Глава 5. Подъем предпринимательской деятельности во второй половине XIX в. - начале XX в. В России 4 страница

1) удовлетворение спроса со стороны как внутреннего рынка, так и государства, что давало возможность сократить импорт и обеспечить коммерческую независимость от Запада. Частный спрос вызывал озабоченность лишь тогда, когда его размеры достигали некоторой критической величины, опас­ной для развития внешнеторгового баланса. Государственный спрос в значительной его части покрывался за счет казенной промышленности и импорта. Но по мере возрастания нужд государства усиливалась его зависимость от частного сектора промышленности;

2) создание пищевой обрабатывающей промышленности спо­собствовало расширению спроса на товары сельского хозяйства, обработка сельскохозяйственного сырья - улучшению сбыта сель­скохозяйственной продукции;

3) увеличение промышленного экспорта и экономическое завоевание внешних рынков, особенно в Азии;

4) обеспечение работой свободной от сельского хозяйства рабочей силы и ради решения земельной проблемы, и для обеспечения налогоплатежности этой части населения.1

Выдвижение подобных задач объяснялось тем, что любое пра­вительство, даже в самом абсолютистском государстве, в ко­нечном счете, было только выразителем экономической необхо­димости, вытекающей из положения страны, оно должно было следовать за ее развитием. Правительственная политика, направ­ленная на ускорение торгово-промышленного развития, а потому как бы опережавшая его, была одной из причин того, что бур­жуазия не выдвигала широкой программы требований в области экономической политики.2 Осознавая свою слабость, буржуазия сама апеллировала к правительству. Министерство финансов должно было даже проявлять инициативу в отношении образова­ния предпринимательских организаций и выработки ими общих пожеланий относительно мер правительственной политики. Эти превентивные меры как бы нейтрализовали крепостнические пережитки, мешающие развитию промышленности. Такое искус­ственное стимулирование, а вместе с тем стеснение свободы ка­питалистического предпринимательства в промышленности и правовая неопределенность, необеспеченность предпринима­тельской деятельности не просто осложняли ее, но и вызывали рост нижнего предела прибыли, делавшего выгодным, а следо­вательно, и возможным капиталистическое производство. Зако­нодательная неотрегулированность, и, значит, рискованность предпринимательства уменьшали вложения капитала в про­мышленность.

Общее коммерческое законодательство, существовавшее в России в середине XIX в. и сохранявшееся без коренных из­менений в течение всей второй половины века, не отвечало требованиям промышленности и торговли, плохо охраняло не­прикосновенность частной собственности и частной промыш­ленной деятельности. Объективная причина, как уже от­мечалось, была в том, что не существовало норм не только экономического, но и обычного права, из которого выросло промышленное и торговое западноевропейское законодательство.

Решение об открытии предприятия принимал губернатор, используя разрозненные указания и применяя их к местным условиям. Среди них важное место занимали указания, огра­ничивающие развитие промышленности из-за загрязнения ок­ружающей среды, вырубки леса, появления пришлых людей. Прямой заинтересованности губернаторов в развитии промыш­ленности не было, поэтому предприятия запрещали, предъяв­ляя трудновыполнимые условия. Гильдейские учреждения не вмешивались в регламент устройства и производственной дея­тельности фабрик и заводов. Хотя формально правом учреждать предприятия пользовались все, кроме крепостных крестьян, после 1861 г. получили его и они.

Опыт и влияние Запада было важным фактором в процессе промышленной модернизации и капиталистической эволюции России, играли роль также претензии России на роль великой державы. Именно возможность или невозможность, целесооб­разность или нецелесообразность применения опыта Запада в условиях России были часто основным стержнем дискуссий в правительственных сферах и в обществе.

