Матющенко В.И. 300 лет сибирской археологии. Омск: Изд-во ОмГУ, 2009. 550 с

ИСТОРИЯ ИЗУЧЕНИЯ ПАЛЕОЛИТА СИБИРИ

Открытие и первоначальное осмысление палеолита Сибири (2-я половина XIX – начало XX вв.).

1.1. Обнаружение и изучение стоянок Иркутский госпиталь, Томская стоянка, Афонтова гора и др. Деятельность И.Т. Савенкова.

1.2. Находки каменных орудий М.Д. Копытовым на Алтае.

Начало профессионального изучения палеолита Сибири.

2.1. Работы М.М. Герасимова, А.П. Окладникова, Г.П. Сосновского, С.М. Сергеева и других исследователей в 1930–1940-е гг.

2.2. Изучение палеолита Сибири в 1950–1970-е гг. Выделение культур и этнокультурных ареалов. Особенности палеолитического искусства Сибири.

Обоснование раннепалеолитической и мустьерской эпохи Сибири.

3.1. Роль А.П. Окладникова в изучении палеолита Сибири?????.

3.2. Современные гипотезы заселения и освоения Сибири человеком.

Изучение палеолита Алтая и его предгорий в 1980–2000-е гг.

4.1. Исследования в пещерах.

4.2. Результаты раскопок открытых многослойных стоянок.

Матющенко В.И. 300 лет сибирской археологии. Омск: Изд-во ОмГУ, 2009. 550 с.

С. 62–76. К 1860–1870-м гг. Северная Азия в представлении многих была родиной древнейших людей, хотя еще не были известны памятники этой отдаленной эпохи. Основанием были многочисленные находки в Сибири костей мамонтов и носорогов. На европейский рынок поступали большие партии бивней мамонта (слоновой кости), добычей которых нередко занимались артели, получавшие за эту работу заметные барыши.

Открытие палеолитической стоянки в Сибири было и первым открытием такого рода в России. Это случилось в 1871 г. при строительстве Иркутского госпиталя. К счастью, в это время в Иркутске работали Иван Дементьевич (Доминикович) Черский и Александр Лаврентьевич Чекановский.

И.Д. Черский (1845–1892), воспитанник Виленского шляхетского корпуса в 1863 г., был сослан в Сибирь (18 лет от роду) за участие в польском восстании и сдан в солдаты. Служил в I Западносибирском батальоне (в Омске). Здесь он познакомился с Г.Н. Потаниным и Н.М. Ядринцевым, принявшим участие в его судьбе. И.Д. Черский усиленно занимается самообразованием. В 1868 г. из-за болезни освобожден от солдатской службы, а в 1871 г. по вызову Сибирского отдела РГО он переезжает в Иркутск, где знакомится с А.А. Чекановским и в дальнейшем тесно сотрудничает с ним.

А.Л. Чекановский (1832–1876) – по образованию зоолог. Принял участие в польском восстании в составе «красных». В результате – тюрьма, побег, новый арест и ссылка в Сибирь. В Иркутске, во время ссылки, начинается его кипучая научная деятельность. Оба исследователя оставили заметное наследие в изучении Сибири: сборы минералогических, зоологических и ботанических коллекций; обследование и описание ряда удаленных регионов Восточной Сибири. Именем Черского назван хребет на северо-востоке Сибири. И.Д. Черский разработал интересную гипотезу о происхождении Байкала.

