Встретиться вновь 13 страница

Одевшись и слегка подкрасившись, она выглянула из окна. Такси по‑прежнему стояло на улице. Она в задумчивости устроилась на диване и впервые насладилась восхитительным зрелищем заката в угловом окошке.

В семь часов вечера под окном у миссис Клайн раздался гудок такси. Мать Лорэн села в машину и посмотрела на дочь. Она уже много лет не видела её такой нарядной.

— Можно задать тебе вопрос? — зашептала она ей на ухо. — Почему на счётчике восемьдесят долларов?

— Объясню за столом. Заплати за такси, у меня нет наличных. Ресторанный счёт оплачу я.

— Надеюсь, мы едем не в дешёвую закусочную! — В «Клифф‑Хауз»! — сказала Лорэн водителю.

* * *

Пол взбежал, перепрыгивая через ступеньки, по лестнице, ведущей к его квартире. Онега лежала на ковре, горько плача.

— Что случилось? — испуганно спросил он, падая рядом с ней на колени,

— Толстой! — сказала она, захлопывая книгу. — Я никогда не дочитаю «Анну Каренину»!

Пол обнял её, а книгу швырнул в угол комнаты.

— Вставай, нам надо кое‑что отметить.

— Что? — спросила она, вытирая глаза.

Пол отлучился в кухню и вернулся с двумя рюмками и бутылкой водки.

— За «Анну Каренину»! — провозгласил он, чокаясь.

Онега залпом осушила свою рюмку и сделала вид, что бросает её через плечо.

— Испугался за свой ковёр?

— Он персидский, тысяча девятьсот десятого года! Едем ужинать?

— Если хочешь. Куда я хочу, я знаю.

И Онега увлекла Пола вместе с бутылкой водки в спальню. Пяткой она закрыла за собой дверь.

* * *

Профессор Фернстайн внёс чемодан Нормы в шикарный номер отеля «Вайн Кантри Инн». Уже много месяцев назад они договорились, что побалуют себя поездкой в долину Напа. Пообедав в Сономе, они продолжили путь, миновали Кали‑стогу и остановились на ночь в Сент‑Элен. Принятое решение следовало отметить. Накануне Фернстайн написал заявление председателю совета Мемориального госпиталя, в котором сообщал о своём намерении выйти в отставку на несколько месяцев раньше. В другом письме, в дирекцию службы «неотложной помощи», он рекомендовал как можно быстрее принять доктора Лорэн Клайн в штат, ибо будет достойно сожаления, если талантами его лучшей ученицы воспользуется какая‑нибудь другая клиника.

В следующий понедельник они с Нормой вылетали в Нью‑Йорк. Но, прежде чем вернуться в город, где он родился, профессор решил насладиться последними деньками в Калифорнии.

* * *

Ровно в девять вечера Джордж Пильгез подвёз Наталию к дверям 7‑го полицейского участка.

— Я собрал тебе поесть, найдёшь в сумке.

Она поцеловала его в губы и вылезла из машины. Пильгез опустил стекло и, когда она была уже на ступеньках участка, выкрикнул ей вслед:

— Если кто‑нибудь из моих бывших сослуживцев станет допытываться, кто испёк эти вкуснейшие печеньица, ты не выдавай секрет. Двое суток можно продержаться…

Наталия помахала ему рукой и скрылась в здании. Пильгез посидел немного неподвижно, размышляя, что же делает одиночество таким невыносимым — праздность или возраст. «Скорее всего сочетание того и другого», — решил он, трогаясь с места.

* * *

Ночь выдалась звёздная. Лорэн и миссис Клайн прогуливались с Кали вдоль пристани с яхтами.

— Какой роскошный ужин! Давно я так не пировала. Спасибо.

— Я хотела тебя пригласить, почему ты не позволила мне расплатиться?

— Потому что на это ушла бы вся твоя зарплата, а ещё потому, что я твоя мать.

В маленьком прогулочном порту скрипели на лёгком ветру ванты парусников. Было тепло. Миссис Клайн бросила подальше палку, которую несла, и Кали побежала за ней.

— Ты хотела отпраздновать хорошую новость?

— В общем‑то нет, — ответила Лорэн.

— Чем тогда вызван этот ужин?

Лорэн остановилась и, глядя матери в лицо, взяла её за руки.

— Ты не замёрзла?

— Не то чтобы очень, — ответила миссис Клайн.

