Глава 14. Всю ночь я не спала. Мозг отказывался отдыхать, и сознание, как птица, пойманная в силок, металось между картинами реальности и бредом

Всю ночь я не спала. Мозг отказывался отдыхать, и сознание, как птица, пойманная в силок, металось между картинами реальности и бредом. Мне привиделось, что я кого-то застрелила, а Билл в качестве медэксперта и в сопровождении какой-то красотки прибыл на место преступления почему-то с моей черной сумкой…

Широко открытыми глазами я смотрела в темноту, и сердце словно сжимала ледяная рука. Я встала задолго до будильника и, как в тумане, мрачная, подавленная, поехала на работу.

Никогда в жизни не чувствовала себя такой одинокой, такой измученной. На работе я отвечала на приветствия сквозь зубы, и сотрудники провожали меня испуганными недоумевающими взглядами.

Все утро я пыталась позвонить Биллу, но всякий раз отдергивала руку от телефона. После обеда бастион моей гордости пал, и я все-таки набрала его рабочий номер. Секретарша радостно сообщила, что «мистер Больц» в отпуске и до первого июля не появится.

Я не оставила сообщения. Отпуск был незапланированный, это я точно знала. Я также знала, почему Билл не сообщил мне об отъезде. Раньше… О, раньше он бы обязательно сказал. Но те времена прошли. Теперь не будет ни оправданий, ни сомнительных извинений, ни неприкрытой лжи. Билл порвал со мной навсегда, потому что не смог сознаться в собственных грехах.

После обеденного перерыва я пошла в отдел серологии и немало удивилась, застав там Бетти и Винго. Они сидели спинами к двери, щека к щеке, и рассматривали пластиковый пакетик с чем-то белым.

– Привет, – сказала я, входя в лабораторию.

Винго тут же сунул пакетик Бетти в карман халата, точно деньги прятал.

– Ты закончил работу в анатомичке? – спросила я, притворившись слишком поглощенной мыслями, чтобы еще отслеживать его подозрительные действия.

– Да, конечно, доктор Скарпетта, – поспешно ответил Винго уже в дверях. – Макфи, парня, которого застрелили вчера вечером, я обработал. А жертв пожара из Албемарля привезут после четырех.

– Отлично. Мы продержим их до утра.

– Как скажете, – донеслось уже из коридора.

На столе лежал синий комбинезон – именно из-за него я и пришла к Бетти. Комбинезон был тщательно расправлен, застегнут на молнию до самого верха и совсем не выглядел как вешдок. Он мог принадлежать кому угодно. В комбинезоне имелось некоторое количество карманов – к сожалению, совершенно пустых. В брючинах зияли дыры – Бетти вырезала куски ткани с запекшейся кровью на анализ.

– Удалось определить группу крови? – спросила я, стараясь не смотреть на пластиковый пакетик, торчавший из ее кармана.

– Я над этим работаю. – Бетти повела меня в свой кабинет.

На столе у нее лежал блокнот с логотипом нашей организации, исписанный вдоль и поперек, – непосвященному вся эта цифирь показалась бы китайской грамотой.

– У Хенны Ярборо была третья группа крови, – начала Бетти. – Нам повезло – это редкая группа. В Виргинии она только у двенадцати процентов населения. Подсистемы, к сожалению, вполне обычные, такие же, как у восьмидесяти девяти с лишним процентов населения Виргинии.

– А насколько часто встречается такое сочетание? – Пакет в кармане Бетти начинал меня раздражать.

Бетти застучала по клавишам калькулятора, умножая проценты и деля полученные цифры на количество подсистем.

– Приблизительно семнадцать процентов. У семнадцати человек из ста могут быть такие же характеристики.

– Да, не слишком редкое сочетание, – пробормотала я.

– Таких людей полно.

– Удалось что-нибудь выяснить по пятнам на комбинезоне?

– Нам повезло. Комбинезон несколько подсох к тому времени, как его нашел бродяга. Он в отличном состоянии, прямо на удивление. Мне удалось выявить почти все подсистемы. Они совпадают с составом крови Хенны Ярборо. Тест на ДНК окончательно прояснит ситуацию, но он будет готов только через месяц, а то и два.