К середине 60-х гг. Россия, как известно, оставалась аграрной страной. Но в ней уже существовало огромное число мелких, преимущественно крестьянских, но также и городских ремеслен­ных заведений, более крупных предприятий мануфактурного ти­па, фабрично-заводских предприятий. В данном случае это ука­зывало лишь на возможности промышленного развития, так как многие крестьянские предприятия были предприятиями нату­рального хозяйства - город не мог обеспечить село промышленной продукцией, да и купить эту продукцию крестьянину было не на что. Вследствие этого и село не могло обеспечить город сельскохозяйственной продукцией, так как работало неэффек­тивно. Город вынужден был заботиться о продуктах питания са­мостоятельно, что определяло аграрный его характер и не позво­ляло городским жителям сосредоточиться на ремеслах и промышленности. Такое количественное множество предприятий было следствием неразвитости капитализма, и не случайно к концу века осталось лишь 15,1 % из всего числа действовавших в пореформенное время предприятий. Причем наибольшее число фабрик было в Москве и Петербурге, главным образом текстиль­ных и пищевых, вся остальная Россия обеспечивала себя про­мышленной продукцией кустарным способом.

Период начала Крымской войны, а может быть, восшествие на престол нового императора, вызвали оживление торгово-промышленной деятельности; цены на товары и заработки росли непомерно. Происходило активное акционерное учредитель­ство, приобщение к крупному промышленному предпринима­тельству более широкого круга средних и мелких капиталистов. 1858 г. стал годом невиданного до того в России биржевого ажиотажа. Но к осени 1860 г. экономическая конъюнктура из­менилась: вызванное Крымской войной расстройство денеж­ного обращения привело к росту цен на все товары, что оказало гнетущее воздействие на торговлю и промышленность. Госу­дарственные финансы были на грани краха, иностранный ка­питал стал уходить из России. Неподготовленный характер ре­формы был вызван скорее не самим поражением в Крымской войне, а тем, что она прервала естественный переход России к этим реформам. Желая величия России в мире и боясь дать свободу экономическим, а, как следствие, и политическим от­ношениям, Николай I думал решить проблему самым доступ­ным - военным методом. В случае победы не понадобилось бы никаких преобразования, ведь победоносная война укрепляет существующую систему. Но поражение стало и причиной, и следствием того, что у России не было другого пути, кроме по­степенного освобождения предпринимательской активности людей. Все остальные пути, в том числе и военный, усугубляли кризисное положение.

Но и после реформ, открывающих возможности для пред­принимательства, торгово-промышленное развитие страны бы­ло сложным образом связано с состоянием государственных финансов, денежного обращения, бюджетных нужд, междуна­родного расчетного баланса. Царское правительство надеялось, что промышленное предпринимательство урегулирует денежное обращение, поднимет курс рубля. Промышленность рассматри­валась как перспективный источник налоговых поступлений. Свои товары были нужны и для оплаты импорта, который не­возможно было оплатить экспортными товарами из-за неразви­тости промышленности.

Промышленность развивалась очень неровно после реформ, следуя и за колебаниями мировой конъюнктуры, и проходя через собственные трудности. С 1861 по 1866 гг. было болез­ненное приспособление промышленности к пореформенным условиям и складывание системы новой экономической поли­тики царского правительства.

После отмены крепостного права падение производства рас­пространилось почти на все ведущие отрасли тяжелой и легкой промышленности. Выплавка чугуна составляла 4 % мировой, добыча угля - 1 %. Старые формы жизни разрушились, к новым еще нужно было приспособиться, отчего распространилось мнение, что до реформы было лучше. Результаты освобожден­ной активности проявились в 1866 - 75 гг., когда особенно ин­тенсивно развивалась промышленность, связанная с железно­дорожным транспортом и с поддержкой государством. Годы с 1875 по 1882 в целом были кризисными. Наконец Россию настигло перепроизводство товаров, но они не были лишними, а просто не продавались из-за нищеты населения и неус­тойчивости спроса со стороны самой промышленности и же­лезных дорог. Осложнял промышленное развитие голод 1875 -76 гг., в очередной раз постигший сельскохозяйственную стра­ну, а также политическая обстановка кануна Русско-турецкой войны. Министр финансов в феврале 1677 г. писал царю, что обстоятельства двух последних лет привели страну "...в положе­ние, можно сказать, беспримерно дурное. Торговля находится в полном упадке, частный кредит почти уничтожен; народ, не сбывая свои сельские произведения, не может быть потребите­лем мануфактурных изделий, так что фабрики и заводы оста­навливаются и оставляют население без заработков". Война с Турцией вновь привела к дефициту государственного бюджета и усилила расстройство денежного обращения. После войны, которая опять стала и следствием, и причиной экономического кризиса, перепроизводство стало ощущаться сильнее - закрыва­лись заводы, увольнялись рабочие. 1861-92 гг. были мало благоприятны для развития промышленности из-за последст­вий войны, слабых урожаев и мирового аграрного кризиса. И в то же время производительность промышленного производства выросла на 50 %, а производительность в сельском хозяйстве осталась прежней.

