Православный свято-тихоновский богословский институт 21 страница

О богословии Севира мы уже говорили: он решительно отвергает выражение "в двух природах", хотя и допускает выражение "из двух природ". Ему принадлежат некоторые терминологические новшества, в частности учение «о единой сложной природе».

Севир был чрезвычайно плодовитым писателем, но от его греческих сочинений почти ничего не сохранилось по-гречески, а почти все, что сохранилось, сохранилось в сирийском переводе. Очень многое до сих пор не издано и находится в рукописях. Севир был выдающимся гимнографом, и в нашем Октоихе (конечно, не под именем Севира) имеется целый ряд написанных им песнопений. Кроме того, можно отметить, что именно ему принадлежит знаменитое песнопение в честь Божией Матери, известное всему христианскому миру и на Востоке, и на Западе; в той форме, в которой оно чаще всего поется в наших церквах, оно начинается словами "Под Твою милость...". В нашей Постной Триоди оно есть в несколько иной форме.

Юлиан Галикарнасский

Главный противник Севира из лагеря монофизитов — Юлиан, епископ Галикарнасский, который был младшим его современником. Его учение о нетлении Тела Христова в самом широком смысле это учение о недоступности Тела Христова никаким страданиям и даже никаким принципиальным изменениям). Это учение о нетлении (по-гречески αφθαρσια, "афтарсиа") сразу же получило из уст противников Юлиана Галикарнасского наименование афтартодокетизма. Противники Юлиана совершенно справедливо усматривали в этом новом еретическом учении возобновление, хотя и в смягченном виде, древней ереси докетизма, которая утверждала, что телесность Христова была кажущейся (греческое слово "докео"

значит "казаться").

Иоанн Филопон.

Один из очень видных александрийских монофизитских богословов — Иоанн Филопон ("филопон" по-гречески — "трудолюбивый"). Этого Иоанна, поскольку он был филологом, иногда называют Иоанном Грамматиком, но его ни в коем случае нельзя путать с Иоанном Кесарийским, который чаще всего называется Иоанном Грамматиком (этот тот самый Грамматик, с которым полемизировал Севир Антиохийский). Иоанн Филопон был ученым очень многосторонних интересов, он имел обширные познания в области философии, филологии, очень хорошо знал Аристотеля и составил очень хорошие комментарии к его сочинениям. Филопон то ли на основании философии Аристотеля, то ли на основании монофизитского учения (которое ставило знак равенства между понятиями "ипостаси" и "Лица" с одной стороны и "природы" — с другой) выработал учение троебожия. Для него три ипостаси Св. Троицы были столь же раздельны, как и любые три человеческие личности.

Филопону принадлежит учение о сотворении мира (вариант Шестоднева). С другой стороны, он составил сочинение "О вечности мира против Прокла", где учение неоплатонического философа Прокла о вечности мира опровергается и доказывается сотворенность мира, однако доказывается чисто философскими аргументами, без всяких указаний на Св. Писание.

В области христологии Иоанн Филопон был сторонником Севира — в полемике против Халкидонского собора он солидаризировался с этим представителем умеренного монофизитства.

Противники монофизитства. Иоанн Грамматик (Кесарийский).

Теперь — краткие сведения о противниках монофизитства.

В середине 10-х годов VI в. апологию Халкидонского собора составил упомянутый уже Иоанн Грамматик (Кесарийский). Как ни странно, она сохранилась только во фрагментах, которые мы извлекаем из опровержения на это сочинение ("Против нечестивого Грамматика"), составленного Севиром Антиохийским). Иоанн Кесарийский стремится прояснить несогласованность терминологии антиохийцев и св. Кирилла. При этом он выдвигает на первый план св. Кирилла. Он защищает его анафематизмы и теопасхитские формулы, но в то же время показывает, что истину гарантируют в своей совокупности и христологические тексты св. Кирилла, и Халкидонское вероопределение, и томос папы Льва Флавиану Константинопольскому.

