Основные требования при проектировании в сейсмических районах 1 страница

В начале 80-х Мик начал становиться всё более и более невыносимым. Тогда-то я и стал называть его Бренда, или Её Величество, или просто Мадам. В ноябре и декабре 1982-го мы были в Париже, работали на студии Pathe Marconi над песнями для альбома “Undercover”. Я зашел в “WHSmith”, английский книжный магазин на улице Риволи. Там мне на глаза попалась книга, какой-то детективный роман, название я не помню, но моё внимание привлекло имя автора - Бренда Джаггер. Попался, приятель! Теперь ты у нас будешь Бренда, нравится тебе это или нет. Ему, конечно, это не понравилось. Правда, он не сразу это понял. Если мы при нем говорили: “Эта сука Бренда”, он даже не догадывался, что речь идет о нем. И тогда мы начали издеваться над Миком, так же, как раньше мы с ним издевались над Брайаном. Стоит только пролить кислоту, как она начнет всё разъедать. Эта ситуация назревала уже несколько лет, и вот теперь она достигла пика. Главная проблема была в том, что Мик хотел держать всё под своим контролем. Он считал себя “номером один”. Это не способствовало нормальной работе группы, и хорошим отношениям между нами. Боже мой, после стольких лет, он возомнил себя таким великим, что уже едва проходил в дверной проём. Все в группе, включая меня, теперь, в основном, были всего лишь наемными работниками. Раньше он так относился к кому угодно, но только не к нам. Чьё-то раздутое эго, это всегда большая проблема, особенно для группы, существующей много лет, и которая в большой степени обязана своим успехом единству и сплоченности ее членов. Группа – это команда. Внутри нее всё должно быть демократично. Мы должны решать все вопросы между собой – это относится в равной мере и к левой ноге, и к яйцам. Любой, кто пытается возвыситься над другими, прежде всего, вредит самому себе. Чарли и я поднимали глаза к потолку. Возможно ли в это поверить? Какое-то время мы мирились с тем, что Мик пытается всё прибрать к рукам. Подумать только, мы вместе уже почти двадцать пять лет, и надо ж случиться такому дерьму. Впрочем, рано или поздно это должно было случиться. Это, в конце концов, случается со всеми группами, и теперь нам выпало такое испытание. Сможем ли мы и дальше держаться вместе? Должно быть, это неблагоприятно влияло на всех, кто был вокруг нас, кто работал на Undercover. Работать приходилось в напряженной, враждебной атмосфере. Мы мало общались между собой, а если и заговаривали друг с другом, то сразу начинали спорить и пререкаться. Мик наезжал на Ронни, я его защищал. В конце концов, мы договорились, что Мик будет находиться в студии с полудня до пяти вечера, а я с полуночи до пяти утра. Сама по себе работа была не плохая, так или иначе, в результате получился хороший альбом. Ну, Мик много возомнил о себе. Это характерно для всех ведущих певцов. Эта известная болезнь называется LVS, синдром ведущего вокалиста. Он развивался постепенно, но теперь принял угрожающие масштабы. Stones выступали на стадионе в Темпе, штат Аризона. Хэл Эшби снимал о нас документальный фильм “Let's Spend the Night Together”. На сцене стоял огромный видеоэкран, и надпись на нем гласила: “Мик Джаггер и Rolling Stones”. С каких это пор? Мик контролировал каждую деталь, и это не могло быть ошибкой продюсера. Эти кадры потом вырезали. Если у вас врожденный синдром ведущего вокалиста, и вдобавок к этому, каждую минуту вы слышите лесть в свой адрес, из года в год, вы начинаете верить в то, что вам говорят. Даже если вы не очень-то обольщаетесь, это откладывается в подсознании, и, так или иначе, влияет на вас. Вы говорите себе: ну, если все так считают, значит так и есть. Вы забываете, что это просто часть работы. Удивительно, что даже такие вполне здравомыслящие люди, как Мик Джаггер, могут повестись на это, поверить в свою исключительность. У меня эта проблема возникла, когда мне было девятнадцать. Люди говорили мне: ты необыкновенный, фантастический, а я знал, что это не так. Если поддаться этому, можно низко упасть. Я видел, как другие легко ломались в таких ситуациях; я стал пуританином в этом отношении. Меня на это не возьмешь. Я намеренно портил себе имидж, например, демонстративно ходил со сломанным зубом. Я не играю в эти игры. Я вне шоу-бизнеса. Играть на гитаре и сочинять музыку, вот лучшее, что я умею, и я знаю, это стоит послушать.