В начале 90-х гг., и это было в значительной степени связа­но с деятельностью С. Ю. Витте, Россия вступила в полосу не­виданного подъема. Он продолжался до 1900 г., когда сменился кризисом и затяжной депрессией. К успехам промышленности можно отнести "то, что за счет усовершенствования техники производства производительность труда рабочих в обрабаты­вающей промышленности возросла на 25 %. Объем промыш­ленного производства примерно сравнялся в денежном выра­жении с производством в сельском хозяйстве. По объему промышленного производства Россия вплотную приблизилась к Франции, а по темпам роста к Германии и США. Возросла по­купательная способность населения - значит, она была низкой не из-за капитализма, а из-за его неразвитости.

Способствовало промышленному подъему и действительное освобождение предпринимательской активности, связанное с осуществлением идеи Витте о том, что предварительное реше­ние, а фактически предрешение вопросов промышленности и торговли, отдавалось на усмотрение местных коллегиальных чиновно-предпринимательских органов, представляя им право и постановки этих вопросов. Выдвигались предложения ввести прогрессивный подоходный налог, что было бы выгодно госу­дарству и стимулировало бы предпринимательство, но они не имели успеха.

Протекционизм в экономической политике правительства сохранялся, но несколько изменились его акценты. Во второй половине XIX в. торгово-промышленная политика царского правительства от поддержки и насаждения отдельных конкрет­ных отраслей промышленности (металлургической, машино­строительной и топливной) перешла в 1890-х гг. к поощрению индустриального развития вообще с учетом всего многообраз­ного общеэкономического, социального и политического зна­чения промышленности. Ожидающий постоянной поддержки капитал направлялся в промышленность, если только рас­считывал на повышенные и гарантированные прибыли. Эту дань, через казну, платило промышленности все общество. Та­моженный протекционизм был худшим вариантом поддержки промышленности и торговли по сравнению с фритредерством, которое помогло бы быстрее ликвидировать помещичье-кре-постническую систему. Пробуржуазную политику осуществляло финансовое ведомство, постоянно подкармливая буржуазию октябристского типа.

Государственная политика, когда это было выгодно казне, менялась в отношении промышленности на прямо противопо­ложную. Несмотря на то, что внешнеторговые тарифы к концу века приобрели строго запретительный характер, рельсы из-за границы ввозились беспошлинно. Государственные заказы раз­мещались не у своих предпринимателей, а за границей. В справке по Министерству финансов от 15 ноября 1893 г. заказы иностранцам объяснялись "спешностью, техническими превос­ходствами иностранных произведений и даже выгодными для казны от более дешевых цен". Кроме того, начиная с порефор­менного времени, правительство увеличивало прямые налоги с торговых и промышленных предприятий. Гильдейский сбор с

1865 г. неоднократно повышался, а с 1885 г. вводится раскла­дочный 3%-ный сбор с крупнейших фабрик и заводов. Торго­во-промышленные доходы к концу XIX в. составляли 45 % на­ционального дохода. Эта сложная политика "подкармливания" привилегированной и слабой промышленности и удушения налогами самостоятельной и сильной (а иногда наоборот) не ставила доход и прибыль в зависимость от предприимчивости промышленников, а определялась достаточно случайными об­стоятельствами. Это ослабляло русскую промышленность и буржуазию. Например, в 1860-е гг. Государственный банк еже­годно ассигновал 18 миллионов рублей на поддержку заводской промышленности, но правительство отвергало просьбы о долго­срочных ссудах для купцов-предпринимателей, пытавшихся заняться горнозаводским делом на Урале. В 1866 г. министр финансов отказал пермскому II гильдии купцу А. В. Глушкову в просимой им 30-тысячной ссуде.

