Часть I. Античная цивилизация. 5 страница

Под тягостным живут законом женщины,

И к ним несправедливей, чем к мужчинам, он,–

пишет римский комедиограф Плавт в комедии «Купец». Да, для таких слов в женоненавистной Античности были все основания...

Е) Система искусств Античности. Прежде всего нужно сказать, что искусства в Античности... не было. Т. е. не было искусства в современном значении этого слова как ars, особого – художественного – рода деятельности, неповторимого, индивидуального мышления в художественных образах (искусство в этом смысле появляется только в эпоху Возрождения), было «техне», которое первоначально означало «ремесло», «занятие», «профессию». «Технема» – это продукт ремесла, произведение: «технитес» – ремесленник, мастер. Для эллина архаичной поры ремесло, наука, искусство – одно и то же, и такое понимание техне существовало вплоть до Платона, который считал, что поэт, живописец, шорник, кузнец и музыкант – представители ремесел одного порядка.

Поэтому А. Ф. Лосев обоснованно пишет, что греческое слово техне (τεχνή) по своему значению ближе к современным словам «ремесло», «наука» и «искусство», «перевести на русский и другие европейские языки этот термин совершенной невозможно. Его можно передать только описательно. Несомненно, здесь имеется в виду та или другая, но непременно целесообразная деятельность. Так и можно было бы переводить – «целесообразная деятельность», поскольку та или иная целесообразная деятельность присуща и произведениям ремесленным и художественным произведениям в собственном смысле слова» (22, 1975, 355).

Для греков искусство – это всякий род деятельности по законам меры, гармонии, красоты, ритма, пропорции. Эстетики как науки Античность не знала, красота сливалась с бытием настолько, что не отделялась от него. Например, красиво вспаханное поле – искусство, красиво данное сражение – тоже искусство. Всякое красивое дело ценится высоко. «Хвали и врага за красивые дела // Всем сердцем, и будешь прав», – пишет Пиндар. С этой точки зрения, самое важное произведение искусства – красиво прожитая жизнь. Тем не менее, конечно, Античность дала множество произведений искусства и в современном смысле этого слова.

Все виды искусства Античность делила на техне и мусические. Первые требовали физических усилий, ручного труда, знания правил и потому ценились намного ниже, чем искусства мусические, связанные с Аполлоном (пение, музыка, танец, поэзия, театр) и требующие вдохновения. Искусствам технического характера покровительствует не Аполлон, а Гефест и Афина. Греки говорили, что они восторгаются искусно сделанными скульптурами, но сами не хотели бы быть скульптурами, потому что физический труд – это удел раба, он унижает свободного человека. Архитектура, живопись, не говоря уже о декоративно-прикладном искусстве, ремеслах – это все техне, низший род художественных занятий. Аристотель определял искусство (техне) как «творческую привычку, следующую истинному разуму», такое искусство (техне) идет не от Аполлона и предводительствуемых им муз, оно не требует наития, вдохновения, идущего от богов. Такой столп античной эстетики и науки, как Аристотель, «вообще довольно низко расценивал ремесло и считал его занятием низшего класса, между тем как искусства и науки со всей их принципиальной и методической стороной оказались у него предметом, который был исключительной привилегией тех, кого он называл «свободными по природе», «свободнорожденными» (22, 359 – 360). Музы не снизойдут до рабов.

В одной из «Идиллий» римского поэта Авсония (310 – ок. 395) дается следующая характеристика девяти муз:

Клио прошлых времен дела вещает потомству,

Мельпомена трагический вопль исторгает печали,

Радует Талия шуткой, веселым словцом и беседой,

Сладкую песню поет с тростниковою флейтой Эвтерпа,

Терпсихора кифарой влечет, бурей чувства владея,

С плектром в руке Эрато чарует и словом, и жестом,

Песни времен героических в книге хранит Каллиопа,

Звезды небес изучает Урания, неба вращенье,

Жестами все выражая, Полигимния славит героев.

(Пер. В. Г. Боруховича).