Мик стал каким-то неуверенным, он начал сомневаться в собственном таланте, казалось, по иронии судьбы, что он в корне себя недооценивает. Много лет, начиная с 60-х, Мик был невероятно обаятельным и остроумным. Он был естественным. Он мог работать на маленьких сценах как певец и танцор, он заряжал своей энергией весь зал. Было очень интересно работать с ним и наблюдать за его движениями со спины. Он никогда над этим не задумывался. Всё представление держалось на нем, публика ждала, когда он появится и начнет что-то делать. Он до сих пор хорош, хотя, на мой взгляд, на больших сценах эта энергетика рассеивается. Публика хочет зрелища. В чем-то он утратил свою естественность. Он забыл, как он был хорош на маленьких площадках, он отошел от своего внутреннего ритма. Я знаю, он со мной не согласен. То, что делает кто-то другой, ему казалось гораздо интереснее, чем то, что делает он. Он даже начал делать всё так, как будто хотел быть кем-то другим. В нем очень развито чувство соперничества, он как будто соревновался с другими. Он смотрел на Дэвида Боуи, и ему хотелось делать то же, что и он. Боуи был очень ярким артистом. Мик восхищался его необычными костюмами. Но на самом деле, Мик был в десять раз круче, чем Боуи, когда просто выходил на сцену в футболке и в джинсах, и напевал: "I'm a Man". Почему ты хочешь быть кем-то еще, если ты Мик Джаггер? Ты и так величайший артист в шоу-бизнесе, разве этого мало? Он забыл, что он сам был законодателем мод на сцене в течение многих лет. Я не могу этого понять. Это, как если бы Мик стремился быть Миком Джаггером, преследуя свой собственный призрак. Он еще и нанимал консультантов, которые должны были помочь ему в этом. Никто не учил его танцевать до того, как он стал брать уроки танцев. Чарли, Ронни и я, мы частенько посмеивались над ним, когда он пытался делать танцевальные движения, которым его научил инструктор, вместо того, чтобы просто быть самим собой. Мы уже хорошо изучили его пластику. Чёрт, мы с Чарли смотрим на эту задницу уже более сорока лет, и мы знаем, когда он делает это ради денег.