– Нам нужно приобрести оборудование для лаборатории, – безразлично заметила я.

Бетти посмотрела на меня долгим взглядом, и глаза ее потеплели.

– Кей, ты чего злишься?

– Что, заметно?

– Мне – да.

Я промолчала.

– Нельзя так распускаться. Я тут тридцать лет работаю, мне уже все по барабану.

– Что здесь делал Винго? – не сдержалась я.

Бетти не ожидала такого выпада.

– Да он… да так… – замялась она.

Я не отрываясь смотрела на ее карман.

Бетти неестественно засмеялась и прикрыла карман ладонью.

– А, это… Винго просил меня кое-что выяснить. По его личному делу.

Ясно было, что больше Бетти ничего не намерена говорить. Может, у Винго свои проблемы. Может, он анонимно сдал анализ на ВИЧ. Господи, хоть бы у него не было СПИДа!

Я собрала мысли в кучку и спросила:

– По волокнам что-нибудь выяснили?

Бетти должна была сравнить волокна от комбинезона с волокнами, найденными в спальне Лори Петерсен и на теле Хенны Ярборо.

– Волокна, которые нашли на подоконнике в доме Лори Петерсен, могут быть от нашего комбинезона, – сказала Бетти. – С тем же успехом они могут быть от любого другого куска темно-синей саржи.

В суде, мрачно подумала я, от такого сравнения толку не будет. Саржа – весьма распространенный материал. Из нее что только не шьют – и рабочую одежду, и униформу, в том числе для санитаров и полицейских.

Меня ждало еще одно разочарование. Бетти со всей уверенностью сказала, что волокна, которые я нашла на теле Хенны Ярборо, не имели отношения к комбинезону.

– Это хлопок. Волокна могли остаться от собственной одежды Хенны, которая была на ней днем, или от банного полотенца. Теперь уже не выяснить. На кожу какие только ворсины не цепляются! А с комбинезона волокон вообще не могло быть.

– Почему?

– Потому что саржа – очень гладкая ткань. Она не «ползет» и не пушится, если ее не подвергать грубому механическому воздействию.

– Например, не цепляться за край кирпичной стены или за шершавый деревянный подоконник, как в случае Лори Петерсен.

– Пожалуй. Волокна, которые были найдены в ее спальне, могут быть с комбинезона. Даже с этого комбинезона. Но вряд ли нам когда-либо удастся узнать наверняка.

Я вернулась в свой кабинет, села за стол, разложила перед собой материалы по убийствам пяти женщин и стала думать.

Я старалась понять, что я упустила. В который раз я искала связь.

Что общего было у этих пяти женщин? Почему выбор маньяка пал именно на них? Как он вступил с ними в контакт?

Должна же быть какая-то зацепка. В душе я не верила, что выбор оказался случайным, что маньяк просто пошел по пути наименьшего сопротивления. Я не сомневалась, что он выбирал женщин, руководствуясь определенными критериями. Он намечал и выслеживал жертву.

Место жительства, работа, внешность. Как, как же привести все к общему знаменателю? Все мои предположения разбивались вдребезги – у меня из головы не шла Сесиль Тайлер.

Сесиль была афроамериканкой. Остальные четыре женщины – белыми. Этот факт смущал меня с самого начала. Неужели убийца ошибся? Может быть, он даже не понял, что Сесиль – темнокожая? Может быть, он охотился за другой женщиной? Например, за Бобби?

Я листала дела, вновь и вновь перечитывала отчет о вскрытии, изучала описания вещдоков, опросные листы и медицинскую карту из больницы Святого Луки пятилетней давности – у Сесиль тогда была внематочная беременность. Наконец я добралась до отчета полиции. В нем фигурировала только одна родственница – сестра, жившая в штате Орегон, в Мадрасе. От нее Марино узнал о детстве и юности Сесиль, а также о ее неудачном браке с зубным врачом – последний обитал в Тайдуотере.

Я достала из грубого коричневого конверта рентгеновские снимки Сесиль. Листы со свистом, как лезвия мечей, рассекли воздух. Я принялась их рассматривать. У Сесиль не было повреждений костей, если не считать перелома левого локтя, давно сросшегося. Когда она сломала локоть, сказать было трудно, но явно это случилось очень давно. Данный факт уже не мог помочь следствию.

