2 страница. Мы должны понимать, что подразумевалось, когда Мои­сей заколол тельца

Левит 8:11- 15а.

Мы должны понимать, что подразумевалось, когда Мои­сей заколол тельца. Это — феномен, наводящий ужас: для того, чтобы могла быть жизнь, требовалась чья-то смерть. И заметьте: все это происходило на глазах у всего общества Из­раиля. Они наблюдали за тем, как нож вонзался в жертву, и из раны начинала фонтаном бить кровь. Они видели, как животное ослабевало, начинало шататься и падало на землю, после чего его разрезали на куски. Эта картина была дей­ствительно незабываемой. Агония животных, которые с пе­ререзанным горлом бились в предсмертных конвульсиях, выглядела как наивысшая глупость, которой невозможно было дать какое-либо логическое объяснение,,

... и взял крови, и перстом своим возложил нароги жертвенни­ка со всех сторон, и очистил жертвенник, а остальную кровь вы­лил к подножию жертвенника, и освятил его, чтобы сделать его чистым. И взял Моисей весь тук, который на внутренностях, и сальник на печени, и обе почки и тук их, и сжег Моисей на жерт­веннике; а тельца и кожу его, и мясо его, и нечистоту его сжег на огне вне стана, как повелел Господь Моисею (Левит 8:156-17).

Это полностью противоречит тому, что мог бы сделать чело­век, и это показывает, насколько сильно небеса отличаются от

земных мнений и суждений. Мы сохраняем то, что Бог унич­тожает, и те вещи, которые мы отбрасываем как мерзкие и бес­полезные, как раз и являются тем, что Бог называет жертвой. Плоть и кожа, которые на наш взгляд особенно ценны, сжига­лись вместе с нечистотами. Более того, они сжигались вне ста­на, что указывает на Божье отвращение к плотским вещам. То, что ценно для человека, мерзко в глазах Божьих.

Приятным благоуханием для Бога являются внутренности — то, что находится внутри, а не снаружи. Бога не интересует внешняя кожа и плоть — Он ставит их на один уровень с не­чистотой. Он втайне работает именно с тем, что находится внутри нас: с нашим внутренним человеком. Приятным и угодным благоуханием Богу является только то, что прино­сится в жертву после того, как было рождено во внутренней борьбе. Современные христиане виновны в том, что прино­сят в жертву Богу свою индивидуальность, свою привлека­тельность и свои плотские способности. Это происходит только потому, что у нас нет ничего внутри, что мы могли бы принести в жертву. Мы никогда не учились тому, чтобы нахо­диться перед Богом в покое или ожидать Его. Дело в том, что приятные Богу жертвы могут сформироваться глубоко внутри нас только через страдания, позор и безызвестность, кото­рые мы так презираем. Мы не ценим эти вещи так же, как их ценит Бог, и потому предпочитаем обходиться без них. Нам необходимо послушание и видение, которые позволят нам вынести за стан свою «кожу» и «плоть», которых не долж­но быть ни во святом месте, ни за кафедрой.

Невозможно определить, где заканчивается священник и начинается жертва. Истинный священник сам является сво­еобразной «жертвой». Это — тот человек, который за то вре­мя, когда Бог работал с ним в тайном месте, накопил «тук» (жировые накопления или запас). Он познал Бога в тайном месте за завесой обстоятельств и внешних чувств. Бог, рабо­тая с этим человеком, использовал такие способы, которые не могут быть рассказаны другим. Эти способы полны стыда, и люди смотрят на них как на что-то позорное. Эти способы заставляют человека страдать и переносить испытания в со­вершенном одиночестве. Это — те унижения, через которые

Бог проводит нас в тишине и безмолвии, и благодаря кото­рым мы приближаемся к Нему. Очень немногие соглашают­ся на то, чтобы Бог работал с ними подобным образом в тайном месте, где можно накопить то, что будет приятным благоуханием для Него. Большинство из нас ограждают себя, не позволяя проникнуть за эту ограду ни Богу, ни кому-либо другому. Мы защищаем себя от страданий и боли, и потому вся наша жизнь проходит «вне стана».

