Донбасский институт техники и менеджмента 6 страница

I столетие (1–100) 753–654 до Р. X.

II –,, – (101–200) 653–554 до Р. X.

III –,, – (201–300) 553–454 до P. X.

I V –,, – (301–400) 453–354 до P. X.

V –,, – (401–500) 353–254 до Р. X.

VI –,, – (501–600)

253–154 до Р. X.

VII –,, – (601–700) 153–54 до Р. X.

1-я половина VIII ст. (701–753) 53–1 до Р. X.

754–853 от осн. гор. I столетие по Р. X. (1–100)

854–953 от осн. гор. II –,, – Р. X. (101–200)

954–1054 от осн. гор. III –,, – Р. X. (201–300)

IV. Пособия

Пособиями называются произведения позднейшей литературы, перерабатывающие те данные, которые содержатся в источниках. Главные пособия по нашему предмету принадлежат нынешнему столетию и по преимуществу немецкой литературе. Они будут указываться на страницах этой книги, по мере надобности и в тех размерах, в которых это может быть полезно для начинающего. Кроме того, теперь мы укажем несколько пособий, которые имеют для него особенный и наиболее общий интерес. Сюда относятся прежде всего следующие учебники и руководства:

Esmarch K. Romische Rechtsgeschichte. 2-Aufl. 1880.

Ortolan. Explication historique des instituts de l'empereur Iustinian. Vol. I–III. 10 ed. 1876.

Walter F. Geschichte des romischen Rechts bis auf Justinian. B. I–II. 3-Aufl. 1860.

Puchta G. Cursus der Institutionen. B. I–II. 9-Aufl. 1881.

Книга К. Эсмарха содержит общую историю римского права и представляет удобное пособие для первоначального ознакомления с историей римского гражданского права, которой Эсмарх отводит довольно видное место в своем изложении. – В капитальном труде Ортолана (умер в 1873 г.) особую важность имеют два последние тома его; они содержат обширный комментарий на институции Юстиниана, причем автор сообщает подробные исторические сведения о развитии отдельных учреждений римского гражданского права. Изложение автора отличается простотою и точностью, мысль – ясностью и глубиною. Система изложения определяется характером труда как комментария: автор следует в нем порядку самих юстиниановых институций. – Сочинение Ф. Вальтера пригодно более для справок, нежели для чтения. Во втором томе его содержится исполненное по институционной системе, сухое, но точное и ясное изложение истории римского гражданского права, с большими подробностями и с указаниями на источники и пособия. – «Курс» Г. Пухты (умер в 1846 г.) несколько устарел, но до сих пор он – лучший учебник по художественности выполнения. В нем читатель находит связный и легкий рассказ исторического развития римского права, который дает возможность объединить сведения, приобретенные иным путем. В «Курсе» были высказаны Пухтою впервые многие из воззрений, которые потом стали общим достоянием науки. Вообще этот труд, принадлежа перу одного из самых блестящих представителей старой исторической школы, интересен для характеристики воззрений и манеры этой школы. – Указания на другие руководства и учебники читатель, сколько-нибудь освоившийся с литературой предмета, легко найдет сам. Рядом с Вальтером не мешает назвать еще Рейна; труды обоих однородны.

Rein. Das Privatrecht und der Сivilprocess der Romer. 1858.

К некоторым руководствам, которые имеют довольно большое распространение, начинающему надо относиться с осторожностью. Таковы, например, учебники Кунце и Данца. Некоторая темнота в языке и субъективность во взглядах, свойственная этим сочинениям, несмотря на все их достоинства, могут быть безопасны только для лиц, уже усвоивших достаточные знания и некоторый критический навык.

Для истории гражданского права в период империи и в особенности для ознакомления с правом юстинианова времени пособием могут служить также все курсы и учебники «пандектного права». Из них для указанной цели особенно пригодны те, в которых римское право отделяется от позднейшей его переработки в Германии (так называемое современное римское право) и при самом изложении римского права различаются его исторические наслоения. Из учебников, исполненных именно в этом роде, рекомендуем:

Baron J. Pandeckten. 4-е изд., 1882.

