 |
Главная Случайная страница Контакты | Мы поможем в написании вашей работы! | |
П. Психические расстройства у больных с неполноценным Развитием мозга, или наследственным вырождением. 5 страница
|
|
Не проходит и нескольких дней, как все в отделении только и говорят что о ней, ее оскорбляют: известно все, что говорилось о ней прежде, все повторяется. Малейшее замечание врача истолковывается ею» неблагоприятном для себя смысле. Она чувствует себя глубоко несчастной, держится в отдалении от больных, сидит в коридоре, выглядит тревожной, уходит от малейшего шума, старается делать что-нибудь, чтоб голоса слышались меньше; когда рядом палатная сестра, они умолкают. Врач будто бы усыпляет одну из больных, чтоб выведать у нее подробности о Lef…; другие пациенты занимаются тем же, они усыпили некую больную и та сказала им: «Она подлежит общему презрению». Lef… — говорит в слезах, что не может больше бороться со всем этим — пусть ее выпустят на свободу или хотя бы отправят в Сен-Лазар: там, по крайней мере, она будет знать, в чем ее обвиняют, и сможет защититься.
31 октября. Она слышала, как в общем зале сказали: «О ней знают в полиции, там о ее проделках все известно, она попала и в газеты — куда бы она ни пошла, везде будет одно и то же». Она понимает теперь, почему ее везде преследуют. Когда она приехала в Лилль, там уже было распространено ее описание. Возвращаясь оттуда, она заметила, что в какую бы деревню она ни пошла, за ней всюду следовал кабриолет. Ее поместили сюда, потому что врачи хотят разобраться наконец в ее деле и выяснить, что же она все-таки натворила. Комиссия надзора посетила отделение — она прекрасно видела, что ее члены смотрят на нее особым образом. Голос, в котором она признала голос врача, говорил: «Вот дрянная женщина, которую я ни за что не стал бы вам рекомендовать».
9 ноября. Всю ночь проплакала. Утром, во время обхода, голоса отличаются особой назойливостью. Она хочет уйти, но кто-то громко подзывает ее — она понимает теперь, что с ней здесь обращаются как с сумасшедшей. Вот отрывок из письма, адресованного ею префекту полиции: оно дает представление как о бреде больной, так и о присущей ей ясности стиля.
«Я хочу известить вас в нескольких словах о создавшемся положении. Я живу в Париже с 1861 года и всегда была здесь счастлива и всеми уважаема, имела работу и очень хорошо зарабатывала. Все это продолжалось до тех пор, пока два с половиной года назад мой давний сосед по дому R…, который добивался моего расположения, когда я была молода, и над которым, должна признать это, я тогда хорошенечко посмеялась, предпринял новую попытку подобного рода и, видя себя снова отвергнутым, решил самым бесчестным образом отомстить мне. Он объединился ради этого с консьержем нашего дома, который составил ему достойную парочку. Они обдумали вдвоем план мести и, чтобы не заниматься моим преследованием лично, воспользовались услугами наемных субъектов, которых я не знаю в лицо и по имени — гнусную шпану, которая начала распространять обо мне всюду, где я жила, самые клеветнические и лживые домыслы. Едва узнав об этом, я обратилась к гг. В… и F…, комиссару и старшему офицеру полиции 4-ого округа. Эти господа спросили меня, имею ли я свидетелей этой клеветы, но у меня, к сожалению, нет родителей, я живу уединенно, меня почти никто не навещает, я не могла поэтому представить свидетелей — тогда эти господа сказали мне, что ничем не могут помочь мне. Меньше чем за год я сменила четыре места жительства. В июне 1884г я уехала в Безансон, но один из них последовал за мной и туда — из-за семьи я не могла оставаться там долее и вернулась в Париж, где скандал разыгрался с новой силой. В совершеннейшем отчаянии, я обратилась к г-ну G…, комиссару полиции, который несколько раз принял меня. Я описала ему свое положение в двух письмах — одно на восьми страницах, другое на девяти. Г-н G… долго и внимательно меня расспрашивал, потом сделал вид, что дает ход расследованию, но видимо нашел его слишком утомительным для себя и решил, что для него проще закрыть дело и запереть меня в больницу как страдающую бредом преследования. Я нахожу, что для такого судьи как г-н G…, которому я прежде полностью доверяла, подобные действия не очень-то к лицу — я считаю, что нельзя отделываться от людей таким образом. Я клянусь спасением своей души, что не способна ни на какой дурной поступок, которого должна была бы потом стыдиться, совесть моя совершенно чиста, мне нечего бояться. Если бы я не была так уверена в себе, у меня не хватило бы духу отдаться самой в руки полиции, поскольку я прекрасно знаю, что она не любит шутить с женщинами сомнительного поведения. Если бы мне действительно было в чем упрекнуть себя, я бы с радостью ухватилась за обвинение в сумасшествии, поскольку эта болезнь является смягчающим вину обстоятельством в тех проступках, которые мне инкриминируют: вместо того, чтоб доказывать, что мои ум и чувства пребывают в полнейшем здравии, я бы, наоборот, притворилась идиоткой, чтобы находиться здесь или в Воклюзе — вместо того, чтобы сидеть в исправительном заведении. Повторяю еще раз: я совершенно спокойна как в отношении своей совести, так и разума и объявляю, что всегда была и остаюсь абсолютно ответственна за свои слова и поступки».
