Глава 35. Где распустились цветы - в саду или в палисаднике души?

Где распустились цветы - в саду или в палисаднике души? Откуда исходит это благоухание – от цветочных лепестков или же от лепестков сердца? А эти мелодичные звуки – кукование кукушки или же музыка сердечных струн? Весна действительно пришла или мне просто померещилось?

Я не замечала красоту природы, не слышала ее напевов и ни о чем не мечтала: без Арджуны лесная жизнь потеряла для меня всю свою прелесть. Сердце мое изнывало от желания посетить святые тиртхи. Меня разбирало любопытство: доведется ли мне повстречать там Савьясачи в образе йога-аскета? Некоторое время я размышляла об этом. После моих многократных просьб о паломничестве Юдхиштхира, наконец, согласился. В паломничестве мы узнавали об Арджуне от местных мудрецов, и вести о нем разожгли во мне страсть. Сначала Арджуна совершал аскезы в лесной чаще у подножия Гималаев. Затем, проявив доблесть, Пхалгуни получил от Шивы оружие пашупата, - слушая об этом, все мы трепетали. Затем стало известно, что в кратчайшие сроки он получил от Ямы – жезл, от Варуны – аркан, от Куверы – несколько видов невидимого и сияющего энергетического оружия. Было похоже, что вскоре Арджуна вернется. Получить божественное оружие от своего отца, Индры, не составит для него труда. Каждый день я всем своим существом ждала встречи с ним. Я не спала ночами. Казалось, он появится с минуты на минуту. В ореоле славы восходящего солнца, в нежном очаровании заката, в лунном свете, в музыке дождя… Замечтавшись, я начинала голосить: «Пхалгуни, я больше не позволю тебе уйти! Не нужны мне ни царство, ни богатства! Со мною останешься только ты! Сколько лет жизни отобрала у нас разлука! Кто знает, какой срок отпущен нам судьбой? Останься со мной хотя бы сейчас, когда молодость уже позади!»

Бхиму раздражали мои капризы, и он хватал меня за плечи:

- Даже если женщину выучить, она останется женщиной! Если ты завяжешь Пхалгуни в узелок своего анчала, кто отмстит за нанесенное тебе оскорбление? Кто положит конец несправедливости и адхарме? Ша, Панчали! Какая же ты слабая и жадная!

Укоры Бхимы казались мне солью, которую он сыпал мне на раны. Распущенные волосы казались бременем. Смысл победы над врагами – отмстить за тяжкое оскорбление. Взяв себя в руки, я соглашалась:

- Твоя правда: не буду больше препятствовать аскезам Арджуны своим нытьем.

Накулу мои страдания в разлуке забавляли, Сахадева же одергивал брата:

- Перестань, Накула! Поведение Ягьясени уместно и своевременно. Она ежедневно поддерживает огонь мести в сердце старшего брата, возливая туда гхи. А иначе бы наш брат, обитель прощения и ненасилия, и не подумал мстить. А ты насмехаешься над болью ее разлуки! Да если бы ты узрел ее истинное величие, то потерял бы дар речи! Силы в ней столько же, сколько и нежности. Она умеет прощать так же хорошо, как и наказывать. Она действует согласно требованиям времени. Сейчас ничего не остается делать, кроме как слагать баллады о разлуке, - вот она и занялась стихосложением. По крайней мере, ей не придется встречать Пхалгуни с пустыми руками.

Сахадева был прав – я как раз заканчивала поэму под названием «Час разлуки», и братья об этом знали. Услышав название поэмы, Бхима принялся дразниться:

- Панчали, я тоже ухожу – к Хидимбе. Пока не напишешь поэму обо мне, я не вернусь. Ну как, напишешь? Или вздохнешь с облегчением, избавившись от меня?

Накула рассмеялся:

- То будет поэма под названием «Плач Драупади». В ней она поведает миру, сколько слез приходится ей проливать в твоем присутствии.

Бхима был в восторге:

- Прелестно! Плач Драупади в моем присутствии! Ее голос пронзит небеса и будет услышан мною. А Хидимба от ревности закатит такую истерику, что даже Дурьодхана в Хастине придет в ужас. Он решит, что это хором завыли все шакалы и псы в мире, предвещая его скорую гибель.

Накула весело рассмеялся в ответ, но Сахадева остался серьезен:

- Бхима полагает, что плач женщины свидетельствует о ее любви. Никто из нас не любит Драупади так открыто, так искренне - всей душой - как любит ее Бхима. Как бы мы того ни хотели, мы не можем заставить Драупади полюбить нас. Насильно мил не будешь. Где бы и когда бы Бхима ни пожелал, он способен смутить Драупади. Вопреки тому, что мы условились быть с Драупади поочередно – по году каждый – Бхима не может оставить ее в покое. Но, как бы она ни возмущалась, именно от Бхимы она зависит больше всего и больше всех ему доверяет. Так ведь?

Братья дружно уставились на меня. Они пытались утолить боль моей разлуки шутками. Один Юдхиштхира оставался спокойным и невозмутимым, словно каменная статуя.