Наиболее важные из исследований, посвященных отдельным предметам (монографии), будут указаны каждое в соответствующем месте; здесь мы упомянем о трех, наиболее важных:

Ihering R. Geist des romichen Rechts auf den verschiedenen Stufen seiner Entwickelung. 4 книги; первая книга издана в русском переводе под заглавием: Дух римского права [на различных ступенях его исторического развития. СПб., 1875].

Этот труд, богатый идеями и блестяще изложенный, имеет капитальное значение для истории древнейшего права в период господства законов XII таблиц (квиритское право). При помощи особого указателя, изданного в 1878 г., легко найти места, говорящие о том или другом предмете.

Pernice A. Marcus Antistius Labeo. Das romische Privatrecht im ersten Jahrhunderte der Kaiserzeit. B. I–II. 1873–1878.

Voigt M. Das ius naturale aequum et bonum und ius gentium der Romer, четыре тома, 1856–1875.

Еще не оконченный труд А. Пернице и оконченный труд М. Фойгта содержат необыкновенно богатый материал для истории гражданского права в последние века республики, а у Фойгта, сверх того, и в течение императорского времени. Из четырех томов Фойгта наибольшим значением обладает третий том. К иным заключениям обоих авторов следует относиться с осторожностью, но обыкновенно их чтение благодетельно возбуждает мысль исследователя. В сочинении Фойгта надлежит примириться с растянутостью изложения.

Сочинения, обозначенные в настоящем вступлении, будут цитироваться ниже по именам их авторов.

I

Влияние общественного строя

I. О влиянии племенных различий

Национальная теория права.

§ 1. В начале нашего столетия в исторической науке приобрела господство национальная теория права. Было признано, что право каждого народа есть по преимуществу произведение его национальных особенностей и носит на себе их отпечаток.

В поисках этих особенностей ученые останавливались на различиях, которые они замечали в составе населений, приписывали таким различиям племенной характер и искали в праве следы их влияния. Вообще всякое разнообразие, которое замечалось в праве, предпочитали объяснять племенным разнообразием самого населения или же действием на него иноплеменных влияний, рядом с туземными.

Трибы.

Древнейшая римская история представляла для таких изысканий, по-видимому, благодарную почву. Как известно, основание римскому государству было положено на Палатинском холме общиною, которая носила имя Рамнов (Ramnes). Потом эта община соединилась с другой – общиною Тициев (Tittii), которые обитали на Квиринальском холме. Мифическим героем первых был Ромул, героем вторых – Нума Помпилий. С течением времени к двум первоначальным общинам присоединилась третья – Луцеры (Luceres), на Целийском холме. Из этих трех частей, именовавшихся трибами, сложился патрициат; вокруг же патрицианского города выросли плебейские поселения, центром которых служил холм Авентин. Нибуру принадежал взгляд, по которому римская народность произошла от смешения трех племен: этрусков, сабинов и латинов. Первоначальные патриции были этруски, плебеи же состояли из латинов. Потом Нибур изменил свое мнение. И патриции, и плебеи представлялись ему одинаково латинами, но в состав патрициев должны были войти также сабины. Именно, по Нибуру, из трех составных частей патрициата Рамны и Луцеры были латины, Тиции – сабины. Летопись, действительно, свидетельствует о сабинском происхождении Тициев.

После Нибура вновь возникло стремление возвысить значение этрусского элемента в древнейшей истории римского общества. В трех составных частях патрицианского населения усматривали представителей трех различных племен, из последующего смешения и слияния которых произошел римский народ. Из латинов образовались Рамны, из сабинов Тиции, этруски составили трибу Луцеров (Готтлинг). Этот взгляд господствовал до Швеглера. Швеглер обстоятельно исследовал вопрос о происхождении Луцеров и, в результате, вернулся к тому заключению, что они были одного происхождения с Рамнами. В настоящее время пошатнуто и исключительно сабинское происхождение Тициев. Так, Моммзен решительно отказывается признать в римлянах – народе, выдающемся из среды всех других народов самобытным развитием языка, политики и религии, – какой-то «мусор, составленный из этрусских, сабинских, эллинских и даже пелазгийских развалин». Моммзен причисляет Луцеров, вместе с Рамнами, к латинскому племени, и только с оговорками и ограничениями допускает присутствие сабинского элемента в составе Тициев. Во всяком случае, войдя в среду римского населения, Тиции не имели особого влияния, в смысле преобразования римской народности, и самое соединение сабинской общины с латинским поселением произошло тогда, когда оба племени не разошлись в большой степени по нравам и языку.