Возвращаясь через несколько месяцев после своего отсутствия, я понимал, что вкусы Мика в музыке часто менялись, и довольно резко. Он хотел, чтобы я сделал модный хит, подобный тем, что он слышал на дискотеке. Но для нас это уже был пройденный этап. В то время, когда мы записывали Undercover в 1983-м, ему хотелось сделать все песни в стиле диско. Для меня это звучало просто как перепевы модной тогда музыки. Ещё пять лет назад, на альбоме Some Girls, мы уже сделали "Miss You", один из лучших хитов всех времен в стиле диско. Но Мик не хотел отставать от музыкальной моды. Он пытался предугадать вкусы аудитории, и у меня было с ним много проблем из-за этого. Допустим, в этом году они хотят слышать это. Да, но как насчет следующего года, приятель? Ты просто станешь одним из толпы. И вообще, мы никогда так не работали. Давай работать так, как мы привыкли, делать то, что нам нравится. Разве этот путь не прошел проверку временем? Ведь нашу первую песню мы с Миком написали на кухне, и она стала хитом. Если бы мы тогда думали о том, как будет реагировать публика, мы бы не записали ни одного альбома. Я, конечно, понимал, что волнует Мика - это соревнование с другими ведущими певцами: что делает Род, что делает Элтон Джон, что делает Дэвид Боуи, и чем он может им ответить? Он, как губка, впитывал всё, что происходило в музыке. Стоило ему услышать что-то в клубе, и уже через неделю он хотел сам написать что-то подобное. А я говорил, нет, это на самом деле настоящий плагиат. Я должен был проверить его на этот счет. Я показывал ему песни, которые я сочинил, делился с ним своими идеями… Он говорил: это неплохо, мы играли мою песню какое-то время, а потом бросали. А через неделю он приходил и говорил: послушайте, я только что написал вот это. Я знал, это было совершенно невинно с его стороны, ведь не мог же он быть таким тупым. В песне "Anybody Seen My Baby?" в качестве соавторов указаны К.Д. Ланг и Бен Минк. Моя дочь Анджела со своим другом сидели в Redlands, я поставил им эту запись, и они заметили, что ее мелодия похожа на другую песню, которую они слышали, "Constant Craving", певицы К.Д. Ланг. До выхода нашего альбома оставалась всего одна неделя. Вот дерьмо, он опять присвоил чью-то мелодию! Не думаю, что он делал это сознательно, просто он впитывал музыкальные идеи, как губка. Мне пришлось звонить Руперту и другим адвокатам, нужно было срочно это уладить, иначе на нас могли бы подать в суд. Через двадцать четыре часа мне позвонили, и сказали: вы правы, мы должны включить К.Д. Ланг в список авторов песни.
Я всегда любил общаться с Миком, но я не заходил в его гримерку уже лет двадцать. Иногда я скучаю по своему другу. Куда, чёрт возьми, он подевался? Я гарантирую, если что-то случится, он сделает для меня всё, как и я для него, это выше любых наших ссор и разногласий. Я думаю, с годами Мик становится всё более изолированным. В чем-то я его понимаю. Я, например, избегаю изоляции, но иногда и мне нужно отгородиться от внешнего мира. В последние годы, когда я смотрю интервью с Миком, то замечаю, что он обычно занимает оборонительную позицию, мол, что вы от меня хотите? Что они хотят от тебя? Очевидно, они хотят, чтобы ты ответил на некоторые их вопросы. Но почему ты так боишься отвечать на них? Или тебе не хочется ничего давать бесплатно? В прошлые годы, когда он был на пике популярности, каждый хотел урвать от него кусочек, и это его очень напрягало. Пытаясь бороться с этим, он стал потихоньку отгораживаться от всех. Не только от посторонних, но даже от своих лучших друзей. Дошло до того, что я говорю ему что-нибудь, а он смотрит на меня, и пытается понять: а какую выгоду Кейт хочет получить? И так было не только со мной! Он чувствует себя будто в осажденной крепости. Ты построил стены вокруг себя, но как ты сам оттуда выберешься? Я не могу сказать точно, с чего это началось. Он обычно был очень теплым в общении, но это было давно. Он как будто закрылся от всех в холодильнике. Начиналось так: чего эти люди хотят от меня? А потом он стал сужать свой круг общения, пока я тоже не оказался вне этого круга. Для меня это очень больно, потому что он до сих пор мне друг. Боже мой, он принес мне немало огорчений за всю мою жизнь. Но он один из моих близких товарищей, и это моя беда, что я не смог вернуть его с небес на землю, к радостям нашей старой дружбы. Мы были вместе в разные периоды нашей жизни, мы с ним прошли через многое. Я нежно люблю этого человека. Мы были очень близки, но те времена прошли. Я думаю, теперь у нас сохранилось уважение друг к другу, корни которого уходят в нашу старую дружбу. Вы знаете Мика Джаггера? Да, но какого именно? Он всегда разный. Ты сам не знаешь, каким он будет, когда ты встретишь его. Он может быть неприступным, или болтливым, или “моим другом”, он сам выбирает, кем ему быть сегодня, и это не всегда хорошо. И я думаю, может быть, в последние годы он понял, что находится в изоляции… Он всё усложняет, но если Мик не будет что-то усложнять, то все подумают, что он заболел. Просто однажды наступил критический момент, когда бомба была сброшена на наше общее дело.

