Наедине с самим собой

Проблема смысла жизни рано или поздно встает перед каждым человеком, и тогда он задает себе вопросы, на которые нет и быть не может однозначных ответов. «Во имя чего, зачем я живу?» — спрашивает себя человек и со временем начинает понимать, что если он сам не даст на это ответ, не привнесет определенный смысл в свою собственную жизнь, то за него этого никто и никогда не сможет сделать. Перед лицом вечности, перед лицом смерти каждый, в конечном счете, остается наедине с самим собой.

Конечно, в обществе человек не чувствует себя так одиноко, но, как утверждают экзистенциалисты, лишь до поры до времени, пока он не поймет, что у других, таких же, как он, своя жизнь и что они стоят перед необходимостью также самостоятельно решать те же самые глубоко личные проблемы — о смысле собственной жизни и своем предназначении.

Отсюда проблема одиночества в философии экзистенциализма, да и в философской антропологии в целом становится одной из главных в анализе человеческого бытия. «Разве мы часто говорим о тех, кто умер?» — задается вопросом крупнейший представитель экзистенциальной философии Ж.П.Сартр (1905—1980) и продолжает: «Нам не хватало времени. Нет. Меня нигде не ждут. Я не оставлю пустоты. Метро набито битком, рестораны переполнены, головы трещат от кучи мелких забот. Я выскользнул из жизни, а она осталась неизменной, полной, как яйцо. Я должен помнить, что я заменим. А я хотел быть незаменимым. Для чего-то и для кого-то» (С а р т р Ж. П. Пьесы. Мертвые без погребения. М., 1967, с. 97.).

Проблема смысла жизни и проблема смерти, пожалуй, самые главные и самые сложные для человека. Не получив удовлетворительного решения, они остаются крайне мучительными для него, ибо никто не может считать себя свободным и независимым от этих вопросов. И хотя во все времена указанные проблемы глубоко волновали людей, лишь в ХХ в. они обрели особый, драматический смысл и актуальность, так как появление глобальных проблем поставило уже не только перед отдельным человеком, но и перед всем человечеством роковой вопрос: «Быть или не быть?»