Я снова попыталась провести связь с больницей, где практиковалась Лори, а Бренда Степп проходила курс лечения. Лори дежурила в травматологии. Бренда попала туда после автомобильной аварии. Наверное, наивно было приплетать сюда же сломанный давным-давно локоть Сесиль. Но я хотела проверить все.

Я набрала номер сестры Сесиль.

После пятого гудка трубку взяли.

– Алло!

Связь была ни к черту – видимо, я не туда попала.

– Извините, я, кажется, ошиблась номером, – поспешно произнесла я.

– Простите, что вы сказали?

Я повторила, повысив голос.

– А какой номер вы набираете? – Произношение было безупречное. Голос, очень вежливый, явно принадлежал молодой женщине.

Я назвала номер.

– Да, это мой телефон. С кем вы хотели бы поговорить?

– С Фрэн О'Коннор, – прочитала я в отчете.

Молодой вежливый голос ответил:

– Я вас слушаю.

Я назвала себя. Голос в трубке вздохнул.

– Вы ведь сестра Сесиль Тайлер?

– Да. Прошу вас, не будем об этом говорить.

– Миссис О'Коннор, примите мои искренние соболезнования. Я – медэксперт, расследую дело Сесиль. Я хотела бы узнать, как ваша сестра повредила левый локоть. У нее сросшийся перелом левого локтя. Видите ли, я изучаю рентгеновские снимки…

Фрэн О'Коннор колебалась. Я слышала ее учащенное дыхание.

– Обычная травма. Сесиль бежала вприпрыжку по тротуару и споткнулась. Упала на руки. Ударилась локтем. Я это хорошо запомнила, потому что сестре пришлось носить гипс целых три месяца, а лето как раз выдалось чрезвычайно жаркое. Сесиль страшно бесилась.

– Лето какого года? Это случилось в Орегоне?

– Нет, Сесиль никогда не жила в Орегоне. Это произошло во Фредериксбурге – мы там выросли.

– А когда Сесиль сломала локоть?

– Лет девять-десять назад, точно не скажу.

– А где ее лечили?

– Не знаю. В какой-то больнице во Фредериксбурге, надо полагать. Названия не помню.

Так, значит, Сесиль лечилась не в Ричмонде и перелом – дело давнее, к убийствам отношения не имеющее. Но я не унималась.

Я не была знакома с Сесиль Тайлер.

Я никогда с ней не разговаривала.

Я только знала, что Сесиль – афроамериканка, значит, и произношение у нее должно было быть, по моим представлениям, соответствующее.

– Миссис О'Коннор, вы темнокожая?

– А как вы думаете? – съязвила трубка.

– А ваша сестра говорила так же, как вы?

– Говорила, как я? – Голос в трубке зазвенел.

– Это, наверное, странно звучит…

– Вы имеете в виду, говорила ли моя сестра так, как говорят белые? – вскипела Фрэн. – Да!!! Да, по выговору было не понять, белая она или черная! А для чего, по-вашему, нужно образование, как не для того, чтобы черных по голосу было не отличить от белых?

– Извините, пожалуйста, – произнесла я с чувством. – Я ни в коем случае не хотела вас обидеть. Однако это очень важно…

Ответом мне были короткие гудки.

* * *

Люси знала о пятом убийстве. Она знала обо всех убийствах. Моей племяннице также было известно, что в спальне я держу оружие, – после ужина девочка успела дважды поинтересоваться его судьбой.

– Люси, – сказала я, ставя тарелки в посудомоечную машину, – тебе не следует думать об оружии. Я бы не держала дома револьвер, если б жила не одна.

Мне очень хотелось убрать револьвер в такое место, где Люси бы и в голову не пришло его искать. Но после случая с модемом я поклялась ничего не скрывать от девочки. Пока Люси у меня гостила, револьвер оставался на верхней полке платяного шкафа, в коробке из-под туфель. Он был незаряжен. Вот уже несколько дней я разряжала его утром и вновь заряжала перед тем, как ложиться спать. Патроны же прятала в надежном месте.