История распорядилась так, что именно этим всесторонне образованным людям довелось открыть первую в России палеолитическую стоянку. И.Д. Черский и А.Л. Чекановский на месте обнаружения находок палеолитического человека производят очень тщательное обследование топографии и стратиграфии. Условия находок зафиксированы профессионально. Во время сбора материалов тщательно описывались и зарисовывались находки: хорошо обработанные каменные скребки, скребла, а также поделки из кости и бивней мамонта. Найдены и костные остатки мамонта, носорога, дикой лошади и других животных. Среди костяных поделок – предметы с гравировкой, свидетельствующие о высоком уровне культуры древних обитателей Восточной Сибири. Это было первое местонахождение в Сибири, свидетельствующее о глубокой древности культуры человека, современника мамонтов и носорогов. Стоянка в то время не могла быть по достоинству оценена из-за неизученности этой эпохи не только в Сибири, но и в России. О значении открытия стоянки Иркутский госпиталь позднее А.П. Окладников писал так: «Найденное в 1871 году поселение у Военного госпиталя оказалось первым археологическим памятником России, материалы которого доказали одновременное существование вымерших толстокожих животных и человека, первым палеолитическим поселением на ее территории, ставшим достоянием науки. Это был, кроме того, первый палеолитический памятник на территории России, который дал замечательные произведения искусства людей древнекаменного века, ставшие достоянием науки»… Далее тот же автор подчеркивает, что до 1871 г. палеолит не был известен не только в России, но и в центральной Европе: только в 1871 г. Ванкель открывает палеолитические находки в моравской пещере «Бычья скала»…

Находки Иркутского госпиталя были переданы ИД. Черским В.А. Бельцову, который как будто поместил их в только что возобновивший свою работ Иркутский музей. После того эти находки более никто не видел и не изучал, так как они скорее всего погибли при пожаре города, во время которого сгорел и музей. Науке приходится довольствоваться теперь только описаниями и рисунками И.Д. Черского. Хорошо еще, что эти рисунки и описания сделаны квалифицированно!

Большая и очень плодотворная работа по исследованию па­леолита и неолита Сибири осуществлена Иваном Тимофеевичем Савенковым (1846–1914). Он родился в Мариуполе. Закончил Иркутскую гимназию, а в 1870 г. Петербургский университет по естественно-историческому отделению физико-математического факультета и стал учительствовать в Красноярске, преподавая математику, физику и естествознание, а затем стал директором учительской семинарии. И.Т. Савенков проявил себя как замечательный педагог, оставив некоторые педагогические сочинения. Кроме того, он известен как один из сильнейших шахматистов России того времени. Помимо этого он любил совершать экскурсии в окрестностях Красноярска, а также в других местах.

Во время экскурсий он обследовал все известные ему находки каменных изделий и костей мамонта. Посетив антропологическую выставку в Москве, И.Т. Савенков познакомился с Д.Н. Анучиным, а затем с известным коллекционером И.А. Лопатиным. Беседы с этими людьми, особенно советы Лопатина, убедили И.Т. Савенкова в том, что его находки представляют несомненный научный интерес. И.Т. Савенков сотрудничает с РГО. Вскоре, в 1884 г., он обратил внимание на Афонтову гору в окрестностях Красноярска. С этого года по 1889 г., а затем в 1892–1893 годы он проводит на Афонтовой горе обстоятельные работы. Огромный материал, полученный в их ходе, был собран с большой тщательностью и аккуратностью. Результаты работ первых лет на Афонтовой горе И.Т. Савенков комментировал очень осторожно, но посещение Афонтовой горы И.Д. Черским и бесспорное его заключение о палеолитическом возрасте этих отложений очень вдохновили исследователя.

Экскурсии И.Т. Савенкова по Енисею и в Хакасско-Минусинской котловине в 1885 г. завершились обследованием Лепешкино, Тубы, Бирюсинских пещер. В этих местах оказались открытыми не только палеолитические, но и более поздние стоянки (Ауэрбах, 1929; Дэвлет, 1987).