Отождествление

Когда Аарон и его сыновья возлагали руки на головы жи­вотных, происходило их отождествление с жертвой. Передача через возложение рук является неотъемлемой частью священ­ства. Это — символическое отождествление с тем, что напря­мую связано с апостольством. Тот же самый принцип описан в послании к Евреям (2:17, 18):

Посему Он должен был во всем уподобиться братиям, чтобы быть милостивым и верным первосвященником пред Богом, для умилостивления за грехи народа. Ибо, как Сам Он претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь.

Это в точности соответствует процессу возложения рук на головы животных Аароном и его сыновьями. Это — отождеств­ление с тем, что приносится в жертву, и что должно умереть вместо грешного человека. Возлагая руки на голову жертвенно­го животного, священник признавал собственную греховность и грехи народа, и после этого приносилась заместительная жер­тва. Об этом же сказал Иов: «Я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле». Другими словами, он заявляет, что был достоин смер­ти, и что единственное место, которого он засуживал, оказав­шись перед святым Богом, — это могила.

В принципе возложения рук, фактически, заключается передача чего-то, что исходит от Бога, потому что вы, как священник, также уже отождествили себя с грешным, сла­бым и допускающим ошибки человеком. Это же однажды

сделал и Сам Иисус, который в мелочах познал, что значит быть человеком. Его отождествление было совершенным. Он не просто возложил руки на жертву, но Сам стал ею. Это — не академическое изучение ранее неизвестных тайных обы­чаев священства Ветхого Завета. Бог строго указывает нам на реальность, сопровождающую апостольство, а именно — на священство. Священник по самые колени погружен в кровь и мясо жертв, которое он затем должен съесть!

Послушание

И привел Моисей другого овна, ов­на посвящения, и возложили Аарон и сыны его руки свои на голову овна; и заколол его Моисей, и взял крови его, и возложил на край правого уха Аароно-ва и на большой палец правой руки его и на большой палец правой ноги его.

Левит 8:22-23.

Все Божьи заповеди начинались со слов: «Слушай, Из­раиль!» Слушание — это послушание, а послушание — это действия. Во всем — от ушей до рук, от слушания до дей­ствий, — должно быть добровольное повиновение. До тех пор, пока Бог не будет целиком обладать нами и нашими поступками, каким бы они ни были и как бы они ни про­тиворечили нашим естественным человеческим наклон­ностям, до тех пор у Бога не будет настоящего истинного священника. Кровь на большом пальце правой ноги озна­чает, что Господь и исключительно Его интересы должны направлять нашу жизнь. До тех пор, пока вы не будете го­товы стоять в тех нелегких, полных Божьих требований ситуациях, которые предназначены вам Самим Богом, до тех пор кровь посвящения не будет на большом пальце ва­шей правой ноги. Наше хождение должно быть мертвым для всего, кроме Слова Господня. То же самое касается и нашего стояния.

Сколько из нас основывают свои решения просто на логи­ческих заключениях, вместо того, чтобы быть ведомыми Ду­хом Живого Бога? Я не против логики или практичности, так как их автором также является Бог, но они не должны вытес­нить слышание голоса Святого Духа. Мы всецело способны делать рациональные заключения о том, как то или другое ста­нет поддержкой в Божьем служении или послужит Божьим интересам, в то время как Господь не сказал нам обо всем этом ни слова. И сколько из того, что Бог велит нам делать, мы со­вершаем до назначенного Им времени? Мы производим «мертворожденное», потому что какая-то часть нашего сердца все еще не затронута кровью посвящения. Мы не можем вой­ти в высшее, небесное призвание без елея помазания и крови. Мы не можем выполнить требования этого призвания соб­ственными силами, так как оно осуществляется в силе непрехо­дящей жизни. Когда мы перестанем удовлетворяться чем-то меньшим и примем требования высшего призвания, тогда мы увидим, что для входа в такое священство мы сначала долж­ны войти в Самого Первосвященника. Послание к Евреям указывает на реальность того, что левитское священство бы­ло всего лишь прообразом и тенью. Существует священство более высокого ранга: более величественное, более возвы­шенное и более требовательное. Это — священство по чину Мелхиседека, царя праведности и мира.

Большинство из нас имеют несколько идеалистическое представление о том, что значит быть Божьим священником. Истоки этого представления лежат в нашей человеческой при­роде, произошедшей от земного, а не от небесного. Чув­ственность нашего восприятия священства отражается в том дискомфорте, который мы испытываем по отношению к ле-витским требованиям, а также в недостаточном понимании этих требований. К сожалению, это также отражается в том, как мы руководим, и служим в доме Божьем, где сейчас так мало признаков чистоты и посвящения. Но именно чистота и посвя­щение являются теми Божьими требованиями, которые позво­ляют руководить в соответствии с небесным стандартом.