Отрицательное воздействие на развитие торгово-промышлен­ного предпринимательства имели и "частные" причины. Напри­мер, в Средней Азии с 1866 г. приобретение земли, недвижимо­сти разрешалось только коренному населению и предпринимате­лям православного вероисповедания. На Нижегородской ярмарке

1866 г. купцы-мусульмане татарского происхождения, торгующие в Ташкенте, просили ярмарочный комитет ходатайствовать об отмене этого ограничения. Однако просьбы эти не имели успеха.

Система наемного труда, складывающаяся в постреформен­ное время, стала основой промышленного развития России, обусловила действие объективных законов капиталистического производства - получение прибавочной стоимости и накопле­ние капитала. Но промышленная революция развивалась очень неравномерно как по отраслям, так и по районам. В сельской местности широкое распространение получила домашняя система промышленности как "придаток" фабрики, что было свя­зано с баснословной дешевизной труда закабаленных сельских рабочих, тормозившей технический прогресс. Старые отрасли, опиравшиеся на привилегии владельческого права (горная про­мышленность Урала), соседствовали с новыми, расширяющими свое производство. Старые промышленные районы - Москов­ский, Центральный - соседствовали с новыми на Юге России. В апреле 1871 г. была проведена первая в России плавка чугуна на предприятии Джона Юза, а к 1897 г. Юг России давал 40 % чугунного производства, опережая Урал. Это была чисто капи­талистическая промышленность, которая не знала ни традиций, ни сословности, на национальности. В Южную Россию пере­мешались иностранные капиталы, инженеры, рабочие.

Самым ярким примером развития предпринимательской ак­тивности и связанных с нею трудностей является развитие хлопчатобумажной, самой "капиталистической" из отраслей промышленности. В пореформенный период именно в хлоп­чатобумажной промышленности завершается промышленный переворот, начатый в 1830 - 40-х гг. Машины стали вытеснять ручной труд сначала в ситценабивном деле, а затем в прядении. Многие работали и на ручных ткацких станках, но число куста­рей сокращалось. К концу 70-х гг. выявилась важнейшая осо­бенность развития российской хлопчатобумажной промышлен­ности - высокая концентрация производства, с одной стороны, и мелкие и мельчайшие мануфактурные производители, с дру­гой. В конце XIX в. появились гигантские по тому времени комбинированные предприятия Морозовых в Твери, Богород-ске и Орехово-Зуеве, Прохоровых - в Москве, Коншиных - в Серпухове, на которых могли работать более 5 тысяч человек. Продукция хлопчатобумажных фабрик была доступна по цене большинству населения. Правда, отрасль работала хорошо только по российским меркам.

В начале 1890-х гг. в обществе для содействия улучшению и развитию мануфактурной промышленности в России был за­слушан доклад представителя товарищества Никольской ману­фактуры "Савва Морозов, сын и К0" Т. Д. Анофриева с обстоя­тельным разбором причины огромной разницы себестоимости бумагопрядильного производства и производительности труда в английской и российской хлопчатобумажной промышленности. Автор пытался показать преимущества интенсивных форм и труда. На одного английского рабочего приходилось 326 ме­ханических веретен и заработок при 10-часовой денной работе составлял 329 рублей 34 копейки в год. На российских же бумагопрядильнях число веретен на смену рабочих составляло до 80 штук, а заработок при 12 часовом рабочем дне - 136 рублей в год. Вывод свидетельствовал о том, что в России оплата труда рабочих в 3,4 раза меньше, а численность рабочих в 4,1 раза больше.1 Российская текстильная буржуазия, защищенная от иностранных конкурентов стеной высоких покровительствен­ных таможенных пошлин, извлекала огромные прибыли при низком органическом строении капитала, широко используя полукрепостнические приемы эксплуатации труда. Так, на Ни­кольской мануфактуре в 1879 г. "чистая" прибыль на основной капитал достигала 35,5 %, что в несколько раз превышало сред­нюю норму прибыли передовых английских фабрик. В отличие от западноевропейских стран, где введение машинного произ­водства сопровождалось резким падением цен на фабричную продукцию, в России крупный капитал использовал выгоды охранительного таможенного протекционизма и назначал мо­нопольно высокие цены. На прядильном рынке ведущие пози­ции принадлежали дому "Кноп и К°", владевшему мощной Кренгольмской мануфактурой. Три раза в год ездил старый Кноп в Москву, чтобы установить цену на пряжу. Никто не продавал товара, прежде чем Кноп не назначал цену.