Встречи с Н.М. Ядринцевым и его советы еще более вдохновили И.Т. Савенкова на дальнейшие работы. В 1892 г. во время работы Международного антропологического конгресса в Москве И.Т. Савенков должен был выступать с докладом о неолитических находках на Енисее… Участники конгресса были наслышаны о палеолитических материалах Афонтовой горы. И.Т. Савенков делает незапланированный доклад о своих работах, который имел большое значение в истории сибирской археологии. Автор обратил внимание на богатство культурных остатков Афонтовой горы и их очевидное своеобразие. Выводы были глубокими и зрелыми. Он доказал существование в эпоху палеолита местных, локальных своеобразных культур, что необходимо учитывать при решении вопросов хронологии, и пришёл к заключению об очень глубокой древности сибирского палеолита, опираясь на архаичный облик каменных изделий памятника. Забегая вперед, можно упрекнуть И.Т Савенкова в том, что такой вывод не оправдался, а глубокая древность Афонтовой горы не подтвердилась. Комплекс этого памятника по современным представлениям о сибирском палеолите занимает верхние отметки хронологической шкалы. Однако такие упреки И.Т. Савенкову были бы несправедливыми. Ведь это, по сути дела, был второй палеолитический комплекс Сибири (после Иркутского госпиталя). Палеолитоведение в России только начало складываться.

<…> Итогом научной деятельности И.Т. Савенкова в области па леолитоведения явилось окончательное доказательство древности человека в Сибири, существование его в условиях, в основном соответствующих тем, которые известны уже по материалам европейского палеолита. «Благодаря работам Савенкова, пионера сибирской археологии каменного века, получившим широкий международный резонанс, стоянки Афонтовой горы стали эталонными памятниками не только для енисейского, но и для всего сибирского палеолита, ибо не только было доказано, что Сибирь заселялась еще в эпоху палеолита, но были разработаны и оказались впервые намеченными основы методики раскопок местных палеолитических поселений» (Дэвлет, 1987, с. 184).

<…> Интересные события в исследовании палеолита Сибири связаны с открытием Томской палеолитической стоянки в Лагерном саду Томска. В апреле 1896 г. здесь были найдены каменные изделия и кости (преимущественно обломки) мамонта, о чем стало известно профессору университета Николаю Феофановичу Кащенко (1855–1935). Н.Ф. Кащенко зоолог по специальности, ученик крупнейшего русского биолога Богданова; неоднократно слушал лекции Э. Геккеля. Той же весной 1896 г. на месте стоянки он производит раскопки. Обращаясь к результатам работы этого исследователя, надо отметить исключительную тщательность его полевой методики. Не будучи археологом-профессионалом, Н.Ф. Кащенко дал высочайший образец научной методики археологических раскопок. Была вскрыта вся площадь местонахождения приемом, который сегодня мы можем назвать методом вскрытия широких площадей, методом, который позднее будет использован на палеолитических памятниках В.А. Городцовым только спустя более 30 лет. Этот прием позволил Н.Ф. Кащенко исследовать всю площадь местонахождения в нетронутом, освобожденном от грунта состоянии и получить наиболее полное представление о памятнике. По этому поводу А.А. Спицын писал: «Томская находка интересна и по точности раскопок, и по несомненному нахождению всей культурной толщи «in situ». Такая методическая тщательность Н.Ф. Кащенко была несомненным достижением отечественной археологии (Ларичев, 1969).

Известно, что стоянка не изобиловала ни количеством находок, ни мощностью культурных отложений, но позволила сделать следующие выводы (Кащенко, 1896, 1901):

1. Бесспорное сосуществование человека и мамонта в низовьях Томи доказывалось залеганием в одном комплексе и костей мамонта, и каменных изделий.

2. Томская стоянка была кратковременной, существовавшей только на протяжении нескольких дней, в течение которых группа охотников частично съела добытого мамонта.

Впоследствии ни одна работа, касающаяся Томской стоянки, не подвергала сомнению наблюдения и выводы, сделанные первооткрывателем…

Примечательно также и то, что результаты работ на стоянке были оперативно опубликованы (Кащенко, 1896) в Трудах X Археологического съезда.

<…> Исследования каменного века Сибири к концу второго десятилетия XX века имели бесспорные крупнейшие достижения. Доказана глубокая древность палеолитического человека в Сибири в результате находок в совместном залегании остатков материальной культуры человека и костных остатков мамонтовой фауны. Эти находки в глубине Сибири, в районе, чрезвычайно удалённом от сравнительно хорошо изученных памятников западноевропейского палеолита, способствовали усилению поисков палеолитических памятников в европейской части России.