Иоанн Кесарийский стремится унифицировать триадологическую и христологическую терминологию, в частности то четкое различение терминов "сущность" и "ипостась", которое отцы-каппадокийцы делали в отношении триадологии, он распространяет на область христологии.

Иоанн Скифопольский.

Современником Иоанна Кесарийского был Иоанн Скифопольский. В начале VI века он опубликовал сочинение "Против апосхистов" (т.е. "Против раскольников"). Здесь имеются в виду монофизиты — Евтихий, Диоскор и их сторонники. Так же, как Иоанн Кесарийский, Иоанн Скифопольский написал апологию Халкидонского собора. Севир Антиохийский жалуется, что ему не удалось подержать в руках ни одного экземпляра этого сочинения, за опровержение которого он с удовольствием бы принялся.

Иоанн Скифопольский выступал с исторической критикой аполлинарианских подлогов. В то же время нужно отметить, что он принимал подлинность сочинений, известных под именем св. Дионисия Ареопагита, и уже вскоре после того, как эти сочинения впервые появились и стали известны (532—533 гг.), Иоанн Скифопольский написал свои комментарии на них, которые впоследствии оказались перемешаны с комментариями других авторов, в частности прп. Максима Исповедника, и весь этот корпус примечаний разных авторов очень давно известен под одним единственным именем Максима Исповедника. Расщепление этого комментария на отрывки, принадлежащие различным авторам, представляет большую трудность.

Ипатий, епископ Ефесский.

Ипатий, епископ Ефесский. В первой половине 30-х годов VI века он был доверенным лицом императора Юстиниана. Во время диспута с монофизитами в КПле он был главным представителем Православия, затем в 533 г. по поручению императора ездил к папе Иоанну II в Рим и добился от него признания т.н. теопасхитской формулы. На Западе этому довольно долго сопротивлялись, считая теопасхитство (т.е. употребление выражений "Бог Слово пострадал плотью" и подобных) отречением от Халкидонского собора. Он имел первенствующее значение и на соборе 536 г. в КПле.

Ипатий — автор сочинения "Различные вопросы", от которого сохранились только фрагменты. Он занимался также ветхозаветной экзегезой в т.н. "Катенах" (собрании толкований на Св. Писание разных авторов, где каждому стиху или отрывку текста Св. Писания сопутствует несколько толкований, извлеченных из различных комментариев, которые таким образом как бы нанизываются одно на другое, откуда и произошло название "катена" — по-латыни "цепь"). В "Катенах" сохранились толкования Ипатия Ефесского на псалмы, на 12 Пророков и на Евангелие от Луки.

В 1904 г., во время раскопок в Ефесе была найдена довольно большая надпись, которая представляла собой указ Ипатия Ефесского о долге христианского погребения тех людей, чьи родственники не могут о них позаботиться.

Феодор Раифский.

Феодор Раифский — иеромонах Раифской обители неподалеку от монастыря св. Екатерины на Синае. Известен как автор сочинения "Приуготовления" (иногда цитируется как сочинение "О воплощении"). В первой части характеризуются различные ереси — от манихейской до севирианской, во второй даются философские определения понятий, которые имеют значение для христологии. Возможно, что Феодор Раифский — одно лицо с Феодором Фарранским. От этого отождествления зависит датировка "Приуготовлений": это сочинение написано или во второй четверти VI века, или в конце VI — начале VII века.

Памфил.

Еще один автор — Памфил. О нем ничего неизвестно. Время его жизни приходится на десятилетие между последними годами жизни Юстиниана и 630-м годом. Сочинение "Памфила" называется "Разрешение различных недоуменных вопросов о еже о Христе благочестии", т.е. полностью посвящено христологической теме. Здесь опровергается Севир Антиохийский и представители монофизитского тритеизма.

Анастасий I, патриарх Антиохийский.

Анастасий I, патриарх Антиохийский (годы патриаршества — 559 – 599). По причине какого-то конфликта император Юстин II удалил святителя Анастасия с кафедры, но затем он вернулся на нее. Из многочисленных его сочинений сохранилось только немногое, в основном в отрывках.

Свт. Евлогий, патриарх Александрийский.

