Главное в Науке дееспособности — высветить помехи твоей способности достигать поставленные цели с помощью Большой цели. Мечты

Если этого не сделать, любые попытки начальства или пси­хотехников устранить такие помехи в работе будут восприни­маться только как личные обиды.

Обидчивость — это психическая болезнь. Стоит только отпу­стить ее с цепи, и мир сходит с ума. Все против тебя. Тебя посто­янно хотят лишить самости, личность твою подвергают давлению, вторгаются в твою внутреннюю жизнь. Ты или будешь вое­вать, или затаишься и будешь вредить. И тебя в любом случае уберут, потому что ты враг и предатель.

Но если ты сумеешь видеть, что вся эта работа над помехами и слабостями нужна тебе и только тебе для достижения твоей личной большой цели, все помехи работе становятся помехами в твоей битве! Услышьте это: помехи работе, из-за которых тобой были недовольны на предприятии, — это твои помехи, помехи в твоей личной битве! И это так уж потому только, что нелюбовь начальства, наказания за тупость и плохую работу действительно мешают жить!

Увидь, что производственные помехи — это нечто психологи­ческое и глубоко коренящееся в твоей личности, и всё, что будут делать другие, чтобы убрать их, будет восприниматься как по­мощь. Ты научишься быть благодарным и научишься учиться.

Если же ты предпочитаешь затаиваться или обижаться — насторожись, — значит, ты врёшь себе, ты не хочешь дости­гать те цели, которые заявил. Ты предал себя. Вместо тебя живут чьи-то чужие цели.

Обида невозможна, когда ты достигаешь свои цели. Не на кого обижаться. Если они совпадают с целями предприятия, где ты работаешь, или войска, в котором служишь, ты не обижа­ешься, когда тебе помогают убрать помехи, ты благодарен. Про­сто потому, что из-за помех враги убьют тебя. Но на войне это понятно. Как рассмотреть это в обычной жизни, где мы приуче­ны скрывать и прятать свои слабости вместо того, чтобы убирать их?!

Обида невозможна и если твои цели тайные, скрытые, а на предприятии ты что-то вроде разведчика в стане врагов. На вра­гов не обижаются!

Мы обижаемся только на друзей и близких. К тому же обида — это лишь воплощение или внутреннее ощущение несправедли­вости, которую в отношении нас совершают. Несправедливость ощущается самой настоящей душевной болью. Но что такое боль?

У меня нет возможности рассказывать здесь об этом подроб­нее. На семинарах я время от времени показываю на примерах, что боль — понятие воображаемое. Это всего лишь знание о том, что тело разрушается, которое вызывает потребность избежать разрушения. Когда мы не знаем о разрушении, мы не чувствуем боли. Бессознательное тело, тело с перерезанными нервными путями боли не чувствует.

Но что за боль мы испытываем от несправедливости? Знание о разрушении какого тела? Ответ уже звучал: душевная боль — это знание о разрушении Души.

И опять же у меня нет здесь возможности подробно делать исследование понятия «душа», хотя я много уделял этому вни­мания в других местах. Но нам достаточно того, что есть. Ощуще­ние несправедливости даёт душевную боль. Несправедливость — несоблюдение «ведливости прав», знания о правах и правилах поведения ведёт к душевной боли. Значит то, что мы понимаем здесь под «душой», как-то соответствует нашему знанию о на­ших правах и правилах поведения.

Это значит, что мы в состоянии менять свою душу, как не­кое тело, строить её. Выглядит странно. Но физическое тело, тель, как говорили мазыки, мы менять можем, хотя и ограниченно. Культуризм, бодибилдинг это показывает. Почему же нельзя ме­нять и перестраивать и тело души?

Но оставим пока исследование и вернёмся к понятию «оби­да». Итак, обида — это ощущение несправедливости. А это зна­чит, обида — это чувство боли, сообщающее о том, что разру­шается часть тела твоей души. Причём та часть, которая построена тобой на знании о своих правах и о правилах поведения. А это значит, на договорах с людьми!

На договорах, которые бывают двух видов — такие, о кото­рых люди знают, или такие, о которых не знают; те, о которых мы знаем, — это договоры, о которых мы договаривались. Дого­воры же, которые мы не знаем, — это договоры культуры. Это среда, в которой мы живём.