В условиях изучения сибирских стоянок вырабатывается ряд новых методических приемов раскопок, позволивших исследовать не отдельные фрагменты стоянки, а большую, широкую площадь древнего поселения без расчленения ее на отдельные участки (Н.Ф. Кащенко).

Выявилось бесспорное своеобразие палеолитической культуры в Сибири, что не позволило исследователям вводить эти материалы в шаблоны палеолита Европы. Особенно это подчеркивал И.Д. Черский. При исследовании палеолита было установлено отсутствие в Сибири в четвертичную эпоху сплошного ледникового щита, что весьма существенно отличало условия жизни сибирского человека от европейских условий.

С самого начала изучения палеолита и неолита Сибири складывался комплексный подход к изучению памятников, когда при тщательности исследования культурного слоя и инвентаря не меньшее значение отводилось изучению геологических условий залегания культурного слоя. При этом комплексном подходе важнейшая роль отводилась палеонтологии, особенно в вопросах датировки. Комплексный метод применялся не только для изучения палеолитических, но и неолитических памятников.

<…> В изучении каменного века Сибири в период конца XIX в. – первых двух десятилетий XX в. можно отметить существование двух научных центров, складывающихся в Красноярске и Иркутске. Вряд ли можно найти какие-либо существенные отличия этих центров по характеру и уровню работ. Исторически, случайно, получилось так, что исследованиями каменного века Сибири начали заниматься люди, теснейшим образом связанные с естествознанием: И.Д. Черский, И.Т. Савенков, Н.Ф. Кащенко, что предопределило во всех случаях широкое использование геологических, палеонтологических и других данных естественных наук.

С. 123–132. Положение с исследованиями каменного века в Приангарье и вообще в Восточной Сибири резко изменяется в связи с открытием в 1928 г. М.М. Герасимовым стоянки Мальты.

М.М. Герасимов (1907–1970) родился в Петербурге в семье врача. Детство и юность прошли в Иркутске. Здесь он очень активно работал в кружке Б.Э. Петри. В 1932 г. он поступает в аспирантуру ГАИМК и переезжает в Ленинград, где попадает в замечательную школу археологов.

После Великой Отечественной воины М.М. Герасимов переходит в Московское отделение ИИМК и поселяется в Москве. С 1950 г. н до конца своей жизни он работает в Институте этнографии АН СССР.

<…> В 1928 г. – открытие Мальты. Это событие – поистине дар судьбы: М.М. Герасимову исполнился только 21 год. Он был юн, но обладал несомненными положительными качествами: трудолюбием, острой наблюдательностью, широтой взглядов, «умелыми руками». На Мальте работали с ним и его учителя Б.Э. Петри, Г.П. Сосновский, Н.К. Ауэрбах, С.Н. Замятин, а также геологи В.И. Громов, Н.А. Логачев, Н.А. Флоренсов. Н.М. Соколов. Мальта дала материал, который отодвинул древность сибирского палеолита на такую глубину, о которой ни у кого не возникало и мыслей. Вывод М.М. Герасимова о том, что нм открыт палеолит европейского образца вызвал скептические улыбки ряда коллег. Об этом есть упоминание у самого М.М. Герасимова: «Результаты обследования не вполне удовлетворили дирекцию Иркутского музея, а отнесение памятника к палеолиту показалось более чем смешным», – писал он (Герасимов, 1935, с. 124).

Исследователи обращают внимание на то, что Мальта была школой методики раскопок палеолитических стоянок. Она представляла собой памятник, поражающий обилием костяных и роговых изделий и предметов искусства. Великолепные образцы палеолитической мелкой пластики, женские статуэтки, фигурки летящих птичек с вытянутыми шейками и растопыренными крыльями, фигурка лебедя – все это стало достоянием науки только благодаря тщательности реставрации, проводимой М.М. Герасимовым здесь же, на месте раскопок (Герасимова, Сурнина, 1978, с. 159).