В 1983 году мы представляли собой большой концерн. У нас было несколько контрактов на записи с CBS и его президентом Уолтером Yetnikoff, на двадцать с лишним миллионов долларов. А Мик в это же время, за спиной у группы, не сказав никому ни слова, заключил собственный контракт с CBS на выпуск трех сольных альбомов, на несколько миллионов. Мик считал, что он вправе сделать это. С его стороны это было абсолютным пренебрежением по отношению к группе. Я бы предпочел узнать об этом раньше, чем контракт вступит в силу. Я был взбешен. Мы не для того создавали группу, чтобы получать друг от друга удары в спину. Стало ясно, что он запланировал это давно. Мик был большой звездой, и руководство CBS полностью поддерживало его идею сделать сольную карьеру, это льстило Мику, и он начал вынашивать план захвата. Они считали, что Мик может стать звездой мировой величины, как Майкл Джексон, и активно продвигали его. Таким образом, предназначение Rolling Stones теперь состояло в том, чтобы помочь Мику подняться на вершину. Я думаю, это был глупый шаг, в принципе. Он не понимал, что этим он может разрушить свой образ, сложившийся в общественном сознании; его легко разрушить. У Мика была уникальная роль ведущего солиста Rolling Stones, видимо, он не вполне понимал, что это на самом деле значит. Каждый может самонадеянно полагать, что у него получится с любой группой. Но он со всей очевидностью доказал, что это не так. Я могу понять тех, кто хочет попробовать себя в других жанрах. Я и сам люблю играть с другими людьми, и делать что-то еще, но в его случае, он просто хотел быть Миком Джаггером без Rolling Stones. Я еще мог бы это понять, если бы Stones потеряли свою популярность, и он сбежал бы как крыса с тонущего корабля. Но это факт, Stones тогда выступали очень успешно, и нам необходимо было держаться вместе, вместо того, чтобы бездарно терять четыре, пять лет, а потом собирать всех заново. Мы все почувствовали, что нас предали. Что случилось с дружбой? Разве он не мог сказать мне с самого начала, что он собирается делать что-то другое? …

Был один редкий момент, в конце 1984 года, когда Чарли продемонстрировал свой фирменный прием – удар барабанщика; мне довелось видеть такое всего пару раз, и это был смертельный номер. Его нужно было очень сильно спровоцировать. Мик почувствовал это на себе. Мы тогда были в Амстердаме. Мы с Миком не очень-то ладили в то время, но я предложил ему прогуляться. Я одолжил ему свой свадебный пиджак. Мы вернулись в отель около пяти часов утра, и Мик позвонил Чарли. Я говорил: не надо ему звонить в такое время. Но он все-таки позвонил и сказал: “Где мой барабанщик?” В ответ молчание. Он положил трубку. Мы всё ещё сидели с Миком у него в номере, уже довольно пьяные – дай Мику парочку стаканов, и он готов – когда, примерно двадцать минут спустя, раздался стук в дверь. Я пошел открывать. На пороге стоял Чарли Уоттс, гладко выбритый, в парадном костюме, при галстуке. Я даже почувствовал запах одеколона! Даже не взглянув на меня, он направился прямо к Мику и сказал: “Никогда больше не называй меня своим барабанщиком”. Затем он схватил его за лацканы моего пиджака, и врезал ему прямым ударом в челюсть. Мик повалился назад, прямо на серебряное блюдо с копченым лососем, которое стояло на столе, и начал скользить в сторону открытого окна, выходящего на канал. И я подумал, что может оно и к лучшему, но вдруг я вспомнил, что на нем мой свадебный пиджак. Я успел схватить Мика как раз в тот момент, когда он чуть не улетел в Амстердамский канал. Я отвел Чарли наверх, в его комнату, а еще через двенадцать часов он сказал: “Чёрт, я пойду вниз и еще раз сделаю это”. Нужно было очень сильно постараться, чтобы разозлить такого человека, как Чарли. “Почему ты остановил его?” – Мой пиджак, Чарли, вот почему!