Гражданские формы.

§ 2. Защитники мнения, по которому древнеримское население составилось из различных племен, искали между прочим доказательств в гражданском праве. Именно, в древнейшем праве Рима существовали совместно некоторые религиозные и светские формы, назначенные для одинаковых целей. Так, рядом со сделками, которые обладали некоторым религиозным оттенком (клятва, sponsio, соглашение о sacramentum), существовали сделки в светской форме (mancipatio, nexum); рядом с формами судопроизводства, тоже с религиозным оттенком (Legis actio sacramenti), существовали светские виды судебного самоуправства (manus iniectio, vindicatio). He вдаваясь в обсуждение того, насколько, действительно, все названные формы принадлежали тому наиболее древнему времени, когда в Риме происходило предполагаемое слияние разных племен, сторонники этого слияния думали найти подтверждение своему воззрению в самом факте параллелизма форм.

Формы брака.

Особенно заманчивыми представлялись исследования о брачных формах. В римском праве мы находим троякое совершение брака: религиозное (confarreatio), светское с установлением гражданской власти мужа над женою (coemp tio) и светское же с установлением в положении жены независимости от мужа. По предположению, эти три формы соответствовали трем различным племенам. Согласившись в таком выводе, писатели, однако, никак не могли придти к соглашению относительно распределения брачных форм по составным частям римского народа. Почти каждый писатель выступал со своим собственным распределением, так что в результате получился набор противоречащих одно другому предположений; например, confarreatio приписывалась различными авторами то этрускам, то сабинам, то латинам.

Россбах разобрал самым тщательным образом все эти предположения и обнаружил их совершенную несостоятельность. Если бы даже было доказано, что древнейшее население Рима составилось из трех разноплеменных частей, то все-таки мы поступили бы произвольно, приурочивая к этому факту факт совместного существования многих форм какого-либо акта. Разнообразие в праве объясняется гораздо основательнее другими причинами, нежели разнообразием в племенном составе населения. Различные племена, находясь на одинаковой ступени развития, обладают обыкновенно сходными институтами; и вместе с тем довольно нелепо предполагать, например, что религиозные формы составляют исключительное достояние какого-либо одного племени, тогда как на самом деле влияние религии на право есть явление, весьма распространенное. Многочисленность брачных форм не есть исключительная принадлежность римлян. Моисеево право знало два способа заключения брака – с покупкой жены и без покупки ее; индийское – восемь; в славянских землях, по установлении христианства, рядом с церковной формой брака удерживалась некоторое время еще языческая форма, и подобное же мы видим в наше время, когда рядом с церковным браком вводится в употребление светский или гражданский брак. Многочисленность форм одного и того же акта – обыкновенное явление. Оно составляет результат последовательного исторического накопления форм. Общество растет, растут и его потребности. Новые потребности порождают новые формы своего удовлетворения. Но новые формы не сразу устраняют легальное или обычное существование старых форм. Они продолжают существовать при новом порядке. Не племенное различие родит формы, но различие в потребностях и условиях времени. Древнейшие трибы, образуя один государственный союз, жили общей гражданской жизнью, более или менее одновременно претерпевая последовательные видоизменения в потребностях и в окружающих условиях.

II. Влияние семейно-родового быта

§ 3. Гораздо больше, чем племенными различиями, развитие гражданского права обусловливалось другими особенностями общественного строя и прежде всего – родовым бытом.

Роды.

