Глава 39. Гостиница располагалась в седьмом районе Вены

Гостиница располагалась в седьмом районе Вены. Они выбрали ее потому, что она, как им казалось, очень незаметна; ее постояльцами были в основном немецкие и австрийские туристы. Бен, одетый в военную форму, прибыл в Брюссель под именем Дэвида Пейна, а через несколько часов к нему присоединилась Анна – Гайатри Чандрагупта, летевшая отдельно от него через Амстердам. Пилот Маккаллана, приветливый ирландец по имени Гарри Хоган, был озадачен необычными одеяниями гостей. Еще больше его удивило то, что они отказались заранее сообщить ему место назначения, но указания старика были совершенно недвусмысленными: все, что захочет Бен, должно быть исполнено. И без вопросов!
По сравнению с роскошной обстановкой “Гольфстрима” и приятельским выражением открытого лица Гарри Хогана гостиница казалась серой и мрачной. Гнетущее воздействие ее обстановки усиливалось еще и тем, что Анна пока не приехала: они решили, что ехать вдвоем из аэропорта слишком опасно и лучше избежать этого риска. Они ехали порознь и различными маршрутами.
Бен, сидевший один в номере, чувствовал себя тревожно, как будто его заперли в клетке. Это был полдень, но погода была хуже некуда: дождь поливал стекла маленьких окон, усугубляя владевшее им мрачное настроение.
Он сидел и думал о жизни Шардана, о тех невероятных формах, в которое отлилось управление Западным миром, направляемое этими корпоративными менеджерами. И еще он думал о своем отце. Кто он? Жертва? Обманщик? И тот, и другой?
Макс нанял людей присматривать за ним – помилуй бог, старик решил, что ему необходимы няньки. И действовал типичным для себя образом: раз уж Бен не желает позволить старым тайнам мирно покоиться в вырытой для них могиле, значит, Макс должен постараться исподволь заставить его поступать так, как он сам, Макс, считает нужным. Это приводило Бена в бешенство, но в то же время казалось ему очень трогательным.
Когда Анна наконец приехала – они сняли один номер как мистер и миссис Дэвид Пейн, – он обнял ее, прижался щекой к щеке и почувствовал, что часть тревоги покинула его.
Чувствуя себя грязными после длительных перелетов, оба решили вымыться. Анна долго стояла под душем и вышла из ванной в махровом халате, с откинутыми назад темно-каштановыми волосами, разрумянившимися щеками.
– Я не хочу, чтобы ты встречалась с Ленцем одна, – сказал Бен, когда она открыла сумку и принялась выбирать одежду для предстоящей встречи.
– Но почему же? – спросила она, не поднимая головы.
– Анна, – сердито произнес Бен, – ведь мы даже не знаем, кто такой этот Юрген Ленц на самом деле.
Держа в одной руке изящную блузку, а в другой – ярко-синюю юбку, Анна обернулась и, сверкнув глазами, посмотрела Бену в лицо.
– В данном случае это не имеет значения. Я должна поговорить с ним.
– Ну, посуди сама, кем бы он ни был, мы имеем серьезные основания подозревать, что он по меньшей мере причастен к убийству восьми стариков в разных концах мира. И моего брата. Следующее вполне вероятное предположение – что он является руководителем заговора, который, если Шардан прав, не имеет никаких реальных ограничений сферы действия. Ленц знает меня в лицо, а теперь, без сомнения, ему известно, где я побывал. Поэтому еще одно обоснованное предположение – он знает, что я путешествовал вместе с тобой, а это означает, что он скорее всего видел твои фотографии. Тебе просто опасно встречаться с этим человеком.
– Я не обсуждаю это, Бен. У нас нет такой роскоши, как возможность выбора между опасным и безопасным вариантами: опасно все, что бы мы ни делали. Даже ничего не делать тоже очень опасно. Кроме того, если я погибну вскоре после того, как задам ему вопросы, касающиеся серии убийств, происшедших в разных странах, он немедленно окажется под серьезнейшим подозрением, – а я очень сомневаюсь в том, что ему этого хочется.