На горе Геликон, близ Дельф, месте рождения муз, афиняне в свое время установили статуи всех девяти муз. Дельфы – место весьма почитаемое, здесь находился знаменитый оракул, покровительствуемый самим Аполлоном, здесь находилось святилище Аполлона, здесь проводились Дельфийские игры.

Античное отношение к ремеслам хорошо выразил грек Ксенофонт: «Действительно, занятие т. н. ремеслами зазорно, и, естественно, пользуется очень дурной славой в городах. Ведь ремесло вредит телу и рабочих, и надсмотрщиков, заставляя их вести сидячий образ жизни без солнца, а при некоторых ремеслах приходится проводить целый день у огня. А когда тело изнеживается, то и душа становится гораздо слабее. К тому же ремесло оставляет так мало свободного времени для заботы еще о друзьях и о родном городе. Поэтому ремесленники считаются непригодными для дружеского сообщества и плохими защитниками отечества. А в некоторых городах, особенно тех, которые славятся военным делом, даже не дозволяется никому из граждан заниматься ремеслом». В этой связи интересно поразмышлять над хромотой олимпийского бога Гефеста. Это очень странно, ведь олимпийские боги – воплощение красоты и гармонии, а тут хромоногий бог. Между тем ничего странного, если исходить из особенностей античного отношения к ремеслам: кузнечное занятие – ремесло, связано с физическим трудом, уродующим тело и душу. Поэтому единственный трудящийся на Олимпе – бог кузнечного мастерства Гефест хромает на одну ногу. В трагедии Эсхила «Прометей прикованный» Гефест покорно выполняет волю Зевса и приковывает Прометея, осмелившегося бросить вызов богам, к скале.

А я – ужель я бога, мне подобного,

К суровым этим скалам приковать решусь?

Увы, решусь. Ведь нет другого выхода:

Всего опасней словом пренебречь отца.

Фемиды мудрой сын высокомыслящий,

Я против воли и твоей и собственной

Тебя цепями к голой прикую скале…

Пер. С. Апта

Кроме деления искусств на техне и мусические, греки выделяли искусства служебные и свободные. Свободные искусства требовали физических усилий и ценились выше, чем служебные. С этой точки зрения музыка относилась к служебным видам искусства, архитектура, живопись – свободные. Отсюда видим, что в классификациях видов искусства у греков концы не сходились с концами: например, музыка как искусство мусическое стоит выше архитектуры или скульптуры как техне, но музыка как служебное искусство ценится ниже, чем такие свободные искусства, как живопись и архитектура. Ремесло ценится в Античности выше, чем в последующие времена, потому что в ремесло Античность включала скульптуру и архитектуру, но ремесла как чисто физический труд в трактовке Ксенофонта – занятие, унизительное для свободного человека.

Поэзия не относилась к искусству, потому что она – плод вдохновения, а не умения. Поэзия родственна пророчеству, так как оно ниспосылается богами, через душу поэта божество являет людям свою волю и управляет душами людей.

В Средние века по идущей от Античности традиции искусства были разделены на технические и свободные, в эпоху классицизма свободные искусства получили статус изящных искусств, но сюда включили архитектуру и изобразительные искусства. Здесь уже не было присущего Античности разнобоя в делении искусств на техне и мусические, свободные и служебные.

Статус человека искусства в Греции и Риме имел некоторые особенности, в Греции он несравненно выше. Патриции Рима, ставившие на первое место среди достойных свободного человека войну, политику, ораторское искусство, долгое время считали поэтов бездельниками. Отношение к поэтам изменилось в период Августа – они становятся уважаемыми людьми, но для знати поэзий все равно занятие недостойное. Знать снизошла разве что к истории, но только потому, что основная тема истории – история Рима. Показательно отношение к актерам. Греческие актеры – слуги Диониса, римские – его рабы. В одной из эпиграмм римский поэт Марциал пишет:

Требуешь все от меня в подарок ты, Квинт, моих книжек.

Нет у меня: их продаст книготорговец Трифон.

«Деньги платить за пустяк, за стихи? Да с ума не сошел я!

