Глава 26. – Не живую мышь, – вздохнула я

Мусорщики замерли.

– Что не так? – спросил Юрий. – Сама просила ее вытащить.

– Не живую мышь, – вздохнула я.

– Дохлую? – уточнил Толян.

Я сделала глубокий вдох, затем медленный выдох и сказала:

– Грызун не умер. Он сидит в салоне.

– Тебя не поймешь, – надулся Юрий. – Объясни нормально.

– Надо прогнать живую мышь, – начала я.

– Но только что ты говорила «не живую мышь», – напомнил Анатолий. – Вообще нас запутала!

– Ох уж эти бабы… – выдал свою коронную фразу Юра.

Я откашлялась.

– Вы сейчас тащили в разные стороны девушку в костюме мыши. А нужно найти настоящую мышь. Домовую. Маленькую. Серую. Оставьте в покое Нитку.

– Чего? – разинул рот Юрий. – Какие нитки?

– Она про меня говорит, – подала голос моя пассажирка. – Отстаньте, не дергайте меня больше!

– Ищите мышку самую обычную, размером не больше лимона, – приказала я. – На кону ящик пива.

Анатолий пролез в салон и сообщил:

– Ага, вижу врага в полный рост. Мышь в ботинок к кукле шмыгнула.

– Спасите! – заорала Нитка. – Скорей, вынимайте ее! Ой, сейчас она меня сожрет!

– Не стойте же, – занервничала я, – давайте вытаскивайте Нитку.

– То тащите, то не тащите… – растерялся Толян. – Выбери что‑нибудь одно.

– Ох, бабы… – выдал привычную реплику Юрий.

– Она меня кусает! – завопила Нитка.

Мусорщики переглянулись. Анатолий ухватился за голову куклы, Юрий за ноги, и они опять дернули несчастную в разные стороны.

– Перестаньте! – вскрикнула я.

– Опять не так? – возмутился Юра. – Не надо нам твоего ящика пива.

– Эй, чего говоришь‑то? – испугался Толян. – Завтра выходной, надо же его по‑человечески провести.

– Пусть один тащит, а другой толкает, – велела я.

– Это как? – изумился Юрий. – Непонятно выражаешься.

Я не успела толком объяснить – раздался душераздирающий вопль, Нитка выпала из машины, стукнулась головой об асфальт, вскочила, запрыгала на тротуаре, высоко поднимая ноги‑лапы и крича:

– Она там, там, там!

– Чего это с ней? – удивился Анатолий.

– Сама выбралась! – обрадовался Юрий. – Но пиво все равно наше.

– Там, там, там… – повторяла Нитка, тряся конечностями.

Только что пустынная улица неожиданно заполнилась прохожими, люди останавливались возле нас и спрашивали:

– Чего рекламируют?

Нитка, пытавшаяся вытряхнуть из костюма незваную гостью, несмотря на свой страх перед мышкой, сообразила, что нельзя упускать удачный момент, и повернулась ко мне:

– Лампа, достань из кармана на моем животе листовки и раздай людям.

Я изловчилась, засунула руки в прорезь костюма, ощутила под пальцами нечто мягкое, вытащила непонятный комок наружу и увидела, что держу живую норушку. Взвизгнула и разжала кулак. Одуревшая мышка кинулась в толпу и вскочила на ногу симпатичной девушке в мини‑юбке.

– Она меня съест! – заорала та. – Помогите, убивают!

Нитка, не поняв, что произошло, продолжала скакать и трясти ногами.

– Спасите! – вопила девушка в коротенькой юбочке.

Толпа увеличилась в разы и загудела на разные голоса.

– Чего происходит?

– Кино снимают.

– ОМОН бандитов берет.

– Где тут бесплатные продукты раздают?

– Вау, круто, флешмоб! Танцуют все!

Я осторожно выскользнула из толпы и налетела на Юрия.

– Ящик пива! – грозно сказал тот. – Обещано было!

Я достала деньги.

– Здесь в два раза больше, – предупредил честный мусорщик, – забери часть.

– Если отвезете Нитку, куда ей надо, – всё ваше, – ответила я.

Юра радостно улыбнулся.

– Доставлю за десять минут.

Я решила остудить его пыл.

– Навряд ли. На пути полно светофоров, очень неудачный маршрут, надо постоянно тормозить.

– Ох, бабы… – фыркнул Юрий. – У тебя спичечная коробка на колесах, а у меня спецмашина, для нас свои порядки.

– Неужели? – усомнилась я.

