Явление мотивации и явление варьирования слова

Вариантность как явление характеризует все уровни структу­ры современных языков и языков прошлого. В фонетике наблю­дается вариантность фонем, в морфологии - вариантность слово­форм, в словообразовании - вариантность словообразовательных моделей и морфем, в лексике и фразеологии - вариантность слов и фразеологических единиц.

Особенно многочисленны и разнообразны формы вариантно­сти в лексике [16; 287; 143]. Один пример: по данным «Словаря вариантной лексики сибирского говора» З.М. Богословской (Томск, 2000. Т. 1), в говоре с. Вершинине только в рамках сло­варного отрезка А-К зафиксировано 3179 формальных вариан­тов. Вариантность лексических единиц, как и мотивированность, составляет лингвистическую универсалию: лексическая вариант­ность характерна, кроме русского, для других славянских и не­славянских языков - украинского (И.А. Дзендзелевский, В.Д. Се-миряк), белорусского (М.А. Пауленка), болгарского (Ст. Стои­ков, И. Кочев), польского (М. Карась), чешского (V. Vazny), не­мецкого (К.А. Левковская, Н.Н. Семенюк), английского (В.Н. Ярцева), французского (A. Dauza) и многих других.

В связи с двусторонним характером слова его варьирование может воз­никнуть за счет видоизменения внешней, формальной стороны -формальные варианты слова, либо за счет видоизменения внут­ренней, содержательной стороны - семантические, или лексико-семантические варианты (вишня 'дерево' и вишня 'плоды этого дерева'). Формальные варианты слова известны нескольких раз­новидностей: акцентные (мышление, мышление), фонематиче­ские (обернуть, обвернуть), лексико-грамматические (рельс, рельса), лексико-морфологические (голубика, голубица).

Варьированию подвергаются не только слова, но и внутрен­няя форма слова [36; 46; 50; 263; 169-172].

Связь явления мотивации и явления варьирования прослежи­вается в нескольких аспектах.

I. Отношения мотивации пронизывают различные виды вариантных отношений лексических единиц. И прежде всего - лексико-семантические варианты слова. Практи­чески ни один лексико-семантический вариант слова не сущест­вует вне мотивационных отношений.

«Способность к семантическому варьированию - естествен­ное, органичное свойство слов. <...> Такие слова составляют примерно половину лексического состава современного русского языка...» [208: 112].

Мотивационная связь сопровождает отношение лексико-семантического варьирования как в рамках типа радиальной полисемии, где все лексико-семантические варианты слова моти­вированы одним и тем же - центральным, исходным значением слова, например: <клапан (фагота),(сердечный) клапан, клапан (кармана); как в границах типа цепочечной полисемии, г де каждый лексико-семантический вариант, кроме исходного, мотивируется ближайшим к нему по значению лексико-семантическим вариан­том, при этом «крайние» ЛСВ могут и не иметь общих семанти­ческих компонентов: левая (рука) —* левая (сторона) —>■ левая (тумба стола) —► левые (фракции парламента /= 'сидевшие на скамьях слева относительно председателя парламента и полити­чески радикальные'/) —» левые (партии /= 'политически ради­кальные'/) —*■ левый (уклон /= 'политически радикальный только внешне'/); так и в границах типа радиально-цепочечной полисемии:

класс 'разряд'

класс (рабочих) (игра высокого) класса,

кла"с\; (млекопитающих) (показать) класс ^

класс (десятый) (советник юстиции первого) класса

клаЯГ(захохотал) класс (светлый) [8: 182].

Мотивационная связь характеризует как отношения лексико-семантического варьирования, базирующиеся на метафорических ассоциациях (сокол 'птица' и сокол 'о человеке, отличающемся красотой, смелостью, удалью'), так и на метонимических (земля 'планета, мир, свет' и земля 'суша').

Во всех случаях отношения семантического варьирования слов сопровождаются отношениями лексической мотивации, вы­раженными имплицитно (о чем говорилось ранее).