Что значит, что мы не знаем об этих договорах? Конечно, если мы люди определённой культуры, то мы знаем договоры, по которым люди в этой культуре, то есть в этом обществе, жи­вут. Но мы их не принимали по собственной воле и никогда не подтверждали, что согласны их исполнять.

Пример. Ты сидишь в столовой или в классе. К тебе подходит твоя знакомая и начинает разговор. Ты отвечаешь на её вопросы и продолжаешь есть или читать. Через некоторое время вдруг вы­ясняется, что она на тебя обижена и не хочет с тобой знаться. В чём дело?! Оказывается, в культуре существует договор, кото­рый называется правилом хорошего тона, — вставать в присут­ствии дамы...

Но ты же не знал! Не знал что? Не знал, что такой договор существует? В общем-то, знал, конечно. Ты не знал, что он дей­ствует в отношении этой знакомой. Вы его не заключали. Теперь ты оказался выкинут из числа допущенных в её мирок. В ответ ты плюнул и сказал с обидой: Да пусть катится, не больно-то и хотелось!

Но обида есть. И это значит, что она тоже нарушила какой-то договор. Скажем о том, что предупреждать надо! То есть догова­риваться заранее. Или не бить того, кто не знает. И т.д., и т.п., что означает, что и ты, как и она, попал на поле существую­щих, но не заключенных договоров, а значит в пространство нескончаемых обид.

И что это значит? А то, что в основе всех обид лежит предпо­ложение, что человек знает, где находится граница твоей души, и, не соблюдая договор (правило), осознанно наносит тебе удар. Оскорбляет — делает тебя скорбным, то есть скорбящим о поте­ре чего-то, что составляло часть твоей души или часть представ­ления о себе самом и твоём мире. Потеря части или разрушение образа себя тут же проявляются сообщением о потере или разру­шении — душевной болью. А это всё, в свою очередь, означает, что если мы обижаемся, мы считаем, что человек, нас обидев­ший, делал это осознанно, зная то, что ты думаешь, зная твои представления о себе, о мире, о том, каким он должен быть.

Вот это и есть основная ловушка, которую выявляет точное целеустроение. Как только мы определяем ту Большую цель, ради которой делаем предприятие, и ради которой ты занимаешь в нём определённое место и точно исполняешь служебные обязан­ности, то есть договоры, высвечиваются все незаключённые до­говоры, которые живут в тебе сами по себе.

Есть основной договор о работе, состоящий из нескольких составляющих его договоров о том, как эта работа исполняется.

Вдруг обиделся! Что это значит? Нарушено одно из условий тво­его трудового соглашения? Почему ты обижаешься вместо того, чтобы пойти и исправить нарушение? Обижаешься вместо того, чтобы сражаться за себя и свою жизнь?

Начальство заинтересовано в том, чтобы договоры исполня­лись точно, и никогда такое предприятие, как наш Авалон, не будет их нарушать, потому что у нас есть такой инструмент: пе­резаключение, пересмотр договоров.

Если условия жизни изменятся и соблюдать прежние догово­ры станет невозможно, нужно просто собраться и передогово­риться. Но не нарушать договоры тайком, по умолчанию. Таков исходный договор. Начало начал.

Если же условия твоего трудового договора не нарушены, тогда чего ты вообще обижаешься? Обрадуйся. Ты же нашел ка­кую-то вещь, которая живёт вместо тебя, жрёт твою силу и за тебя обижается.

Если ты считаешь, что она правильная, — предложи её ос­тальным и договорись об исполнении. Может, они её с радостью примут. Если же ты стесняешься, значит, она делает тебя уязви­мым. Чистись! Убирай помеху. Убирай или то, что делает тебя стеснительным, то есть стеснённым душевно, заставляющим жить сжавшись, или же само «право», которое ты хочешь иметь, но не можешь себе позволить. Не внесено ли знание о нем в твое сознание помимо твоего разума?

В общем, вопрос о «способности достигать» — это вопрос об очищении себя от помех дееспособности. Нужно только хотеть учиться и хотеть менять себя.