– А почему ты думаешь, что он захочет встретиться с тобой?
Анна положила одежду на кровать.
– Самая лучшая тактика игры с ним состоит в том, чтобы не пытаться с ним играть.
– Мне это очень не нравится.
– Этот человек привык полностью владеть ситуацией, привык манипулировать людьми и событиями. Называй это хоть высокомерием, хоть любопытством, но он захочет увидеться со мной.
– Анна, послушай…
– Бен, я в состоянии позаботиться о себе. Действительно, в состоянии.
– Ну, конечно, в состоянии, – неохотно согласился он. Было видно, что на самом деле ему хотелось возразить. – Просто… – Он умолк, заметив странное выражение, с каким Анна разглядывала его. – В чем дело?
– Ведь ты же по своему психологическому типу защитник, да?
– Не знаю, что там насчет защитника. Я просто…
Анна подошла к нему поближе, разглядывая его как экспонат в музее.
– Когда мы встретились, я подумала, что ты всего лишь очередной богатый, испорченный, самовлюбленный мальчишка из привилегированного колледжа.
– Вероятно, ты была права.
– Нет. Мне так не кажется. Значит, вот какая была у тебя роль в семье – опекун, верно?
Бен, встревоженный ее словами, не знал, что и ответить. Возможно, она права, но он почему-то не хотел в этом признаваться. Вместо этого он взял ее за руки и подтянул ближе к себе.
– Я не хочу терять тебя, Анна, – чуть слышно произнес он. – Я и так потерял за свою жизнь слишком много людей.
Анна закрыла глаза и крепко обняла его; они оба были взволнованы, возбуждены, измучены, и все же в момент объятия они ощутили, что на них на секунду снизошло спокойствие. Бен вдохнул исходивший от нее тонкий цветочный аромат, и что-то в нем растаяло.
А затем Анна медленно разжала руки и отстранилась.
– Бен, у нас есть план, и мы должны его придерживаться, – мягко, но решительно сказала она и принялась быстро одеваться. – Я должна заглянуть в офис ДХЛ, а затем сделать деловой звонок.
– Анна, – позвал ее Бен.
– Мне нужно идти. Мы поговорим потом.
– Боже милосердный, – пробормотал офицер Берт Коннелли. Он всего шесть месяцев патрулировал шоссе №166 и никак не мог привыкнуть к виду стоявших у обочины машин, попавших в катастрофы. Он почувствовал, что содержимое его желудка неудержимо устремилось вверх, поспешно отбежал в сторону, и его вырвало. Несколько капель рвоты попало на отутюженную синюю форму, и он стер их носовым платком. А потом выбросил и платок.
Даже в слабом свете – уже смеркалось – он очень ясно видел кровь, забрызгавшую ветровое стекло, и голову человека на приборной панели. Она была оторвана от тела и страшно изуродована ударом, который получил человек, находившийся в попавшем в столкновение автомобиле, когда силой инерции его швырнуло внутри машины.
Напарник Коннелли, офицер Лэм Грейдон, патрулировал шоссе больше года. Ему пришлось повидать не одну ужасную аварию, и теперь он уже знал, как удержать в себе съеденный обед.
– Да, Берт, поганое зрелище, – сказал Грейдон, погладив напарника по спине. В его прищуренных карих глазах играло выражение усталой бравады. – Но я видывал и похуже.
– Ты заметил его голову?!
– По крайней мере здесь нет маленьких детей. Знаешь, в прошлом году я выезжал на катастрофу, так там младенца выкинуло в открытое окно “Импалы”, и он пролетел по воздуху добрых тридцать футов. Словно какая-то дерьмовая тряпичная кукла. Вот это было и впрямь ужасно.
Коннелли несколько раз конвульсивно кашлянул и выпрямился.
– Извини, – сказал он. – Я просто слишком засмотрелся на лицо этого парня. Я в полном порядке. “Скорая” выехала?