Д.Н. Шмелев поднимает вопрос о природе ассоциативной связи, лежащей в основе отношений лексико-семантического варьирования слова и одновременно отношений мотивационных, и приходит к выводу об их сложной природе: с одной стороны, эти устойчивые ассоциации связаны «с представлением о явле­нии, которое обозначает слово. Но вместе с тем это и не полно­стью внеязыковые ассоциации. Не говоря уже о том, что, будучи основой для трансформации языковых значений, они тем самым становятся фактами языка, - эти ассоциации образуют обширные тематические поля, втягивая в сферу своего воздействия целые группы слов и тем самым предопределяя потенциальную направ­ленность их «переносного» употребления» [361: 193].

Отношения лексической мотивации характеризуют один из видов формального варьирования слова, а именно лексико-морфологическое варьирование; лиса - лисица, нож - ножик, сельдь - селедка, греча - гречиха, сатин - сатинет и др.

II. Полимотивация слова нередко сопровождается варьи­рованием его внутренней формы.

Явление полимотивации лексических единиц широко извест­но литературному языку (см. работы Г.О. Винокура, Е.А. Зем­ской, А.Н. Тихонова, В.В. Лопатина, И.С. Улуханова, О.П. Ерма­ковой, Е.Л. Гинзбурга, Р.С. Манучаряна, И.А. Ширшова), так же широко оно представлено в русских говорах (см. работы Л.И. Баранниковой, О.И. Блиновой, З.М. Богословской, О.Ю. Га-луза и др.), о чем свидетельствуют данные областных толковых словарей всех типов, особенно материалы «Словаря вариантной лексики сибирского говора» З.М. Богословский (Томск, 2000. Т. 1), «Мотивационного диалектного словаря (Говоры Среднего Приобья)», в котором соответствующие сведения даны в скон­центрированном виде, будучи подкреплены статистически. Один пример:

МЯЛКА, и, ж. Ручной станок для мятья льна.

ЛМ: мять 'очищать от твердых частиц' (175) и - мяться (2), измять (8), намять (I), обмять (I), отмять (I), промять (I), смять (I); мятье (I).

СМ: ломалка (I), прялка (10), сновалка (7), трепалка (7), че­салка (11); веретешка (I), щетка (I).

- Теперь уж надо снимать лен. Мялкой мнут (Зыр. Шин.). В баню лен посодишъ, мялкой мяли. Обомнешь (Колп. Тиск.). Ну лен, вот его посеют, потом он поспеет <...>, в бане сушут его, таки мялки были, мнут его, получатся куделя <...>, потом чеса­ли его, така чесалка была из гвоздей сделана, вычешут его - и тода прясть начинали на прялке (Том. Верш.). Лен мяли, мялка была. Я бы счас показала, да нет уже. Чесали щеткой (Том. Не-люб.) [243].

В литературном языке множественность мотивации представ­ляет собой «не частное явление, лежащее на периферии словообра­зовательной системы, она принадлежит системе» [358: 4], так же и в диалекте полимотивация составляет правило, а не исключение. По данным «Частотного мотивационного словаря (Говоры Средне­го Приобья)» [243. Т. 2], из 1639 мотивированных слов с актуализованными в речи отношениями мотивации от 10 фиксаций и более (свыше двухсот) полимотивированных слов - 1472, т.е. 89,8%. В преобладающем большинстве случаев полимотивированность вле­чет за собой вариантность внутренней формы слова.

Итак, в чем проявляется варьирование ВФС, каковы условия реализации этого явления?

Множественность лексической и/или структурной мотивации одного и того же слова оказывает воздействие на слагаемые ВФС - его мотивационную форму и мотивационное значение, вызывая варьирование внутренней формы при отсутствии варьи­рования самой лексической единицы. Полимотивация слова, осу­ществляемая в пределах речевого высказывания, приводит к раз­ной сегментации мотивационной формы и разному наполнению мотивационного значения. Вариантность ВФС обусловливается прежде всего отношениями лексической мотивации, значительно реже - отношениями структурной мотивации.