Ожидание в тишине

После всех этих жертв, принесенных для посвящения свя­щенников, осталось еще одно, последнее требование:

У входа скинии собрания будьте день и ночь в продолже­ние семи дней и будьте на страже у Господа, чтобы не умереть, ибо так мне повелено от Господа Бога. И исполнил Аарон и сы­ны его все, что повелел Господь чрез Моисея (Левит 8:35-36).

Мы поступаем настолько по-человечески, создавая школы ученичества, в которых всего за три месяца пытаем­ся подготовить людей, способных «изменять мир». Но где же ожидание? Существует чисто человеческое рвение, ког­да человек, забыв обо всем, делает, как он полагает, Божью работу, которая, на самом деле, является пародией на ис­тинную работу священника. Такая работа не производит результатов, пребывающих в вечности, и никогда не смо­жет их произвести. Завершающее ожидание у входа в ски­нию приносит нам своеобразную «смерть». Нам не нужно нестись, сломя голову, и совершать свое «служение». Се­мидневное ожидание указывает на окончание подготовки. Семь — это число, символизирующее завершенность. Че­ловек может совершить множество «хороших» дел, однако то, что является завершенным, что является священничес­ким и апостольским требует семидневного ожидания у входа в скинию собрания. Многие из нас достигли этого места, пройдя через жертвоприношение и окропление кровью, но затем раньше времени ринулись исполнять обязанности священников, не дождавшись завершения последнего ус­тановленного Богом этапа подготовки.

Тринадцатая глава Деяния начинается с описания группы людей, служивших Господу. Благодаря тому, что они находи­лись в состоянии ожидания, Святой Дух смог сказать: «От­делите Мне Варнаву и Савла на дело, к которому Я призвал их». Эти люди были отделены или посвящены. Они достигли такого уровня посвящения, когда для них уже не имело значе­ния: останутся ли они в месте поклонения в Антиохии или бу­дут посланы для осуществления Божьих целей. Они пришли в

место смерти для собственных желаний — даже для религи­озного стремления служить Богу, видеть плод своего служе­ния и быть полезным. Для них в тот момент слово «остаться» было равнозначным слову «пойти». Это было отделение от глубочайших, едва уловимых элементов амбициозности, ко­торая является последним «убежищем», где человек может оправдать себя религиозными и духовными делами, совер­шаемыми для Бога.

Бог сказал, что если мы пойдем раньше времени, то «ум­рем», и по этому пути уже прошло неисчислимое множество людей: быстрый рывок, короткая вспышка активности и признания, а затем — бесследное исчезновение. Семь дней ожидания — это окончательная «смерть» для этого последне­го побуждения сделать что-то для Бога, причем так, чтобы это было замечено другими. По окончании этих семи дней мы становимся пригодными для того, чтобы служить Богу как священники. Мы освобождаемся от любых размышле­ний о производимом нами впечатлении и выгоде, которую мы можем извлечь для себя. Если в нас еще звучит какой-то голос, который требует, чтобы к нему прислушались, то наше служение не будет истинно священническим. Мы относимся к поколению, которое настолько ориентировано на служе­ние и дела, что не имеет представления о том, насколько су­ровые требования Бог предъявляет к подготовке Своих слуг. Бог награждает за то, какие мы есть, а не за то, что мы дела­ем. Если в основании дел не лежит истинная жизнь, то они не являются апостольскими.

В большинстве случаев церкви, в той или иной степени, смотрят на служение священника не более чем на труд, за который они платят. Соответственно они получают то, за что платят: поверхностное, дешевое, человеческое служе­ние, в котором отсутствует небесное благоухание. Все может выглядеть корректно с точки зрения Писания, но подобные служения не способны изменять жизни, так как люди не бы­ли приведены к небесному престолу. Они не ощутили на себе небесного дуновения и запаха небесного благоухания, исходя­щего от Божьего престола, потому что служитель ранее не ожи­дал Бога в тишине. Даже построение воскресных служений

стало ориентировано на то, чтобы быть максимально удоб­ным для людей. Время их проведения стало выбираться с таким расчетом, чтобы мы могли как следует выспаться и сделать необходимые дела, и чтобы служение «не испортило» нам выходной день. И при этом, мы отводим достаточно вре­мени для того, чтобы посмотреть футбольный матч или за­няться каким-либо другим развлечением. О современном христианстве можно сказать, что оно превратилось в рели­гию удобств, что полностью противоречит образу жизни свя­щенника. Мы с легкостью расстраиваемся, раздражаемся и допускаем нетерпение. Своей неспособностью ожидать в ти­шине, мы отображаем дух и характер этого мира.