Я не дурак!» – говоришь. Но ведь и я не дурак.

По общераспространенному мнению, стихи – пустяк, за который не стоит платить деньги.

Ж) Аполлоновское и дионисийское начала в искусстве, рационализм. Концепцию аполлоновского и дионисийского начал в античном искусстве и искусстве вообще предложил впервые Ф. Ницше в книге «Рождение трагедии из духа музыки» (1871), эту же идею развивал русский поэт-символист и переводчик древнегреческих мифов Вяч. Иванов, немецкий культуролог О. Шпенглер и др. Согласно этой концепции, Аполлон как бог солнечного света, порядка, мерности и гармонии, олицетворяет разумное, рациональное начало в художественном творчестве. Дионис, божество плодоносящих сил земли, олицетворяет оргиастическое, инстинктивное, иррациональное начало, не контролируемое разумом.

А. Блок, конспектируя Ф. Ницше, записал: «Искусства пластические – Аполлон, не пластические (музыка) – Дионис. Два мира: сон и опьянение. Во сне (относится к Аполлону) совершенно понятен всякий образ, ни к чему не относимся равнодушно. Приятная необходимость, поучаться во сне. Аполлон – бог изобразительных искусств и бог-предсказатель. Дорическая архитектура в звуках. Понятия, соответствующие духу Аполлона, – только завеса, скрывающая царство Диониса. Аполлон – отец богов, так как боги – торжествующее бытие, лучезарное, созданное, чтобы закрыть ужас и гнусность бытия, ведомые грекам… Аполлиническая мера, а для того, чтобы сохранить ее – самопознание… Чрезмерность (например, самовозвышение) чужда Аполлону. Аполлону же представляется титаническим и варварским влияние Диониса, хотя он не мог скрыть от себя своего родства с этими титанами и героями. Его бытие основано на скрытом фундаменте страдания и познания. Аполлон не мог жить без Диониса… Таинственный брачный союз обоих стремлений (Аполлон и Дионис)… Никакое художественное произведение не может быть создано без объективности, без чисто беспристрастного созерцания… Но сначала художник в духе Диониса совершенно сливается с первобытно-единым, с его скорбью и противоречием… Когда происходит известное музыкальное настроение духа, является уже поэтическая идея… Затем эта музыка, как бы в символическом изображении, видимом во сне или под властью сна, относящемуся к искусству Аполлона, является ему в образах» (23, 391–392). Однако, как писал К. Юнг, у Ницше «аполлоническое и дионисийское начала только по видимости примирены общим словом искусство».

Концепция аполлоновского и дионисийского начал в античном искусстве, как пишет М. В. Алпатов, «не бесспорна» (24, 150), но имеет право на существование.

В целом же для греков очень характерен рационализм, они во всем искали закономерности, старались проникнуть в причины, все исчисляли и измеряли. Афина внушала своим любимцам следовать в делах разуму. В стихах греческих поэтов и современных им философов часто слышен голос разума. «Разум внемлет и зрит – все прочее слепо и глухо», – говорит Эпихарм (550 – 460 гг. до н. э.). К разуму апеллируют софисты, например, Протагор, который говорил, что о каждой вещи существуют два рода суждений, которые друг другу противоречат. Горгий утверждал, что ничто не существует, а если и существует, то оно недоступно познанию человека, и если мы его познаем, то оно не передается другому. Архитектор Гипподам, предложивший т. н. гипподамову систему планировки городов, строго упорядоченную, объединенную ритмом, взамен беспорядочного нагромождения зданий, был софистом. Строго функциональна архитектура греческого театра, факт существования таких наук, как логика, математика, физика, биология говорит о громадной роли логического мышления в греческой культуре.

Но и рационализм не господствовал беспредельно в греческом мировоззрении, в нем всегда сохранялось религиозное восприятие действительности. Значительно более рационалистичны римляне. Словом, два полюса античного мировоззрения и мировосприятия – аполлоновское и дионисийское. В одних явлениях на первый план выходит «аполлонизм», в других – «дионисизм».