Святитель Евлогий, патриарх Александрийский (годы патриаршества — 58 – 607). Этот святитель был в хороших отношениях с папой римским Григорием Двоесловом. Ему принадлежат полемические сочинения — в основном против монофизитства.

Леонтий Византийский.

Важное значение имеет очень мало известный по обстоятельствам его жизни автор, имя которого — Леонтий Византийский. К этому времени относится примерно два десятка известных под этим именем деятелей, что является причиной путаницы. В юности Леонтий жил в несторианской среде и только благодаря благоприятному стечению обстоятельств смог обратиться в Православие, как он сам об этом свидетельствует. Время действия Леонтия Византийского — первая половина VI века. Современные ученые рекомендуют отличать его от двух других богословов — Леонтия Иерусалимского и Леонтия Скифского.

Леонтий Византийский был искусный полемист, он использовал аристотелевскую логику, неоплатоническую психологию. Направление его полемики — прежде всего против монофизитов различных направлений: как против севириан, так и против юлианистов (сторонников афтартодокетизма). Основной труд Леонтия — "Три книги против несториан и евтихиан", в котором он пытается сохранять равновесие: опровергает монофизитов, но не забывает и о противоположной ереси — несторианстве.

В сочинениях Леонтия Византийского видят чрезвычайно осторожно выраженный протест против антиоригенистических сочинений и антиоригенистической деятельности Юстиниана. Возможно, что Леонтий в определенной степени выражал интересы оригенистов. Есть большая книга священника Соколова "Леонтий Византийский. Его жизнь, литературные труды", Сергиев Посад, 1916. Автор делает вывод о тождественности Леонтия Византийского и двух других Леонтиев — Иерусалимского и Скифского. Современная наука отвергает такое отождествление.

Леонтий Иерусалимский.

Леонтий Иерусалимский — автор двух сочинений: "Против несториан" и "Против монофизитов". Занимаясь христологической тематикой, мы должны учитывать книгу протопресвитера Иоанна Мейендорфа, которая скоро должна выйти в русском переводе. В английском варианте она называется "Христос в восточнохристианской мысли после Халкидона" (во французском варианте она называется "Христос в византийском богословии"). Хронологические рамки этой книги очень обширны — от Халкидонского собора до ХIV века, но основное внимание уделяется векам ближайшим к Халкидону, что вполне понятно, потому что это века, когда христологическая тема была первой темой богословия.

Как уже говорилось, одной из основных задач очень многих богословов VI века было уточнение понятий. Иногда это делалось на основании всего контекста святоотеческого богословия, а иногда как бы абстрактно или на основании значения этих понятий в философской традиции. Например, Леонтий Византийский занимался таким уточнением понятий. Здесь он доходил до скрупулезной тонкости этих определений. для Леонтия "усиа" — "сущность" — это прежде всего простое существование, которое ничего не говорит о существующем и о способе существования. Термин "сущность" приложим к Богу, Ангелам, людям, животным, растениям в общем виде, чтобы сказать, что они существуют. Можно также говорить о сущности отдельного существа в том, что его отличает от других существ, но в этом случае "усиа" становится синонимом "фисис" — "природа", который обозначает различие, отличие, но не разделение или число. Поэтому термин "соединение по сущности" — "эносис кат усиан" (ενοσιν κατ ουσιαν) — для Леонтия обозначал единство существования, в то время как двойство природ сохраняет различия между Божеством и человечеством. Этот пример уже показывает, что терминология Леонтия Византийского не совсем ортодоксальна, потому что традиционное значение слова "усиа" (так, как оно закрепилось, в частности, у отцов-каппадокийцев) вынуждало даже монофизитов признавать две сущности во Христе.

"Ипостасис" значит "разделение" и обозначает индивидуальное, частное, некое отдельное лицо. Слово "Ипостась" может означать индивидуальные существа, которые тождественны по природе, которые можно счислять. Но также и существа, составленные из природ различных, но существующих одна в другой. Каждый человек есть ипостась, хотя он состоит из двух разных сущностей — души и тела. После смерти, когда душа отделяется от тела, появляются две ипостаси, но они объединяются в одну в воскресении.