Я оторвала взгляд от посуды. Племянница смотрела на меня огромными глазами.

– Люси, ты знаешь, зачем я держу дома револьвер. Надеюсь, ты понимаешь, насколько опасно всякое оружие.

– Оно нужно, чтобы убивать людей.

– Да, – мы прошли в гостиную, – именно для этого.

– Значит, ты держишь дома револьвер, чтобы кого-нибудь убить?

– Мне неприятно об этом думать, – серьезно ответила я.

– Но это правда, – не отставала Люси. – Револьвер тебе нужен, потому что вокруг полно плохих людей. Да?

Чтобы создать видимость контроля над ситуацией, я включила телевизор.

Люси, закатывая рукава розового пуловера, захныкала:

– Тетя Кей, мне жарко! Почему у нас все время так жарко?

– Давай включим кондиционер, – предложила я, пробегая глазами программу передач.

– Не надо. Ненавижу кондиционеры.

Я закурила, и Люси не преминула прицепиться и к этой моей привычке:

– У тебя в кабинете всегда духотища и дымом воняет. И проветривать бесполезно. Мама говорит, тебе надо бросить курить. Ты же сама доктор – а куришь. Мама говорит, ты лучше других знаешь, как это вредно.

Дороти звонила накануне поздно вечером. Она была уже в Калифорнии – я не запомнила, где конкретно – со своим муженьком-иллюстратором. Мне пришлось разговаривать с ней вежливо, хотя очень хотелось закричать: «У тебя же дочь, кровь от крови, плоть от плоти твоей! Ты что, забыла о Люси? Напряги извилины, припомни!» Вместо этого я была сдержанна, даже любезна – главным образом из-за племянницы, которая сидела тут же за столом, зло сжав губки.

Люси пообщалась с матерью минут десять, не больше, и после ничего мне не сказала. С тех пор она ходила за мной по пятам, пилила меня, цеплялась к каждому жесту и слову и вообще показывала себя во всей красе. По словам Берты, Люси и днем вела себя не лучше, всю душу ей вымотала своим занудством. Люси целый день торчала в моем кабинете за компьютером и встала из-за стола, только когда я пришла с работы. Берта тщетно звала девочку обедать – Люси не желала идти на кухню и жевала прямо перед экраном.

Прямо дежа-вю какое-то – сколько можно обсуждать тему оружия!

– А вот Энди говорил, что гораздо опаснее иметь револьвер и не уметь стрелять, чем вовсе не иметь револьвера, – заявила Люси.

– Энди? – рассеянно переспросила я.

– Ну, Энди, который был перед Ральфом. Он всегда во дворе по бутылкам стрелял. Издалека попадал. А ты так не можешь. – Люси смотрела с ненавистью.

– Ты права. Пожалуй, я стреляю хуже Энди.

– Вот видишь!

Я не стала говорить Люси, что немало знаю об огнестрельном оружии. Перед тем как сделать покупку, я перепробовала энное количество пистолетов, что хранились в нашей лаборатории. Время от времени я практиковалась в стрельбе и стреляю очень неплохо. Я не сомневалась, что в случае необходимости рука моя не дрогнет. Однако у меня не было ни малейшего желания говорить на эту тему с племянницей.

– Люси, почему ты все время ко мне придираешься? – спросила я как можно мягче.

– Потому что ты дура! – Глаза девочки наполнились слезами. – Ты дура! Ты не понимаешь, что сама можешь пораниться или что он отберет у тебя револьвер! И тогда ты тоже умрешь! Не успеешь ты дернуться, как он тебя из него же и застрелит, как в кино показывают!

– Дернуться? – удивилась я. – Что ты имеешь в виду?

– Не успеешь ты дернуться, чтобы первой его замочить.

Люси яростно возила кулачками по мокрым щекам, ее узенькая грудная клетка ходила ходуном. Я тупо смотрела в телевизор – показывали семейный цирк – и не знала, что сказать. Первым моим побуждением было ретироваться в кабинет, запереть дверь и с головой уйти в работу, но вместо этого я нерешительно приблизилась к Люси и прижала ее к себе. Не помню, сколько мы так просидели, не говоря ни слова.

