Введение 7 страница. Что будет лет через тридцати, на переломе двух тысячелетий?

Что будет лет через тридцати, на переломе двух тысячелетий? Способность предвидения будущего, о которой шла речь, не является, к сожалению, атрибутом автора данного очерка. Представленные ныне некоторые неврозогенные проблемы современности позволяют, однако, предположить психиатрический прогноз для будущего поколения.

Невротическое состояние становится частым сигналом о том, что в своей жизни необходимо что-то изменить, что человек оказался в тупике, в мертвой точке собственной линии развития. Per analogiuw можно трактовать невротические черты современной цивилизации как сигнал необходимости изменения.

В каком направлении пойдет это развитие, трудно предвидеть; как представляется, три момента особенно существенны: взаимное отношение природы и техники, организация социальной жизни и аппарата власти, чувство собственной роли в обществе.

Существовавшее до сих пор отношение техники к природе можно определить как антагонистическое; техника стремилась подчинить себе силы природы; благодаря ей человек приобретал власть над своим естественным окружением и трансформировал его в искусственное, в котором теперь не слишком-то хорошо себя чувствует. Он уже дошел до такого пункта, в котором он вынужден отказываться от своей власти над природой и менять свое отношение к ней от антагонистического к симбиотическому. Симбиоз техники с природой сделает среду человека менее искусственной и стереотипной, и в пей будет больше индивидуальности. Первые признаки такого сотрудничества можно уже наблюдать. Образцы природы используются в технике. Большее внимание уделяется охране природы. Урбанисты и архитекторы стремятся гармонизировать элементы природы с проектами городов и домов. Все более тесным становится сотрудничество между специалистами в области автоматики и нейрофизиологами (многими идеями автоматика обязана нейрофизиологии, и, в свою очередь, модель цифровых и аналоговых машин облегчает понимание функций мозга). Обращается внимание на адаптацию человека к условиям современной техники (медицина и психология труда) и т. д.

Неслыханная расточительность природы находит свое отражение в польской модели промышленного производства, которую нельзя, однако, признать образцом, достойным подражания.

Современная организация с ее высоким коэффициентом вязкости, препятствующим разрядке творческих тенденций, со своей искусственностью и бессмысленностью ведет в конечном счете к военным катаклизмам; организация устарелая, способствующая нарастанию взаимного безразличия и даже враждебности, чувству фрустрации, отчуждению и т. д., должна подвергнуться преобразованию. Приходится сомневаться в том, что это может произойти в ближайшем поколении. Эволюция организационных структур общества в общем протекает медленнее по сравнению с другими формами человеческой жизни. Неизвестно также, как должна выглядеть идеальная модель организации общества.

Иногда критикуется общественный минимализм молодежи, избегание ангажированности в великих идеологиях, постановка для себя незначительных социальных целей - счастливая семейная жизнь, работа, приносящая удовлетворение, знакомство с другими странами и народами. Может быть именно в этом направлении и должна осуществляться санация социальной жизни? В малой социальной группе имеется большая степень свободы, нежели в больших группах, которые обычно подавляются исходящими сверху целями, нормами и предписаниями. В малой группе человек контактирует с другими членами группы лицом к лицу, не является только статистической единицей или приверженцем той же самой идеологии (национальной, религиозной, политической и т. п.) Существовало бы, правда, противоречие между массовым методом промышленного производства и социальной жизнью в малых группах. Однако при высокой специализации методов производства уже не бывает монолитной массы работников, но создаются дифференцированные группы специалистов.

Перемещение центра тяжести с больших социальных групп на малые было бы, пожалуй, наилучшей защитой от опасности технического взгляда на человека. В малой группе человек не может стать <номером> (пресловутым <винтиком> производственной машины), сохраняя свою индивидуальность; его контакт с другими членами группы является человеческим контактом, а не техническим. Факт, что в среднем каждый человек является одновременно членом нескольких малых групп, может облегчить сотрудничество между отдельными группами и смягчить антагонизмы между ними. С другой стороны, большие группы - расовые, национальные, религиозные, политические, экономические и т. п. - вероятно, будут терять свою аттрактивность, главным образом потому, что члены малой группы будут рекрутироваться из лиц, принадлежащих к различным большим группам. А эмоциональные связи, возникающие в контактах <лицом к лицу>, всегда более прочные по сравнению с другими связями, существующими в больших группах. Кроме того, средства коммуникации облегчают взаимное познание людей из разных больших социальных групп, что всегда ослабляет убеждение в превосходстве собственной группы и смягчает взаимные антагонизмы.