— Окажись я на твоём месте, я приняла бы такое же решение. Если бы смогла, то сама бы тебя об этом попросила.

— О чём бы попросила?

— Отключить приборы!

Глаза Эмили Клайн наполнились слезами.

— Ты давно знаешь?

— Мама, я больше не хочу, чтобы ты за меня боялась, у каждой из нас свой характер, мы разные, и наши жизни не будут одинаковыми. Я иногда срываюсь, зато никогда тебя не осуждала и не буду осуждать. Ты моя мать, такой ты живёшь в моём сердце, и что бы с нами ни случилось, ты сохранишь это место в нём л,о конца моих дней.

Миссис Клайн обняла дочь, Кали вернулась большими прыжками, чтобы ревниво втиснуться между двумя женщинами: ей тоже полагалось собственное место.

— Хочешь, я тебя отвезу? — предложила миссис Клайн, вытирая тыльной стороной руки глаза.

— Нет, лучше я пройдусь. Такой ужин надо переварить.

Лорэн помахала матери и побрела в сторону. Кали немного поколебалась, крутя из стороны в сторону головой, потом, со всех сил стиснув челюстями палку, бросилась за своей хозяйкой. Лорэн присела на корточки, погладила собаку по голове и сказала ей на ухо:

— Иди с ней, я не хочу, чтобы она провела этот вечер в одиночестве.

Она взяла деревяшку и бросила её в сторону матери. Кали с лаем понеслась к Эмили Клайн.

— Лорэн! ‑Да?

— Никто уже не верил, это было чудо.

— Знаю.

Мать сделала несколько шагов к ней.

— Цветы у тебя в квартире — не мой подарок. Лорэн озадаченно глядела не неё. Миссис Клайн пошарила в кармане, нашла мятую открытку и протянула её дочери.

Между складками бумаги Лорэн сумела разобрать два написанных на открытке слова. Она улыбнулась и поцеловала мать, прежде чем броситься бежать.

* * *

Свет нарождающегося дня разукрасил залив всеми цветами радуги. Артур уже проснулся. Встав с кровати, он рискнул выйти в коридор. Он шёл по линолеуму, перешагивая из чёрного квадрата в белый, как по шахматной доске, которой не было конца.

Дежурная по этажу поднялась со своего места и заспешила ему навстречу. Артур заверил её, что чувствует себя хорошо. Она была рада, но отвела его обратно в палату. Придётся ему потерпеть, его выпишут в конце недели.

Когда медсестра оставила его, Артур взял телефон и набрал номер. На звонок ответил Пол.

— Я тебя разбудил?

— Вовсе нет, — соврал Пол, — я даже не собираюсь смотреть на часы.

— Ты прав! — с воодушевлением начал Артур. — Я верну этому дому краски, обновлю фасад, починю окна, приведу в порядок все полы, в том числе на веранде; пусть на кухне потрудится тот умелец, о котором ты говорил. Всё станет как раньше, даже качелям я верну молодость!

Пол потянулся. Глаза слипались, он взглянул на будильник на ночном столике. ‑• Ты собрался созвать рабочее совещание в пять сорок пять утра?

— Я накрою крышей гараж на краю сада, снова высажу розарий, я верну в это место жизнь!

— Ты будешь делать все это прямо сейчас или это может немного подождать? — спросил Пол, злясь всё сильнее.

— С понедельника ты примешься за смету, — продолжал Артур с тем же восторгом, — работы начнутся через месяц, я буду следить за их ходом по выходным, пока всё не будет завершено. Ты мне поможешь?

— Сейчас я вернусь в мой сон и, если мне повстречается плотник, спрошу его о расценках, Перезвоню, когда проснусь, дубина!

И Пол бросил трубку.

— Кто это был? — спросила Онега, прижимаясь к нему.

— Безумец!

* * *

Был жаркий, томный летний день. Лорэн оставила машину за стоянкой полицейских автомобилей. Войдя в помещение участка, она объяснила дежурному, что ищет отставного инспектора по имени Джордж Пильгез. Полицейский указал ей на скамейку напротив, снял телефонную трубку и набрал номер.

Поговорив несколько минут, он записал в блокноте адрес и подозвал Лорэн.

— Держите! — сказал он, протягивая ей лис ток. — Он вас ждёт.

* * *

Домик находился на другом конце города, между 15‑й и 16‑й улицами. Лорэн поставила машину на подъездной дорожке. Джордж Пильгез возился у себя в саду, теперь он прятал за спиной секатор и только что срезанные розы.

