Особенности СССР как индустриальной державы

В результате проведенной в 30-е годы массированной индуст­риализации, резко изменившей структуру валового национального продукта и занятости, Советский Союз вошел в ряд крупнейших индустриальных держав своего времени. Победа во Второй миро­вой войне, быстрое восстановление народного хозяйства, создание ядерного оружия и ракетной техники, противостояние США в гон­ке вооружений и беспрецедентные успехи в освоении космоса — все это давало возможность определить советскую экономику как находящуюся на стадии зрелого индустриализма, освоившую на­учную организацию труда, склонную к наращиванию инвестиций и приверженную целям хозяйственного роста[257]. С 1960 по 1985 год валовой общественный продукт и национальный доход в СССР выросли в 3,87 раза, объем произведенной промышленной продук­ции — в 4,85, а совокупные производственные фонды — почти в 7 раз; согласно данным советской статистики, к 1985 году произ­водство промышленной продукции в СССР составляло около 85 про­центов американского; страна занимала первое место в мире по производству газа, стали, кокса, минеральных удобрений, тракто­ров, железобетонных конструкций и целого ряда других сырьевых и промышленных товаров[258]. Начиная с середины 50-х годов отме­чался быстрый рост всех показателей, характеризующих развитие науки и образования: численность студентов выросла с 1,25 млн. в 1950 году до 3,86 млн. в 1965-м, расходы на научные исследования увеличились за тот же период почти в 7 раз, составив в 1965 году около 7 процентов всего произведенного национального дохода[259]. Говоря современным языком, могло казаться, что созданы необхо­димые предпосылки перехода к постиндустриальной фазе развития. Однако 70-е и особенно 80-е годы, которые в западном мире ознаменовались быстрым развитием новых производственных тех­нологий, стали в СССР эпохой «застоя», периодом консервации сложившейся производственной структуры. Подобный ход развития событий был, к сожалению, вполне естественным и поддавался прогнозу еще в 60-е годы.

На наш взгляд, все причины, вызвавшие снижение темпов хо­зяйственного развития в СССР и обусловившие в конечном счете поражение советской системы в ее противостоянии с Западом, ко­ренились в мобилизационном типе экономики, несбалансирован­ности, деформированности созданной здесь индустриальной мо­дели.

Во-первых, советская хозяйственная система не была нацелена на максимизацию конечного потребления. На протяжении всего послевоенного периода доля основного капитала в структуре на­ционального богатства устойчиво росла, достигнув к 1990 году 65,8 процента, в то время как личное имущество граждан составля­ло не более 20 процентов его общего объема[260]. Доля национального дохода, направляемая на потребление, составляла около 50 процен­тов, тогда как в США и Западной Европе после 1975 года она никог­да не опускалась ниже 75 процентов. Неудовлетворенность потре­бительского спроса лишала промышленность стимула к совершен­ствованию производимой продукции, а новые отрасли производ­ства развивались в первую очередь под воздействием военной или политической необходимости. Следствием такого положения вещей становился беспрецедентный монополизм (к концу 80-х годов око­ло 80 процентов наименований продукции производилось на 1-2 предприятиях, а доля заводов и фабрик с численностью занятых, превышающей 1 тыс. человек, составляла 73,3 процента против 26 процентов в США[261]). В результате промышленная система не толь­ко не воспринимала, но и отторгала нововведения и конкурентные отношения.

Во-вторых, в 70-е и 80-е годы в СССР сформировался своеоб­разный «механизм» снижения эффективности производства. Тех­нологическая революция в развитых странах сделала продукцию советской промышленности абсолютно неконкурентоспособной, а рост цен на сырье обусловил ускоренное развитие отраслей пер­вичного сектора. К 1982 году доля машин и оборудования в совет­ском экспорте снизилась до 12,9 процента по сравнению с 21,5 в 1970 году, а доля топлива и электроэнергии выросла с 15,6 до 52,3 процента. Характерно, что параллельно с наращиванием экспорта энергоносителей увеличивалась и избыточность их потребления внутри страны, по сути консервировавшая сложившуюся структу­ру производства. В 70-е годы и первой половине 80-х годов, когда СССР получил от экспорта нефти более 170 млрд. долл. валютных поступлений[262], потребление энергии на душу населения выросло более чем вдвое, с 3,16 до 6,79 тонн условного топлива[263]. «Злокаче­ственный» характер процессов, происходивших в советской эконо­мике, наиболее ярко характеризуется неспособностью деградиро­вавшей хозяйственной системы решить продовольственную про­блему: в течение 80-х годов страна, имевшая максимальные посев­ные площади в пересчете на душу населения, импортировала около 375 млн. тонн зерна, тогда как экспортировала около 12 млн. тонн.

В-третьих, успехи СССР в научной и технической области были сильно преувеличены. В конце 80-х годов количество студентов вузов в пересчете на 1 тыс. человек населения составляло в СССР около 18 человек, тогда как в США — почти 55; при этом доля насе­ления, получавшего образование в высших учебных заведениях на протяжении хотя бы одного года в течение пяти лет после оконча­ния школы, составляла в СССР около 20 процентов, в то время как в США аналогичный показатель превышал 63 процента[264]. Следует также отметить, что в основном научные кадры либо использова­лись в передовых, но не оказывавших существенного воздействия на конечное потребление (или даже сокращавших его) отраслях, либо находили себе место на предприятиях, не пытавшихся обнов­лять технологии и ассортимент готовой продукции. Таким образом, разрыв в эффективности использования высокообразованных специалистов оказывался еще более значительным, чем в их чис­ленности.

Важнейшим следствием такого положения дел была искус­ственно насаждаемая нематериалистическая мотивация деятельно­сти большей части работников. В СССР фактор материальной за­интересованности действительно не занимал первого места в шка­ле предпочтений занятых, но это в значительной мере имело своей причиной невозможность существенного роста стандартов потреб­ления. Этим и объясняется крах прежней мотивационной системы в первые же годы рыночных реформ. Стремясь не допустить рас­шатывания созданной модели, советская номенклатура резко огра­ничивала хозяйственные и гуманитарные контакты с внешним ми­ром, что, как показала практика, стало одним из важнейших факто­ров непредсказуемости преобразований, начатых в середине 80-х го­дов. В целом же перестройка и последовавшие за ней события ярко продемонстрировали, что индустриальная модель, не опирающая­ся на общество массового потребления, не может стать фунда­ментом для постиндустриальной трансформации.