Необычайное богатство информации, обрушивающейся на человека современной цивилизации, в будущем должно быть им рационально использовано. Возможно, появятся новые, более синтетические формы передачи идей, возникнут определенные интегрирующие системы, что облегчит усвоение информации. (Популярность кибернетики свидетельствует о большой потребности именно в таких интегрирующих системах.) Во всяком случае человек будущего будет располагать значительно более богатым ассортиментом культурного наследия по сравнению с его не столь далекими предками. Он сможет из него свободно выбирать то, что наиболее соответствует структуре его личности. Благодаря этому должна возрастать степень дифференцированности между людьми. Людей, не скроенных на одну мерку, будут изумлять и будут раздражать всякие попытки формировать всех по одной модели.

Благодаря средствам коммуникации все больше будут стираться межнациональные различия, а возможно, в более отдаленном будущем, и межрасовые. Уже сегодня молодежный стиль имеет интернациональный характер, и часто бывает трудно определить национальность молодого человека. Поэтому <шум гусарских крыльев> в хромосомах поляков, о котором когда-то остроумно говорил Владислав Беньковский, будет со временем становиться все слабее.

С организационной структурой общества связана проблема власти. Хотя это и щекотливая проблема, можно, однако, утверждать, что современные люди чувствуют несостоятельность властителей. В общем это не является критикой с их стороны, поскольку отдается отчет в том, что человек, даже гениальный, при настоящей сложности отношений, экономических, социальных и т. д., не был бы в состоянии управлять большими социальными группами, но мог бы разве что привести их к военному катаклизму, чего, разумеется, никто не хочет. С другой стороны, развитие автоматики ведет к тому, что проблемы организации и управления могут передаваться машинам. Пока еще это простые проблемы, но в будущем они будут все более сложными.

Аналогично тому, как ранее машины заменили силу человеческих мышц, так в будущем они могут дополнить, если не заменить, человеческие организационные способности. Прежде они угрожали рабочим безработицей, в будущем могут угрожать властителям. Речь идет не об абсурдном мираже общества, управляемого электронными мозгами, но об изменении объема функций будущих руководителей больших социальных групп. Многие проблемы, которыми сегодня они вынуждены заниматься, в будущем могут разрешаться машинами, благодаря чему им будет легче сохранить взгляд на человека как человека.

С машиной не бывает дискуссий. Если хотят ее использовать, должны ее слушать. В общем легче подчиняться приказам машины, чем другого человека. Ибо с человеком можно спорить, прав он или нет, можно рассчитывать, что он изменит свое решение. Человек, даже наиболее технически ориентированный, остается человеком, а значит, может ошибаться и не всегда руководствоваться исключительно только разумом. Иногда приходится его слушать вопреки убежденности в ошибочности его решения, что, разумеется, вызывает чувство бунта. В отношении машин такие чувства питать невозможно, ибо они были бы смешны. Если решения машины ошибочны, она бесполезна и ее приходится выбрасывать. Трудно бунтовать против красного света светофора. Этому сигналу следует подчиняться, другого выбора нет. Приказы машин абсолютны и неоспоримы. Либо априори принимается их безошибочность, либо они вообще не используются. Мир, управляемый только машинами, был бы миром строго детерминированным, в котором не было бы места человеческим сомнениям, колебаниям, неудовольствию и бунту.

Достигнутый в ходе развития техники прогресс в биологических науках позволяет предполагать, что в относительно недалеком будущем удастся управлять психическими процессами человека. Уже сегодня с помощью соответствующих психофармакологических средств можно изменить настроение, уменьшить страх и беспокойство, вызвать изменение восприятия окружающего мира и собственного тела. С помощью электродов, имплантированных в соответствующие части мозга, можно управлять на расстоянии поведением животных и произвольно изменять их психические реакции. Открытие генетического кода (одно из величайших открытий XX века), вероятно, позволит в будущем изменить также и код. В результате можно будет у растений, животных, а, возможно, и у людей создавать те черты, которые желательны в данный момент.

Нечто подобное, только на основе гормонального воздействия, уже происходит в царстве пчел и муравьев. В зависимости от потребностей производится больше воинов, работников или трутней.

Это одна из величайших ловушек магической власти, которую дает наука. С помощью технических средств человек сможет управлять собственным развитием и собственным поведением, а также собственными переживаниями. С помощью таблетки или нажатием кнопки он сможет произвольно изменять настроение, управлять своими чувствами, модулировать процессы восприятия, увеличивать интенсивность мыслительных процессов и т. д. Молодая пара, желающая иметь ребенка, сможет заказать себе желаемый набор свойств для будущего потомства.