Время шло, Арджуна все не возвращался. Больше о нем не было никаких новостей. Вернувшиеся из Гималаев отшельники доложили, что он покинул горы. Пока он оставался там, мы были спокойны. Теперь же никто не мог сказать, где он и что с ним. Долго, мучительно долго потянулись дни ожидания. Страстное желание видеть Арджуну сменилось тревогой. О нем волновались все, включая Юдхиштхиру. Я практически забыла о еде и питье. Кто скажет мне, что с Арджуной?

И вот в один прекрасный день по промыслу Божьему у дверей нашей хижины показался отшельник Ломаша. Ему было кое-что известно об Арджуне. Видя, в каком я состоянии, он сказал:

- Деви Драупади! Не волнуйся. Твой героический супруг завершил свои аскезы в Гималаях. Сейчас, на сварге, ему очень хорошо. Он пытается получить побольше оружия, чтобы сразить Кауравов. Его аскезы близятся к концу.

По-прежнему беспокоясь, я спросила:

- Тогда почему же Арджуна задерживается на сварге?

Мудрец Ломаша спокойно ответил:

- У Индры появилась счастливая возможность принимать у себя родного сына! Всю свою жизнь сын его провел в нужде, скитаясь по лесам. Теперь он в небесном царстве. Вот царь богов и предложил ему задержаться нам на некоторое время, восстановить силы. Арджуна принял предложение отца. Столица Индры, Амаравати, привела его в изумление. Гандхарвы встретили его музыкой и пением; вечно юные апсары – Рамбха, Менака, Сварнапрабха, Урваши, Читрасена, Кумбхайони, Варутхини, Митракеши, Читралекха, Падмайони и другие – танцем. Индра просто обезоружил его своим приемом. По слову отца Арджуна берет уроки танца, пения и музыки у царя гандхарвов, Читрасены. Завершив учебу, он вернется оттуда с новым оружием вроде грома и молнии. Так что тебе не о чем беспокоиться.

Узнав, что у Арджуны все благополучно, я ожила. Но... он на сварге! Он прохлаждается в обществе Рамбхи, Менаки, Урваши, Читралекхи, которые разжигают в нем похоть своим пением и танцами! Я проклинала их. Пусть бы все они вымерли! Он предавался аскезам, чтобы получить оружие – а нынче берет уроки музыки и танца?! Кто согласится добровольно оставить райские наслаждения и вернуться на Землю? Помнит ли он вообще об оскорблении, которое мне нанесли при дворе Куру? Может, он забыл, что его братья и супруга, бездомные, вынуждены жить в лесу? Я сидела, погрузившись в горестные мысли. Представляя себе мужа на сварге, я сочла бы за счастье гореть в аду.

Глядя на мое мрачное лицо, Сахадева заговорил: «Не тревожься за брата! Он – Пхалгуни, сын Кунти. Ничто не утолит его боль, вызванную тем, что тебя оскорбили. Пока в мире есть адхарма, Арджуна не найдет покоя даже на сварге. Не теряй веру в Арджуну. Ты же знаешь, чей он сакха! Потерять доверие к Арджуне – значит потерять веру в Кришну. Все, что Арджуна делал до сих пор, было сделано ради блага всей Арьяварты. Придет время, и эти уроки пения и танца сослужат хорошую службу. В любом случае, образование пойдет на пользу. Нас отправили в изгнание на тринадцать лет. Поэтому - зачем волноваться о возвращении Арджуны? Пусть немного отдохнет на сварге. Хотя бы один из нас какое-то время поживет с удобствами!

Я молчала. Как могла я объяснить Сахадеве, что все, чего я желала – это растирать Арджуне стопы! Без него было так пусто… И все же, слова Сахадевы несколько обнадежили меня. Арджуна конечно же вернется. В конце концов, его жду не только я – его ждет Субхадра, а она – любимая сестра прия-сакхи Кришны. Он вернется наверняка – не ко мне, так к Субхадре. Эта мысль вселяла надежду в мое израненное сердце. Но как же все-таки упрям людской ум! Как трудно принять все как данность! Мы проводили дни, посещая тиртхи с мудрецом Ломашей. Но по ночам сердечная боль не давала мне спать. Когда же от усталости глаза мои наконец слипались, меня преследовали кошмары. Порой мне чудилось надругательство надо мной при дворе Куру. Иногда снилось, будто меня тянут за анчал сыновья, не желая расставаться со мною. А потом я видела Арджуну, окруженного апсарами. Он стал так искусен в музыке, пении и танце, что изумлял самих гандхарвов. В кругу апсар Арджуна казался точным подобием Кришны среди гопи. Тогда мой сон прерывался. Припоминая подробности сновидений, я словно бередила старые раны. Но я никому не поверяла свои сердечные муки. Со мною не было ни Майи, ни Нитамбини. Только поэзия осталась мне доброй подругой. Я изливала боль моего сердца в стихах, и это приносило некоторое облегчение. Так проходил год за годом… Арджуна не возвращался.