Итак, ипостаси свойственно быть самой по себе. Можно было бы сказать, что во Христе одна природа, если бы существовал вид Христов, если бы было много Христов. Поскольку же Христос один и единственный, то единственный термин, который к Нему подходит, это "Ипостась" — индивидуальное целое, образованное из частей, каждая из которых есть полная природа. Термин "ипостась" отражает по существу только отношение. Человек во Иисусе, т.е. Его индивидуальное человечество, отличен от других людей, поэтому Он — ипостась по отношению к ним, но Он не ипостась по отношению к Слову Божию, так же как Слово Божие — ипостась по отношению к Отцу и Святому Духу, но не ипостась по отношению к человечеству Иисуса.

Тут нужно сразу оговориться, что для Леонтия единая ипостась — это не ипостась Логоса, а Ипостась Христа, которая образовалась в момент воплощения. В то же время Леонтию принадлежит очень важное терминологическое новшество, которое получило определенное признание если не со стороны догматических определений Вселенских соборов, то со стороны весьма авторитетных отцов. Леонтий ввел термин "воипостасное".

Обсуждая дилемму, которая противопоставляет друг другу несториан и монофизитов, и те и другие принимают положение, что нет природы без ипостаси, поэтому они вынуждены во Христе признавать или одну природу и одну Ипостась, или две природы и две Ипостаси. Чтобы разрешить эту дилемму, Леонтий вводит новое понятие — "существование в чем-то", "воипостасное". Леонтий говорит: "Ипостась — не то же самое, что воипостасное, так же как сущность отличается от того, что в сущности". Ипостась означает некоего, т.е. лицо, в то время как воипостасное означает сущность, Ипостась определяет лицо с помощью особых признаков, а воипостасное обозначает, что речь идет о том, что имеет бытие в другом и не рассматривается само в себе.

Такие большие тонкости, сложности служат Леонтию Византийскому для того, чтобы борясь против монофизитства, обосновывать правильность Халкидонского вероопределения.

Прп. Роман Сладкопевец.

Назову еще одного современника Юстиниана — преподобного Романа Сладкопевца. Он родился в конце V века в Сирии, был диаконом в Бейруте, затем прибыл в КПль, где умер около 560 г. Сохранилось 85 кондаков под его именем, из них 60 несомненно принадлежат ему. В современном словоупотреблении кондак — это краткое песнопение, в то время как Роман Сладкопевец писал под этим названием большие литургические поэмы. Эти поэмы состояли из многих строф, и можно сказать, что частным случаем кондака можно считать акафист. Акафист имеет свою определенную форму, каждый кондак тоже имел свою собственную форму, собственный стихотворный размер. По-гречески все стихи — и кондаки, и акафисты — обязательно пишутся в стихотворном силлабо-тоническом размере, который должен строго выдерживаться во всех строфах. Впоследствии, когда в эпоху иконоборчества произошла литургическая реформа и когда в богослужении заняли большое место каноны, кондаки оказались вытесненными. От них, как правило, оставались только начальные строфы. Первая строфа — введение, которая у нас и называется кондаком, а затем — то, что у нас называется икосом (обычно первый икос большого кондака — скажем, Романа Сладкопевца). И только в каких-то исключительных случаях эти большие кондаки сохранялись полностью в богослужении. В современном чине погребения мирских человек есть кондак "Со святыми упокой" и икос "Сам Единый еси Бессмертный". Этот кондак восходит к эпохе прп. Романа Сладкопевца, но это только начало большой поэмы в 24-х строфах. В нашем Богослужении она сохранилась полностью в чине священнического погребения. Это едва ли не уникальный случай, когда древний кондак сохранился в полном виде, потому что обычно они заменялись канонами и от них оставлялось только самое начало.