Некоторое время спустя мы собрались в Париже для записи альбома “Dirty Work”. Атмосфера была – хуже некуда. Сессии были отложены, потому что Мик работал над своим сольным альбомом, а потом был занят его продвижением. Почти все свои новые песни он использовал для своего альбома, а нам мало что приносил. Часто он просто не приходил в студию. Тогда я начал писать больше собственных вещей для Dirty Work, разные, не похожие друг на друга песни. Такая напряженная атмосфера угнетала всех в студии. Билл Уайман почти перестал появляться. Чарли улетел домой. Оглядываясь назад, я вижу, что наши песни тогда были наполнены жестокостью и угрозами: " Had It with You ", "One Hit (to the Body)", "Fight". Мы сделали видео "One Hit (to the Body)", которое примерно показывает, что у нас тогда происходило – мы почти буквально подрались в студии, это уже выходило за рамки актерской игры. "Fight" дает некоторое представление о “братской любви” между Glimmer Twins на данном этапе.

Я сделаю из тебя отбивную,
Ты ведь сам на это нарываешься.
Вместо носа у тебя будет вмятина,
я вышвырну тебя за дверь.
Придётся ввязаться в драку, без неё не обойдётся.
Придётся ввязаться в драку.

А еще была "Had It with You":

Я люблю тебя, грязный засранец.
Брат и сестра,
воющие на луну,
Поющие, чтобы заработать на ужин.
Ведь – всё, всё, всё, я с тобой завязал.
Всё, всё, всё, я с тобой завязал…

Это так грустно,
смотреть, как умирает наша любовь.
С меня хватит, бэби,
Я должен сказать тебе «прощай»…
Ведь – всё, всё, всё, я с тобой завязал.
И всё, всё, всё, я с тобой завязал.

В этой песне отразилось моё тогдашнее настроение. Я написал "Had It with You" в доме у Ронни, в Chiswick, на берегу Темзы. Кажется, до этого я еще не писал песен конкретно про Мика, кроме, разве что "All About You". Альбом Мика назывался “She's the Boss”, название говорило само за себя. Я ни разу не слушал эту вещь всю, до конца. А кто слушал? Это как “Майн Кампф”. У всех была эта пластинка, но никто ее не слушал. Последующие названия его альбомов были тщательно продуманы – “Primitive Cool”, “Goddess in the Doorway”, который я тут же переименовал в "Dogshit in the Doorway" (“Собачье дерьмо у дверей”). Он сказал, что у меня дурные манеры и злой язык. Он даже написал песню на эту тему. Но, что касается дурной манеры, этот его альбом был ниже всякой критики. Даже по выбору материала я мог судить о том, что он свернул с правильного пути. Это было очень грустно. Он не был готов к тому, что его альбом не произвел особого эффекта. Он был расстроен. Я не могу понять, почему он так рассчитывал на большой успех. Мне кажется, Мик потерял чувство реальности. Но, несмотря на всё это, я не сидел и не злорадствовал в его адрес.
Мне внезапно пришлось переключить свое внимание на очень печальную новость - в декабре 1985-го умер Ян Стюарт. Он умер от сердечного приступа, в возрасте сорока семи лет. Как раз в тот день я ждал его в полдень, в отеле “Blakes”. Он хотел встретиться со мной сразу после визита к врачу. Было около трех часов, когда мне позвонил Чарли. “Ты до сих пор ждешь Стю?” Я сказал: “Да”. - “Ну, он не придет”. Вот так, по-своему, Чарли сообщил мне эту новость. Мы дали концерт памяти Стю в Клубе 100, и это был первый раз за последние четыре года, когда мы собрались на сцене вместе. Он всегда шутил, что это единственно возможный повод, когда мы все придем к нему. Это была самая тяжелая потеря для меня, не считая смерти моего сына. Сначала ты как будто под наркозом, ты идешь туда, как будто он всё ещё там. И он будет там еще долгое время. Для меня он всё еще жив…
Чак Ливелл, из Dry Branch, Джорджия, который играл в “Allman Brothers”, был протеже Стю, он его рекомендовал нам. Сначала он играл на клавишных с нами во время тура 1982-го, а потом и во всех последующих турах. К тому времени, как умер Стю, Чак играл со Stones уже несколько лет. “Если я, не дай Бог, умру, - говорил Стю, - Ливелл, это тот человек, который вам нужен”. Может быть, когда он говорил это, он уже знал, что болен. Может, доктор сказал, что ему недолго осталось.