— Сколько светофоров вы пролетели, не останавливаясь? — спросил он, глядя на часы. — Мне никогда не удавалось домчаться так быстро даже с сиреной.

— Милые цветы! — сказала Лорэн.

Смущённый инспектор предложил Лорэн поси деть в беседке.

— Чем я могу быть вам полезен?

— Почему вы его не задержали?

— Я не совсем улавливаю. Не понял ваш вопрос.

— Архитектора! Знаю, что это вы отвезли меня обратно в госпиталь.

Старый инспектор посмотрел на Лорэн и, морщась, сел.

— Хотите лимонаду?

— Мне больше хочется, чтобы вы ответили на мой вопрос.

— Два года на пенсии — и мир начинает вращаться в противоположную сторону. Врачи уже допрашивают полицейских! А я‑то думал, что все на свете повидал!

— Вам так нелегко дать ответ?

— Всё зависит от того, что вы знаете и чего не знаете.

— Я знаю почти все!

— Тогда почему вы здесь?

— Меня не устраивает это «почти».

— Я знал, что вы мне понравитесь. Я сейчас, только принесу, чем промочить горло.

Он положил розы в кухонную мойку и снял фартук. Достав из холодильника две бутылки содовой, он ненадолго задержался перед зеркалом в коридоре, чтобы привести в порядок то, что ещё оставалось у него от волос.

— Свежая! — сказал он, садясь за стол.

Лорэн поблагодарила его.

— Ваша мать не подавала жалобы, поэтому у меня не было никаких оснований задерживать вашего архитектора!

— А за похищение? Разве в этом случае истцом не выступает само государство? — спросила Лорэн, отпивая из стакана.

— Так‑то оно так, но мы столкнулись с одним затруднением: дело куда‑то задевалось. Сами знаете, как это бывает, в полицейских участках иногда царит страшный кавардак!

— То есть вы не хотите мне помочь?

— Вы до сих пор мне не сказали, что вы ищете!

— Я хочу понять.

— Понять надо одно: этот человек спас вам жизнь.

— Почему он это сделал?

— Не мне вам на это отвечать. Задайте этот вопрос ему самому. Вам и карты в руки, это же ваш пациент.

— Он ничего не хочет мне говорить.

— Надо полагать, у него есть на то свои причины.

— А какие причины у вас?

— Я, как вы, доктор, храню профессиональную тайну. Сомневаюсь, что при выходе на пенсию вас освободят от этой обязанности.

— Я всего лишь хочу узнать, чем он руководствовался.

— Вам недостаточно, что он хотел спасти вам жизнь? Сами вы ежедневно делаете то же самое для незнакомых людей, что же вам сердиться на него за одну‑единственную попытку?

Лорэн признала себя побеждённой. Она поблагодарила инспектора за то, что он потратил на неё время, и направилась к своей машине. Пильгез пошёл её проводить.

— Забудьте мой урок морали, это я пускал вам пыль в глаза. Я не могу рассказать вам то, что знаю, вы примете меня за психа, вы же врач, а я старик, не хочу закончить мои дни в психушке.

— Я обязана хранить профессиональную тайну, вы сами говорили.

Инспектор посмотрел на неё оценивающим взглядом, опёрся о дверцу машины — и приступил к рассказу о самом безумном приключении, какое случилось с ним за всю жизнь. История эта началась летней ночью в доме на берегу моря, в бухте Кармел…

— Что ещё могу я вам сказать, доктор? — продолжил Пильгез. — Температура была градусов три дцать, в доме не меньше, а меня трясло! Вы спали в кровати в кабинетике, рядом с местом, где мы на ходились, и пока он втолковывал мне свою абракадабру, я чувствовал ваше присутствие — то рядом с ним, то прямо рядом со мной. И тогда я ему поверил. Потому, наверное, что захотел поверить. Я не впервые вспоминаю эту историю. Как бы вам объяснить… Она поменяла мои взгляды. Возможно, даже саму мою жизнь. Воля ваша, можете считать меня вышедшим из ума стариком.

Лорэн положила ладонь на руку полицейского. Её лицо сияло.

— Я тоже думала, что свихнулась. Обещаю, как нибудь я вам расскажу такую же невероятную ис торию, случившуюся в день праздника по случаю начала крабовой путины.