С кем же Люси делится своими переживаниями, когда бывает дома? Явно не с моей сестрицей! Самые разные критики в один голос называли Дороти «на редкость проницательным автором», а ее книги – «глубокими» и «затрагивающими чувствительные струны детской души». Вот уж действительно ирония судьбы – в произведениях Дороти фигурировали совершенно живые дети, она вынашивала их характеры, часами продумывала каждую черточку, начиная с костюмчика, вихров или аккуратного пробора и заканчивая поступками и поведением, а в это время ее родная дочь страдала от недостатка внимания.

Еще живя в Майами, я проводила выходные с Люси, Дороти и мамой. Я стала вспоминать прошлый приезд племянницы. Она ни разу не упомянула ни подружку, ни приятеля. Выходит, друзей у Люси не было. Девочка рассказывала об учителях, о многочисленных и одинаково беспутных бойфрендах матери, о соседке миссис Спунер, о Джейке, что подстригал траву и деревья в парке, о постоянно меняющейся прислуге. Люси была маленькая, худенькая, носила очки – этакая всезнайка, которую старшие дети терпеть не могли, а сверстники не понимали. Девочка не вписывалась ни в одну компанию – точь-в-точь как я в ее возрасте.

Мы обе размякли. Я шепнула куда-то в рыжие косички:

– Один дядя меня кое о чем спросил.

– О чем?

– О доверии. Он спросил меня, кому я больше всех доверяю. И знаешь кому?

Люси подняла голову и посмотрела мне в глаза.

– Тебе.

– Правда? – с сомнением спросила девочка. – Больше, чем всем остальным?

Я кивнула и тихо продолжала:

– Поэтому я хочу попросить тебя о помощи.

Люси так и подскочила. Глаза ее округлились от готовности быть полезной.

– Конечно, тетя Кей! Только скажи! Я все для тебя сделаю!

– Мне нужно выяснить, почему одному нехорошему человеку удалось влезть в мою базу данных.

– Я не влезала, – выпалила Люси, и в ее глазах мелькнул страх. – Я уже говорила, что это не я.

– Я тебе верю. Но ведь кто-то это сделал. Ты мне поможешь узнать кто?

Я очень сомневалась, что у Люси получится, однако решила дать ей попробовать.

Девочка, гордясь своей миссией, доверительно сказала:

– Влезть в твою базу данных – пара пустяков. Любому под силу.

– Любому? – Я натянуто улыбнулась.

– Да. Из-за программы «Системный администратор».

Лицо у меня вытянулось от изумления.

– Откуда тебе известно об этой программе?

– В книжке прочитала. Там обо всем написано.

В такие моменты я вспоминала о коэффициенте интеллекта племянницы и не уставала удивляться этому коэффициенту. Когда Люси впервые предложили тест на IQ, она показала настолько хороший результат, что психолог настоял на повторном тестировании, утверждая, что «произошла ошибка». Ошибка действительно имела место – во второй раз IQ Люси оказался на десять пунктов выше.

– Сначала вводится вот эта последовательность команд, – тараторила племянница. – Пока не введешь команды, не получишь полного доступа к «Системному администратору». А он здесь просто бог. Зато стоит ввести команды, дальше делай что хочешь.

Ага, что хочешь. Например, узнавай все имена пользователей и пароли в моем офисе. Дивно! Главное, мне это никогда и в голову не приходило. Наверняка и Маргарет упустила из виду данное обстоятельство.

– Достаточно войти в систему, – продолжала Люси свою лекцию. – Если человек знает о «боге», он может создать любой доступ, адаптировать его к АБД и тогда уж лезть в базу данных.

У меня в офисе администратор базы данных, он же АБД, был «DEEP/THROAT»^[1] – Маргарет периодически демонстрировала чувство юмора.

– Значит, входишь в программу «Системный администратор» и набираешь вот что: «основное соединение», «ресурсы», администратор базы данных для «тети», определяемой как «Кей».

– Видимо, так все и было. – Я размышляла вслух. – А с администратором базы данных можно не только читать информацию, но и вносить изменения.

– Конечно! Взломщик все, что угодно, мог сделать, потому что администратор базы данных так сказал, а он – бог.