Открытие Мальты ставило сибирский палеолит на один уровень с европейским, а стоянку «по своему значению в один уровень с наиболее известными европейскими памятниками верхнего палеолита» (П.П. Ефименко). Кроме того, резко углубилась древность сибирского палеолита.

Открытие и исследование этого памятника означали особую ступень в изучении сибирского палеолита: был открыт древнейший этап палеолита Сибири, этап, который предшествовал всем ранее открытым стоянкам (Медведев, 1971, с. 12). Действительно, первые сезоны работ на стоянке произвели огромное воздействие на сибирское палеолитоведенпе. А.П. Окладников так оценивал находки в Мальте: это «удивительная сокровищница первобытного искусства, занимающая одно из первых мест в мире по богатству и разнообразию художественной резьбы по кости и мелкой скульптуры каменного века» (Матюшин, 1971, с. 314).

<…> К числу активных исследователей палеолита Южной Сибири принадлежал и Николай Константинович Ауэрбах (1892–1930) – выпускник Археологического института и Московского университета, сотрудник Красноярского музея.

Н.К. Ауэрбах родился в семье горного инженера в Нижегородской губернии. В 1902 г. семья переезжает в Красноярск, где отец Константин Иванович заведует золотосплавочной лабораторией. В 1910 г. Н.К. Ауэрбах заканчивает Красноярскую гимназию, а в 1914 г. Московский университет по специальности «юриспруденция» и археологическое отделение Археологического института с защитой диссертации по археологии. В 1914–1918-е гт. работает во Всероссийском Земском союзе, а в 1918–1920-е гг. – сотрудником Музея Приенисейского края; исследует жизнь декабристов в крае.

В 1920–1923-е гг. Н.К. Ауэрбах участвует в Норильской экспедиции А.В. Урванцева, работает матросом на судах; вывозит архив Троицкого монастыря, копает зимовье Малое, пишет статьи по истории и археологии. В 1923–1927-е гг. он работает педагогом в некоторых учебных заведениях Красноярска, сотрудничает с музеем. В 1923–1925-е гг. копает стоянку Афонтова гора II (совместно с Г.П. Сосновским и В.И. Громовым), а в 1926–1927-е гг. – поселение Бирюса (совместно с В.И. Громовым). В 1927 г. он вместе с семьей переезжает в Новониколаевск (Новосибирск), где работает в Обществе изучения Сибири и ее производительных сил. В 1930 г. скоропостижно умирает.

Рядом с Н.К. Ауэрбахом в 1920-е – начале 1930-х годов всегда был Георгий Петрович Сосновский (1899–1942). Родившийся далеко за пределами Сибири (г. Бежица), он неразрывно связал себя с сибирской археологией, закончил Иркутский университет и успешно работал в кружке Б.Э. Петри. Г.П. Сосновского связывала дружба с Н.К. Ауэрбахом, что и объясняет их многочисленные совместные работы. Совместно с Г.П. Сосновским и В.И. Громовым он исследует Афонтову гору (1923–1925 гг.). В 1925 г. Н.К. Ауэрбах и Г.П. Сосновский делают открытия стоянок по Енисею: Кокорево 1 (Забочка), Кокорево II (Тележный лог), Кокорево III (Каменный лог), Кокорево IV (Кипирный лог) (Ларичев, 1969, с. 169). В 1920-е годы исследуются стоянки палеолита и неолита Бузуново, Борки, Ладейки, Перевозная, Батени (Ларичев, 1969, с. 153). В 1926, 1927 гг. Н.К. Ауэрбах совместно с В.И. Громовым ведет исследование Бирюсинской стоянки. Авторы решают вопросы датировки и связи памятников с соответствующими культурными горизонтами Европы… В значительной мере освещены были также вопросы уровня развития каменной индустрии, основные черты верхнепалеолитического хозяйства Минусинской котловины и окружающих районов.