Она привстала, чтобы чмокнуть его в щеку, потом машина тронулась с места и исчезла.

— Чего ей понадобилось? — спросила Наталия, появившаяся в двери дома с заспанным лицом.

— Все по поводу той старой истории…

— Они возобновили дело?

— Не они, она! Идём, я приготовлю тебе за трак.

Утром следующего дня Пол явился в госпиталь. Артур ждал его в палате уже полностью одетый.

— Что‑то ты долго!

— Я уже час как приехал. Внизу мне сказали, что ты не сможешь выйти до обхода врачей, а обход в десять, вот я и ждал.

— Они уже меня осмотрели.

— Старый ворчун тоже?

— Нет, его я не видел с самой своей операции, мной занимается один из его приятелей. Ну что, идём? Не могу больше здесь находиться!

Лорэн пересекала холл решительной походкой. Она поднесла свой значок к магнитному считывателю и зашла за стойку регистрации. Бетти оторвала голову от своих бумаг.

— Где Фернстайн? — спросила Лорэн напористо.

— Я знала выражение «покончить с неприятностями», но ты их затеваешь!

— Отвечай на вопрос!

— Я видела, как он поднимался к себе в кабинет.Ему понадобилось забрать какие‑то документы, он сказал мне, что скоро спустится. Лорэн поспешила к лифтам.

* * *

Профессор сидел за своим рабочим столом и писал письмо. В дверь постучали. Он отложил ручку и пошёл открывать. Лорэн вошла сама.

— Я думал, что вам запрещено здесь появляться ещё несколько дней. Может, я плохо сосчитал? сказал профессор.

— Какое наказание полагается медику за обман своих пациентов?

— Зависит от того, действовал он и интересах больного или вопреки им.

— Что, если это было в интересах самого медика?

— Я попытаюсь понять, чем он руководство вался.

— А если пациент принадлежит к числу его учеников?

— Тогда врач лишится всякого доверия. В этом случае я бы посоветовал ему подать в отставку или уйти на пенсию.

— Почему вы скрывали от меня правду?

— Я как раз собирался сообщить вам её письменно.

— Я перед вами, изложите устно.

— Наверное, у вас не выходит из головы тот сумасброд, что торчал в вашей палате. Я уже иодумывал госпитализировать его как невменяемого, но ограничился тем, что обезвредил. Если бы я позволил ему все рассказать вам, с вас сталось бы устроить для очистки совести сеанс гипноза! Я вывел вас из комы не для того, чтобы вы по собственной воле снова в неё впали.

— Вздор! — крикнула Лорэн, стукнув кулаком по столу профессора Фернстайна. — Скажите мне правду!

— Вам хочется правды? А вы знаете, что правда — нелёгкое дело?

— Для кого?

— Сейчас для меня! Пока я поддерживал вашу жизнь в палате, он якобы жил с вами где‑то ещё! Ваша мать утверждала, что до вашего несчастного случая он не был с вами знаком, но, когда он говорил со мной о вас, каждое его слово доказывало обратное. Хотите услышать самое невероятное? Он был настолько убедителен, что я чуть не поверил в эту басню.

— А если это было так?

— В том‑то и дело, это выше моего разумения!

— И из‑за этого вы всё это время мне лгали?

— Я не лгал вам, а берег от вопросов, на которые никто не сможет ответить!

— Вы меня недооценивали.

— Это случилось впервые, не станете же вы упрекать меня за это?

— Почему вы не пытались понять?

— Легко сказать! Это я себя недооценивал. У вас впереди вся жизнь, вы сможете загубить свою карьеру ради того, чтобы разобраться в этой загадке.

Я знал нескольких блестящих студентов, которые пытались сделать прогресс медицины слитком стремительным. Все они свернули себе шеи. Когда‑нибудь вы поймёте, что в нашей профессии гениальность проявляется не в том, чтобы раздвинуть рамки познанного, а в том, чтобы суметь это сделать так, чтобы не поколебать ни мораль, пи существующий порядок.

— Почему бы тогда не попробовать?

— Потому что вы будете жить долго, а я скоро умру. Простое уравнение с временем.

Лорэн замолчала. Она смотрела на своего старого учителя, с трудом сдерживая слёзы.

— Я вас умоляю! Избавьте меня от этого! Именно поэтому я хотел вам написать. Мы провели вместе чудесные годы, и я не хочу, чтобы вы вспоминали меня достойным жалости стариком.