Следующий больной В…, достигший зрелого возраста без сколько-нибудь заметных психических отклонений, также являет собой пример расстройств различных видов чувств, характерных для второго периода хронического бреда; постоянно мучимый преследователями, он тоже вооружается револьвером; ночью выслеживает своих врагов на лестнице, гонится за женой и пытается нанести ей удары. Начало болезни относится к 1883г: вначале все ограничивалось разговорами и смешками на улице, случайным свидетелем которых он становился и которые относил на свой счет, затем появляются слуховые галлюцинации и позднее — эхо мысли; он обвиняет во всем учащихся соседней школы, затем — одного из своих должников. Он страдает также многообразными расстройствами общего чувства, ощущает некий «электрик», который не дает ему спать, чувствует проникающую в головку полового члена иголку; на него действуют электрическими разрядами, берут в оборот его голову. После помещения его в больницу наступает непродолжительное улучшение в состоянии, но через несколько дней все расстройства возвращаются.
Набл. VII. Период преследования: расстройства общего чувства, галлюцинации слуха. Ношение револьвера.
Больной В… 59-ти лет поступил в больницу в ноябре 1888г во второй раз: в первый — он был помещен сюда в апреле того же года.
Семейный анамнез.— Отец умер в 52 года: он был сердечный больной и пьяница. Мать, парализованная, умерла в 54 года. Брат здоров. У больного было о детей, пятеро умерли: четверо в раннем возрасте, пятая от туберкулеза в 32 г°да. Из трех оставшихся в живых: дочь нервная, впечатлительная, с косоглазием; Двое сыновей умны и работящи.
Больной не посещал школы и не умеет читать и писать. Он крепкого сложения, очень хороший работник, всегда был трудолюбив, умен и заботлив в отношении к близким. Иногда выпивал сверх обычного — тогда делался раздражителен и всем недоволен. Начало бреда относится к периоду пятилетней давности, но и до того он уже несколько лет обнаруживал изменения в характере: стал возбудим, ревнив, подозрителен, все время словно чем-то удручен и озабочен. Подозрения его, вначале эпизодические, стали в течение последних 4-5 лет постоянными. На него будто бы косо смотрели на улице; если смеялись, то над ним; если двое разговаривали, то не иначе как о нем тоже. Эти переживания привели к его первому переезду в 1885г. На новом месте соседи также нарочно шумели: чтоб докучать ему, подмастерье не выходил вовремя на работу: ходил и рассказывал всем, что делается у больного дома — тоже связался с его недругами. Рядом с его домом была площадка для танцев — там специально шумели, чтоб не давать ему спать; с некоторыми другими жильцами он составил петицию к префекту полиции с просьбой, чтоб танцы прекратили. Начиная с этого момента, все ополчились против него и он в 1886г снова переехал. На новом месте он чувствовал себя спокойно лишь несколько дней, затем начал слышать оскорбления в свой адрес: «Негодяй, каналья, мошенник!"— говорили ему голоса мужчин и женщин. Они собирались иногда числом до восьми-девяти: чтоб сообща делать ему гадости. Он ни разу не видел их в лицо, не знал, почему они этим занимаются, и никого пока не обвинял лично. В начале 1887г он начинает предполагать, что за всем этим стоят учащиеся коммерческого училища, где он работал прежде преподавателем портняжьего дела — вскоре к ним присоединились нанятые для той же цели публичные женщины.