Следует предположить, что в заботе о благе человечества, так как всегда найдутся такие люди, которые захотят улучшать других людей, определенные группы людей будут стремиться искусственно управлять психическими процессами других людей. Вместо того, чтобы спокойно вызывать у себя посредством таблеток или электрических импульсов разного рода приятные чувства, они будут вызывать у подчиненных им людей более полезные психические состояния, например, энтузиазм к работе, смелость, самопожертвование, а в случае войны - жажду убивать других и т. д. Они будут также влиять на регуляцию рождений, не только количественно, но и качественно. Люди будут рождаться соответственно плану гениями или дебилами, людьми спокойными или агрессивными, податливыми или властными, художниками или математиками и т. д. Вероятно, электронные машины будут определять актуальные потребности в соответствующих психических состояниях и способах поведения, как и демографические потребности. Например, красный свет у входа к месту работы будет означать, что надлежит принять антиагрессивную таблетку, либо нажать соответствующую кнопку стимулятора мозга. Вероятно, при снижении затрат на производство электронных машин можно будет установить у себя дома подобные устройства, что позволит избегать многих конфликтов.

Подчинение власти требует отказа от собственных планов и намерений. Требуется выполнять навязанные действия, а иногда подавлять в себе те, которые хотелось бы выполнить. Это определенный род покорности. Момент решения, столь существенный в психической жизни человека, переносится вовне. Уже не требуется решать самому, решает кто-то другой. Ценой подчинения освобождаешься от большого усилия, какого требует решение.

Сотрудничество с машиной требует большой выдержки. Особенно когда машина требует большой точности, нельзя позволить себе <распустить нервы>, ибо это грозило бы ее уничтожением. Если завоевание Луны возвратило многим людям подорванную веру в прогресс человечества, а космонавт сделался героем новой эры, то психические качества, необходимые такому герою, вызывают определенные опасения. При великом героизме - это человек-автомат, каждое движение которого должно быть заранее рассчитано, измерено, согласовано с работой машины. Немного места остается у него для спонтанности. Сравнивая завоевания Америки с полетом на Луну, в первом случае удивление вызывает великое приключение, а во втором - точность. Колумб отправился совсем не туда, куда прибыл. Космонавты попали точно туда, куда должны были попасть. Колумб, собственно говоря, был один; идея была его и его же реализация идеи. За космонавтами стояла армия ученых, техников и медиков, контролирующих каждое их движение внутри корабля, с земли управляя их поведением. Сам полет был результатом многолетней подготовки и огромных усилий человеческого разума (не говоря уж об экономических вопросах). Полет на Луну является триумфом коллективного творческого труда. Он потребовал неслыханной согласованности человеческого коллектива, над ним работавшего. И как в коллективных работах, его авторство остается безымянным. Три космонавта, благодаря своему мужеству, пожинают плоды работы целого коллектива. Наверное, многие молодые люди завидуют славе космонавтов, но действительно ли они были бы готовы пойти по их следам, подвергаясь строгой дисциплине тренингов, отказаться от собственной инициативы, быть слепым исполнителем приказов, сжиться с машиной так, чтобы почти стать ее составной частью.

Равно в смысле техническом, биологическом, как и психологическом решение требует значительных затрат энергии. В электронных машинах большая часть энергии расходуется на выработку <решения>, а сам сигнал использует минимальные количества энергии. Человеческий мозг использует около 1/5 всей энергии, потребляемой организмом. Миллиарды нервных клеток, из которых состоит мозг, используют этот огромный запас энергии, главным образом, на формирование <решения>. (Из сотен нервных импульсов, которые непрерывно поступают к отдельной нервной клетке, она должна сформировать свое собственное <решение>, репродуцировать собственный нервный импульс и переслать его дальше.) Из собственного опыта известно, сколь трудными бывают решения в жизни человека, сколько вызывают колебаний, беспокойства, внутренней борьбы, как часто бывают причиной чувства вины. В основе неврозов нередко лежит невозможность принятия решения (не всегда при этом речь идет о сознательных решениях, так называемых волевых актах, но чаще о бессознательных, например, в случае противоположных эмоциональных установок).