Лорэн обошла стол и крепко обняла фернстайна. Он так и остался стоять, уронив руки. Немного погодя он неуклюже высвободился, сам обнял ученицу и зашептал ей на ухо:

— Вы моя гордость, мой крупнейший успех, никогда не сдавайтесь! Пока будете существовать вы, я продолжу жить через вас. Позже вам надо будет заняться преподаванием, у вас хватает для этого и широты, и таланта. Единственный ваш враг — характер, но со временем он сгладится. Посмотрите хотя бы на меня! Знали бы вы меня в вашем возрасте… А теперь уходите и не смейте оглядываться!

Из‑за вас мне хочется пустить слезу, но я не желаю,чтобы вы это видели.

Лорэн стиснула Фернстайна изо всех сил.

— Как же я без вас? С кем мне теперь ругаться? — спрашивала она, всхлипывая.

— Рано или поздно вы выйдете замуж.

— В понедельник вас уже не будет?

— Я ещё не умру, просто уеду. Мы больше не увидимся, но, уверен, часто будем друг о друге думать.

— Я столько вам должна!

— Нет, — возразил Фернстайн, немного отстраняясь. — Благодарите одну себя. Тому, чему я вас обучил, вас мог бы научить и другой наставник, всё дело в вас самой. Если вы не совершите моих ошибок, то станете великим врачом.

— Вы не совершили ни одной ошибки.

— Я заставил Норму слишком долго ждать. Если бы я впустил её в свою жизнь раньше, если бы вошёл в её жизнь, то стал бы не только профессором медицины.

Он отвернулся и махнул на неё, чтобы она уходила. Лорэн покинула кабинет, как обещала — не оглянувшись.

Пол отвёз Артура к себе. Как только явилась в сопровождении Пабло мисс Моррисон, он умчался на работу. Пятница всегда была слишком коротким днём, а у него оставалось много срочных дел Прежде чем он уехал, Артур попросил его о последней услуге. Он мечтал об этом уже несколько дней.

— Посмотрим, как ты будешь себя чувствовать завтра утром. Я загляну к тебе вечером. А пока отдыхай.

— Я и так только и делаю, что отдыхаю!

— Вот и продолжай!

* * *

Лорэн нашла в своём почтовом ящике конверт. Она вскрыла его, поднимаясь по лестнице. Дома она извлекла из конверта большую фотографию и записку.

За свою жизнь полицейского я понял: большинство загадочных дел раскрываются на месте, где они происходили. Вот фото и адрес дома, там я вас нашёл. Надеюсь, на вас можно положиться. Это дело затерялось по недосмотру…

Удачи!

Джордж Пильгез, инспектор полиции в отставке.

P.S. Вы не изменились.

Лорэн закрыла конверт, посмотрела на часы и бросилась к гардеробу. Собирая дорожную сумку, она позвонила матери.

— Учти, идея не очень хороша Когда ты в последний раз отправилась на уик‑энд в Кармел…

— Мама, я просто прошу тебя ещё немного побыть с Кали.

— Ты взяла с меня обещание больше за тебя не бояться, но запретить бояться за тебя ты мне не можешь. Будь осторожна и позвони мне оттуда, чтобы сказать, что добралась благополучно.

Лорэн повесила трубку. Нагнувшись, она достала другие дорожные сумки и начала набивать их одеждой и прочими вещами.

* * *

Артур надел брюки и рубашку. Первые шаги по улице он сделал под руку с Розой. Сзади тянул за поводок и упирался всеми четырьмя лапами Пабло.

— Досмотрим фильм до конца, когда ты сделаешь то, что полагается! — прикрикнула на пса мисс Моррисон.

* * *

Дверь квартиры открылась, в гостиную вошёл Роберт. Подкравшись к Лорэн со спины, он обнял её. Лорэн вздрогнула.

— Я не хотел тебя пугать.

— Не хотел, но испугал.

Роберт смотрел на вещи, сваленные посредине комнаты.

— Ты собралась в путешествие?

— Только на уик‑энд.

— Зачем тебе тогда столько сумок?

— Я обойдусь только одной, рыжей, что у входа. Все остальные — твои. — Она подошла к нему, положила руки ему на плечи.

— Ты говорил мне, что всё изменилось после моей аварии, но это неправда. Раньше мы тоже были не очень счастливы. Занятость на работе мешала мне это осознать. Удивительно другое — что этого не замечал ты.

— Потому что я тебя люблю?