Мы больше не приносим в жертву тельцов и баранов, мы приносим в жертву самих себя. Мы — жертва теперь. Когда мы находимся в ожидании, наружу выходит все плотское, все человеческие изобретения и уловки, всякое желание заслужить себе немного славы, всякая лень и пу­гающая тенденция поиска легкого пути. Когда человек действительно принимает решение ожидать, то в его раз­уме начинается настоящее сражение. К нему начинают приходить мысли о том, что нужно сделать, и о том, как правильно распределить время. Низложение таких мыслей и приведение разума в состояние покоя перед Богом, когда мы свободны от любых тревог, — это не такое уж простое дело, и мы не придем к этому быстро. На это понадобится время, проведенное в ожидании, потому что наш разум должен быть подчинен Христу. Мы не можем позволить, чтобы на нас влияла всякая случайная мысль.

Все это должно быть принесено к жертвеннику, где оно будет «заклано» и «разрезано на куски», и где из него вы­течет вся «кровь». Это — духовная жертва Богу. В действи­тельности, нет ничего удивительного в том, что нас так мало интересует ожидание перед Богом. Мы даже меньше склонны к принесению такого рода духовных жертв, чем к разделке мяса, что и обязаны были делать левиты. Подоб­ное духовное «кровопускание» кажется нам отвратитель­ным, а умственный самоконтроль — слишком сложным и болезненным. Подобные требования слишком раздражают

нас, и мы с готовностью признаем их абсурдными, уста­ревшими, не имеющими любви и расточительными.

Ученики однажды спросили Иисуса: «К чему такая тра­та?», — имея в виду женщину, разбившую дорогостоящий алебастровый сосуд. Иисус сказал, чтобы они не беспокои­ли эту женщину, потому что она сделала доброе дело. Этот случай — единственный, из описанных в Евангелиях, когда Иисус назвал что-либо, совершенное человеком, «добрым делом». Поступок этой женщины был не просто добрым, но настолько выдающимся, что Иисус сказал: «Где ни будет проповедано Евангелие во всем мире, сказано будет в па­мять о ней и о том, что она сделала». Это была очень высо­кая оценка уникальности ее поступка, хотя у учеников он вызвал негодование как расточительный.

В ожидание не входят в надежде на какой-то прорыв, а, скорее, с осознанием того, что Бог есть Бог, и что Он заслу­живает такого внимания. Мы не ожидаем ради того, чтобы получить что-то в ответ. Ожидание, к которому прикреплен список нужд (пусть даже и духовных), и которое надеется на благословение, — это не истинное ожидание священника. Ожи­дание является истинным только в том случае, когда мы ни­чего не просим, ничего не требуем и не надеемся получить что-либо в ответ. Мы не предъявляем никаких претензий, потому что понимаем, что мы — Божье творение, а Бог — наш Творец. Именно такое отношение является истинно священническим.

Мы повсюду видим нужды, взывающие к нашему внима­нию. Только такой истинный Священник как Божий Сын Иисус мог ожидать два дня после того, как услышал о смер­тельной болезни Своего друга Лазаря, которого Он любил. Это — отношение истинного священника, который руковод­ствуется не плотью, не чувствами, не человеческими нуждами или желаниями, а только волей Небесного Отца. Истинное ожидание является даже более приятным благоуханием Богу, чем жертвы и всесожжения, тем более, если ожидающему приходится переносить унижение со стороны приверженцев активных действий, которые всегда говорят: «Хорошо, а пока­жи мне свои дела». И вам нечего им ответить!