В каждой из трех патрицианских триб числилось по сто родов: роды существовали также у плебеев. Родовой быт составлял, несомненно, древнейший элемент римского общественного строя и общественной жизни. В его первоначальном состоянии связь родичей основывалась, может быть, на происхождении от их общей р o дительницы (система родства по женской линии); кое-что из области позднейших нравов как бы намекает на это. Так, например, право обнимать замужнюю женщину (ius osculi) принадлежало не только ее родственникам по мужу, но и родственникам по отцу. Особенно характерно то обособленное положение, которое родичи (gentiles) занимали в праве относительно агнатов, т.е. родственников в позднейшем смысле. Тем не менее древнейший Рим уже не знал чистого родового быта, где все связаны единством происхождения. Из союза кровного род, с развитием оседлости и земледелия, а также под влиянием военного быта, преобразовался постепенно в территориальный союз. В видах усиления родов и по другим причинам в их состав принимались чужеродцы. Воспоминание об единстве происхождения могло по-прежнему жить в родичах и казаться им основой их союза; на самом же деле такой основой служило уже общее место поселения и военно-политическое значение рода. Однако общее местожительство было способно еще долго поддерживать ту сомкнутость родичей, которую создало единство происхождения. Общее имя, принадлежавшее сородичам, служило внешним признаком их связи. Оно наследовалось в мужском поколении и приобреталось чужеродцами посредством усыновления их в роде. Раб, отпущенный на волю, получал родовое имя своего бывшего господина. Еще в конце республики и начале империи с именем соединялось особое значение. В эти времена назначение наследника и дарение происходили нередко под условием принятия наследником или одаряемым имени завещателя или дарителя, а присвоение чужого имени само по себе, без других отягчающих обстоятельств влекло за собою строгое взыскание. В древнейшее время родовой союз охватывал все существование единичной личности. Все личные интересы сливались или соприкасались с родовыми интересами. У родичей – общий родовой культ, общий жертвенник, на котором в определенное время приносятся общие жертвы; после смерти родичи покоятся в общем родовом склепе. Военная служба и политическая деятельность соединяют родичей, ибо род составляет также военную единицу, и в народном собрании (comitia curiata) граждане засед a ют по родам. Стыд и честь, горе и радость у родичей общие. Род помогает отдельным членам своим в беде; он приставляет опекунов к малолетним, назначает защитников (vindex) к неоплатным должникам, мстит убийце за погибель своих членов, охраняет интересы лиц, имевших несчастие попасть в плен, содействует их выкупу, а также выкупает из кабалы неоплатных должников. Род блюдет за поведением своих членов, наказывая недостойных изгнанием из своей среды или отлучением от жертвоприношений. Надо вникнуть во всю беспомощность положения древнего человека, отвергнутого своими близкими, чтобы понять ужасное значение и силу подобных наказаний. Из контроля, который каждый отдельный род имел над своими членами, выросла пoтом власть цензора – государственного представителя родового начала. – Весь описанный строй в эпоху его процветания предполагал обширное родовое имущество, движимое и недвижимое (ager gentilicius). Оно существовало, несомненно, на первых порах римского государства в наиболее темные для нас века царского периода.

В начале республиканского времени мы встречаемся лишь с полуразвалинами первоначального родового быта. Однако и в это время они обширны и живучи еще настолько, что не допускают никакого сомнения в прошедшем могуществе родовой связи.

Семья.

§ 4. Родовая община, частный случай которой представляли римские «родовые поселы», т.е. роды, не составляла национально-римского явления. Точно так же римская семья в своих существенных чертах принадлежит к числу учреждений, распространенных в истории. Только по недостатку исторического образования римские юристы могли в учреждениях своего семейственного права усматривать какое-то исключительное достояние римлян. Римский род уже в первую эпоху Рима находился на той ступени развития, на которой из него выделился ряд более мелких союзов. Таковы – семьи. Моногамическая семья была в первоначальном римском обществе наиболее мелким и наиболее замкнутым союзом. Ее основа – хозяйственная и религиозная. Каждая семья обитает в своем собственном доме. Этот дом – общее убежище для членов семьи, здесь каждый из них находится в наибольшей безопасности; здесь он в случае посягательства на его неприкосновенность наиболее восприимчив к оскорблению. Еще во времена императоров дозволялось мужу убить нарушителя его супружеской чести, если он заставал его в своем доме на месте преступления. Домашний очаг – сосредоточение фамильной религии. «Что, – восклицает Цицерон, – священнее дома каждого из граждан, что состоит под большею охраною религии? Здесь – алтари, здесь жертвенники, здесь пенаты, здесь совершаются таинства, поклонение богам и богослужение. Здесь убежище настолько священное, что всякое нарушение его непозволительно». Потому всякое насилие над гражданином в его доме, хотя бы с целью привода его в суд, воспрещалось. Главою семьи являлся отец (pater familias): он – домовладыка. Римская семья представляла ту фазу, в которой главенство родительницы сменилось главенством отца, счет родства по женской линии – счетом родства по мужской линии. Первая из этих двух систем, может быть, не была совершенно забыта еще в роде, но моногамическая семья выражала иное начало. Род воплощал идею происхождения, семья (familia) – идею принадлежности. Глава семьи был господином ребенка не потому, что рождал его, но потому, что, по рождении, принимал его в свой дом. Такой именно смысл имел обряд подымания новорожденного с полу отцом.