Если говорить об итоге VI века, то этот итог все-таки был положительным, хотя не удалось достичь всех целей, какие ставили себе православные, не удалось привести монофизитов в ограду Церкви. Но все-таки можно утверждать, что была одержана существенная победа над монофизитами именно на той почве, где они преимущественно и действовали — на почве греческого богословия. Монофизитство продолжало расцветать на окраинах — в Египте, Абиссинии, Сирии, Армении, но на почве греческого богословия оно все-таки потерпело серьезное поражение и, если не было разгромлено полностью, то было сильно потеснено.

Диакон Агапит.

Возвращаясь к началу лекции, нужно отметить роль императора Юстиниана. Скажу еще об одном деятеле этого времени, который дал своего рода философию царской власти — это некий диакон Агапит, который, как можно подозревать, был учителем Юстиниана и, по-видимому, в этом качестве обратился к своему ученику с сочинением "Увещательные главы", где говорится об обязанностях царя. Это сочинение жанра, которое в литературе обозначается как "княжеское зерцало" — так называются сочинения об обязанностях царя. Сочинение Агапита состоит из 72 коротких глав, причем первые буквы этих глав составляют фразу — своего рода посвящение: "Божественнейшему и благочестивейшему царю нашему Юстиниану Агапит, малейший диакон". В силу своего содержания это сочинение всегда было популярно. Оно было известно и в славянском мире, переводилось на разные языки, в частности в XVII веке на французский язык его перевел французский король Людовик XIII, который со смирением отметил, что переводил не с греческого языка, а с латинского перевода.

22.11.96 г.

Л Е К Ц И Я № 24

Ареопагитикум.

Следующая наша тема — святой Дионисий Ареопагит. В гл. 17 книги "Деяний святых апостолов", где рассказывается о проповеди ап. Павла в Афинах, говорится о том, что эта проповедь имела минимальные успехи и обратившихся было совсем немного; по именам называются только двое — Дионисий Ареопагит и некая женщина именем Дамарь. По церковному Преданию, впоследствии, Дионисий Ареопагит стал епископом города Афин и окончил свою жизнь мученически. Однако, житие святого Дионисия Афинского контаминировалось, т.е. слилось с житием другого св. Дионисия, который жил совсем в другом месте и в другое время. Речь идет о св. Дионисии Галльском, местом действия которого был город Лютеция Паризиорум (ныне Париж). Жил он в III веке. Но последующие традиции жития этих двух святых Дионисиев слились а одно житие и получилось, что св. Дионисий Афинский сначала епископствовал в Афинах, затем переместился в Галлию, в Лютецию, где и пострадал, как мученик.

О сочинениях, надписанных именем св. Дионисия Ареопагита, христианская древность ничего не знает. Эти сочинения впервые стали известны на собеседовании, которое Юстиниан устроил между православными и монофизитскими епископами в 532 или в 533 году. Там впервые монофизиты ссылались на эти сочинения, православные отвергли эти ссылки с указанием на то, что сочинениия эти подложны, поскольку ни у кого из древних писателей не находится никаких упоминаний о них. Но довольно скоро эти сочинения были признаны благодаря, в первую очередь, св. Иоанну Скифопольскому, одному из защитников православия VI века, а затем еще более определяюще повлиял на их признание и их включение в церковную традицию прп. Максим Исповедник в VII веке. Он собрал воедино схолии, т.е. примечания к Ареопагитским сочинениям, составленные различными авторами предшествующего его работе столетия, и прибавил к этим примечаниям свои собственные примечания. Впоследствии примечания различных комментаторов стали известны только под именем того, кто их собрал, т. е. под именем прп. Максима Исповедника. Так они и печатались с тех пор в том виде, в какой их привела рукописная традиция.

Несмотря на большой авторитет Максима Исповедника, признание подлинности Ареопагитских сочинений все-таки не стало всеобщим. Определенные, хотя и очень сдержанные, сомнения в подлинности высказывал такой великий филолог, как свт. Фотий, патриарх Константинопольский. Еще более определенно об этом говорил Арефа, архиепископ Кесарийский, выдающийся ученик патриарха Фотия. Затем новые сомнения в подлинности Ареопагитских сочинений были высказаны византийскими учеными последнего византийского века (XV в), а в следующем XVI веке такие сомнения стали высказываться и на Западе, отчасти под влиянием эмигрировавших на Запад византийских ученых.