Когда мы делаем что-то для Бога, то где-то в глубине серд­ца или даже неосознанно мы ожидаем получить что-то для себя, и потому такие дела не являются священническими. Истинное служение священника ничего не ожидает для себя, но исключительно и полностью обращено к Богу. Апостол Павел часто использует фразы «ради вас» и «ради Бога», но никогда — «ради Павла». Он является образцом новозавет­ного священника, и именно поэтому он смог реализовать все определенные Богом намерения и цели. Павел не рассуждал: одобряют ли люди то, что он делает, нравится ли им это и как они реагируют. Истинный священник совершенно бескоры­стен и не обращает никакого внимания на себя.

Ожидать пред Богом целых семь дней — это совсем не­простое занятие, но зато оно ведет к Божьей славе. Мы должны прийти в это священническое место, познать его реальность и научиться истинному ожиданию. Всякий при­зыв к действию, исходящий от Бога, мы должны получать только в месте ожидания. Ожидание — это настолько не­отъемлемая часть жизни священника, что оно является ис­точником даже для тех Божьих действий, которые исходят от нас (конечно же, если такие действия необходимы). Я убежден, что величайшие духовные подвиги последних дней будут начинаться в местах Божьего покоя. Их будут совершать те люди, которые знают, что такое ожидание, и которые не жалеют времени на то, чтобы находиться в по­кое перед Богом, так как для них это является обычным ас­пектом их жизни как священников.

Ожидание является отправной, а не финальной, точкой слу­жения священника. Ожидание должно стать неотъемлемой ха­рактеристикой всего нашего образа мыслей и хождения перед Богом, и не только до начала служения, но и в процессе его. Вы можете не поверить, но в состоянии ожидания можно находить­ся даже во время разговора. Когда вы говорите, то ожидаете от Бога следующее утверждение. Это — замечательное внутреннее состояние, которое можно поддерживать даже во время актив­ной деятельности. Такой вид ожидания фактически неизвес­тен современным людям, но он должен быть восстановлен. Есть прямая взаимосвязь между готовностью сделать что-то,

оставаясь при этом незамеченным или неуслышанным, и ожи­данием. В ожидании есть все необходимое для снаряжения силой, облачения Божьей славой и Его властью, которые прояв­ляются в тот момент, когда Бог призывает нас. Никто не знает, когда он будет призван, и будет ли призван вообще, но все это теряет значение, когда человек приходит в священническое ме­сто ожидания. Ожидание Бога в тишине — это настолько же священническое служение, как и проповедование, а эффектив­ным может быть только священническое служение.

Налет человеческой душевности, который выражается в свидетельстве и служении, как бы он ни вписывался в ход «хороших» собраний, является преградой для переживания Божьей славы, сходящей с небес как огонь. Именно жажда Божьей славы и огня с небес являются побудительными сти­мулами для ожидания. Если наша мотивация ограничена ус­пехом, хорошими проповедями и «хорошими» служениями, то у нас не хватит выдержки и терпения на завершающее ожи­дание. Ожидание является обязательным условием, так как сведению огню с небес предшествует смерть для своих интере­сов. Огонь с небес может найти выражение в святом молчании перед Богом — такие моменты, когда, ощущая Божье присут­ствие, вы, фактически, перестаете дышать. Нам нужно больше таких переживаний, и Бог также хочет, чтобы мы чаще пребыва­ли в Его присутствии, и не потому, что мы ищем каких-то особых приятных для плоти ощущений, но потому, что Божьей славой должна быть наполнена вся земля. Божья слава — это свидетельство Его присутствия. Зачастую своими религиозны­ми делами и активностью в служении мы сами препятствуем то­му, чтобы на нас сошел огонь с небес. Это происходит либо потому, что мы не знаем о необходимости ожидания, либо по­тому, что просто не расположены к тому, чтобы ожидать. Лю­ди могут с успехом заниматься религиозной деятельностью, но только священническое служение может свести на землю огонь с небес — Божью славу. Божья слава и Божий огонь в равной степени присущи только истинному священническо­му служению. Сегодня в доме Божьем ощущается недостаток Божьей славы, которая «зажигает» произносимые слова и на­деляет их силой. Божья слава преображает мертвую доктрину

в веру, которая изменяет жизнь, а религиозное служение — в событие, наполненное атмосферой небес.

Благословение

После того, как принесена последняя жертва, пройден этап завершающего ожидания и совершено потрясание грудью жертвы:

Поднял Аарон руки свои, обратившись к народу, и благосло­вил его... (Левит 9:22а).