— Нет, ты любишь то, что мы пара, мы защищаем друг друга от одиночества.

— Уже неплохо.

— Если бы ты был искренним, то мыслил бы бо лее здраво. Хочу, чтобы ты ушёл, Роберт. Я собрала твои вещи, чтобы ты их забрал.

Роберт растерянно смотрел на неё.

— Вот, значит, как? Ты решила, что всё кончено?

— Нет, я считаю, что мы решили так вместе, просто я первой это сформулировала.

— Ты не хочешь предоставить нам второй шанс?

— Не второй, а уже третий. Мы уже очень давно находим удовольствие в обществе друг друга, но этого недостаточно, сегодня мне нужно любить.

— Я могу провести здесь эту ночь?

— Понимаешь, мужчина моей жизни никогда не задал бы мне этого вопроса.

Лорэн взяла свою сумку, поцеловала Роберта в щеку и вышла из квартиры, не оглянувшись.

Двигатель старого «англичанина» завёлся с полоборота. Ворота гаража поднялись, «триумф» выехал на Грин‑стрит и повернул за угол По тротуару семенил в сторону сквера терьер породы джек рассел, мужчина и пожилая дама скрылись за платаном.

Было почти четыре часа дня, когда она выехала на шоссе номер 1, проложенное по кромке океана. Вдали выступали из тумана прибрежные скалы, точно кружева тьмы, охваченные огнём.

На закате она въехала в почти пустой городок. Остановилась на стоянке у пляжа и одна уселась на дамбе. Горизонт затянули пухлые облака, цвет неба менялся от сиреневого до чёрного.

В сумерках она вошла в отель «Кармел Вэлли Инн». Администратор вручила ей ключи от бунгало с видом на бухту Кармел. Когда Лорэн разбирала свою сумку, в небе засверкали первые молнии. Она выбежала наружу, чтобы загнать свой «триумф» под навес, и попала под проливной дождь. Потом, завернувшись в толстый халат, она заказала ужин и устроилась перед телевизором. По каналу ABC шёл её любимый фильм «Он и она». От стука дождевых капель по карнизу её стало клонить в сон. Когда Гарри Грант запечатлел на устах Деборы Керр поцелуй, она схватила подушку и прижала её к себе.

Дождь перестал перед рассветом. В большом парке с деревьев стекала вода, а Лорэн никак не могла проснуться. Она заставила себя одеться, накинула плащ и вышла.

Машина ехала сквозь последние мгновения затянувшейся ночи, фары высвечивали оранжевые и белые полосы, нарисованные через одну перед каждым виражом, вырубленным в скалах. Вдалеке уже угадывалась ограда имения, и она свернула на ведущую в ту сторону грунтовую дорогу. Машину она решила оставить в овражке, у поворота, скрытого рядом кипарисов. Подойдя к зелёной чугунной калитке, рядом с которой висела табличка с координатами агентства недвижимости в заливе Монтеррей, Лорэн проскользнула в дверцу.

Вниз, словно к самой кромке океана, сбегали охряные склоны, на которых росли немногочисленные приморские сосны, серебристые ели, секвойи, гранатовые деревья, цератонии. Она стала подниматься по узкой каменной лесенке вдоль дороги. На полпути она различила справа остатки розария. Парк лежал в запустении, но тысячи мешающихся ароматов вызывали хороводы воспоминаний. Высокие деревья гнулись на пронизывающем утреннем ветру.

Перед собой она увидела дом с закрытыми ставнями, подошла к крыльцу, поднялась по ступенькам и остановилась под верандой. Казалось, океан вот‑вот раздробит утёсы, волны швырялись пригоршнями водорослей и хвойных иголок. Ветер свистел в волосах, она откинула их назад.

Она обошла дом, думая, как туда попасть. Её рука скользнула по фасаду, пальцы нащупали клин под ставнем. Она вынула его, и створка, скрипя петлями, распахнулась.

Лорэн прижалась лбом к стеклу, попыталась приподнять раму, и та нехотя поддалась. Больше ничто не мешало ей проникнуть внутрь.

Она закрыла за собой ставни и окно, пересекла маленький кабинет, мельком глянула на кровать и вышла.

Она шла медленными шагами по коридору. Каждая комната за стенами таила собственный секрет. Лорэн спрашивала себя, откуда у неё взялось чувство, что все здесь ей хорошо знакомо: из рассказа в больничной палате или из пережитого ещё раньше ею самой.