Что касается бытования Ареопагитских сочинений на Западе, то они стали там известны достаточно рано, их широкому распространению содействовало смешение двух Дионисиев — Дионисия Афинского и Парижского. Получая в дар из Византии рукописи сочинений Дионисия Ареопагита, французские короли заботились об их переводе. Самый известный из западных латинских переводов Дионисия Ареопагита — это перевод знаменитого богослова Иоанна Скотта Эриугены.

После того, как в конце первого тысячелетия на Западе распространились латинские переводы Ареопагитских сочинений, они начали оказывать большое влияние также и на Западе. У Фомы Аквинского встречается около полутора тысяч цитат из Ареопагитских сочинений. Для всей схоластики в целом Дионисий Ареопагит — это один из непререкаемых авторитетов.

Положение на Западе меняется в XVI веке, когда, с одной стороны, историческая критика начинает высказывать все более громкие сомнения в подлинности этих сочинений, с другой стороны, когда эти сочинения решительно отвергаются деятелями реформации, начиная с Лютера.

XIX век не внес ничего принципиально нового, но в области исторической критики и исторического исследования Ареопагитских сочинений были сделаны важные уточнения. Уже прежде отмечалась большая близость Ареопагитских сочинений с платонизмом, близкое к тексту цитирование Платона. В XIX веке исследование неоплатонизма обнаружило чрезвычайно большую близость Ареопагитских сочинений именно к неоплатонизму, к Плотину и, в первую очередь, — к Проклу Афинскому. Прокл Афинский умер в 485 году. В соответствии с этой датой, если исходить только из предположения о влиянии Прокла на автора сочинений, известных под именем св. Дионисия Ареопагита, то из этого вытекает соответствующая датировка Ареопагитских сочинений. Если они написаны под влиянием Прокла, то они могли появиться не раньше второй половины V столетия.

Примерно в таком виде исследование этого вопроса находится и по настоящее время, хотя в XX веке делалось много усилий для того, чтобы уточнить всякие данные о предполагаемом истинном авторе Ареопагитских сочинений, однако ни к каким ощутимым результатам наука не пришла. Было несколько предположений о конкретных авторах; самая известная в России, но отнюдь не единственная гипотеза такого рода — это гипотеза, высказанная примерно в одно время нашим отечественным ученым Ш.И. Нацубидзе и бельгийским ученым Хонигманом о том, что действительным автором Ареопагитских сочинений является царевич и монах, грузин Петр Ивер, один из видных монофизитских деятелей конца V и начала VI столетия. Это всего лишь одна из многих гипотез. Сам вопрос о предполагаемой конфессиональной принадлежности автора Ареопагитских сочинений, если исходить из предполагаемого времени их составления (конец V – начало VI века), не получил общепринятого решения. Некоторые предполагают, что автор был умеренный монофизит, но пожалуй большинство ученых решительно настаивают на полном православии автора Ареопагитских сочинений.