В июле 1887г он уезжает в Бельгию и чувствует себя там в относительной безопасности.
По его возвращении в Париж некто С…, человек, занявший у него деньги, начал действовать заодно с его преследователями: по ночам они расхаживают по улицам и во всеуслышание выкрикивают оскорбления в его адрес, они же сняли комнату этажом ниже и собираются там, понося его и говоря непристойности о его жене и дочке. Этот С… особенно настроен против него, потому что больной требует у него взятые им в долг три тысячи франков. В это время он начинает испытывать действие электричества, которое не дает ему спать: они со своей машиной» мешают ему есть, оправляться, «всячески над ним издеваются». Они «парализуют» ему руки и ноги, иногда вводят ему в головку полового члена иглу — она входит в тело, начинает действовать и у него возникает эрекция и истечение семени. Он слышит звонки в ушах и одновременно испытывает возбуждение в половых органах: наверно, говорит он, они чем-то вертят, от чего у него звенит в ушах. Примерно в то же время «они» начинают называть словами все, что он делает или думает, повторяют за ним все, что он сказал, предрекают, что он скоро умрет. Обратиться с жалобой в полицию он не решается: потому что плохо говорит по-французски.
Теперь он не рискует выходить на улицу иначе как вооруженный револьвером: поскольку они всюду следуют за ним и везде его оскорбляют. Слежки за собой он не видит, но постоянно слышит ругань. Он попадает в больницу — в первые дни его пребывания в ней галлюцинации продолжаются: он по-прежнему чувствует «уколы» в голову, в половой член. Постепенно, однако, он делается спокойнее; дети его в это время переезжают и его в июле 1888г выписывают. В октябре того же года он навещает в больнице знакомых и с печальным видом рассказывает им, что травля и мучения возобновились — он хотел бы уехать из Парижа, чтобы уйти от преследователей. Дети говорят про него, что за время болезни он стал менее ловок и проворен. Ему мешают работать, не дают запустить машину, у него горят иглы — он сам не знает, как «они» умудряются делать это. Он слышит, как они расхаживают по комнате этажом выше, называет имена своих бывших учеников по училищу. Его оскорбители собираются по ночам в комнате этажом выше, днем — там же и этажом ниже, иногда говорят за стеной у соседа. Они повторяют его мысли, ловят его на каждом слове, он часто вынужден против воли отвечать им. Ему посылают электрические разряды, «всегда одни и те же, он чувствует в особенности уколы в области темени, они «воздействуют ему на мозг». Ночью он оставляет дверь открытой и караулит с револьвером в руке, иногда зажигает лампу, идет искать врагов на лестнице; однажды вечером нашел там свою жену и — набросился на нее с кулаками. Когда дети пытаются урезонить его, доказать, что он ошибается, он приходит в ярость — два сына его вынуждены были уйти поэтому из дома. В октябре он обвиняет одного из сыновей в том, что тот был вместе с его врагами в соседней комнате и обсуждал с ними, как вернее навредить ему. Напуганные его поведением, соседи пишут жалобу, и его задерживают. «Это все тот, которому я дал в долг денег, говорит он, они же мне ясно сказали, что заставят меня съесть больше, чем я с него требую».
Шестая лекция Период величия Период деменции
Клинические лекции по душевным болезням Маньян В.
| Шестая лекция. Период величия. Период деменции.
I. Период величия.По мере прогрессирования болезни и по истечении различных в разных случаях сроков происходит своеобразная трансформация бреда: к идеям преследования присоединяются идеи величия. Преследуемый, пария, гонимый становится человеком известным каждому и всемогущим, главой целого государства. Foville писал о такой трансформации, я также указывал на нее в 1877г. (V. Magnan. Gazette medicale de Paris, oct., nov. 1877), Paul Gamier сделал ее темой прекрасной диссертации. (P. Gamier. Des idees de grandeur dans le delire des persecutions. These, Paris, 1877).