З) Религия, миф в Античности. Дионисийское начало в античной культуре было связано прежде всего с религиозными представлениями греков м римлян. «Нельзя назвать ни одного явления культуры Древней Греции, которое не соприкасалось бы с религией. Это относится как к государству, праву, хозяйству, так и к науке, литературе, искусству. Можно сказать, что в раннем периоде греческой истории религия заполняла все сознание грека. Да и позже, когда с ней вступили в соревнование другие области духовной жизни, религия все еще обладала значительной силой воздействия» – пишет М. В. Алпатов (24, 36), его слова относятся и к римлянам.

Мы не будем касаться всех сторон религиозных представлений Античности, остановимся на таком центральном их явлении, как миф, без которого невозможно понять античную культуру и искусство.

Концепций мифа очень много, мы будем исходить из понимания мифа, изложенного в книге А. А. Тахо-Годи «Греческая мифология» (25), тем более что здесь отразилась и точка зрения на миф такого известного философа и знатока Античности, как А. Ф. Лосев.

А. А. Тахо-Годи исходит из различия слов «миф» (μύθος), «эпос» (έπος) и «логос» (λόγος), каждое из них имело свои границы употребления, хотя все они означают «слово». Но это были разные «слова»: миф «выражает обобщенно-смысловую наполненность слова в его целостности. «Эпос» указывает на звуковую оформленность слова, на сам процесс произнесения», а «логос» «связан с развитием аналитического мышления и широко употребляется в греческой классике, не находя себе места в архаические времена, где господствовал «миф», выражая первичную нерасчлененность и обобщенную целостность жизненных представлений» (25, 8). Т. е., для мифа характерно «нерасчлененно-целостное, а значит, и мыслительно-чувственное обобщение действительности», истоки которой уходят в глубину тысячелетий, а классическую форму в Греции оно приобретает в первой трети первого тысячелетия до н. э. В основе мифомышления лежит перенесение родовых отношений на всю окружающую человека действительность. Это антропологизм, наиболее отчетливо проявивший себя в греческой мифологии.

Поскольку перенесение свойств одного (в данном случае человека) на другое (природу) означает уже зарождение художественного образа (познание одного через другое), то мифомышление неизбежно становится мифопоэтическим, проникая во всю культуру человека. С развитием общества, усложнением его социально-экономической жизни, с развитием науки как логического мышления миф как универсальный взгляд на мир и человека уходит в прошлое, уступая место науке, но остается в силу образной природы в качестве источника идей, сюжетов и образов искусства. Для античного искусства как раз и характерна мифологическая основа: архитектура – это прежде всего культовые сооружения, храмы, в которых находится («живет») статуя того бога, которому посвящен храм; в скульптуре долгое время основным объектом являются боги и различные персонажи мифов; на вазах и других произведениях декоративно-прикладного искусства изображаются главным образом мифологические сцены; литература буквально питается мифом.

Миф лежит в основе религиозных представлений Античности, но религия в данном случае – так сказать, организованный через систему культа миф.

Римская мифология не была такой поэтизированной, как мифология греков, и римляне, познакомившись с греческой системой мифов, отождествили своих италийских богов и богинь с греческими.

И) Античная книга. Скажем и об античной книге, донесшей до нас очень много ценной информации о тех временах.

Приблизительно в VII в. до н. э. греки познакомились с египетским папирусом, который заменил свинцовые и деревянные таблички и глиняные черепки. Папирус первого сорта шел на религиозные книги, папирус второго сорта предназначался для обычных книг, третьесортный папирус использовался как своего рода оберточная бумага. Ширина отдельных листов папируса, из которых склеивали свитки, составляла 20 – 23, 5 см, число листов в свитке никогда не превышало 20. Некоторые свитки доходили до 8 м в длину, но длиннее 10 м свитки не делали, потому что такой свиток трудно держать в руке. Готовый папирус сворачивали, обматывая его вокруг палки с выступающими или загнутыми концами. В процессе чтения свиток разворачивали и наматывали его на специально приготовленную другую палку. После прочтения свитка его перематывали, чтобы начало текста по-прежнему находилось наверху свитка. В одной строке свитка помещалось обычно 35 – 40 букв. Свитки вкладывались в футляры, керамические ларцы.