Ко всему этому нужно прибавить, и с этого может быть нужно начинать, что сочинения, известные под именем Дионисия Ареопагита, суть сочинения в высшей степени оригинальные, они не похожи ни на что другое. Когда вы, к примеру, читаете Евангелие и Первое Послание Иоанна, вы понимаете, что эти два творения написаны одним и тем же пером и принадлежат одной совершенно уникальной личности. Так и здесь все сочинения, которые входят в так называемый "Ареопагитский корпус", принадлежат личности необыкновенной и, можно сказать, несравненной. Об этом неплохо говорит самый выдающийся католический богослов нашего века Ханс Урс фон Бальтазар, когда отводит, как попытки с негодными средствами, все попытки приписать Ареопагитские сочинения какому-то из известных нам деятелей того времени, которое считается временем их написания. Бальтазар возражает также и против попыток точного датирования этих сочинений, опять-таки исходя из их исключительной оригинальности. Он пишет: "Все эти хрупкие гипотезы признак определенного духовного дальтонизма, лишающего способности, при всем добросовестном труде над деталями, каковое обнаруживается вне сомнения у таких-то ученых... понять общий стиль Ареопагитских сочинений. Это, в первую очередь, относится к идентификациям автора с уже известными с других сторон лицами; как будто Севир Антиохийский или Петр Фулон мог дополнительно носить еще маску Дионисия. Или, наоборот, как будто автор Корпуса мог хоть сколько-нибудь быть кем-то иным, чем он сам, писать в другом стиле, чем его собственный. Кто без предубеждения и, будучи свободным от раздражения и злобы, с которыми часто приступают к Корпусу, позволит воздействовать на себя этому удивительному произведению, тот тут же осознает две вещи: во-первых, что этот писатель более, чем все остальные невидим, его личность полностью идентифицируется с его трудом; во-вторых, что ничто в нем не является просто сфабрикованным, он не псевдоним другого. И, кроме того, это единство, личность—произведение излучает такую силу и такое сияние святости (это в средние века распознали немедленно), что он ни в коем случае не может быть признан ни фальсификатором, ни даже пользующимся уловкой благоразумным апологетом."

Бальтазар все-таки при этом воздерживается от решительного отождествления автора Ареопагитских сочинений с Афинским епископом I века. Это делает наш отечественный ученый Гдлян Прохоров. Недавно Прохоров издал два из четырех трактатов св. Дионисия Ареопагита в греческом подлиннике и со своим собственным русским переводом; при чем, как он сам отмечает, впервые текст Дионисия издается вкупе со "Схолиями", известными под именем прп. Максима Исповедника. До этого печатные издания "Ареопагитского корпуса" и "Схолий", в отличие от рукописных, были отдельными.

Следуя прп. Максиму Исповеднику, который в предисловии к своим "Схолиям" хочет доказать подлинность Ареопагитских сочинений, Прохоров развивает аргументацию в пользу этой подлинности, но скорее эта аргументация не столько положительного утверждения, сколько критики критиков. Сам Прохоров отмечает, что критика не может дать никаких положительных результатов, что она сильна только в области отрицания в этом конкретном случае, сильна теми аргументами против подлинности Ареопагитских сочинений, которые она выставляет. Прохоров, не строя доказательств положительных, перебирает аргументы критиков и опровергает их вслед за прп. Максимом Исповедником.

Аргументы у критиков различные. В частности, один из самых сильных аргументов — это влияние платонизма и неоплатонизма на автора «Ареопагитского корпуса». Прохоров отводит этот аргумент с указанием на то, что могло быть обратное влияние. Критики указывают на то, что язык Ареопагитских сочинений совершенно немыслим для автора I века; этот язык предполагает, в частности, развитую богословскую систему, каковой в I веке у Церкви не было. Этот язык включает в себя соответствующую терминологию, в частности христологическую терминологию, связанную с эпохой христологических споров; такой терминологии и таких споров не было в I столетии.

На это можно ответить, что, вообще говоря, язык "Ареопагитского корпуса" — есть язык в высшей степени оригинальный и, если там и встречаются общеупотребительные термины, то они встречаются в довольно-таки переиначенном виде, иногда с каким-нибудь иным значением, иногда и в измененной форме. Критики указывают на некоторые анахронизмы, которые содержатся в "Ареопагитском корпусе". Некоторые из этих анахронизмов очень трудно апологетически объяснить. Например, когда автор "Ареопагитского корпуса" называет Тимофея, судя по всему контексту, спутника ап. Павла, известного нам из книг Нового Завета, "чадо Тимофей" — это не соответствует новозаветной хронологии, потому что он стал служителем Христовым до того, как был обращен в христианскую веру Дионисий Ареопагит. Или еще указывается на то, что в "Ареопагитском корпусе" встречаются цитаты из творений мужей апостольских, например, из Посланий св. Игнатия Богоносца, которые были составлены, скорее всего, во втором десятилетии II века по Р.Х., т.е. спустя много десятилетий после начала деятельности исторического Дионисия Ареопагита.