Юра гордо вскинул голову.

– Правило проезда мусоровоза через перекресток: посмотри по сторонам, убедись, что рядом нет другого мусоровоза, и дуй вперед, независимо от сигнала светофора. Я вообще без остановок пролечу. И у меня свое правило: заплатили деньги – честно отрабатываю их, как потребовали.

Водитель развернулся и пошел к грузовику. Я возвратилась к малолитражке, перевела дух, попила воды, посидела несколько минут без движения, потом, вспомнив, что держала в руке мышь, порылась в кармане водительской двери, выудила упаковку антисептических салфеток, протерла руки и лишний раз порадовалась своей предусмотрительности. Мало ли что может произойти, на всякий случай надо иметь при себе дезинфицирующие салфетки. Я без них – никуда. К сожалению, туалеты в нашем городе не очень чистые, и неизвестно, кто до тебя касался ручки кабинки. Я обычно разворачиваю одну салфетку, обматываю ею ладонь и лишь потом открываю дверь в сортир. Или с вами произойдет такая же история, как со мной сейчас, – схватите случайно мышь. Думаете, вы гарантированы от этого? Вовсе нет. А грызуны – разносчики опасных болезней, например бешенства, чумы, туляремии, лептоспироза, токсоплазмоза. Правда, моя «скорая помощь» предназначена для остановки крови из раны, но других‑то обеззараживающих средств у меня при себе нет.

Я взяла новую упаковку салфеток, вышла наружу, открыла пассажирскую дверь и тщательно протерла заднее сиденье. Затем еще раз обработала руки, села за руль, собралась завести мотор и услышала сбоку басовитый гудок.

Обернувшись на звук, увидела – мимо медленно и торжественно проплывает мусоровоз. Его задний отсек, куда положено сбрасывать мусор, закрыт. К бамперу снаружи прикреплена скамеечка, на которой, весело болтая ногами, сидят Анатолий и Нитка. Ростовая кукла не влезла в кабину, и парни, честно отрабатывавшие свое пиво, пристроили «мышь» на лавочку.

Я открыла стекло и крикнула:

– Толя, а вас ГАИ не оштрафует? Навряд ли можно так перевозить людей.

– Фиг им! – заорал в ответ парень. – Скажу, что она негабаритный мусор.

Мне стало смешно. Много ли найдется дорожных полицейских, которые поверят Анатолию?

– Не беспокойся, – добавил он, – доставим твоего мыша в полном порядке!

Нитка махнула мне рукой, чуть не свалилась с лавки, но была вовремя схвачена бдительным соседом. Мусоровоз прибавил скорости, нагло проехал перекресток на красный свет и пропал из виду. Я же, терпеливо дождавшись зеленого сигнала, повернула налево и покатила в сторону шумного проспекта.

Юлия Сергеевна Волчек оказалась женщиной лет сорока пяти. Несмотря на загипсованную голень, она, ловко передвигаясь по кухне, заварила чай, разлила его по симпатичным кружкам с принтами в виде разноцветных кошек, насыпала в хрустальную «лодочку» шоколадных конфет, и все это – под аккомпанемент рассказа о себе. Не прошло и десяти минут, как я узнала, что моя собеседница на самом деле работает в частной гимназии психологом. Да, по первому образованию Волчек – преподаватель литературы, и все дети ее таковой и считают. Юлия Сергеевна ведет уроки, сеет разумное, доброе, вечное, пытается вбить в ребячьи головы знания о писателях и книгах, но основная ее задача состоит в ином.

Подростки часто чувствуют себя одинокими, у них много как реальных, так и нафантазированных проблем, и не надо думать, что дети обеспеченных родителей, которым по карману отсчитать не одну тысячу долларов за учебный триместр, беззаботно счастливы. Часто бывает как раз наоборот. Ребята из обычных семей рады получить на день рождения дорогой телефон или новый ноутбук, а тинейджера, который живет в загородном доме и приезжает в гимназию на джипе с шофером, намного сложнее привести в восторг. У него есть все, ему уже ничего из материальных благ не хочется, но он крайне нуждается в родительской любви, жаждет внимания и уважения со стороны взрослых, а в большинстве случаев рядом нет человека, которому можно излить душу. Вот Юлия Сергеевна и исполняет роль жилетки, советчицы, всепонимающего и всепрощающего товарища.