Переход от идей преследования к идеям величия происходит, как пишет Foville, либо: 1) посредством «логического» вывода: преследуемые начинают думать, что поскольку их столько лет пытают и Мучают, тратят на это столько труда и времени, они должны быть какими-то особенно выдающимися личностями, внушающими зависть и ревность; они догадываются о свом ином, истинном, происхождении: в семье, чье имя они носят, они лишь приемыши, в действительности же — потомки королей, принцев, властителей мира; бредовая трансформация личности становится все более полной и законченной; 2) иногда бред величия рождается как бы одномоментно, под влиянием галлюцинации соответствующего содержания; 3)переход от идей преследования к идеям величия осуществляется «самопроизвольно, без того, чтоб можно было выделить преобладающую роль бредового рассуждения или галлюцинаций: преследуемый изо дня в день, постепенно становится мегаломаном. Иногда этому способствует какое-то слово, которое больной слышал походя, или статья в газете, но в некоторых случаях ничто, кажется, не может объяснить механизма возникновения нового бреда. Надо однако предварить сказанное общим замечанием, что бред подобного свойства при любом виде душевного заболевания развивается лишь у тех лиц, у кого умственные способности изначально расстроены — как это имеет место у лиц с наследственными стигмами или у тех, чей интеллект ослаблен предшествовавшим длительным течением болезни: как при прогрессивном параличе, тяжелых формах хронического алкоголизма или периодическом психозе, когда идеи величия появляются лишь на отдаленных этапах заболевания, или, наконец, при хроническом бреде в его третьем периоде. Этот симптом, стало быть, в прогностическом отношении неблагоприятен — любопытно, что он возникает, когда личность начинает распадаться и утрачивать былую целостность. По мере того как бред прогрессирует и схематизируется, он все более застывает и делается неизменен; при этом больной не находит в обычной речи выражений, которые бы могли описать то, что он испытывает, и он создает, собирает из разного словесного сора новые слова, изобретает собственный словарь, состоящий из неологизмов. С их помощью бред окончательно отливается в неколебимые формы и высказывается всякий раз однообразным, стереотипным образом. Иногда больной использует в тех же целях язык жестов и телодвижений, которые соответствуют определенным бредовым представлениям и также повторяются каждый раз совершенно одинаково.
Мы только что видели больного, являющего собой пример прогрессирующего течения хронического бреда. Миновав отграниченный во времени период инкубации, затем — характерный этап преследования, больной находится теперь в третьем, мегаломаническом, периоде развития психоза. Изложение следующего случая дает нам в сокращенном виде историю болезни женщины, хронический бред у которой начался 20 лет назад: пройдя периоды инкубации и преследования, она десять лет назад вошла в третью фазу заболевания; гонения, которым она все это время подвергалась, она объясняет тем, что является наследницей 30 миллионов и т. д..
Набл. VIII.Жанна Lee… 64-х лет. Мать ее умерла парализованной. Больная 20 лет назад начала замечать, что ей все завидуют, что на ее счет сплетничают. Но особая травля началась 12 лет назад, когда она переехала в Париж: некий кюре С… и связанные с ним иезуиты, мужчины, женщины и дети обоего пола всячески оскорбляли ее на улице и в других публичных местах. В своих проповедях 10 лет назад кюре откровенно намекал на то, что хотел бы вступить с ней в связь: давал понять, что4она красивая, хорошо сохранившаяся женщина и он охотно принял бы ее у себя дома. Она была возмущена этим, ссылалась на незапятнанность своей репутации: у нее до сих пор ни с кем не было близких отношений. Позднее она поняла истинную причину его домогательств: он хотел, говорит она, прибрать к рукам ее 50-миллионное состояние, включающее в себя, в частности, дворец на канале в Венеции? Он хотел также сделать из нее некую высокопоставленную марионетку: чтобы использовать затем в далеко идущих целях. Он отравил ее мать, затем кузенов и кузин и, будучи не в состоянии сделать то же с нею, запер ее в психиатрическую больницу. Он пользуется доходами с ее 30 миллионов и, не довольствуясь этим грабежом, заставляет постоянно следить за ней и третировать ее самым безжалостным образом. Иногда он приходит к ней под окна и оскорбляет ее, издеваясь над ней и давая ей самые неблагозвучные эпитеты. Вообще, добавляет она, поведение кюре самое скандальное: он находится в интимной связи с монахинями некоего монастыря. Но она никогда ему не уступит, это ее право: он сам говорил это, когда читал проповеди.