Со временем у папируса появился конкурент – особым образом выделанная телячья кожа, получившая название пергамена по малоазийскому городу Пергаму, хотя этот вид писчего материала был известен задолго до того, как его стали называть пергаменом.

Писали тростниковым пером, на папирусе – красками, особой тушью на основе сажи, для письма на пергамене применялась черная жидкость, которую получали из чернильных орешков.

Со временем было организовано переписывание нужных книг и появляется торговля ими. Источники фиксируют начало книжной торговли в Афинах V веком до н. э. Широкое распространение книжная торговля получает в эпоху эллинизма.

Вместе с развитием литературы и книгописания появляются частные, школьные и государственные библиотеки, появляется теория чтения, библиографические справочники. Первыми государственными деятелями, собиравшими библиотеки, стали греческие тираны, старейшим собранием была библиотека Поликрата на острове Самос (VI в. до н. э.). Драматург Эврипид имел своего раба-копииста для переписывания текстов, Аристотель первым стал собирать книги по определенной плану и классифицировать их (еще одно проявление рационализма греческой культуры). Со времен Александра Македонского создаются библиотеки при дворах эллинистических правителей, наиболее известна библиотека в Александрии, насчитывавшая несколько сот тысяч свитков. Книгами пользовались только в библиотеках, приходящих обслуживали хорошо обученные рабы. Появляются и «неучи», как называет их Лукиан, которые скупали хорошие книги, чтобы прослыть ученым человеком.

Пожары и войны, эти антиподы культуры, уничтожили большую часть античных книг. Впрочем, отмечены и случаи публичного сожжения книг: в 411 г. до н. э. афиняне торжественно сожгли книги софиста Протагора, обвиненного в безбожии за высказывание: «О богах я не могу знать, есть ли они, нети ли их, потому что слишком многое препятствует такому знанию, – и вопрос темен, и людская жизнь коротка». По свидетельству Диогена Лаэртского, Платон сжег одно из своих ранних произведений, уничтожил свои сочинения философ Метрокл.

Свинцовыми табличками долгое время пользовались и римляне, с появлением папируса перешли на этот писчий материал. Лучший сорт папируса, называвшийся в Греции иератическим, в Риме стали называть августовским (по имени Августа), второй сорт получил название ливианского

– по имени жены Августа Ливии. При Клавдии стали делать еще лучший папирус и назвали его клавдиевым. Большого размаха в Риме получили книготорговля, издательское дело. Известны имена нескольких издателей и торговцев книгами, некоторых из них увековечил Марциал в своих эпиграммах.

Ты, что желаешь иметь повсюду с собой мои книжки,

И в продолжительный путь ищешь как спутников их,

Эти купи, что зажал в коротких листочках пергамент:

В ящик большие клади, я ж в руке умещусь.

Чтобы, однако, ты знал, где меня продают, и напрасно

В Городе ты не бродил, следуй за мной по пятам:

В лавку Секунда ступай, что ученым из Луки отпущен,

Мира порог миновав, рынок Паллады пройдя.

(Город – так назвали Рим; «Мира порог…» – имеется в виду алтарь Мира в Риме – Л. Ш.).

Авторского права в Античности не существовало, каждый желающий мог переписывать и распространять любые книги, копиисты нередко допускали грубые ошибки. Но некоторые очень известные авторы пытались контролировать точность переписчиков, например, Цицерон писал своему издателю и другу Титу Помпонию Аттику по поводу издания книги о Марке Юнии Бруте: «Скажи мне, ты хочешь сначала обнародовать без моего распоряжения? Этого даже Гермодор не делал – тот, который обыкновенно распространял книги Платона… Как? Неужели ты считаешь правильным послать это кому-либо раньше, чем Бруту, к которому я, по твоему же совету, и обращаюсь? Ведь Бальб написал мне, что снял у тебя копию с пятой книги «О пределах», где я хоть и не многое, но кое-что изменил Однако ты поступишь правильно, если задержишь остальное, дабы и у Бальба не было неисправленного, и у Брута – устаревшего» (7, 229).