Семья и государство.

Власть домовладыки.

§ 5. Государство застало семейный союз окрепшим и замкнутым, и на первых порах оставило его в неприкосновенности. Внутри семьи оно признало власть домовладыки безусловною. Другими словами, государство воздержалось от всякого вмешательства в распорядок внутренней семейной жизни. Это отношение государства к семье выразилось в юридическом формулировании личной власти pater familias ' a. В качестве члена государства выступает главным образом один домовладыка. В частной сфере он покрывает вполне своею личностью остальных членов семьи: он – господин своей жены (manus mariti), властитель над детьми (patria potestas) и кабальными (mancipium), не говоря о рабах, которые считаются за одно с вещами. Со смертью домовладыки его сыновья становятся свободными и самостоятельными; тогда они – домовладыки, хотя бы не были еще женаты и не имели потомства. Женщины же, теряя своего отца или мужа, переходили под власть ближайших домочадцев (агнатов); они не могут быть свободными и состоят под вечною опекой. Независимо от какого-либо государственного авторитета домовладыка может распорядиться жизнью и свободою подвластного ему лица. На юридическом языке это выражалось так, что глава семьи, по отношению к подвластному, имеет право жизни и смерти (ius vitae ac necis), право продажи или, точнее, отдачи в заработок (ius vendendi), а также право отдачи в кабалу (в заработок) за преступления и проступки (noxae deditio). Впрочем, юридические формулы определяют положение домовладыки крайне односторонне. Они указывают нам на полную независимость домовладыки от государственной власти; государственный суд не ведает семейных отношений. Но из этого не следует вовсе, что глава семьи действительно безусловный ее властитель, что он не подчинен иным авторитетам, помимо государственного. Обычаи и нравы образовали власть домовладыки, они же направляли ее и в ее проявлениях. Под их влиянием она являлась не суровою (каковою может показаться, если судить лишь на основании одних юридических формул), но мягкою, в той степени, как это требовалось воззрениями и чувствами данного времени. Видимыми представителями такого контроля, его органами, служили родственники домовладыки. Без совета с ними он не предпринимал ни одного важного действия.

При таком положении своем семья выступает за пределы гражданского права; это – учреждение из области нравов. Позднее она становится учреждением государственного права. Только немногие отношения из семейственного быта получают гражданскую защиту. Значение древнеримского семейного строя для гражданского права сказывается по преимуществу в другом. Лишь pater familias, лицо независимое от посторонней влacти (persona sui iuris) являлся в качестве полноправного члена гражданского общества: лишь он мог иметь гражданские права. Подвластные лица (per sonae alieni iuris) не приобретали ничего для себя; все приобретенное ими принадлежало домовладыке. Они не были лишены возможности совершения юридических сделок, но сила их сделок относилась не к ним, а к их властелину: сделка, совершенная ими, рождала права и обязательства не для них, а для властелина. Таким образом, своеобразная сторона в юридическом положении подвластных членов римской семьи состояла в том, что, не обладая правоспособностью, они владели дееспособностью. Сын, раб, кабальный участвовали в гражданском обороте от имени своего домовладыки. Они приобретали для него права даже без его ведома и согласия; напротив, обязательства устанавливались не иначе как с его согласия. Поэтому, например, принять наследство сын и раб могли только с согласия домовладыки: наследство состояло из нераздельной массы прав и обязательств.

Пекулий.

Было в обыкновении, что домовладыка позволял домочадцам иметь особое имущество, приобретенное ими самими или выделенное им из его собственного имущества. Юридически такое имущество, известное под именем пекулия (peculium), составляло собственность домовладыки. Но фактически на него смотрели, как на нечто обособленное. Рабы выкупали себя на волю, выплачивая господину из пекулия; по одному из преданий, пекулий Спурия Кассия, обвиненного в 268 г. в государственной измене, был конфискован в пользу богини Цереры.