Религиозные аллюзии племянницы были столь кощунственны, что я невольно рассмеялась.

– Вот так и я вошла, – призналась девочка. – Ты ведь не сказала мне пароль. Я хотела войти и набрала несколько команд, которые нашла в книге. Я только придумала пароль для имени пользователя АБД, и все сразу получилось.

– Минуточку, – остановила я Люси, – минуточку! Что значит «придумала пароль для имени пользователя АБД»? А как ты узнала само имя пользователя? Ведь я тебе его не называла!

– А оно у тебя в файле, – объяснила Люси. – Я его нашла в директории НОМЕ, где у тебя все личные пароли для таблиц. У тебя тут есть файл «Grants.sql», а на нем все общие синонимы для твоих таблиц.

На самом деле таблицы были не мои. Их в прошлом году создала Маргарет, а я загрузила с дискет в свой домашний компьютер. Возможно ли, чтобы в офисном компьютере тоже имелся файл со словом «Grants» в названии?

Я взяла Люси за руку, и мы поднялись с кушетки. Девочка охотно последовала за мной в кабинет. Я усадила ее к компьютеру, а себе подвинула пуф.

Мы вошли в программу, набрали на клавиатуре номер телефона в кабинете Маргарет и стали следить, как загружается система. Через несколько секунд компьютер сообщил, что соединение произошло. Мы задали еще несколько команд. Какое-то время на темном экране мигала зеленая буква «С». Компьютер внезапно превратился в зеркало – по ту сторону нас ждали тайны, которые скрывались в моем офисе, расположенном за десять миль от дома.

Мне стало не по себе при мысли, что наш звонок отслеживается. Надо будет сказать Уэсли, чтобы он не терял времени, выясняя, кто влез в компьютер, что это всего-навсего я.

– Задай команду «Найти» для всех файлов, содержащих слово «Grants», – сказала я.

Люси повиновалась. Вскоре пришел ответ «Ни одного файла не найдено». Мы попробовали найти файл со словом «Синонимы» – и снова облом. Вдруг Люси сообразила поискать файлы с расширением sql, потому что именно это расширение использовалось первоначально для всех файлов, содержащих последовательные команды – то есть такие, с помощью которых создаются синонимы для офисных программ. На экране множились названия. Одно из них нас заинтересовало – «Public.sql».

Люси открыла файл и стала его «листать». Мое волнение росло параллельно со страхом. В файле оказались команды, которые Маргарет написала и выполнила задолго до того, как создала общие синонимы для всех таблиц офисной базы данных, – команды типа «создать общие синонимы для Deep.case».

Я не программист. Я слышала об общих синонимах, но точно не знала, что они собой представляют.

Люси листала справочник. Она нашла главу «Общие синонимы» и доверительно сообщила:

– Смотри, тетя Кей, это просто. Когда делаешь таблицу, нужно создать синоним под именем пользователя. – Люси победно смотрела на меня из-за толстых очков.

– Ага, в этом есть смысл.

– Если имя пользователя – «Тетя», а пароль – «Кей», значит, когда ты создаешь таблицу «Игры», компьютер присваивает ей имя «Тетя. игры». Он прибавляет название таблицы к имени пользователя, которое создал раньше. Если тебе лень каждый раз набирать «Тетя. игры», ты создаешь общий синоним – набираешь команду «Создать общий синоним для „Тетя. игры“. Таблица будет переименована просто в „Игры“.»

Я смотрела на длинный список команд на экране, список, открывающий все таблицы в компьютере главного офиса судмедэкспертизы, список, открывающий имя пользователя АБД для каждой таблицы.

– Люси, но ведь даже если кто-то увидит этот файл, он не будет знать пароль, – произнесла я неуверенно. – Ведь здесь указано только имя пользователя АБД, а без пароля не зайти в таблицу – например, в нашу.

– Хочешь, поспорим? – Пальцы Люси уже касались клавиш. – Если знаешь имя пользователя АБД, можно заменить пароль на любое слово – и легко войти в программу. Меняй пароли хоть десять раз на дню – компьютеру по барабану. Данные от этого не пропадают. Некоторые часто меняют пароли в целях безопасности.