Во II– I вв. до н. э. в Риме появляются богатые библиотеки, вывезенные римлянами из завоеванных стран. Например, Луций Эмилий Павел привез в Рим книжное собрание македонского царя Персея, Сулла переправил в Рим честь библиотеки Аристотеля, принадлежавшую Апеллину с острова Теос. В богатых римских домах предусматривались помещения для проведения литературных собраний и для хранения книг как в городских домах, так и на виллах. Архитектор Витрувий обстоятельно описывает, как надо располагать библиотеку: «Спальни и библиотеки должны выходить на восток, потому что назначение их требует утреннего света, а также для того, чтобы в них не портились книги. Ибо в библиотеках, выходящих на юг и на запад, в книгах заводятся черви и сырость, так как их порождают доносящиеся сюда осенние ветры и, наполняя свитки сырым дуновением, покрывают их плесенью» (7, 233). Постепенно собирание ценных книг становится одной из благородных страстей богатого римлянина.

Книги жгли и в Риме. До 186 г. до н. э. не раз сжигались пророческие книги. После ссылки Овидия его произведения изымались из библиотек, один из экземпляров своих «Метаморфоз» поэт, получивший указ об изгнании, сам бросил в огонь. Были сожжены книги ораторов Тита Лабиена и Тита Кассия Севера. При Домициане были казнены Аруден Рустик и Геренний Сенецион, вместе с ними «казнены», т. е сожжены их книги. Словом, римляне имели основание сказать: «Habent sua fata libelli» – книги имеют свою судьбу…

В заключение приведем несколько высказываний об Античности – восторженных, идеализирующих Античность, особенно Грецию, и призывающих более здраво относиться к этому интереснейшему периоду мировой культуры.

Н. В. Гоголь писал: «Мир, увитый виноградными гроздьями и масличными лозами, гармоническим вымыслом и роскошным язычеством; мир, несущийся в стройной пляске, при звуке тимпанов, в порыве вакхических движений, где чувство красоты проникало всюду: в хижину бедняка, под ветви платана, под мрамор колонн, на площадь, кипящую живым своенравным народом, в рельеф, украшающий чашу пиршеств, изображающий всю вьющуюся вереницу грациозной мифологии, где из пены волн стыдливо выходит богиня красоты, тритоны несутся, ударяя в ладони, Посейдон выходит их глубины своей прекрасной стихии серебряный и белый; мир, где вся религия заключалась в красоте, красоте человеческой, в богоподобной красоте женщины…» (26, 17).

Современный исследователь Античности А. Боннар (1888 – 1959): Греческая «цивилизация распускалась и взращивалась на том же черноземе суеверий и мерзостей, на котором выросли все другие народы мира – в этом нет никакого чуда, но сказывается влияние некоторых благоприятных обстоятельств и тех изобретений, появление которых было вызвано повседневным трудом и нуждами самого греческого народа…

О Греция искусств и разума Тэна и Ренана, розово-голубая Греция, Греция-конфетка, как ты вымазана землей, пахнешь потом и перепачкана кровью!» (5, 10).

А. Афанасьев: «Так уж сложилось, что мы, современные европейцы, унаследовали от эпохи Возрождения восторженный взгляд на античность. Античная пора до сего времени мыслится золотым веком человечества. И если лапидарно представить, как ее мы видим, то возникает умилительная картина, где мудрый Сократ вместе с вдохновенным Эсхилом бродят в белокаменной колоннаде Парфенона и восторгаются Фидиевой статуей Афины. К сожалению, подобного рода представления и картины имеют мало общего с реальностью.