Рассматривая различие между английской и русской хлопчатобумажной торговлей, немецкий экономист Шульце-Геверниц (1864- 1943) писал, что "...в Англии готовая пряжа продается за наличные, по колеблющемуся ежедневно курсу на Манчестерской бирже; в Москву прядильные фабриканты за­продают свой будущий товар в кредит, часто на целые месяцы вперед по установленным ценам". Эти отсталые формы торгов­ли были характерны для периода первоначального накопления и начальной эпохи промышленной революции, когда господ­ствовал неэквивалентный обмен. Торговые спекуляции явля­лись важнейшим фактором в механизме извлечения прибыли российского капитала, чему способствовала хроническая ин­фляция в финансовой системе царской России, особенно в 1860 - 80 гг. Можно лишь повторить, что экономика больше страдала не от капитализма, а от его неразвитости, спутанности пережитками патриархальности и общинности, неадекватности самому себе.

Противоречия российской промышленности отражались на положении и облике самих предпринимателей; вернее, поставленная в неопределенные условия буржуазия, исходя из своих понятий, создавала тот тип экономических отношений, кото­рому благоприятствовали имеющиеся условия. В целом поли­тика царизма способствовала укреплению буржуазии, а капита­листы были заинтересованы в сохранении абсолютизма -источника льгот и привилегий. Но мелочная опека со стороны правительства создавала потенциальную, а иногда и реальную угрозу стабильности положения буржуазии: оно зависело не от предприимчивости, а от умения приспосабливаться и обходить препятствия, "договариваться".

К концу XIX - началу XX вв. буржуазия становится самым экономически могущественным классом, и политическая бес­правность и зависимость все больше беспокоит наиболее ак­тивных и крупных представителей третьего сословия. Буржуа­зия постепенно приходит к мысли, что, получив реальную власть, хотя бы на местах, она лучше защитит свои интересы, чем бюрократическая машина центральной власти. Складыва­ются и основные требования буржуазии: пересмотр налоговой системы, при которой собственность буржуазии была бы обло­жена налогом одинаково с дворянской; устранение правитель­ственной регламентации предпринимательской деятельности; ликвидация или сокращение казенного хозяйства; увеличение роли самой буржуазии при разработке экономических программ по стимулированию частного предпринимательства. После по­ражения Столыпина октябристы1 сделали главными, требова­ниями расширение прав городского и земского самоуправления и распространение земства на неземские губернии при сохра­нении основ прежней избирательной системы (помещики - в земствах, буржуазия - в городских думах). Буржуазия просит уже свободы предпринимательства и действий, а не льгот. На VIII съезде предпринимателей (1914 г.) обсуждались не только частные вопросы увеличения средств земств и городов, но и какой быть России - дворянско-помещичьей или буржуазной. Было осуждено казенное предпринимательство за счет налого­плательщиков и сделана попытка расследования деятельности синдикатов "Продамет", "Продауголь". Правительственный контроль за промышленностью вызывал все больший протест среди представителей буржуазных кругов. Например, подверга­лось критике правило обращаться за каждой покупкой земли в Совет Министров. В своей речи Рябушинский говорил, что приходится ездить в Петербург "на поклон, как в ханскую став­ку". "Если, - говорил с трибуны съезда Ю. Гужон, - торговля и промышленность будут находиться под гнетом полиции или полицейской идеи, то в России делать будет нечего", грозя ис­ходом частного капитала. Прямым вызовом власти звучали сло­ва Рябушинского о том, что "наша великая страна сумеет пере­жить свое маленькое правительство"1.