В описанных далее случаях мы не имели точных сведений о семейном анамнезе больных, но течение болезни у них вполне характерное. Заметим наличие феномена раздвоения личности в следующем наблюдении.
Набл. IX.Валентина Lep… 46 лет. В течение некоторого времени после смерти мужа (1872г) больная выглядела грустной, подавленной, беспокойной, держалась в стороне от всех: видимо, это был дебют ее болезни. Затем начала говорить, что против нее что-то замышляется, ее унижают, отказывалась работать на тех, кто, как она считала, желает ей зла, оскорбляет ее на улице: «Вон приятельница г-на А…. Вон куколка толстого овернца». Франкмасоны, всякого рода чертовщина — все действовало против нее, в ней самой сидела инквизиция. Позднее некто В… подключился к этой травле: тоже делал ей всяческие пакости. Бред ее стереотипизируется, больная начинает пользоваться особой лексикой, говорит про себя, что она «присвоена магией», находится под воздействием «войны невидимок». Ее мысль «убили», ее заставляют разговаривать. Имеются также расстройства общего чувства: «шамбардцы» останавливают ей сердце и обрабатывают ее изнутри, чтоб замарать грязью. Грызуны и вампиры пожирают ее внутренности, заставляют есть себе на потребу. У нее берут кровь, «концентрат крови». Затем наступает период бреда величия: три с половиной года назад внутри ее крикнули, что она внучка Луи-Филиппа. Она должна сочетаться браком с «Сигизмундом Апреминским». Заметим имеющееся у нее раздвоение личности: в ее тело будто бы внедрилась императрица Евгения, она делает там что ей вздумается, и это может помешать ее свадьбе с Сигизмундом; Евгения стоит во главе армии невидимок. Больная держится надменно, отказывается подать руку для приветствия, не выходит из дома.
Набл. X.— M-м Cor… 43-х лет, позументщица. Внебрачный ребенок, семейный анамнез не известен. Шесть лет назад она сделалась подавлена, беспокойна, жаловалась, что люди на улице настроены против нее, не смела выйти из дому. Ей говорили всякие непристойности: «Покажи ж…". Позднее присоединились расстройства общего чувства, бред стал более систематичен: ей вводили в тело длинные устройства наподобие кишок, железную проволоку; в ее голову проникла другая голова, отравленная; в ее теле — тело другой женщины, оно надувалось, твердело, иногда выбухало из нее — больная наносила себе удары молотком по животу: чтобы убить в себе пришелицу. Иногда эта особа целиком подменяет ее собой и вступает в связь с ее мужем, больная же остается при этом инертна, безразлична; если же сношение прошло нормально, она говорит: «В этот раз это было со мной, ее нет во мне сегодня». Иногда coitus протекает очень болезненно, иногда, наконец, половое сближение происходит с кем-то, кого она не видит, но чувствует: она остается, например, сидеть в кресле, но испытывает при этом все ощущения полового акта. Она чувствует, как ей под кожу вползают насекомые, ей «сосут» десны. Временами она ощущает неприятный вкус во рту и отвратительные запахи. Позднее у нее возникает мегаломанический бред: она утверждает, что принадлежит знатной фамилии, ей поэтому нет нужды работать; она объясняет, что все это ей нарассказали голоса, они же сообщили, что ей достался большой денежный выигрыш. Иногда она пристает с бредовыми высказываниями к прохожим; хочет переехать на другое место; говорит о самоубийстве как средстве со всем покончить.
Мы ознакомились с общими симптомами и развитием хронического бреда. Особенности каждого отдельного случая определяются религиозными и другими убеждениями больного, его образованием, социальной средой, повседневными занятиями. Строя бред, больной черпает из всех этих источников и кладет всякий раз на единую, общую для всех случаев бредовую канву неповторимый личностный отпечаток. В целом мы наблюдаем, с одной стороны, средневековые формы бреда со свойственными им суеверными представлениями, с другой — бред нового времени, «использующий» достижения науки и промышленности, стоящий в связи с политической борьбой и современной организацией общества. Мы пытались отразить это в табл. на стр.131.