– Будет здесь минут через десять. Он-то все равно не чувствует боли. – Грейдон кивнул в сторону обезглавленной жертвы несчастного случая.
– Так что же здесь все-таки случилось? Одиночное? – Судя по статистическим сводкам, несчастные случаи, в которых пострадал только один автомобиль, происходят чаще всего.
– Исключено, – ответил Грейдон. – При ударе в ограждение такое не получится при всем желании. Такое может быть лишь в том случае, если ты хорошенько приложишься об один из дальнобойных грузовиков, которых на этом шоссе больше, чем достаточно. У этой пакости очень низкий задний борт, а это литая металлическая полоса – не хуже любого ножа. Если ты идешь за такой дрянью, и она вдруг давит на тормоза, то сразу ныряй на пол, или останешься без головы. Могу поспорить на что угодно – это как раз тот самый случай.
– Ну а что произошло с другим парнем? Где этот проклятущий грузовик? – К Коннелли начало возвращаться самообладание. К своему большому удивлению, он даже снова почувствовал легкий голод.
– Похоже, что он решил не задерживаться из-за всяких мелочей, – ответил Грейдон.
– Ну и что же мы? Будем его искать?
– Я уже передал ориентировку. Диспетчер принял информацию. Между нами говоря, я не стал бы спорить на большие деньги, что его задержат. А нам с тобой сейчас нужно попытаться установить личность этого парня. Осмотреть карманы.
Хотя крыша красного “Тауруса” была разбита, водительская дверь отворилась на удивление легко. Перед тем как начать обшаривать карманы безголового человека, Коннелли надел резиновые перчатки; их носили с собой специально для такого вот случая, когда одежда погибшего залита кровью.
– Прочти мне имя, я передам его диспетчеру, – окликнул напарника Грейдон.
– Водительские права на имя Дюпре. Арлисс Дюпре, – ответил Коннелли. – Адрес – Глебс-роуд, Арлингтон.
– Вот и все, Берт, что нам нужно было узнать, – сказал Грейдон. – И тебе вовсе не обязательно студить ж…у на холодном ветру. Теперь мы можем спокойно подождать в машине.
Здание, в котором разместился “Фонд Ленца”, было выстроено в стиле “баухаус” – сплошное стекло и мрамор. В ярко освещенном вестибюле стояло множество простых белых кожаных стульев и диванов.
Анна попросила секретаршу позвонить в офис директора. Он был на месте, она уже узнала об этом, позвонив по телефону с дороги.
– Как мне сказать, кто хочет видеть доктора Ленца? – осведомилась секретарша.
– Меня зовут Анна Наварро. Я агент министерства юстиции Соединенных Штатов Америки.
Она уже подумала о том, не стоит ли ей попытаться проникнуть к Ленцу, воспользовавшись вымышленным именем, и отказалась от этой идеи. Она сказала Бену, что лучший способ обыграть этого человека заключается в том, чтобы не вести с ним игры, и чем дальше, тем больше утверждалась в этой мысли. Стоило Ленцу хотя бы поверхностно проверить ее личность, и он узнал бы о ней вполне достаточно для того, чтобы выяснить, что она объявлена государственной преступницей, и открыть на нее охоту. Но как это сказалось бы на вероятности встречи с ним? Если их теория насчет Алана Бартлета была верной, то Юрген Ленц вполне мог знать об Анне больше чем достаточно. Но он не знал – не мог знать, – что удалось узнать ей, и что она могла передать другим. Она должна положиться на его любопытство, его высокомерие и, более всего, на его желание полностью контролировать ситуацию. Он наверняка захочет узнать, не поставила ли она его в опасное положение, причем узнать лично.
Секретарша сняла трубку стоявшего перед ней телефона, негромко произнесла несколько слов, а затем протянула трубку Анне.
– Прошу вас.
Женщина, ответившая по телефону, говорила учтиво, но твердо.
– Боюсь, что график доктора Ленца на сегодня полностью забит. Может быть, вы согласитесь договориться о встрече на другой день? В связи с предстоящим Международным форумом по вопросам здоровья детей мы все заняты по горло.