Варьирование внутренней формы слова может реализоваться за счет видоизменения одного из слагаемых - мотивационной формы или мотивационного значения. Так, варьирование ВФС белье 'изделие из тканей преимущественно белого цвета' в среднеобских говорах происходит за счет варьирования мотивацион­ного значения (МЗ): 'изделия <из> белой <ткани>' («Белье мяг­кое, белое») и 'изделия <из> отбеленной <ткани>' («Все нижнее белье из холстов было, да таки белы, отбелены») при неизменной мотивационной форме (МФ) этого слова - бел/ьё. Таков же тип варьирования ВФС конёвник 'растение щавель конский', у кото­рого при постоянной мотивационной форме кон/ёвник видоизме­няется мотивационное значение: 'конское растение' («Конёвник -это и есть конский щавель») и 'растение, которое <едят> кони» («Конёвник - така дудка сидит, кони едят его, так и зовут»).

В других случаях вариантность ВФС создается за счет видо­изменения мотивационной формы слова при неизмененном мотивационном значении. Так, мотивация слова медвежатина 'мясо медведя как пища' разными структурными мотиваторами - зайча­тина («Не лежит душе эта медвежатина <...>. Зайчатина очень вкусная») и свинина («Медвежатина - та же свинина») - обу­словливает разную сегментацию МФ анализируемого слова: мед-веж/атина и медвежат/ина: МЗ слова медвежатина при этом оста­ется одним и тем же - 'мясо медведя' («Медведь непотрошёный стухает быстро. Медвежатину не ели, мяса кабанины хватало»).

Вариантность ВФС может иметь более сложный характер: при ее варьировании одновременно видоизменяются и мотиваци­онная форма, и мотивационное значение. Например, МФ слова весновка 'злаковая культура, которую сеют весной' в зависимости от мотивирующих единиц предстаёт то в виде весн/овка («Вес-повка, она, как рожь, только сеют весной». «Ярица - хлеб, вес­новка - весной росла, рожь - кустовка»), то в виде веснов/ка («Весновая пшеница была - весновка»), соответственно видоиз­меняется и МЗ слова, которое в первом случае осознаётся как 'культура, <высеваемая> весной', во втором - 'весновая культура'. Таков же тип варьирования ВФС масленик 'съедобный гриб со

слизистой, маслянистой кожицей на шляпке'; его МФ - масл/еник («У нас масленики разные бывают, толстые такие, большие, их не солят, только жарят, они как в масле») и маслен/ик. («Масленик, сверху он так масленый, корешок с палец»), а МЗ - 'гриб <как бы покрытый> маслом' и 'масленый гриб'.

Варьирование ВФС не только процесс, который выявляется исследователем; вариантность ВФС осознается носителями диа­лекта. Приведем некоторые свидетельства: «Называют горемы­ками тех, кто горя перемыкал всякого-разного, вот какой горе-мышный» (МФ: горе/мыш/ный МЗ: 'перемыкавший горя'); «Го-ремышный - потому, что он горя много видел, нигде ему нет та­ланту хорошего, все плохо, вот он и горемышный» (МФ: го-ре/мычный; МЗ: '(испытывающий) горе' Еще пример: Варьирова­ние ВФС черника 'ягода черники' обнаруживается в следующих контекстах: «А в августе уже тода будет черника. Она така черна, иссиня» (МФ: черн/ика, МЗ: 'ягода, <которая> чернеет'), «Черни­ка - синяя ягода, чернит. Её ешь - и руки, и губы, зубы - всё чёрное» (МФ: черн/ика, МЗ 'ягода, <которая> чернит (делает черным'), «А чернига, она чернее, вот её берёшь, прямо все руки закрасятся, прямо, как в чернше» (МФ: черн/ига, МЗ: 'ягода <как> чернила').