Но и среди промышленников, и особенно в среде помещи­ков были другие настроения и требования. Аграрии требовали расширения государственно-капиталистического хозяйства, призванного ограничить растущую мощь частного капитала, правый Совет съездов промышленности и торговли настаивал на том, чтобы правительство отказалось от "несвойственного власти и вредного для населения предпринимательства" и в то же время использовало казенные заказы в качестве "эконо­мического регулятора", обеспечивающего стабильный рынок сбыта для отечественной промышленности. Учитывая такие настроения, правительство старалось отстранить обществен­ность не только от решения политических, но и социальных вопросов. Примером может служить поведение власти во время голода 1911 г., когда неурожай захватил примерно 20 губерний, в том числе и те, где было распространено хуторское и отруб­ное хозяйство. Царизм и сам оказался застигнутым врасплох, и не давал общественным организациям придти на помощь. Ми­нистерство внутренних дел старалось отстранить от руководства продовольственной компанией даже правые земства. Прави­тельство препятствовало деятельности врачебно-санитарных пунктов Пироговского общества, не разрешало Вольному эко­номическому обществу сбор средств в пользу голодающих2. А недовольство обездоленных людей обращалось на "эксплу­ататоров", которые виноваты в народных бедствиях.

В общей политике царизм мог почти до конца игнорировать требования буржуазии, но в экономической политике - уже нет. За отпущенное ей историческое время российская буржуазия в относительно благоприятных условиях постреформенного времени сумела создать свои сословные организации, которые могли бы стать опорой отстаивания ею своих интересов, на что она имела право точно так же, как любая другая социальная группа.

С самого начала до конца деятельность сословных органи­заций буржуазии была не вполне самостоятельной. Допуская создание тех или иных учреждений, государство осуществляло чиновничье-бюрократическии контроль и вмешательство в их внутренние дела. Сначала общества допускались с четко огра­ниченным кругом обязанностей, с решением конкретных во­просов: это купеческие и биржевые общества, полуказенные предпринимательские совещательные учреждения, органы ярмарочного управления и т. п.; позднее стали появляться отраслевые совещания и представительные организации пред­принимателей - советы съездов и общества капиталистов. Значительную роль в послереформенный период играли ку­печеские общества, сначала как сословные, а потом переплета­ясь с интересами государственной политики. В этот же период большую роль в регулировании предпринимательской деятель­ности играли биржевые комитеты, избираемые членами бирже­вых обществ. После реформ изменяются уставы Московского (1870), Петербургского (1875), Рижского (1886) комитетов. Им были даны права принимать любые решения в рамках бирже­вой организации. В отличие от Западной Европы, "...в силу исторически сложившихся условий русской действительности наши биржевые комитеты являются не только органами, заве­дующими биржами как местами биржевого торга, но и сове­щательными учреждениями торговли и промышленности", -это признавали сами капиталисты, которые не надеялись на создание торгово-промышленных палат по образцу Западной Европы. Капиталисты предпочитали биржевые комитеты еще и потому, что даже прогосударственные мануфактурные и коммерческие советы в городах с 70-х гг. практически пере­стали действовать, так как не имели самостоятельности.

По инициативе самих предпринимателей, особенно А. П. Ши-пова, в Петербурге в 1857 г. создано Общество содействия русской промышленности и торговле. Через год в нем было уже 517 членов, результаты заседаний отражались в "Торговом сбор­нике", ежегодно выпускались "Труды Общества". С 80-х гг. к деятельности Общества присоединились москвичи. Здесь реша­лись исключительно практические вопросы, торговли и промыш­ленности. Те же утилитарные вопросы решались на Всероссий­ском съезде промышленников и торговцев: железнодорожное строительство, пошлины, тарифы и т. д.