Он старается уклониться от встречи, но почему? Потому что узнал о том, какую организацию она представляет, или потому что уже слышал ее имя? Не исключено, впрочем, что женщина даже не потрудилась передать ему сообщение.
– Это действительно не может ждать, – сказала Анна. – Я должна увидеть его как можно скорее по чрезвычайно срочному вопросу.
– Не могли бы вы сказать мне, о чем вы желаете говорить с доктором Ленцем?
Анна на секунду заколебалась.
– Пожалуйста, сообщите ему, что это проблема, о которой я могу сообщить только лично ему.
Она положила трубку и, сдерживая волнение, принялась расхаживать по вестибюлю.
“Вот я и оказалась в логове зверя, – думала она. – В средоточии мрака, где полно воздуха и света”.
Стены, облицованные белым каррарским мрамором, были почти пусты, если не считать висевших тут и там сильно увеличенных фотографий, на которых были запечатлены эпизоды различных гуманитарных акций, проводившихся “Фондом Ленца”.
Снимок семьи беженцев – беззубая сгорбленная старуха, изможденные, подавленные муж и жена, их дети, одетые в грязное тряпье. Простая подпись: “Косово”.
Что это значило? Какое отношение “Фонд Ленца” мог иметь к беженцам?
Неподалеку висел портрет странно высохшей пучеглазой девочки с вытянутым носом, пергаментной кожей и длинными волосами – несомненно, париком. Она улыбалась неровными кривыми зубами – одновременно и девочка, и старуха. Здесь подпись оказалась гораздо длиннее: “Прогерический синдром Гетчинсона – Гилфорда”.
Оказалась здесь и известная потрясающая и отвратительная фотография изможденных обитателей концентрационного лагеря, с любопытством уставившихся в камеру со своих двухъярусных нар. “Холокост”.
Странный круг интересов. Что же их объединяет?
Анна почувствовала чей-то взгляд и обернулась. В вестибюле появилась пышная дама; на шее у нее висели на цепочке очки для чтения.
– Мисс Наварро? – сказала дама. – Вам очень повезло. Доктор Ленц сумел высвободить несколько минут, чтобы встретиться с вами.
В расположенном этажом выше пункте охраны техник наклонился над пультом управления. Манипулируя джойстиком, он поворачивал и увеличивал изображение, которое передавала одна из скрытых камер. Смуглое лицо посетительницы заполнило экран плазменного дисплея. Одно нажатие кнопки, и изображение зафиксировано. При помощи тридцати семи точек физиогномической метрической карты цифровой образ лица мог быть сопоставлен с набором изобразительных файлов, хранившихся в обширной базе данных системы. Но технику казалось, что длительного поиска не потребуется.
Он оказался прав. Тихий электронный щебет сообщил ему, что изображение соответствует файлу розыскного списка. После того как на экране развернулась колонка с текстовой информацией, он взял трубку и набрал номер. На столе Ленца зазвонил телефон.
Юрген Ленц в точности соответствовал описанию Бена: поджарый, как гончая собака, седой, изящный и очаровательный. Он был одет в идеально сшитый темно-серый фланелевый костюм и отглаженную белую рубашку с фуляровым галстуком и сидел в чиппендейловском кресле лицом к ней, сложив руки на коленях.
– Ну, вот вы и попали ко мне, – сказал он, вернув Анне ее “верительные грамоты”.
– Прошу прощения, не поняла.
– Вы возбудили мое любопытство. Мне сказали, что пришла женщина, представляющая американское правительство, чтобы повидаться со мной по делу, о котором может сказать только мне лично – разве мог я сопротивляться такой приманке?
“Интересно, много ли ему обо мне известно?” – подумала Анна. Она с первого же взгляда поняла, что этот человек такой же скользкий и твердый, как хорошо отполированный камень.
– Я благодарна вам за то, что вы согласились встретиться со мной. – Анна ответила казенной любезностью на его двусмысленную учтивость. – Я выполняю особое задание: расследую серию убийств, происшедших в разных странах мира…
– Убийств? – переспросил Ленц. – Ради всего святого, что я могу сказать вам об убийствах?