Вариантность внутренней формы может вызываться: 1) мотивацией слова однокорневыми единицами; так, например, в среднеобских говЪрах ВФС бархатник 'растение ме­дуница мягчайшая' имеет два варианта: а) МФ: бархат/ник. МЗ: 'растение с листьями, как бархат' («Бархатник - листья зеленые. Под низом белые, как бархат, край реки под яром растет»); б) МФ: бархатн/ик, МЗ: бархатное растение' («Бархатник - тоже очень полезный. Здесь есть на горе одуванчик, есть бархатна трава, медунки...»); ВФС зимнина 'овечья шерсть зимней стриж­ки' также двувариантна: а) МФ: зимн/ина, МЗ: 'зимняя шерсть' («Зимнина - зимняя шерсть с овечки»); б) МФ: зим/нина, МЗ: 'шерсть, (стриженная) зимой' («Зимой стригут - зимнина, вес­ной - Веснина, летом - летнина»);

2) мотивацией слова лексико-семантическими вариантами; например, ВФС глухарь 'лесная птица из се­мейства тетеревов' своей вариантностью обязана ЛСВ слова глу­хой ~ 'полностью или частично лишенный слуха' и 'заросший, дикий'; отсюда: а) МФ: глух/арь, МЗ: 'глухая птица' («Косач есть, тетёрки, глухари. Весной, когда он самку подзывает, так поет и, как глухой, ничего не слышит, хоть руками его бери»); б) МФ глух/арь, МЗ: 'птица <обитающая в> глухих <местах>) («Где глу­хое место, там ведутся глухари, тетери»);

3) мотивацией слова однокорневыми и разнокор-н е в ы м и единицами, не находящимися в словопроизводствен­ной связи; например, ВФС моховик 'съедобный гриб с бархати­стой шляпкой' варьируется благодаря его мотивации словами мох и мохнатый: а) МФ: мох/овик, МЗ: 'гриб, <растущий на>мхе' («Моховик растет на мху, на болоте»); б) МФ: мох/овик, МЗ: 'мо­хнатый гриб' («Моховики я кушать не люблю, он как бы сверху мохом, вот он мохнатый такой»);

4) отмечены и комбинированные случаи полимотивации слов; например, вариантность ВФС вечёрка 'вечернее собрание молодежи для развлечения' связана с мотивацией его ЛСВ слова вечер - 'время суток' и 'вечернее собрание приглашенных гостей', а также однокоренными единицами вечером, вечерний вечеро-вать 'проводить вечер' («А как вечер, так на вечёрки побежишь». «Раньше вечёрками звали, а теперь - вечер». «Девки в воскресе­нье вечером на вечёрки ходили». «Вечерами собирались на вечёр­ки». «Вечёрки-то были хорошие, вечеровали»).

Кроме отношений лексической мотивации, вариантность ВФС может обусловливаться отношениями структурной мотива­ции. Ранее уже отмечалось, что в составе структурно мотиви­рующих единиц могут быть как ближние структурные мотивато­ры (слова с идентичной структурой: глазастый и ушастый, песня и басня), так и дальние структурные мотиваторы (слова с близ­кой, подобной структурой: подберёзовик и осиновик, зайчатина и конина), отсюда - возможность разной сегментации ВФС. На­пример, по-разному членится МФ слова еловник 'еловый лес' в зависимости от актуализации и отношений структурной мотива­ции: а) МФ: ел/овник («И еловник, и пихтовник кругом»); б) МФ: елов/ник («...еловник, сосняк - ето на болотишках. А больше бе­резник»).

По данным МДС и его картотеки, варьирование ВФС осуще­ствляется главным образом как результат полимотивации слов однокорневыми лексическими единицами; варьирование же ВФС в связи с полимотивацией его ЛСВ одного и того же слова, раз-нокорневыми словами и комбинированными способами наблю­дается реже [85].

Специальному многоаспектному исследованию явления варь­ирования ВФС на диалектном материале посвящены кандидат­ская диссертация и статьи О.В. Золотухиной [169-172].