“Dirty Work” вышел в 1986-м, и я очень хотел, чтобы мы поехали в тур в поддержку альбома. И, конечно, другие члены группы, которые хотели работать, были согласны ехать, но Мик прислал нам письмо, в котором сообщал, что не поедет в тур. Он хотел заниматься своей собственной карьерой. Вскоре после того, как пришло письмо, я прочитал в одной из английских газет, что Мик назвал Rolling Stones камнем на его шее. Он прямо так и сказал. Я и не сомневался, что в последнее время он именно так и думал, но думать - это одно, а сказать вслух – это другое. С этого дня Третья Мировая Война была объявлена.
..........
В марте 1987-го Мик объявил, что он поедет в тур в поддержку своего второго альбома “Primitive Cool”. Это было настоящим предательством по отношению к Rolling Stones, непростительным, с моей точки зрения. Казалось, он намеренно хочет поставить крест на Stones. Я планировал, что мы поедем на гастроли в 1986 году, но Мик всё время оттягивал своё решение. А вот теперь всё стало ясно. Как выразился Чарли, он перечеркнул все свои двадцать пять лет в Rolling Stones. Именно так это можно было расценивать. Stones не ездили на гастроли с 1982-го по 1989-й, и не работали вместе в студии с 1985-го по 1989-й. Мик сказал: “Rolling Stones в моем возрасте, после стольких лет, проведенных с ними, уже не могут быть делом всей моей жизни…. Я, конечно, заслужил право выражать себя по-другому”. И он сделал это. Его способ самовыражения заключался в том, что он поехал на гастроли с другой группой, чтобы в их сопровождении петь песни Rolling Stones. Я, на самом деле, не верил, что Мик решится поехать в тур без Stones. Это была пощечина всем нам. Он заслуживал смертного приговора, до рассмотрения апелляции. И ради чего? Меня это взбесило. Я высказал ему всё, что я о нем думаю, в основном, на страницах прессы. Я начал дуэль с того, что сказал: если он не хочет выходить на сцену со Stones, а вместо этого выходит с группой “Schmuck and Ball’s band”, то за это я, на хрен, перережу ему горло. На что Мик высокомерно отвечал: “Я люблю Кейта, я восхищаюсь им… но не думаю, что мы сможем и дальше работать вместе”. Я уже не припомню всех насмешек и колкостей, которым я дал волю – Диско-бой, Группа Джаггера “Little Jerk Off ”. Я прикалывался над ним: почему бы ему не присоединиться к “Aerosmith”? Я щедро подкидывал пищу бульварной прессе, жадной до скандалов. Дело принимало серьёзный оборот. Однажды репортер спросил у меня: “Когда же вы оба прекратите лаять друг на друга?” – “Спросите у этой суки” – ответил я. А потом я решил: пусть парень играет в свою игру, пусть уходит. Я смирился с этим. Он показал свое полное пренебрежение к дружбе, к товариществу, он не сможет собрать новую группу и сплотить ее. Я думаю, Чарли переживал из-за всего этого еще больше, чем я.
Я посмотрел видеозапись с концерта Мика, я видел его гитаристов, которые выступали в тандеме, и оба изо всех сил старались быть похожими на “Кифа”, делая характерные движения. Журналисты спрашивали меня, что я о них думаю, и я сказал: это очень грустно, что их программа, по большей части, состоит из песен Rolling Stones. Если уж ты решил сделать собственный проект, то пой на концертах песни из своих двух сольных альбомов. Ты думаешь, если ты взял двух девчонок на подтанцовки, которые скачут по сцене во время исполнения "Tumbling Dice", то ты можешь называться сольным артистом? Rolling Stones потратили очень много времени, чтобы стать тем, кем они стали в мире музыкальной индустрии. А теперь Мик ставил всё это под угрозу, ради своей собственной карьеры, и меня это просто выводило из себя. Но Мик сильно просчитался. Он думал, что стоит только набрать хороших музыкантов, и у него с ними всё получится, не хуже, чем с Rolling Stones. Но это было уже не то звучание, он стал не похож на самого себя. У него в команде были хорошие игроки, но это можно сравнить с Чемпионатом Мира. Сборная Англии - это не “Челси” и не “Арсенал”. Это другая игра, и тебе приходится работать с другой командой. Ты нанял лучших профессионалов, и теперь ты должен построить с ними какие-то определенные отношения. А в этом Мик не силён. Он мог, конечно, ходить с важным видом и повесить звезду на дверь своей гримерки, он мог относиться к группе как к наемникам. Но с таким подходом, у вас никогда не получится хорошая музыка.