Можете ли вы представить себе, как выглядели эти руки? Они были пропитаны кровью. Кровь была под ногтями и в каждой поре кожи. В тот момент Аарон был больше похож на мясника, чем на священника. В инциденте с изготовлением золотого тельца Бог спросил у народа Израиля: кто из них находится на стороне Господа. На этот призыв отозвались левиты, которые отделились от остальных нечестивых изра­ильтян и подошли к Моисею, став, таким образом, на сторо­ну Господа. После этого они должны были взять свои мечи и пройти по стану, убивая своих друзей, отцов и соседей. По­ступая так, священники посвящали себя Богу, и, фактичес­ки, слово «посвященный» означает «руки, полные крови».

Итак, Аарон поднял свои руки, чтобы благословить народ. Только истинные священники могут поднимать над людьми свои святые руки и низводить с небес благословение. Такой вла­стью обладает только истинный священник, потому что он по­бывал в присутствии Всевышнего. Одна из причин, по которой наши попытки благословить не приносят желаемых результа­тов, заключается в том, что эти благословения не являются свя­щенническими, так как наши руки не «окровавлены». Наши благословения ничего не стоят, потому что за ними не стоит жертва. Они легки и поверхностны — просто слова, произнесен­ные с особой интонацией, которые говорят о благословении, но не производят его. Эти руки не были погружены в «кровь». Свя­щенник не является истинным, если он не может провозгласить

благословение, которое не является простым набором слов, не имеющим действенной силы благословить.

Фактически, нет ни одного такого слова, которое было бы настолько же обесценено, как слово «благословение». Мы посто­янно слышим: «Благословите брата... Благословите сестру.. Благословите Господа...» Эти слова произносятся и использу­ются как некий «заполнитель» — что-то, что неплохо звучит для того, чтобы быть использованным в паузах. Поэтому мы долж­ны вступить в борьбу за восстановление истинного смысла сло­ва «благословение», и воскресить его из мертвых. Оно стало просто благочестивым клише в устах людей, которые даже не ожидают, что это слово может что-то произвести. Истинным является священническое благословение, которое произво­дит и передает нечто осязаемое и реальное. Это — небесное проявление, которое проникает в глубины человеческих сер­дец, позволяя им стать счастливыми, а отсутствие благослове­ний известно под названием «проклятие».

Слава Божья

... и сошел, совершив жертву за грех, всесолсжение и жертву мирную. И вошли Моисей и Аарон в скинию со­брания, и вышли, и благословили на­род. И явилась слава Господня всему народу: и вышел огонь от Господа и сжег на жертвеннике всесожжение и тук; и видел весь народ, и воскликнул от радости, и пал на лице свое.

Левит 9:226-24.

После того, как все было сделано в соответствии с Божьими повелениями, Бог Сам сверхъестественным образом зажег жер­твенный огонь. Заметьте: семь дней ожидания привели к вось­мому дню разрешения. Число восемь символизирует жизнь и силу воскресения. После семи дней полной смерти наступил восьмой день излияния силы и жизни Самого Бога.

Если мы до сих пор не увидели Божьей славы, то только потому, что не исполнили все то, что нам повелел сделать Го­сподь. Если и есть какая-то особая отличительная черта, ле­жащая в основании апостольства, то это — исключительная жажда Божьей славы. То, что делает нас «безумными» ради Христа, это — ожидающая вера и жажда видеть проявление Божьей славы. Любой другой критерий успеха, меньше это­го, является обворовыванием Божьего народа, постановкой препятствий Самому Господу и застывание на более низком духовном уровне. Когда появляется слава Божья, появляется Сам Господь, потому что Господь и Его слава неразделимы. Именно этого появления так отчаянно нуждается сегодня Церковь. Слава Божья не является чем-то неосязаемым. Это — реальный феномен, который можно увидеть и ощутить. Мы так долго жили без этой славы, что нас начали удовлетворять просто рассказы о ней без каких-либо реальных ожиданий ее проявления. «Тому слава в Церкви...», — подытожил Павел в послании к Ефесянам (3:21а). Определенно, в Церкви должна присутствовать Божья слава, иначе она не будет истинной Церковью, и не будет исполнять свое предна­значение. Если слава Божья не приходит через Церковь, то она не приходит вообще, и если ее нет в Церкви, то каким образом о ней узнает этот мир?

...и видел весь народ, и воскликнул от радости, и пал на лице свое (Левит 9:246).