Боюсь шокировать читателя, но все-таки скажу, что быт, нравы, представления античности мало отличались от первобытных. Что те же Сократ с Эсхилом, полюбовавшись убранством Парфенона, могли прийти и поучаствовать в чествовании Артемиды Удавленницы, суть которого заключалась в том, что почитатели богини вешали на посвященное ей дерево собственных детей. Не менее удивительным, думаю, окажется и то, что фимиам курился в такие дни не перед привычной нашим представлениям прекрасной статуей Артемиды, а перед каким-нибудь старым гнилым бревном (в таком виде почиталась Артемида Икарийская). Добавлю, что если со временем убогие фетиши и были кое-где подменены статуями, то древнеримский грек все равно видел их не такими, какими теперь видим их мы, а чаще не видел вообще! Он не видел сегодняшней мраморно-прохладной красоты изображений своих богов, потому что в ту пору принято было раскрашивать и одевать, а наиболее чтимые из статуй были так завалены посвященными божеству прядями волос и гниющими жертвенными плодами, что оказывались совершенно недоступными взгляду приверженца» (27).

Другое дело, что мы навсегда связаны с Античностью и не можем без нее обойтись. М. В. Ломоносов, вместе с другими деятелями русской культуры XVIII века открывавший Античность для России, писал: «Счастливы греки и римляне перед всеми древними европейскими народами, ибо хотя их владения разрушились и языки из общенародного употребления вышли, однако из самых развалин, сквозь дым, сквозь звуки в отдаленных веках, слышен громкий голос писателей, проповедующих дело своих героев, которых люблением и покровительствованием ободрены были превозносить их купно с отечеством. Последовавшие поздные потомки, великою древностию и расстоянием мест отделенные, внимают им с таким же движением сердца, как бы их современные одноземцы. Кто о Гекторе и Ахиллесе читает у Гомера без рвения? Возможно ли без гнева слышать Цицеронов Гром на Катилину? Возможно ли внимать Горациевой лире, не склоняясь духом к Меценату, равно как бы он нынешним наукам покровитель?» (28, 398 –399).

Литература

1. Античная художественная культура. Учебное пособие. – СПб., 1993.

2. История всемирной литературы в девяти томах, т. 1. – М., 1983.

3. Сапронов П. А. Культурология. Курс лекций. – СПб., 2001.

4. Радциг С. И. введение в классическую филологию. – М., 1965.

5. Боннар Андре. Греческая цивилизация. – М., 1995.

6. Лапорт Элен и Эстен Колет. Античная мифология. – М., 2005.

7. Винничук Л. Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Древнего Рима. – Л., 1988.

8. Античность как тип культуры. Сб. статей. – М., 1986.

9. Басни Эзопа. – М., 1968.

10. Гаспаров М. Занимательная Греция. – М., 2000.

11. Арский Ф. Перикл. – М., 1971.

12. История Древней Греции. – М., 1972.

13. Колпинский Ю. Д. Великое наследие античной Эллады. – М., 1988.

14. Новый мир, 2007, № 10.

15. Культура Древнего Рима в двух томах, т. 1. – М., 1985.

16. Зарубіжна література в навчальних закладах, 2004, № 4.

17. Шпенглер Освальд. Закат Европы: очерки морфологии мировой истории. Т. 1. – Мн., 1998.

18. Шестаков В. Н. Гармония как эстетическая категория. – М., 1973.

19. Власов Виктор. Новый энциклопедический словарь изобразительного искусства, т. IV. – СПб., 2006.

20. Куманецкий Казимеж. История культуры Древней Греции и Рима. – М., 1990.

21. Петроний, Апулей. – М., 1991.

22. Лосев А. Ф. История античной эстетики. Аристотель. Поздняя классика. – М., 1975.

23. Власов Виктор. Новый энциклопедический словарь изобразительного искусства, т. 1. – СПб., 2004.

24.Алпатов М. В. Художественные проблемы искусства Древней Греции. – М., 1987.

25. Тахо-Годи А. А. Греческая мифология. – М., 1989.

26. Гоголь Н. В. Собрание сочинений в шести томах, т. 6. – М., 1959.

27. Наука и религия, 1965, № 6.

28. Ломоносов М. В. Избранная проза. – М., 1980.