Возникает вопрос, на что человек будущего будет использовать сэкономленную психическую энергию, когда значительная часть решений будет приниматься машинами, а усилие и психическое напряжение, связанное с его собственными решениями, будут уменьшены, например, благодаря психофармакологическим средствам. Подвергнется ли эта энергия распылению или же сконцентрируется на неиспользуемых раньше возможностях? Благодаря миллиардам нервных клеток и связям между ними нервная система человека располагает прямо-таки неограниченными возможностями создания разнообразных функциональных структур. По-видимому, только малая часть потенциальных структур оказывается реализованной. Нервная система, подобно, впрочем, другим системам организма, работает обычно только примерно на 20-30% своей максимальной эффективности (в этом выражается общий принцип экономии работы организма). Существует обоснованное мнение, что человек может развиваться в разных направлениях, и что многие его психические возможности не используются просто потому, что никогда не было для этого случая. Не исключено, что способности телепатии и ясновидения, о которых уже была речь, принадлежат к таким не используемым возможностям человеческой психики. Ибо то, что не используется, подлежит атрофии. Такой атрофии часто подвергаются артистические способности, которые обычно наблюдаются у многих детей в дошкольном возрасте. Неизвестно также, насколько широки границы абстрактного мышления, а также переживаний артистических, мистических и т. д. Возможности развития человека велики, если не сказать - неограниченны. Полезной для человека средой была бы такая среда, которая эти возможности развивала бы, а не тормозила.

Установке абсолютного подчинения требованиям технического мира, которую здесь можно было бы определить как <космонавтскую>, можно противопоставить установку спонтанного и индивидуального отношения к жизни - <артистическую> установку. Здесь не идет речь о художественном творчестве sensu stricto, так как немного есть людей, наделенных истинным талантом, но о реализации существующих в каждом человеке творческих тенденций (установка <над>, о которой уже была речь ранее). Это может быть научение смотреть на мир, видеть в нем то, чего не видят другие, возрождение в себе детского восприятия мира, которое в результате требований жизни в зрелые годы обычно исчезает; это может быть культивирование мелких увлечений и талантов (разного рода хобби); артистическая установка - это поиск красоты в повседневной жизни, в жилье, на рабочем месте, в манере одеваться и в макияже (сегодня, например, благодаря соответствующему подчеркиванию индивидуальных черт не видно некрасивых девушек; некрасивость, соответственно <поданная>, становится красотой); артистической установки требует также умение взаимодействовать с другими, умение найти что-то красивое в каждом человеке, не играть роль судьи, что немедленно разрушает межчеловеческие отношения, а также с самим собой - не уничтожать в самом себе того, что подлинно, что есть доброго и прекрасного, ради мнимых требований борьбы за жизнь, амбиций, жажды мести и т. п. В случае артистической установки речь идет об умении жить своей аутентичной жизнью.

Иногда людям нашей цивилизации ставится в упрек, что в погоне за деньгами, за реализацией своих амбиций, в некритическом выполнении обязанностей и т. д. они утратили вкус к жизни. Вкус жизни - это именно умение переживания. Но можно ли жить ради самого переживания? Может ли получение максимального <вкуса жизни> быть целью жизни?

Сила и качество переживания зависят от чувственного заряда. Одна и та же ситуация может в спокойном настроении вызывать восхищение, а в угнетенном настроении - разочарование и скуку. Нельзя быть напоказ веселым или печальным, кого-то любить или ненавидеть, чем-то восхищаться или чувствовать отвращение. Чувственная жизнь автономна, т. е. преимущественно от воли независима. Как во всех автономных функциях, в ней выступает парадокс импотенции - чем больше хочется, тем меньше достигается. Это значит, что чем больше хочется быть счастливым, здоровым, сильным, переживать красоту, любовь и т. д., тем меньше шансы реализации всего этого. Аналогично тому, как в лечении импотенции первым и основным моментом является изменение установки больного в том направлении, чтобы перестать прилагать все усилия, так и в поиске счастья является существенным перестать его искать. <Покой души>, который дает человеку чувство счастья, часто достигается через кропотливое упорядочение отношений к своему окружению и самому себе; это требует большого интеграционного усилия. Решающим при этом является не <есть>, но именно <я>, так как от его конструкции зависит внутренний и внешний порядок.

Существуют, правда, возможности химического или нейрофизиологического воздействия на психические состояния, о чем уже была речь выше. В этом случае, однако, человек попадает в наибольшую, какую только можно себе представить, зависимость от технического мира. Он трактует свою психическую жизнь как предмет, управляет ею с помощью искусственных средств, доставляемых из того же презираемого иногда мира. Он перестает быть хозяином самому себе; им управляет наркотик. В поисках освобождения от технического мира человек становится его невольником.