В конце средних веков и в эпоху Возрождения речь шла о колдовстве, злых духах, одержимости и овладении дьяволом: бред являлся отражением верований и предрассудков того времени, глубоко укоренившихся в населении в век общего невежества. В конце XVIII века преследуемые больные начали объяснять свои болезненные ощущения месмеризмом и магнетическими флюидами, позднее — спиритизмом со стучащимися в окна духами и вращающимися столами. В наше время внимание больных привлечено действием сил природы, различными применениями физических и химических процессов, магнетизмом, гипнозом, внушением, микробами, большими политическими объединениями людей: они заменили собой прежние чудеса и являются теперь отправными пунктами бредообразования. Прежние демонопаты и оборотни не кто иные как сегодняшние персекуторные больные: если первых мучили черти, колдуны, то вторых — иезуиты, франкмасоны, секретная полиция, а также: электричество, телефон, микробы и т. д.. Если прежние становились Богом, Антихристом, Жанной д Арк, пророками, то нынешние — императорами, королями, президентами Республики и великими реформаторами. Больные часто дают нам примеры одновременного и противоборствующего влияния на их бред разных социальных сред с различными уровнями образования и воспитания. Сочетание предрассудков и суеверий прошлых веков сочетается у таких больных с начатками знаний о научных открытиях современного мира, что производит смешанную картину бреда. Но то что я поместил в одну группу демонопатов, одержимых, околдованных и т. д. и наэлектризованных, отравленных, подвергающихся слежке, вовсе не означает, как, кажется, считает г. Riffi, что я отношу к ним вообще всех больных этого рода. Суть хронического бреда как болезни заключается в том, что и демонопаты, и «проклятые», и все прочие преследуемые проходят через определенные этапы развития болезни: перед периодом преследования у них был период инкубации, а после него — следующий этап, приводящий больных к мегаломании (в одном случае демонопоклонники и богоносцы, в другом — больные с более современными идеями величия) и к некурабельному состоянию. По сути дела те и другие, несмотря на разное содержание бреда, являются больными одного толка.
Чтобы лучше усвоить себе факт, что различия в содержании бреда имеют второстепенное значение, а наиважнейшим является феномен трансформации мучительной формы бреда в бред приятного содержания, полезно продемонстрировать несколько случаев, в которых больные обнаруживают одновременно обе, архаическую, и новейшую, формы бреда. Я представлю вам вначале женщину 40 лет, пребывание которой в различных социальных средах оказало заметное влияние на внешние проявления ее заболевания.
Набл. XI.M-м Н…, по мужу L…, швея 43-х лет. Родилась от отца, страдавшего преходящей меланхолией и пытавшегося в болезненном состоянии покончить с собой, и матери, перенесшей в конце жизни инсульт с параличом. Один из братьев умер в 8 лет от острого заболевания легких. У нее две здоровых дочери. Выросшая в деревне, она посещала в детстве школу, была прилежна и послушна, легко училась; она рано начала заниматься домашним хозяйством и выучилась, шить. В зимние вечера домашние собирались на кухне с шитьем и пряжей — предметом разговора были истории о колдунах и призраках. В 1865г, в 20 лет, она выходит замуж и спустя короткое время переезжает в Париж, где рожает двух детей в первые годы брака. Вообще до 1878г в ее жизни не происходит ничего примечательного — начиная же с этого года, она делается временами грустна, чем-то обеспокоена, возбудима, уединяется и плохо ест. Потом снова возвращается к работе, занимается как и прежде шитьем и домашним хозяйством, но выглядит уже не столь веселой, а озабоченной и подозрительной и выказывает необычную холодность к тем, с кем раньше была очень приветлива. Понемногу к дурному настроению и развившимся трудностям характера присоединяются новые расстройства, которые объясняют окружающим причину происходящих с ней изменений. Она утверждает, что не знакомые ей люди на улице наносят ей всяческие оскорбления, приписывают ей самые разные пороки, оскорбляют ее даже у нее дома — и тут же прячутся, так что ей не удается никого увидеть: ни в окне, ни на лестнице. Когда муж пытается успокоить ее и говорит, что она все выдумывает, она раздражается, возражает: «Ты что, не слышал? Они говорят, что я плохо себя веду, зовут меня Евой и Венерой, мешают меня с грязью». Иезуиты что-то замышляют против нее, ее отдали дьяволу, над ней производят колдовские опыты. Она рассказывает, что положила в шкаф изображение мук Христовых, которое подарили дочери, когда она клала его туда, оно, как живое, издало жалобный крик, потом рассыпалось на части и те подействовали на саму больную и на дочь, которая тут же начала кашлять. Она схватила эту картинку, порвала ее и выбросила в окно — после этого на улице сразу же погасли газовые фонари и раздались свистки паровоза; она решила, что должна произойти неминуемая катастрофа: огни на станции потухли, поезда должны были столкнуться, по ее вине — произойти великие несчастья. Она попыталась зажечь спичку — у нее не вышло, она воззвала к Святому Духу, после этого спичка загорелась, тревожные свистки кончились.