Неумолимое Эхо Войны»

Кит: «Моя мама решила, что сможет найти безопасное место, если мы переедем из Дартфорда в Уолтемстоу. Поэтому ей пришлось перевести нас на «Darent Valley». «Бомбовую Аллею»! На этой самой аллее находилось самое большое отделение инженерного конгломерата «Vickers-Armstrongs», по сути, ставшего главной мишенью бомбометания, а еще химическая фирма «The Burroughs Wellcome». И кроме всего прочего, все это располагалось недалеко от Дартфорда, где немецкие бомбардировщики уставали нести свой смертельный груз, просто сбрасывали бомбы, а потом разворачивались. «Что-то здесь тяжеловато». Ба-бах! Просто чудо, что нас не накрыло. От завывания сирен у меня до сих пор волосы шевелятся на затылке, должно быть все из-за того, что вместе с мамой и родными я прятался в бомбоубежище. Стоит только завыть сирене, все, автоматически срабатывает инстинкт. Я часто смотрю фильмы о войне и разные документальные ленты, поэтому слышу эти сирены постоянно, но эффект всегда неизменен».

«Страх «Цыганского Пирога»

«Кормили в школе просто ужасно. Я помню, как в первых классах всех заставляли есть «Цыганский Пирог», от которого меня просто выворачивало. Я отказывался его есть. Был такой пирог с какой-то пережженной гадостью внутри, то ли мармелад, то ли карамель. Любой школьник знал это угощение и кому-то оно даже нравилось. Но такой десерт был явно не для меня, но меня настырно им пичкали, угрожая наказанием или штрафом. Ну, прям как во времена Дикинсона. Меня заставили написать, моей то инфантильной рукой, триста раз одну и ту же фразу: «Я не буду отказываться от еды». После многократного повторения, слова начали смазываться: «Я, я, я, я… не буду, не буду, не буду…».