Она вошла на кухню, огляделась, глаза её увлажнились, сердце билось слишком сильно. Старый итальянский кофейник на столе показался ей знакомым. Поколебавшись, она взяла его, погладила и вернула на место.

За следующей дверью скрывалась гостиная. В полутьме спало пианино. Она робко приблизилась к нему, опустилась на табурет, пальцы легли на клавиши и извлекли из инструмента первые звуки «Лунного света» из «Вертера». Она опустилась на колени и провела ладонью по ворсу ковра.

Она побывала во всех уголках дома, поднялась на второй этаж, прошла по всем комнатам; понемногу перед ней начали вставать воспоминания о доме.

Наконец она спустилась по лестнице и вернулась в кабинет. Посмотрела на кровать, медленно подошла к шкафу, протянула руку. Лёгкое прикосновение — и ручка повернулась. Перед ней сверкали два замочка чёрного чемоданчика.

Лорэн села по‑турецки на пол, открыла замочки, откинула крышку чемоданчика. Он оказался набит всевозможными предметами: письмами, фотографиями. Здесь был пластилиновый самолётик, ожерелье из ракушек, серебряная ложка, детские пинетки, детские солнечные очки, конверт, на котором красовалось её имя. Она взяла конверт, понюхала его, вскрыла и стала читать.

Цепочки слов, разматывавшиеся в её дрожащих руках, превращались в нити, из которых ткались воспоминания, возрождалась история…

Она подползла к кровати, положила голову на подушку и стала снова и снова перечитывать последнюю страницу, на которой было написано:

…Так заканчивается история, озарённая твоими улыбками, и время разлуки. Я ещё слышу твои пальцы на пианино моего детства, я искал тебя повсюду, даже в другом мире. Я нашёл тебя там, где нахожусь, и засыпаю у тебя на глазах. Твоя плоть была моей плотью. Из нас, половинок целого, мы изобретали обещания, вместе мы становились нашим завтра. Отныне я знаю, что самые отчётливые сны пишутся сердцем.. Я жил там, где память принадлежит двоим, скрытый от взоров, лелея тайну единственного признания, в котором все ещё царишь ты.

Ты даровала мне то, о чём я не подозревал, время, в котором каждая секунда тебя будет значить для моей жизни гораздо больше любой другой секунды. Я шёл отовсюду и ниоткуда, ты сотворила новый мир. вспомнишь ли ты это когда‑нибудь? Я любил тебя любовью, какой раньше не мог представить. Ты вошла в мою жизнь, как входят в лето.

Я не чувствую ни досады, ни сожаления. Мгновения, которые ты мне подарила, имеют имя, они зовутся восхищением. Они до сих пор носят его, они сотканы из твоей вечности. Даже без тебя я никогда больше не буду один, ибо где‑то существуешь ты.

Артур

Лорэн закрыла глаза, прижала к груди письмо. Много позже её объял наконец сон, который она недобрала ночью.

* * *

Был полдень, сквозь жалюзи просачивался золотистый свет. У самого крыльца по гравию прошуршали колеса автомобиля. Лорэн очнулась и стала лихорадочно искать место, где спрятаться.

* * *

— Я схожу за ключом и впущу тебя, — сказал Артур, распахивая дверцу «сааба».

— Хочешь, я пойду? — предложил Пол.

— Нет, ты не сможешь открыть ставни, там есть один секрет.

Пол вылез из машины, открыл багажник и достал набор инструментов.

— Что ты делаешь? — спросил Артур, оглядываясь.

— Хочу убрать, наконец, объявление «продаётся», оно портит вид.

— Одна минута — и я тебе открою, — повторил Артур, направляясь к закрытым ставням.

— Можешь не торопиться, старина! — ответил Пол, вооружаясь гаечным ключом.

* * *

Артур закрыл окно, теперь надо было достать из чёрного чемоданчика длинный ключ. Он открыл дверцу шкафа — и отскочил. Из темноты на него смотрела маленькая белая сова в человеческой руке,на клюв совы были водружены детские солнечные очки, которые Артур тотчас узнал.

— Думаю, она выздоровела и больше никогда не будет бояться дневного света, — робко произнёс голос из темноты.

— Хочется верить; эти очки раньше были моими, через них видишь разноцветные чудеса.

— Похоже, что так, — согласилась Лорэн.

— Не сочтите за невежливость, но что вы оба там делаете?