– Значит, можно взять имя пользователя «Deep», прицепить его к новому паролю и войти в нашу базу данных?

Люси кивнула.

– Покажи.

Девочка неуверенно взглянула на меня.

– Но ты ведь не разрешаешь входить в офисную базу данных.

– Для тебя я сделаю исключение.

– Тетя Кей, если я дам новый пароль для «Deep», старый перестанет действовать. Он просто исчезнет.

Я чуть не подскочила на пуфе, вспомнив, что сказала Маргарет в тот день, когда мы обнаружили взлом базы данных: она жаловалась, что старый пароль не сработал, и ей пришлось заново присоединять доступ к АБД.

– Старый пароль больше не действует, потому что я заменила его на новый, – комментировала Люси свои действия. – Ты не сможешь войти в программу со старым паролем, – тут девочка украдкой взглянула на меня, – но я его потом восстановлю.

– Восстановишь? – Я почти не слушала.

– Смотри. Твой старый пароль больше не действует, потому что я его заменила, чтобы войти в программу. Только я его восстановлю, честно…

– Потом, – поспешно сказала я. – Ты потом его восстановишь. А сейчас покажи мне, как влезть в базу данных.

У меня закипали мозги. Видимо, тот, кто взломал компьютер в главном офисе судмедэкспертизы, знал, что можно создать новый пароль для имени пользователя, которое легко найти в файле «Public.sql». Однако он не знал, что таким образом сделает старый пароль недействительным и мы больше не сможем войти в свою же программу. Конечно, мы это заметили. И задумались, почему взломщик не потрудился убрать команды, которые он задавал программе и которые остались на экране. Выходило, что попытка проникнуть в нашу базу данных была всего одна!

Ведь если бы наш взломщик проделывал такое и раньше, даже если бы он при этом очищал экран от своих команд, Маргарет обнаружила бы, что пароль «Throat» больше не действует. Но почему?

Почему взломщик влез в программу и пытался найти данные по делу Лори Петерсен?

Пальцы Люси так и бегали по клавишам.

– Смотри, – произнесла девочка. – Представь, что я взломщик. Вот что я стану делать.

Она набрала на клавиатуре «Системный администратор», затем выбрала команду «связаться с ресурсом команд АБД» для имени пользователя «Deep» и создала новый пароль – «путаница». Соединение произошло. Появился новый администратор базы данных. Теперь Люси могла войти в любую таблицу, вообще могла делать с офисной базой данных все, что вздумается.

Она даже могла изменить записи.

А взломщик, находившийся в таком же положении, легко мог внести в графу «Одежда. Индивидуальные особенности» для случая Бренды Степп запись «коричневый пояс из ткани».

Неужели он так и поступил? Он знал все детали преступлений, которые сам же и совершил. Он читал газеты. Он трепетно относился к каждому слову, написанному о себе любимом. Он мог первым найти расхождение между тем, что писали в прессе, и реальным положением дел. Он был самонадеян. Ему хотелось порисоваться, щегольнуть своим умом. А вдруг преступник изменил данные в компьютере, чтобы выставить меня полной идиоткой?

Взлом базы данных произошел почти два месяца спустя после выхода статьи Эбби с подробностями гибели Бренды Степп.

До сих пор имел место только один случай взлома компьютера, причем недавний.

Подробности для статьи Эбби не могли быть взяты из нашей базы данных. А что, если подробности, отображенные в базе данных, были взяты из статьи Эбби? Вдруг преступник внимательно читал все отчеты о погибших, имевшиеся в компьютере, в поисках расхождений с тем, что писала в своей статье мисс Тернбулл? И обнаружил-таки расхождение в отчете о смерти Бренды Степп? Преступник заменил «колготки телесного цвета» на «коричневый пояс из ткани». Возможно, перед тем как выйти из системы, он попытался найти отчет о смерти Лори Петерсен – хотя бы из любопытства. По крайней мере это было логичное объяснение наличия соответствующих команд на экране.

Да нет, не может быть. Неужели у меня развилась паранойя?

А какая тогда связь между взломом и перепутанными ярлыками? А как же «блестки» на конверте с ярлыками? А что, если они попали туда не с моих рук?