<…> Г.П. Сосновский, Н.К. Ауэрбах, а затем и М.М. Герасимов на основании археологических данных приходят к необходимости разработки собственной периодизации, используя европейскую только условно. Так, Н.К. Ауэрбах считал недопустимым сопоставление западноевропейских рубил с орудиями Сибири (Ауэрбах, 1930). Г.П. Сосновский и Н.К. Ауэрбах обосновали существование особой североазиатской провинции верхнего палеолита мира, отличающейся своеобразием путей развития и оригинальностью характера культуры (Ларичев, 1969, с. 226). Уже в самом начале 1930-х годов они начинают обнаруживать и некоторые различия палеолита енисейского и ангарского районов.

Сибирские исследователи ставили также и вопросы происхождения культуры палеолита Северной Азии. Так, М.М. Герасимов видел истоки культуры Мальты в более южных по отношению к Сибири районах. Близок ему был Н.К. Ауэрбах, предполагавший постепенное заселение Сибири человеком с территории Центральной Азии. Г.П. Сосновский был склонен считать, что заселение Сибири человеком шло из разных районов.

<…> Алексей Павлович Окладников (1908–1981) – еще один выходец из школы Б.Э. Петри. Его деятельность сначала проходила на базе Иркутского университета, а затем А.П. Окладников связал свою судьбу с ГАИМК в Ленинграде, где и проработал до 1960 г. Он организует обширные археологические разведки в Прибайкалье, на Лене, в Забайкалье… Трудно было по первым публикациям сделать какие-либо прогнозы о большом будущем этого ученого. Районы его исследования постепенно расширяются: Амур, Низовья Ангары (1936, 1939, 1940). Кроме того, в 1930-е годы A.II. Окладников начинает свои работы в Средней Азии. На 1930-е годы приходится ряд выдающихся открытий А.П. Окладникова в области каменного века.

<…> Второе крупное открытие А.П. Окладникова в Прибайкалье – исследование стоянки Буреть, второго после Мальты памятника раннего этапа позднего палеолита Сибири. Эго был комплекс, который во многом повторял Мальту и в чем-то дополнял ее (Окладников, 1940). Стало ясно: высокоразвитая культура человека, открытая в свое время М.М. Герасимовым, не является случайной, стоянка Мальта не единична. С открытием стоянки Буреть стало понятнее значение и стоянки Иркутский госпиталь.

И наконец, третье открытие прямого отношения к Сибири как будто не имеет. В 1938 г. А.П. Окладников исследует палеолит Узбекистана и совершает до сих пор небывалое: находит в культурном слое мустьерского времени пещеры Ташик-Таш останки подростка-неандертальца. Это была вторая после Киик-Кобы Г.А. Бонч-Осмоловского находка костей неандертальца в СССР. Но материалы из Тешик-Таш более выразительны и богаче, чем из Киик-Кобы. В те годы эта находка ещё не была понята в аспекте изучения сибирского палеолита. Теперь мы можем сказать, что Тешик-Таш подготовила открытие нижнего палеолита Казахстана, а затем и Сибири.

Во всех этих работах проявился своеобразный стиль ученого: генерализация явлений, изучаемых по материалам конкретного памятника, и распространение их на широкое историческое пространство, что было ярчайшим проявлением одного из принципов, которыми руководствовался А.П. Окладников, – единство рода человеческого. Вот почему уже в ранних статьях автора читатель находит далекие (и территориальные, и временные) аналогии открытым чертам культуры.

С. 207–212. В 1940–1950-е гг. исследование каменного века осуществлялось в двух направлениях:

1) расширение сведений о расселении человека в Северной Азии путём открытия новых археологических памятников эпохи палеолита и неолита;

2) уточнение хронологии палеолитических местонахождений, выявление и постановка новых проблем: проблемы нижнего палеолита в Сибири; проблемы мезолитической эпохи; проблемы первоначального заселения Сибири человеком; проблемы трансформации палеолитической культуры в неолитическую.