III. Следующий аспект связи мотивированности и вариантно­сти слова обусловлен возможностью классификации ва­риантных пар с учетом их мотивированности/немотивиро ванности и классификации вариантных ВФС.

а) Принципиально возможная типология вариантных пар в названном аспекте: 1) оба компонента вариантной пары мотиви­рованные (МВ-МВ); 2) оба компонента вариантной пары немо­тивированные (НМВ-НМВ); 3) один - мотивированный, другой -нет (МВ-НМВ) - находит равное преломление в разных видах вариантных пар.

Так, в составе акцентных вариантов представлены только два типа: МВ-МВ (взрывный, взрывной; запасный, запасной; мелоч­ный, мелочной) и НМВ-НМВ (творог, творог; толстый, толстой; дожить, дожить). В составе фонематических вариантов все три типа: МВ-МВ (унаваживать, унавоживать; условливаться, услав­ливаться: осьмушка, восьмушка), НМВ-НМВ (шкуна, шхуна: бакан, бакен: ноль, нуль), НМВ-МВ (бульвар, гульвар; скарлати­на, горлотина), среди лексико-семантических вариантов - только два типа: МВ-МВ (земляника 'ягодный кустарничек', земляника 'ягоды земляники') и НМВ-МВ (пень 'часть дерева', пень 'о глу­пом или бесчувственном человеке') и т.д.

б) Варьирование ВФС как итог его полимотивации осущест­вляется либо за счет видоизменения мотивационного значения, либо за счет разной сегментации мотивационной формы, либо за счет того и другого одновременно, чему соответствуют разные ти­пы полимотивированных слов с вариантной внутренней формой.

Первый, наиболее многочисленный по составу тип представ­ляют полимотивированные слова с варьирующимся мотивационным значением и неизменной мотивационной формой. Например:

ЧЕРНИКА 'ягода черники'

ВФС

черн/ика

черная ягода'

.'ягода, <которая> чернеет'

ягода, <которая> чернит'

ягода, <которая> (делает) чер­ным'

'ягода <как> чернила'

Второй тип представляют полимотивированные слова с вари­антной мотивационной формой и вариантным мотивационным значением. В нем выделяются два подтипа. Первый подтип включает такие полимотивированные слова, мотивационные зна­чения которых синонимичны, например 'еловый лес' и 'лес<из>елей' - у слова еловник; 'картофельный суп' и 'суп<из>картофеля' - у слова картофельница; 'вечерний чай' и 'чай вечером' - у слова вечерник. Пример:

ГРИБНИЦА 'грибной суп' ВФС<^"МФ: гриб/ница ВФС2 -«^^МФ: грибн/ица

МЗ: суп<из>грибов' МЗ: 'грибной суп'

Второй подтип представляют полимотивированные слова с вариантной ВФС, мотивационная форма и мотивационное значе­ние которых существенно отличаются при варьировании. При­мер: у слова валежина

____МФ: вал/еж/ина МФ: ва/леж/ина

ВФС^^;^^ ВФС!<^^

МЗ: 'сваленное дерево' " МЗ: 'лежащее дерево'

IV. Связь мотивации и варьирования слова прослеживается и в аспекте - фактор мотивированности и варьиро­вание слова.

В диалектной лексикологии общепринятым является мнение о том, что вариантность - одна из характерных черт системы диа­лекта. Выяснено, что возникновение лексических вариантов в говорах обусловлено многими факторами. В их числе - устная форма бытования говора, взаимодействие говора с литературным языком и инодиалектным окружением, способность говоров к многочисленным новообразованиям наряду с сохранением арха­измов и некоторые другие факторы. Далеко не последнюю роль в возникновении различных вариантов слова играет фактор моти­вированности.