– Скажи мне, Люси, можно ли как-нибудь узнать, менялись или нет записи в базе данных?

– Ты копировала данные? – подумав, спросила Люси. – А экспортировал их кто-то другой?

– Да.

– Тогда нужно взять старую копию, открыть ее и посмотреть, отличаются старые данные от тех, что в компьютере, или нет.

– Вся беда в том, – сказала я, – что даже если я найду различия, нет никакой гарантии, что изменения не внесли мои сотрудники, когда делали обновление. Мы все время вносим дополнения, даже через несколько месяцев после первой записи, потому что узнаем новую информацию в процессе работы.

– Наверное, тебе надо спросить своих сотрудников, тетя Кей. Узнай, делали они изменения или нет. А если они скажут, что не делали, а данные будут отличаться, тебе это поможет?

– Думаю, да.

Люси поменяла новый пароль на старый. Мы вышли из системы и очистили экран от компромата.

Было уже почти одиннадцать. Я позвонила Маргарет домой. У нее изменился голос, когда я задала вопрос об экспорте дисков и о том, не сохранилось ли файлов, не менявшихся с тех пор, как произошел взлом компьютера.

Маргарет сказала то, что я и ожидала от нее услышать:

– Нет, доктор Скарпетта. Мы не храним старые файлы. Мы экспортируем новые данные в конце каждого рабочего дня, старые файлы обнуляются, а затем мы их обновляем.

– Вот черт. Мне нужна версия базы данных, которая не обновлялась последние несколько недель.

Молчание.

– Подождите минутку, – промямлила системный администратор. – У меня дома должен быть один файл…

– Какой именно?

– Не знаю, – раздумывала Маргарет. – Кажется, данные шестимесячной давности. Департаменту статистики нужна информация, и недели две назад я экспериментировала: импортировала официально зарегистрированные данные из одного раздела и скачивала все данные по последним убийствам в файл, чтобы посмотреть, как это будет выглядеть. В конце концов, они ждут, чтобы я скинула им информацию прямо в головной компьютер.

– Сколько недель назад? – перебила я. – Сколько недель назад ты скачивала данные?

– Это было точно первого числа… сейчас… кажется, первого июня.

Нервы звенели, как натянутые струны. Я должна знать! Если я выясню наверняка, с меня и моих подчиненных как минимум снимут обвинение в утечках информации. Если бы я могла доказать, что данные были изменены после выхода статьи Эбби!

– Маргарет, мне немедленно нужна распечатка с этого файла.

Маргарет надолго замолчала. Когда она наконец подала голос, последний звучал весьма неуверенно:

– Это довольно сложная процедура.

Снова молчание.

– Но я постараюсь подготовить распечатку завтра. Прямо с утра этим займусь.

Бросив взгляд на часы, я набрала номер пейджера Эбби.

Она позвонила через пять минут.

– Эбби, я в курсе, что неразглашение имен осведомителей – дело святое, однако мне нужно кое-что выяснить.

Журналистка не ответила.

– В своей статье об убийстве Бренды Степп вы писали, что женщина была задушена коричневым поясом из ткани. Откуда вам это известно?

– Я не вправе…

– Эбби, прошу вас. Это очень важно. Просто назовите источник.

Помолчав еще несколько минут, Эбби наконец произнесла:

– Имени я не скажу. Это полицейский. Просто полицейский, договорились? Один из тех, что был на месте преступления. Я вожу знакомство со многими копами…

– То есть информацию вы получили не из моего офиса?

– Да нет же! – воскликнула Эбби. – А, вас волнует взлом базы данных, о котором говорил сержант Марино… Клянусь, я ни слова не получала из вашего офиса.

Прежде чем я успела сообразить, что говорю, слова сорвались с языка:

– Так знайте, Эбби: кто-то позаимствовал из вашей статьи сведения о коричневом поясе и внес эту информацию в мой компьютер, чтобы создалось впечатление, будто вы получили эти данные из моего офиса. То есть что произошла утечка информации. А никакого пояса не было – ни на самом деле, ни у меня в компьютере.

– Господи Боже мой! – только и смогла вымолвить Эбби.