Немного позже, познакомившись в Париже, где она живет уже несколько лет, с идеями прогресса и новейшими изобретениями, она начинает связывать продолжающиеся у нее галлюцинации оскорбительного свойства с телефоном: по телефону ее наэлектризовывают, повторяют вслух все, что она, мысль в мысль, думает, насылают запахи серы и гари. Часто под влиянием бреда она отказывается выходить на улицу и не идет на работу. Ночами встает и льет в окно, на своих противников, воду. Однажды, придя в отчаяние от продолжающихся оскорблений, несется вниз по лестнице с палкой в руке, бьет ею по спине хозяина дома, консьержа, сбегающихся на шум жильцов. В другой раз грозит соседям кухонным тесаком. Позднее, в течение 1883г, появляются бредовые идеи величия, также отражающие два мира, в которых больная жила прежде. Она, с одной стороны, рассказывает, что обречена на мученичество вследствие того, что Бог наделил ее особым могуществом, сделал ее Императрицей Святого Распятия и творит чудеса, удаляя с ее пути все препятствия; с другой — уверяет, что должна стать руководительницей государства, что у нее крадут мысли и используют их для управления страной, что Президент занимает ее место, что она должна стать Президентшей Республики.
Этот случай, как мы видим, наглядно демонстрирует бред старого и нового времени: предрассудки, суеверия, колдовство, с одной стороны, и «научный прогресс» — с другой, религиозное содержание одного в противовес политическому — другого. Эта различная окраска бреда сама по себе не имеет большого значения, внимание врача должно быть обращено в первую очередь не на нее, а на развитие, последовательность общих признаков бреда: становится ли одержимая дьяволом богоносительницей или преследуемая больная — мегаломанкой иного рода, неблагоприятный прогноз заболевания определяется не этим, а прогрессированием бреда от депрессивного к экспансивному: при появлении последнего больной может рассматриваться как неизлечимый — следующим этапом будет медленное нарастание деменции.
M-м Н… находится в настоящее время в больнице в Воклюзе в отделении д-ра Brusque. Наш досточтимый коллега имел любезность дать нам 18 января 1889г следующую справку о состоянии ее здоровья: «M-м Н…, по мужу L…, по-прежнему находится в нашем отделении, у нее хронический бред третьего периода. Сочетание бреда величия и преследования, галлюцинации слуха и расстройства общего чувства. Она коронована в Королевы церковью Лонгпон; ее недруги хотят, чтобы она отреклась, ей подстраивают ловушки всякого рода, ее «телефонят», она слышит своих преследователей в соседних деревнях, но она останется тем что есть: сама Церковь возвела ее в этот сан. Она не хочет покидать больницу, потому что знает, что по выходе из нее будет вовлечена в разного рода интриги и заговоры. Ведет она себя спокойно и прилежно работает.»
Надо, таким образом, отказаться от прежнего выделения в качестве отдельных и независимых нозологических единиц формы, описанные под рубриками демонопатии, религиозного бреда, богоносительства и т. д.. При допущении самостоятельности таких «болезней», носящих чисто симптоматический характер, утрачивается ясность относительно развития и прогноза заболевания. Важно не то, является ли больной богоносцем или мегаломаном иного рода, Бог ли он, Король или Президент Республики, а то, как он стал им: необходимо установить характер течения болезни, узнать, не страдал ли тот или иной Бог или Король, прежде чем достичь высот своего положения, от длительной травли и преследований. Больной с бредом величия, прошедший через это горнило, принадлежит хроническому бреду — что для врача равноценно признанию его неизлечимости; напротив, мегаломан, ставший им без предшествовавших испытаний, относится к группе наследственных девиантов и приступ бреда его имеет все шансы закончиться благополучно.
Дата публикования: 2014-11-03; Прочитано: 385 | Нарушение авторского права страницы |