Особенно значительна роль фактора мотивированности в сфере лексико-семантического варьирования, где ни один вари­ант не рождается вне мотивированности. Трудно сказать, что прежде всего определяет появление лексико-семантических ва­риантов слова: ограниченность ли ресурсов языка (Э. Сепир, В.В. Виноградов) или «запоминающего устройства» человеческо­го мозга (Р.А. Будагов), или объективное сходство предметов и явлений внешнего мира, приводящее к обозначению новых пред­метов и явлений уже существующими в языке словами, или стремление человеческого мышления к отражению этого объек­тивного сходства, находящее то же самое языковое выражение (И.С. Тышлер). Скорее всего, и то, и другое, и третье. Но так или иначе тенденция к мотивированности и фактор мотивированно­сти в этом случае находят свое наиболее яркое воплощение.

Семантическая структура слов и говоров, и литературного языка отражает мотивационную связь, основанную на метафори­ческих и метонимических отношениях.

Фактор мотивированности проявляет себя и в сфере морфо­логического варьирования слова, прежде всего лексико-морфологического варьирования.

Лексико-морфологнческие варианты слова пополняются за счет возникновения образований с более развернутой морфемной структурой, что обеспечивает большую структурно-семан­тическую мотивированность слова (итог действия процесса структурной ремотивации: партизан —> партизанец, депутат —> депутатор, фотограф —* фотографист). Лексико-морфологические варианты слова возникают и как результат соотносительности с разными лексическими мотиваторами: огневище 'пепелище' (мо­тивационная связь с огневой) и огнище (мотивационная связь с огонь), осетровый (с осетр) и осетриновый (с осетрина). Попол­нение лексико-морфологических вариантов слова идет и за счет процесса демотивации, связанного с десемантизацией аффиксов: лиса и лисица, нож и ножик.

Фактор мотивированности обнаруживает себя и в сфере лексико-фонетического варьирования в тех случаях, когда лексико-фонетические варианты возникают как итог процессов лексиче­ской ремотивации (обезьяна и облезьяна, фестиваль и сестиваль). Правда, такие образования находятся на грани распада вариант­ности слова.

«По сравнению с лексической ремотивацией, - делится свои­ми наблюдениями З.М. Богословская, - охватывающей в Верши-нинском говоре [Томская область] не более 100 вариантных ря­дов, <...> активнее проявляет себя структурная мотивация <...>-свыше 300 вариантных рядов»'.

Структурная ремотивация, приводящая к возникновению формальных вариантов, осуществляется путём наращения фор­мантной части (бок —> бочина, гусь —> гусак, гусарь, тулово —> туловище"), преобразования конца слова (кроншнеп —> кронш-нель, журавль -» журавель), замещения форманта (демобилизо­ваться —> разбилизоваться).

V. Заслуживает внимания в плане постановки вопроса и такой аспект связи мотивированности и вариантности слова, как зави­симость вариантности слова от типа его мотивирован­ности.

Испанский ученый X. Касарес в книге «Введение в современ­ную лексикографию» (М., 1958) в специальном параграфе, на­званном «Различная способность слов получать переносные зна­чения», высказывает интересную мысль: «Очень любопытным могло быть исследование того, какие духовные тенденции и со­циальные условия влияют на создание системы образов. Почему среди множества знакомых нам тонких предметов мы выделяем именно fideo 'вермишель', а не alambre 'проволока' для характери­стики тощего человека. <...> Особенно поучительной в плане большей или меньшей способности слов конкретного значения к переносному употреблению была бы глава, посвященная фауне. Если кого-нибудь называют zorro 'лиса', мы без колебаний пони­маем, что речь идет о хитром, лицемерном субъекте. Если бы, напротив, кого-нибудь назвали lobo 'волк', мы бы не знали, какое качество этого животного имеется в виду, хотя волков у нас больше. <...> Словом macho cabrio 'козел' называют мужа, опозо­ренного супругой, a cabra 'коза', которая должна была бы соот­ветственно быть эмблемой ветрености, сохранила незапятнанной свою репутацию» [190: 124-127].

Итак, почему у слов одной и той же тематической группы на­блюдается разная судьба: одни слова используются в переносном значении, другие - нет; почему у одних слов перенос связан с положительной коннотацией, у других - с отрицательной? Чем это объясняется?