Она знала, что у нее имеется только один шанс и она обязана нанести тяжелый удар. Любая слабость, любое колебание, любая неуверенность – и игра окончится. Ей следовало держаться в рамках одного очень конкретного подхода: убийства связаны с “Сигмой”.
– Все жертвы убийств были теснейшим образом связаны с корпорацией, известной под названием “Сигма”, одним из основателей которой был Герхард Ленц. Мы установили прямую связь между смертными случаями и филиалом химического гиганта “Армакон”, членом правления которого вы являетесь…
Ленц, как ей показалось, позволил себе расслабиться. Он вальяжно хохотнул.
– Мисс Наварро, за все годы, которые я посвятил борьбе против зла, сотворенного моим отцом, меня обвиняли во множестве ужасных вещей – нелояльности к семье, нелояльности к моей стране, оппортунизме, неискренности, на что вы сами определенно намекаете, – но никто и никогда еще не обвинял меня в убийстве!
Анна знала, чего следовало ожидать. Уравновешенного поведения, отказа от конфликта, уклончивости. Поэтому она старалась заранее предвидеть его ответы и была готова реагировать на них.
– Доктор Ленц, – сказала она, – надеюсь, вы не станете отрицать, что входите в правление “Армакона”.
– Это честь для меня.
Она секунду помолчала, а затем заговорила дальше:
– Я не хочу впустую тратить ваше время. Как вы знаете, “Армакон” – тайный владелец биотехнологической лаборатории и опытного производства “Вортекс”, находящегося в Филадельфии.
Анна следила за лицом Ленца. Его выражение было нейтральным, непроницаемым.
– Уверен, что “Армакон” владеет множеством мелких лабораторий в самых разных странах мира.
– “Вортекс”, – продолжала она, – разработал и изготавливает синтетическое вещество, которое используется в теоретических исследованиях в качестве молекулярной метки. Оно также является смертельным ядом, который при попадании в кровеносную систему провоцирует немедленную смерть от остановки сердца и к тому же не оставляет следов в крови.
– Как интересно, – без выражения произнес Ленц.
– Этот специфический токсин был найден в глазной жидкости нескольких жертв этих убийств.
– У вас есть что-то конкретное?
– Да, – спокойно ответила Анна, не отводя от него взгляда, и в это момент заметила, что в его глазах мелькнуло изумившее ее выражение: глубокое жгучее презрение. – У меня есть доказательства, непосредственно связывающие вас с этими убийствами.
Несколько секунд в комнате не раздавалось ни звука, кроме тиканья часов. Ленц с мрачным видом стиснул руки. Он походил на лютеранского священника.
– Агент Наварро, вы бросаете мне чудовищные обвинения. По вашим словам, я совершил ужасные вещи. Я выкроил время в своем чрезвычайно напряженном распорядке дня – время, которым я вовсе не могу свободно распоряжаться, – поскольку считал, что мы можем каким-то образом оказаться полезными друг другу. Возможно, кто-то из моих друзей попал в беду. Возможно, кому-то требуется моя помощь, или, наоборот, кто-то хочет помочь мне. Вместо этого вы приходите сюда для того, чтобы – я нисколько не сомневаюсь, что так оно и есть – “прощупать почву”. – Он поднялся с кресла. – Боюсь, что вам придется уйти.
“Не так быстро, ублюдок”, — произнесла про себя Анна, чувствуя, как сильно и часто бьется ее сердце. Вслух же она сказала:
– Я еще не закончила, – и заметила, что твердость ее голоса изумила этого человека.
– Агент Наварро, я ведь совершенно не обязан разговаривать с вами. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но, по-моему, любой, кто посещает меня в качестве агента американской правоохранительной системы, может находиться здесь только как гость моей страны. Если вы желаете допросить меня в связи с тем, кем был мой отец, то вам следует получить разрешение австрийского правительства, не так ли? Вы это сделали?
