за новая жестокая игра?» Девушка стояла у столбика балдахина, дрожа, как лань.

– Леди Арья, если вы повернетесь спиной, то я расшнурую ваше платье.

– Нет.

Лорд Рамси налил себе чашу вина.

– Расшнуровывать – слишком долго. Срежь его.

Теон вытащил кинжал. «Всё, что мне нужно сделать – повернуться и заколоть его. Нож у меня в руке».

Теперь он понял, что это за игра.

«Ещё одна ловушка, – прошептал он про себя, вспомнив Киру с ключами. – Рамси хочет, чтобы я попытался убить его. А когда у меня ничего не получится, сдерёт кожу с руки, державшей клинок».

Теон схватил невесту за подол.

– Стойте смирно, миледи.

Ниже талии платье было свободным, туда он и просунул кинжал, медленно продвигаясь наверх, чтобы не поранить тело. Сталь с легким шелестом разрезала шерсть и шёлк. Девушку трясло. Теону пришлось взять её за руку, чтобы она перестала шевелиться.

«Джейни, Джейни, Джейни-унижение». Он сжал её ладонь так сильно, насколько позволяла его искалеченная левая рука.

– Стойте смирно.

Наконец, платье белым ворохом упало у ног девушки.

– Бельё тоже, – приказал Рамси.

Вонючка подчинился.

Когда это было сделано, невеста осталась стоять голышом посреди своего свадебного наряда, лежавшего на полу кучей бело-серых лоскутов. Груди девушки были маленькими и острыми, бёдра – узкими, словно у маленькой девочки, а ножки – тонюсенькими, как у птички. «Дитя». Теон позабыл, насколько она молода. «Ровесница Сансы. Арья была бы ещё моложе». Несмотря на пылавший в очаге огонь, в спальне было прохладно. Бледная кожа Джейни покрылась мурашками. В какой-то миг она подняла руки, чтобы прикрыть грудь, но Теон одними губами прошептал «нет», и, заметив это, она их опустила.

– Ну и как она тебе, Вонючка? – спросил лорд Рамси.

– Она….

«Какой ответ он хочет услышать?»

Что там девушка сказала перед богорощей? «Они все называли меня хорошенькой».

Сейчас она не была хорошенькой. Он видел паутинку светлых тонких линий на спине – следы от хлыста.

– … она красивая, очень… очень красивая.

Рамси улыбнулся своей пьяной улыбочкой.

– Твой член встал на неё, Вонючка? Натянул твои портки? Ты хотел бы трахнуть её первым?

Он расхохотался.

– У принца Винтерфелла есть на это законное право, как и у всех лордов с давних времен. Право первой ночи. Но ты ведь не лорд, верно? Всего лишь Вонючка. Даже не мужчина, по правде говоря. – Отхлебнув вина, Рамси швырнул через комнату чашу, и та разбилась о стену. По камню потекли багровые ручейки. – Леди Арья. Ступайте в постель. Да, на подушки, вот это хорошая жена. Теперь раздвинь ноги. Позволь нам поглядеть на твою щель.

Девушка молча подчинилась. Теон шагнул к двери. Лорд Рамси сел рядом со своей новобрачной, скользнул рукой вдоль внутренней стороны её бедра и засунул в неё два пальца. Девушка задохнулась от боли.

– Ты сухая, как старуха. – Рамси вытащил свою руку и ударил её по лицу. – Мне говорили, что ты знаешь, как доставить мужчине удовольствие. Или это ложь?

– Н-нет, милорд. Меня об-бучили.

Рамси поднялся, сполохи огня играли на его лице.

– Вонючка, иди сюда. Подготовь её для меня.

Он не сразу понял.

– Я… вы хотите сказать… м’лорд, у меня нет… я…

– Ртом, – приказал лорд Рамси. – И поторопись. Если она не будет мокрой к тому времени, как я разденусь, я отрежу тебе язык и прибью его к стене.

Где-то в богороще каркнул ворон. Кинжал всё ещё был у него в руке.

Он вложил его в ножны.

«Вонючка, меня зовут Вонючка, Вонючка-закорючка».

Вонючка склонился, чтобы исполнить приказ.