При одном из наиболее частых неврозов - неврозе навязчивых состояний - больные становятся невольниками своих бессмысленных мыслей, страхов, навязчивых действий. Их жизнь становится мучительной, так как они не могут освободиться от принуждения мыслительной или двигательной активности - чем больше они борются с ними, тем сильнее они закрепощают их свободу. Целые дни у них заполняются мытьем рук, специальными ритуалами одевания и т. п.; годами они остаются замкнутыми у себя в доме из боязни выйти на улицу и т. д.

Рассматривая историю человека от наиболее примитивных культур до нашей цивилизации, можно усмотреть аналогию с этим вариантом невроза. Человек мучился и мучается в клетках, которые он сам себе создал в форме менее или более иррациональных наказов, культа денег или неволи технического способа жизни. Создается впечатление, что он боялся собственной свободы и сам ковал себе оковы. В нашей культуре, в эпоху Возрождения человек сбросил с себя власть богов и демонов и сам себя назначил на власть (антропоцентризм), но власти этой как бы испугался - стал слугой денег в эпоху капитализма и машины - в эпоху технократии. Ее требования становятся для него такими же абсолютными законами, как разнообразные табу, как каноны религии и т. д.

<Артистическая> установка является установкой свободы, в том смысле, что в ней ищут выражения того, что есть в нас наиболее спонтанного и индивидуального, а тем самым возможности сбросить с себя закрепощающие маски и узы. Установка <космонавтская> есть установка крайнего подчинения обязательным в данном окружении строгим правилам. Человек не может быть абсолютно свободным; как принадлежащий к живой природе, он подлежит ее законам, хотя не в той степени, как растения или животные, так как может природу подчинять себе, тем не менее, однако, от ее основных законов освободиться не может; как живущий в человеческом мире не может жить в постоянном бунте против его обязательных норм. С младенчества человек учится подчиняться разнообразным нормам своей среды так, что в общем не ощущает своей <неволи>. Резкое изменение среды, которое произошло в результате исключительного развития науки и техники, привело к тому, что современный человек осознал в значительно большей степени, нежели его предки, диалектику свободы и несвободы. Чтобы не потеряться в абсурдности жизни, он должен найти свою собственную роль в новом мире, согласовать две противоположные установки <космонавта> и <артиста>.

Представляется, что человек будущего, с одной стороны, должен будет подчиняться абсолютным требованиям технического мира, не терпящего индивидуальности и спонтанности, с другой же, чтобы не утратить своей человеческой природы, будет самостоятельно стремиться к максимальному развитию собственных возможностей, сохраняя индивидуальность и спонтанность.

Представленный прогноз выглядит довольно оптимистично; можно изложить также пессимистический вариант. Чувство хаоса, враждебности к окружающему миру, абсурдности собственной жизни и того, что происходит вокруг и т. д. будут нарастать, так что спасением будет возможность опереться о любую, хотя бы наиболее иррациональную идеологию. Ибо в ней можно найти порядок и чувства смысла, правда, фальшивые, но лучше хотя бы какая-то интеграция и какая-то цель в жизни, чем никакие. Возрастет потребность в ложных пророках, а таковые, как известно, легко приводят общества к катастрофе.

Оптимизм биологических наук вытекает из веры в эволюцию. Развитие жизни идет постоянно в направлении все более высокой степени порядка, все более высоких и более сложных форм. В мире растений и животных легче всего наблюдать эволюцию морфологических форм. У человека они не подвергаются никаким или почти никаким изменениям. Зато изменяются его функциональные структуры, становясь все более развитыми и более сложными. Резкое изменение среды ускоряет процесс эволюции. Возможно, что современный человек стоит перед таким эволюционным скачком, а его невротические симптомы являются сигналом необходимости внутренней мобилизации для совершения такого скачка.

СТРАХ

Страх в мире человеческих переживаний - явление столь распространенное и имеет столько разных оттенков, что трудно решиться не только на попытку его объяснения, но даже его рациональной классификации. В каждом языке существует много определений для этого чувственного состояния. Они представляют наилучшую, на многовековом опыте опирающуюся классификацию, однако, когда приходится давать определение таких понятий, как, например, страх, ужас, боязнь, тревога и т. п., то, несмотря на то, что, как правило, можно чувствовать правильность или неправильность употребления термина, дать его ясное определение не удается. Впрочем, обычно так бывает всегда, когда речь идет о понятиях, касающихся наиболее личных переживаний. Их можно чувствовать, но трудно определять. Собственный мир, в противоположность миру окружающему, как бы ускользает от попыток классификации и интеллектуальной манипуляции.