В 80-е гг. по стране возникают отраслевые промышленные общества. Кризис перепроизводства конца XIX в. требовал ус­тановления более гибких отношений с Министерством финан­сов. Съезды горнопромышленников обсуждали вопросы орга­низации кредита, условий сбыта товаров, сборов, содержания учебных заведений. "Внеуставные" направления деятельности в любой момент могли быть пресечены чиновниками. С 1875 г. собираются съезды судовладельцев, в 1888 г. - съезд мукомолов при Московском обществе сельского хозяйства. С 1864 г. изби­рается ярмарочный комитет Нижегородской ярмарки - до этого все дела решались ярмарочной конторой и администрацией. С 1880-х гг. ярмарочный комитет начинает действовать не только в сезон, но и круглый год. Но чиновники, которые санкционировали создание ярмарочного комитета, сами оказа­лись не у дел (инициатива наказуема). Вновь назначенные чиновники утвердили главного начальника, сохранялась и яр­марочная контора. Позднее ярмарочный комитет возвысил свои полномочия и стал выступать от имени всего купечества. Пре­делы самостоятельности подобных организаций определялись сохранением принципа абсолютизма. Либеральный царь Алек­сандр II показал границы этой самостоятельности: "Прежде всего я желаю, чтобы правительственная власть была властью и не допускала никаких послаблений... стремиться к постепенно­му исправлению всех недостатков в нашей администрации... но при том не касаясь коренных основ монархического и само­державного правительства". В основном многочисленные и раз­личные по форме предпринимательские организации занима­лись мелкими повседневными вопросами, обладая совещатель­ными правами, ходатайствуя о привилегиях и уступках. Лишь некоторые представительства - Московский биржевой комитет, Нижегородский ярмарочный комитет - пытались выражать ин­тересы крупной буржуазии. Между тем правительство по-своему жалует отличившихся значительных оптовых торговцев и владельцев фабрик и заводов чинами, орденами и званиями. К середине 1860-х многие крупные купцы имели по' 3 -6 орденов. Это как бы приближало буржуазию к дворянству, но и задерживало формирование самосознания класса.

Становящаяся российская буржуазия стремилась не только организоваться на основе общих интересов, но и пыталась вы­разить эти интересы, сформулировать свои идеи и распростра­нить их хотя бы в своей среде, а также донести по возможности До более широких слоев общественности. В Центрально-промышленном районе первая известная попытка организации капиталистами собственных изданий принадлежала костром­ским предпринимателям-дворянам А. П. и Д. П. Шиповым. Исполнение этого дела они возложили на отставного профессо­ра Ф. В. Чижова, известного своими славянофильскими взгля­дами и связями. Он разработал программу издания газеты и журнала, призванных защищать интересы торгово-промы­шленных кругов. Программу Шиловы одобрили и собрали сре­ди своих единомышленников 30 тысяч рублей. Журнал "Вест­ник промышленности" стал выходить в 1858 г., испытывая ма­териальные затруднения, так как другие предприниматели участвовать в учредительстве не захотели. Журнал с восторгом принял отмену крепостного права: "Сколько выиграют от осво­бождения крепостного сословия торговля и промышленность, это невозможно даже исчислить"1. При помощи владельца Са­ратовской железной дороги Г. Марка удалось наладить выпуск газеты предпринимателей "Акционер", которая была впослед­ствии приложением к славянофильской газете "День", изда­ваемой И. С. Аксаковым. В ней помещались общие эконо­мические статьи, а в "Акционере" - конкретного характера. К середине 1860-х издания перестают выходить в Москве.

В Петербурге с 1804 г. выходит "Торговый сборник". На его страницах популяризировалась идея создания торгово-промышленных организаций и борьба с фритредерством. В 1866 г. "Нижегородский ярмарочный справочный листок" стал печатным органом ярмарки, а в 1808 г. появился "Ка­занский биржевой листок", который публиковал сведения о торговле, ценах и местной биржевой жизни. Но это не были популярные издания, они почти не оказывали воздействия на общественное мнение.