Поставленные вопросы имеют прежде всего отношение к лексико-семантическому варьированию слова. И частичный от­вет на эти вопросы содержится в работах А.П. Журавлева, кото­рый называет ряд факторов, играющих роль в выборе той или иной лексической единицы из ряда ей подобных для использова­ния в переносном значении. В числе языковых факторов называ­ются такие, как семантика «исходного» слова, его употребление в качестве сравнения, в составе устойчивых сочетаний и фразеоло­гических выражений, ассоциативная связь с другими словами, традиции использования данного слова в фольклоре и языке ху­дожественных произведений, в числе внеязыковых - признаки и свойства обозначаемой реалии, ее место и роль в жизни человека и некоторые другие [162: 82-87]. В качестве одного из значимых факторов А.П. Журавлевым называется «давление звука», т.е. фонетического значения слова, совокупности признаковых ха­рактеристик его звуковой оболочки, что убедительно доказыва­ется на материале таких слов, как фрукт, жаба и лягушка, сокол, ястреб и коршун, коршун и лебедь, дуб и ясень, выдра. Приведем хотя бы две его иллюстрации.

«...Такие два слова: лягушка и жаба. Думаю, что большинст­во читателей едва ли уверенно отличит одно из этих существ от другого. Во всяком случае, если сравнивать сами существа, а не слова, их называющие, то трудно сказать, которое из них красивее или безобразнее, приятнее или отвратительнее. Но что касается слов, то тут сомнений нет - по отношению к отвратительному че­ловеку может быть употреблено только слово жаба, но никак не лягушка. Сами эти существа здесь ни при чем. Если уж подходить с биологических позиций, то жаба даже более полезна для челове­ка, поскольку во множестве уничтожает вредителей сада и огоро­да. Но вот звучание ее «имени» - «отталкивающее», «темное», «страшное», «злое» - отсюда и сдвиг значения при переносе. <...>

Или слово дуб. Великолепное, очень красивое и полезное де­рево. Но среди характеристик звучания этого слова признак «грубый». Тот же признак подойдет и для описания признакового значения, так как это твердое, крепкое дерево. И звучание, и зна­чение делает возможной метафору: дуб - «сильный, но твердоло­бый и грубый человек». Заметьте, что такой перенос был бы не­возможен, например, для слова ясень, хотя это дерево тоже креп­кое, могучее» [162: 83-85]. Ср. производные от дуб: дубоватый 'грубоватый, несколько тяжелый, неуклюжий'; 'недостаточно глу­бокий и тонкий'; 'несколько тупой, глуповатый'; дубоватость -свойство по знач. прилагательного дубоватый; дубовый 'грубый, состоят из мотивированных или полумотивированных компонен­тов (багровый, пурпурный, кровавый; беднеть, нищать, скудеть; атаковать, штурмовать) или включают в свой состав мотивиро­ванные синонимы (аплодисменты, рукоплескания; адвокат, за­щитник; акцент, ударение; арбитр, посредник; амбразура, бойни­ца). Ряды и пары из немотивированных синонимов, судя по дан­ным «Словаря синонимов русского языка» [304], малочисленны (арена, манеж; бегемот, гиппопотам; брать, хватать; буква, лите-р_а). По данным «Словаря синонимов русского языка» и «Нового объяснительного словаря синонимов русского языка» под ред. Ю.Д. Апресяна (М., 1997. Вып. 1; 2000. Вып. 2) - привлечено со­ответственно 70 и 250 синонимических рядов, охватывающих 723 слова - А.Н. Гранкиной определена доля мотивированных ЛЕ: она равна 71%1.

В заключение следует подчеркнуть тот факт, что вариантные отношения слов связаны лишь с отношениями лексической моти­вации, что обусловлено природой вариантности как явления: то­ждество видоизменений лексических единиц цементирует сохра­нение их материального, формально-семантического единства, представленного единством корневой морфемы, которая одно­временно служит условием и базой осуществления отношений лексической мотивации.