Почему бы Волчек не устроиться в кабинете с табличкой «Школьный психолог»? Тут заключена тактическая хитрость. В гимназии работает Николай Владимирович, вот он‑то и восседает в комнате с вышеупомянутой надписью на двери. Специалист проводит тестирование, помогает детям определиться с профессией, он заботлив и внимателен. Но! Вспомните, пожалуйста, о вредном характере подростков – они ведь воспринимают почти всех взрослых как врагов. И мы живем не в Америке, где к психотерапевту население ходит чуть ли не с пеленок. Российский подросток путает психолога с психиатром, он никогда добровольно не пойдет к Николаю Владимировичу и не скажет: «У меня проблема, давайте об этом поговорим».

Другое дело Юлия Сергеевна. С ней, простой учительницей, часто шушукаются и мальчики, и девочки. Волчек в курсе дел многих учеников, и, если ей кажется, что в ситуацию нужно вмешаться родителям или администрации школы, в классе, где учится ребенок, чье настроение обеспокоило Юлию Сергеевну, появляется психолог с очередным тестированием, призванным выявить проблему конкретного учащегося. Я остаюсь в тени, у меня репутация человека, которому можно доверить любую тайну.

– Хитро придумано! – воскликнула я.

– Мы стараемся, – сказала собеседница. – Подростковый возраст – сложное и опасное время. Возможно все, даже суицид. Так с чем вы пришли? Насколько я поняла из беседы с руководителем вашего агентства, речь пойдет об одной из наших учениц?

Я рассказала Волчек о девочке в полицейской машине. Юлия нахмурилась.

– Почти наголо обритая девочка с большими карими глазами? Не представляю, о ком идет речь. В основном наши ученицы до тошноты гламурны, почти все они блондинки с локонами, и никогда не явятся на занятия, не уложив волосы должным образом. У нас нет ни эмо, ни готов, ни мужеподобных девиц в грубых ботинках. Может, вы заметили какую‑нибудь примету? Родимое пятно, шрам, фразу‑паразит. Вот, например, наша Ира Николаева постоянно произносит словечко «гениально», в любую фразу его вставляет.

Я порылась в памяти и вспомнила:

– У девочки чуть повыше коленки шрам в виде полумесяца.

Юлия Сергеевна приподняла брови.

– На правой ноге? Расположен рожками вверх, похож на улыбку?

– Верно! – обрадовалась я.

– Лора Гаспарян мне незнакома, в гимназии такой девочки нет. А вот отметина на ноге, похожая на ту, что вы описываете, есть у Джины Волковой.

Я чуть не свалилась со стула.

– Дочь Евгении Волковой учится у вас?

Юлия Сергеевна сложила руки на груди и предложила:

– Посмотрите на фото?

Не дождавшись моего ответа, Волчек встала, взяла с подоконника альбом, положила его на стол, перелистала и показала один снимок.

– Здесь Джина вместе с ребятами на субботнике. Она хорошо вышла. Волкова вообще фотогенична, ее, как говорится, камера любит.

Я уставилась на снимок и не удержала возгласа:

– Настоящая красавица! Но, понимаете, вчера я была в загородном доме Волковой и видела Марину Евгеньевну с внучкой. Во всяком случае ее именно так представили съемочной группе. У девочки, невероятно похожей на подростка на этом фото, была копна красиво вьющихся волос. А коротко стриженная беглянка, которую я обнаружила в полицейской машине, в тот день находилась в клинике, удрала оттуда сегодня утром. У Джины есть сестра?

– Нет, – твердо сказала Юлия Сергеевна. – Полагаю, полицейский вез в клинику саму Джину.

– Этого не может быть, – категорично возразила я, – фальшивая Лора лечится в больнице, а дочка Евгении вчера позировала перед камерами.

– Думаю, телевизионщикам показали не Джину, – сказала Юлия.

– А кого? – спросила я. – Повторяю: Марина Евгеньевна называла девочку своей внучкой.

Юлия Сергеевна поджала губы, помолчала, потом посмотрела на меня.

– С Джи у нас установились теплые отношения, она посвятила меня во многие семейные тайны. Вообще‑то я не имею права передавать их вам, но, похоже, девочка в беде. То‑то я недоумевала, почему Джина ни разу не позвонила мне, не приехала поговорить…

Волчек взяла чашку и начала пить изрядно остывший чай, явно о чем‑то размышляя. Я молча ждала продолжения. Наконец она заговорила:

– Да, судя по всему, с девочкой очень нехорошо поступили. Мой долг помочь ей, несмотря на возможный гнев семьи Волковых. Сейчас я вам все расскажу…