На основе аналогии основной двигательной системы можно с большой вероятностью принять, что реакции страха выступают во всем животном мире, даже на самых низких уровнях филогенетического развития. Разумеется, качество переживания разное, в зависимости от ступени развития. Рассуждения такого рода возможны исходя из того, что помимо человека также и другие живые организмы переживают свою жизнь, не являясь ничего не чувствующими автоматами.

Если мы стеблем травы подразним какое-нибудь насекомое, то вызовем у него либо сильные, хаотические движения бегства, либо оно замирает в неподвижности. Тот же самый тип реакции можно встретить и у человека в ситуации максимальной опасности, реальной, либо бредовой. Говорится, что человек <замер> либо <обезумел> от страха. При шизофрении, когда нормальные человеческие переживания достигают крайней степени выраженности, оба типа реакции встречаются в кататоническом торможении или возбуждении (stupor et furor catatonicus).

Богатство форм поведения в животном, а также человеческом мире можно определить схематически посредством двух двигательных векторов: <к> и <от> окружающего мира. В первом случае поступающий извне сигнал вызывает сближение, в другом - отдаление от источника стимуляции. Основная двигательная реакция является антиципацией того, что наступит, своеобразным исчислением вероятности относительно того, удовлетворит окружающий мир основные потребности индивида или нет. Субъективным коррелятом движения <к> окружающему миру являются позитивные чувства, переживаемые человеком, как любовь, дружба, симпатия и т. д., а противоположного направления - негативные чувства, как страх, ненависть, враждебность, презрение и т. п. Негативная антиципация, или установка <от> окружающего мира, содержит в себе две возможности: либо <я уничтожу мир>, либо <сам буду им уничтожен>. Бегство и агрессия, а также соответствующие им чувства страха и ненависти стоят очень близко друг к другу, а часто вообще неразделимы.

По мнению Шумана, чувства являются <субъективным проявлением положительных, т. е. пропульсивных и ассимилятивных, либо отрицательных, т. е. репульсивных и оборонительных реакций организма на окружающий мир, а также достижения организмом внешнего и внутреннего равновесия, или же его недостижения>. Бжезицкий противопоставляет биполярность чувств монополярности логического рассуждения. Карен Хорни схематически определяет отношения между людьми посредством трех векторов: <к>,<от> и <против>.

Понятно, что враждебный мир требует значительно большей мобилизации сил, нежели мир дружественный. В бегстве и борьбе расходуется больше энергии, нежели в безопасном и спокойном окружении. Позитивная установка связывается с преобладанием анаболических (построение), а негативная - с преобладанием катаболических (распад) процессов. В первом случае баланс обмена с окружением полезен для организма; он строит себя за счет окружения, во втором - баланс отрицательный (для организма); преобладает процесс уничтожения собственной структуры.

Обмен со средой, разумеется, не может быть однонаправленным, исключительно анаболическим, ибо его сущностью является построение и уничтожение, диалектика жизни и смерти. Строя свою индивидуальную структуру, люди уничтожают структуру своей среды, т. е. живут за счет жизни других живых существ и одновременно уничтожается также собственная структура для высвобождения энергии, необходимой для борьбы за жизнь, и одновременно индивид находится под угрозой уничтожения со стороны других живых существ.

Нельзя также устранить из жизни всех переживаний, которые связаны с аспектом ее уничтожения, а именно, боли, страдания, страха и ненависти, подобно тому, как нельзя представить ее себе без позитивных переживаний, связанных с аспектами ее творения: радости, наслаждения и любви.

При всех попытках анализа основных переживаний важно правильно поместить их на оси времени. Иначе представляется уничтожение в непосредственном столкновении, и иначе - на дистанции. В настоящем времени частичное уничтожение даст переживание боли, в то время как полное, т. е. смерть, не есть уже переживание, но конец всего. Агония, вероятно, обусловлена отчаянным усилием отдаления от смерти, максимальной мобилизацией организма для борьбы за жизнь, в которой минуты, когда организм готов сдаться, связываются с потерей сознания, бегством в сновидения, в молниеносные образы прошлого. Бегство от действительности в виде разных форм нарушения сознания является при этом своеобразной защитой перед слишком близким столкновением с полной деструкцией.