Глава 91. Тлоке‑Науаке

“Тот, кто содержит все в себе”.

К нам, и правда, направляется малорослое существо в широкополой шляпе и просторном плаще – пока я могу разглядеть лишь общие очертания. Впрочем, существо стремительно приближается: у него легкий шаг, удивительно широкий для такого коротышки.

– Это дядя Мик, – одними губами говорит Ада. – Он тут что‑то вроде старьевщика. Важная персона.

Адресую ей недоумевающий взгляд. Почему, дескать, “важная”? Ада молчит, зато незнакомец поспешно отверзает уста. Отвечает на мой немой, несформулированный, невысказанный вопрос.

– Потому что, – густым басом говорит маленький человечек, – я возвращаю каждому утерянные им вещи. За символическую плату. Сгодится любая вещь, которую ты достанешь из кармана.

– А как выкручиваются те, у кого нет карманов? – спрашиваю.

Мне, и правда, интересно.

– Я в свое время оторвала пуговицу от пиджака, – вдруг вспоминает Ада.

– Вот, примерно так и выкручиваются, – кивает дядя Мик. – Один юноша отдал мне золотые часы, другой – шнурок от ботинка. Оба получили свое. Все всегда получают только свое. Не было еще такого случая, чтобы кто‑то получил чужое. Уж я‑то свое дело знаю...

Достаю из кармана Венин телефон. Ничего не попишешь, дружище, плакал твой мобильник. Уж не знаю, с кем тебе придется говорить, когда ты наберешь знакомый номер. Но вряд ли со мной. Надеюсь, у тебя еще будет случай сообщить мне, что я – козел. Эта надежда придает мне силы. Господи, как же мало мне, оказывается, надо...

– Символический обмен, – старьевщик доволен. – Аппарат для пустой болтовни в обмен на твой собственный ключ. Вот он.

Действительно, ключ. Кажется, я отлично справляюсь с невнятным заданием обитателей дома в Остаповском проезде. Поехал на юго‑запад, и вот он, обещанный ключ.

Верчу в руках маленькую блестящую штуковину. Я, и правда, не знаю, как с нею поступить. Не цеплять же, в самом деле, чудесный этот дар на автомобильный брелок...

– Проглоти, – совершенно серьезно советует старьевщик.

– Ка... как это?! – я не верю своим ушам.

– Ну, ты и смешной! Впервые вижу Ключника, который не знает, как поступать с ключами. Вот так, – дядя Мик достает из кармана пыльный леденец, кидает в рот и глотает, не жуя.

Гляжу на него почти с ужасом. Глотать железяку?! К чему угодно был я готов, отправляясь в путешествие по улице Маяковского, но только не к этому. Что за нелепый, шутовской подвиг требуют от меня совершить?

– Единственная дверь, к которой подходит этот ключик, внутри тебя, – объясняет старьевщик. – Больше не для чего он не годится: хоть в карман его клади, хоть на шею вешай, хоть в задницу суй.

Зачарованный его речью, кладу ключ в рот. Языком ощущаю металлический привкус и, совершив над собой нечеловеческое волевое усилие, проглатываю вещицу. Почти сразу, где‑то на полпути в пищевод ключик перестает быть вредным для здоровья инородным предметом, угодившим в недра нежного организма, и становится чем‑то иным. Чем – не знаю. Но, мгновение спустя, не представляю уже, как жил прежде без этой таинственной штуковины.

То есть, понятно, как: считай, не жил вовсе.