К исходу 1950-х годов обозначились основные очаги расселения человека в Сибири: Верхняя Обь, Алтай, район Красноярска, Верхняя Ангара, Верхняя Лена, Забайкалье. Стала яснее проблема культурных связей палеолитического человека с окружающим миром. Развернулась на огромном материале дискуссия о путях проникновения человека в Сибирь. Встал на повестку дня вопрос о возможности нижнего палеолита в Сибири (Руденко, 1960). Намеченные в предшествующие десятилетия два этапа в истории палеолитической культуры теперь стали яснее и отчетливее. Первый, ранний период представлен памятниками мальтинско-буретского круга; второй – афонтовско-кокоревскими памятниками.

<…> Сибирское палеолитоведение в 1950-е годы вышло на новые рубежи исследований, обещающие замечательные открытия.

К этому времени относится возвращение М.М. Герасимова к исследованию стоянки Мальты.

Михаил Михайлович Герасимов в годы Великой Отечественной войны и позже отошел от проблематики сибирского палеолита. В течение длительного времени он разрабатывает в лаборатории пластической реконструкции Института этнографии в Москве метод восстановления портретов умерших людей по скелету черепа и достигает в этом определенных успехов… В этой работе М.М. Герасимову очень пригодился талант скульптора и художника и умелые руки. Эта личность в 1940–1950-е гг. вызывала чрезвычайный интерес не только у студентов, но и в широких кругах населения: так уникален он был.

В 1956–1957-е гг. М.М. Герасимов в составе экспедиции по исследованию дна будущего Братского водохранилища продолжил исследования стоянки Мальты и ряда местонахождений на устье реки Белой. Через 30 лет после его работ на Мальте вновь врывается удивительно большая и интересная информация по палеолиту, полученная М.М. Герасимовым. Он открывает шесть хорошо сохранившихся жилищ, реконструируемых благодаря исключительной тщательности работ ученого. Мне довелось коротко наблюдать раскоп Мальты 1957 года. К тому времени я уже видел раскопы и сам принимал участие в работах на ряде памятников Ангары (в экспедиции А.П. Окладникова) и потому был поражен той ювелирной тщательностью, с которой оказались расчищены жилища на стоянке. Об этой степени тщательности говорит факт обнаружения в одном из жилищ стружки с бивня мамонта. «Даже нам, современникам М.М. Герасимова, с трудом верится, что руками одного человека проделана такая громадная работа. Возможно, что недоверчивые потомки выразят ещё больше сомнений в этом. Но те, кто знал близко М.М. Герасимова, имеют представление о том, насколько напряженным и действительно самоотверженным был его труд и насколько выдающимися талантами он обладал» (Матюшин, 1971, с. 315).

<…> В последние годы изучаемого этапа выступает с рядом статей по сибирскому палеолиту Зоя Александровна Абрамова. В творчестве З.А. Абрамовой, ученицы А.П. Окладникова, помимо обычных сюжетов по культуре палеолита… вызревает новое направление сибирского палеолитоведения – искусство (Абрамова, 1959, 1960, 1962). Это направление в сибирском палеолитоведении не было новым. А.П. Окладников, М.М. Герасимов не раз обращались к этим проблемам и в частных, и в общих работах. Новизна исследований З.А. Абрамовой состояла в том, что эти проблемы у молодой исследовательницы приобрели специальный интерес, хотя З.А. Абрамова все сюжеты, связанные с палеолитическим искусством Сибири, рассматривала на евразийском фоне…

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

1. Оцените значение открытия стоянки «Иркутский госпиталь» в развитии отечественной археологии. Когда и при каких обстоятельствах был обнаружен указанный памятник?

2. Дайте общую характеристику памятников эпохи палеолита, исследованных в Западной и Восточной Сибири в дореволюционный период.

3. Изложите основные направления развития палеолитоведения в Сибири в 1920–1950-е гг. Перечислите наиболее важные открытия этого времени.