«Плита мостовой сформировала звучание рок-н-ролльной группы»

«У меня остался глубокий шрам из того времени. Плиты мостовой, большие и тяжелые, свободно лежали у дороги, так и не «утопленные» в бетон. И, конечно же, возомнив себя суперменом, я, на пару с другом, просто захотел выкопать одну из них, так как она мешала нам играть в футбол. Воспоминания – выдумка, и альтернативную сфабрикованную версию этого события представляет мой друг и товарищ по детским играм, Сандра Халл, рассказавшая об этом много лет спустя. Она помнит, что я галантно предложил убрать плиту ради нее т. к. ей было неудобно прыгать через широкую рытвину между плитами. А еще она помнит море кровищи, когда плита грохнулась и расплющила мне палец, а помчался промывать рану в раковине в доме, где все замарал своей кровью. А потом мне наложили несколько швов. В результате, через несколько лет, и я нисколько не преувеличиваю, возможно, это сказалось на моей игре на гитаре, да и как, скажите на милость, я мог перебирать струны таким реально плоским пальцем? Возможно, сия травма сказывается и на звучании. За счет такого пальца я получил «дополнительное сцепление» со струнами. Когда перебираю струны, использую этот палец как коготь, ведь целого куска не хватает. Получился такой плоский и к тому же более заостренный палец, которым, иной раз, сподручно орудовать. Да и ноготь на этом пальце толком так и не отрос, искривился».

Ivan Neville, Charley Drayton, Keith Richards, Waddy Wachtel, Steve Jordan

После всех этих событий, я решил, на х.., я хочу свою группу. Я буду делать музыку без Мика. Я написал много песен. Я начал петь по-другому, например, песню "Sleep Tonight". Звук стал более глубоким, какого раньше у меня не было. Я стал сочинять и петь баллады. Я пригласил в группу парней, с которыми всегда хотел работать, и я знал человека, который поможет мне в моем начинании. Наше сотрудничество со Стивом Джорданом началось еще в Париже, во время записи Dirty Work. Стив вдохновлял меня; он что-то услышал в моем голосе, и решил, что я должен записать свой альбом. Когда я работаю над песнями, мне нужна чья-то реакция со стороны, чтобы кто-то говорил мне, хорошо ли у меня получается. Вернувшись в Нью-Йорк, мы стали собираться вместе, и написали много песен. Потом, с его другом и коллегой Чарли Дрейтоном, который был бас-гитаристом, и к тому же великолепным барабанщиком, мы начали джемовать в доме у Ронни. Потом мы со Стивом поехали на Ямайку, и там очень с ним подружились. Мы сделали для себя открытие, что мы тоже можем вместе писать музыку! Если раньше было Джаггер/Ричардс, то теперь будет Джордан/Ричардс.
Стив расскажет о нашей совместной работе.

Стив Джордан:
Мы с Кейтом очень сблизились за время этой работы. Это было еще до того, как мы собрали группу, и пока нас было только двое. Студия 900, в которой мы работали, находилась прямо за углом от моего дома в Нью-Йорке, Кейт тоже жил неподалеку. Когда мы в первый раз вошли в студию, мы проторчали там двенадцать часов подряд. За всё это время Кейт даже не разу не вышел поссать! Это было невероятно. Нас с ним объединяла чистая любовь к музыке. Но для него это было еще и чистым освобождением. В то время он пребывал в сильном смятении, образно выражаясь, носил своё сердце на рукаве. Ему хотелось выразить в песнях свои мысли и чувства, которые переполняли его. По большей части, это были очень конкретные песни. В них шла речь о его бывшем партнере. Классический тому пример – "You Don't Move Me", песня, которая вошла в его первый сольный альбом “Talk Is Cheap”.

Вначале ко мне пришло название - "You don't move me anymore". Я даже не представлял, о чем будет эта песня. Это мог говорить парень своей девушке, или наоборот, девушка парню. Но потом, когда я дошел до первого четверостишия, я понял направление своих мыслей. Вдруг стало ясно, что речь идет о Мике. При этом я всё-таки старался быть милосердным. Но это было милосердие в моём понимании.