Здесь описан эффект, который оказывает появление Божь­ей славы на людей, невзирая на их сопротивление, своеволие и мелочность. Ваше лицо — это вы сами. Никто не может не склониться перед Богом, увидев Его славу, и только это одно уже является настоящим блаженством. Там не было всех этих пустых «аминь» и «аллилуйя», которыми наполнены наши харизматические служения. Люди поклонялись Богу, и это поклонение было настолько глубоким и настолько абсолют­ным, что после него уже никто не мог остаться таким, как прежде. Все ваше видение, все ваши суждения и расчеты, мнения и планы изменяются, когда вы склоняетесь в присут­ствии Божьем. После этого вы уже не сможете опять посту­пать так, как поступали раньше. И это происходит, когда вы

падаете ниц перед проявлением Божьей славы. Бог Моисея и Аарона не изменился. Если у Него будут истинные священ­ники, прошедшие тот же путь посвящения, что и Аарон с сы­новьями, то Его слава опять сойдет на землю.

Священники должны были учить народ отличать священное от не священного. Каким же образом мы, как Тело Христа, можем показать это различие миру? Как мы можем совершать священническое служение с таким уровнем распознания, если реальность священства отсутствует в нашей собственной жизни? Возможно, мы пренебрегаем тем, чтобы восходить на святую гору, или же мы вообще потеряли стремление к преобра­зующей славе Божьей. Мы не осознаем, что существует Святи­лище, где можно быть один на один с Богом, и служить в первую очередь Ему, находясь в Его присутствии. Мы долгое время соглашались оставаться за пределами скинии собрания, где наша религиозная деятельность превратилась в особый вид развлечения — технически корректного, но лишенного Божьей славы, небесного благоухания и священнического служения.

Сам Иисус вышел из Святилища, где Он пребывал с Отцом, и так должен делать каждый служитель, который стремится быть истинным священником. Дерзость, металлический скре­жет и человеческая душевность — вот характеристики земной атмосферы многих служений, и это явно указывает на то, что эти люди либо не ожидали Бога во Святилище, либо вообще ни­чего не знают о том, что существует место, в котором Бог ожи­дает и призывает их. Наши голоса, как и наши лица, являются индикаторами устойчивости наших взаимоотношений с Богом всей благодати. Они безошибочно указывают, насколько истин­ны и глубоки взаимоотношения верующего с Богом. Когда они начинают излучать Божью славу, то мы об этом можем даже и не подозревать! Нам нужно прийти к полному отсутствию заботы о себе, и тогда мы даже не будем знать о том, что наше лицо сия­ет. Это сияние может быть обретено только в одном месте: священническом месте ожидания в присутствии Божьем. И по­пасть туда может только тот, кто верит в существование такого места, и имеет веру на то, чтобы войти туда, жить, двигаться и черпать в этом месте жизненные силы. И тогда мир научится от­личать священное от несвященного.

Причиной того, что мы разучились отображать истин­ное священническое служение, является потеря даже са­мого стремления к славе Божьей. Мы довольствуемся столь малым: всего лишь «хорошими» собраниями, — и не ожидаем ничего большего. Прежде всего, в нас должно быть возрождено ожидание того, что слава Божья может действительно сойти на нас как огонь, и люди будут падать лицами на землю в благоговении, с глубокими вздохами раскаяния, с руками, положенными на уста, в глубоком сокрушении. Но если мы будем ожидать подобных прояв­лений с неправильными мотивами, то можем даже не на­деяться на то, что когда-либо увидим их. Некоторые хотят увидеть, как люди падают на землю в великом благогове­нии пред Богом, и при этом где-то в глубине сердца стремят­ся присвоить славу себе: «Посмотрите, как была принята моя проповедь!» Сколько из нас, стоящих за кафедрой, где-то в глубине своего сердца хотят быть героями дня? Многие из таких мотивов подсознательны, но, тем не менее, они су­ществуют. Мы хотим видеть Божью славу, но для того, что­бы прославляли нас, и потому мы ее не видим. Это просто отвратительно: мы не пускаем людей в Божью славу, пото­му что нашим плотским сердцам все еще присущ едва уловимый эгоизм. Если мы стремимся приукрасить про­поведь, чтобы произвести впечатление на слушателей, то это — смерть этой проповеди, потому что такое послание больше не является священническим.