– Нет, – призналась Анна, почувствовав, что на щеках у нее появился румянец. – Но позвольте мне сказать прямо…
– Нет, мадам, – возразил он, повысив голос. – Позвольте мне сказать прямо. Вы не сделали этого, потому что вы больше не находитесь на государственной службе своей страны. На самом деле, это вы скрываетесь от правосудия. Давайте, раскроем карты. В своем расследовании вы вышли за дозволенные законом границы. Мой секретарь сообщает мне о том, что американский агент настаивает на встрече со мной. По моей просьбе она делает несколько запросов по телефону, чтобы установить вашу личность. – Он не отрывал взгляда от ее лица. – Она выясняет, что вы находитесь в международном розыске. Но в таком случае вы не можете не понимать, что должны соблюдать определенные меры предосторожности. И все же вы, несмотря ни на что, пришли, чтобы встретиться со мной. Это еще больше разожгло мое любопытство.
– Случай, который немного развеет унылую скуку ваших будней, – заметила Анна.
– Поставьте себя на мое место, мисс Наварро. Некий проходимец – бывший правительственный агент США – проявляет ко мне странный повышенный интерес – такое случается не каждый день. Естественно, я задаю себе вопрос: не могло ли вам подвернуться нечто или некто, представляющее опасность для меня? А вдруг вы, выйдя за отведенные вам рамки, решили сообщить мне о какой-то злонамеренной интриге, начатой американскими разведывательными службами? Я знаю, что благодаря проведенному нами расследованию операции “Скрепка для бумаг” заработал немало врагов в определенных американских кругах. Вдруг вы прибыли, чтобы предупредить меня о том, что и впрямь возникла какая-то серьезная опасность? Воображение кипит. Возникают всякие страхи. Так неужели я мог устоять и не встретиться с вами? Вы отлично знали, что не мог.
– Мы отвлеклись от темы, – прервала его Анна. – Все это…
Ленц немедленно перебил ее.
– Поэтому вы должны понять, насколько я был разочарован, когда узнал, что вы явились сюда только для того, чтобы высказать мне какие-то абсурдные, необоснованные и очень легко опровергаемые обвинения. Судя по всему, вы не только не справляетесь со своими служебными обязанностями, но и просто-напросто лишились рассудка. – Он указал на стол. – Мне достаточно всего лишь снять трубку телефона, набрать номер моего друга, работающего в министерстве юстиции, и вы окажетесь в нежных объятиях американских властей.
“Ты хочешь драки, – подумала Анна. – Ну, что ж, ты ее получишь”. Он не мог запугать ее. Только не теперь, когда она так много узнала о нем.
– Вы совершенно правы, – спокойно ответила она. – Вы можете взять трубку и все это сделать. Но я очень сомневаюсь, что это будет в ваших интересах.
Ленц повернулся к ней спиной и направился к выходу.
– Мисс Наварро, меня совершенно не интересуют ваши глупые игры. Так что, прошу вас немедленно покинуть мой офис, или я буду вынужден…
– Перед тем как прийти к вам, я посетила местное отделение ДХЛ, куда на мое имя поступил один документ. В нем содержится описание результатов поиска, который был проведен по моей просьбе. Я представила в лабораторию набор отпечатков ваших пальцев и попросила идентифицировать их. Для этого потребовалось немало времени. Чтобы найти то, что было необходимо, нашей дактилоскопической секции пришлось очень глубоко копать. Но они все же докопались. – Она вздохнула. – Доктор Ленц, я знаю, кто вы такой. Я не понимаю этого. Совершенно искренне говорю вам, что я не в силах это постичь. Но я действительно знаю, кто вы такой на самом деле.
Ей было страшно – никогда в жизни она еще не испытывала такого страха. Сердце лихорадочно колотилось, кровь ревела в ушах. Она знала, что отступать ей некуда.
Ленц резко остановился, не дойдя несколько футов до выхода, и закрыл дверь. Когда он снова повернулся к ней, его лицо было темным от гнева.