Agnatio.

§ 6. В ближайшей связи с древнейшим семейным строем образовался своеобразный счет родства по агнатству. Агнатами назывались, по отношению друг к другу, свободные лица, которые вместе состояли под одной общей властью их домовладыки (отца, деда, прадеда) до самой смерти этого последнего. Кроме того, агнаты домовладыки были агнатами для его жены и нисходящих. Агнатами, следовательно, могли быть братья и сестры, родные или по усыновлению, дядья с племянниками, двоюродные братья и сестры и т.д., если только их положение удовлетворяло вышеуказанному условию. Cвязь по усыновлению считалась одинаковой со связью по крови. Вступление в чужую семью (замужество, усыновление) сразу прерывало все связи с первоначальными агнатами и устанавливало новые агнатские связи. – Со смертью общего домовладыки подвластные ему приобретали самостоятельность, но связь, воспитанная совместной жизнью под одним кровом, не исчезала. Зорко следили агнаты друг за другом, взаимно контролируя друг друга в распоряжениях по имуществу, которое составляло часть их общего семейного наследия. Агнатам принадлежала опека над женщиной их семьи, когда женщина оставалась без отца и без мужа; агнатам же предоставлялась опека над малолетними, попечительство над безумными и расточителями. Наконец, при отсутствии прямых наследников, агнаты выступали в качестве наследников по боковой линии.

Capitis deminutio minima.

§ 7. Всякий выход из семьи и вместе с тем из состава агнатского союза рассматривался как юридическое умаление личности. К сожалению, об этом предмете мы знаем только по учению позднейших юристов. Они называют capitis deminutio minima то умаление юридической личности (правоспособности), которое человек претерпевал, как скоро выходил из состава семьи. Всякий выход из семьи, хотя бы сопряженный с переходом в другую семью, составляет capitis deminutio minima. По определению Гая, она наступает, когда человек сохраняет свободу и гражданство, но изменяет свое (семейное) положение. По определению Павла, при этом виде умаления личности человек теряет семью. С capitis deminutio minima для лица, которое подверглось ей, прекращаются все отношения к агнатам и к сородичам, теряются все связи с патроном, с опекуном или опекаемым (tulela legitima), лицо теряет свое имущество и освобождается от долгов (за небольшими исключениями: некоторые легаты и сервитуты, приданое, obl igatio naturalis). Потерей связей с агнатами обусловливается потеря всех прав по древнему наследственному праву. Император Анастасий постановил, впрочем, что capitis deminutio minima, которую претерпевает сын, освобожденный из-под отеческой власти (emancipatus), не теряет права опеки и попечительства над своими братьями и племянниками. Вышеописанное умаление личности наступает:

Когда лицо sui iuris поступает под семейную власть кого-либо, становясь через то лицом alieni iurus. Так бывает при усыновлении (arrogatio) и выходе самостоятельной женщины замуж с поступлением под власть мужа (conventio in manum) – cлучай, возможный лишь в позднейшем праве. К усыновителю (pater adoptivus) и к мужу (coemp tinator) переходит все имущество усыновленного или женщины, и они же отвечают, по преторскому эдикту, перед кредиторами лица, правоспособность которого умаляется. Кроме того, претор допустил иск даже против самого потерпевшего умаление в правоспособности;

Когда лицо alieni iuris переходит из одной семьи в другую. Это случается при усыновлении (adopti о), выдаче дочери семейства в замужество и передаче отцом или мужем другому лицу своей власти над детьми и женой;

Когда лицо alieni iuris становится лицом sui iuris. Сюда принадлежит случай освобождения сына или дочери из-под родительской власти (emancipatio) или из кабалы (manumissio eх mancipio). Отнесение этих случаев к capitis deminutio, равно как и случаев второй категории, представляет самый интересный пункт всего учения о capitis deminutio minima. С первого взгляда он кажется анормальным. Странно признавать умаление правоспособности там, где, на вид, происходит лишь смена двух равных положений, или где низшее положение сменяется высшим, как при emancipatio. Но точка зрения римского юриста понятна как отголосок древнейшего семейного быта. В этом быту только принадлежность человека к семье доставляла ему вполне прочное положение; выходя из семьи, человек терял такое положение и оказывался относительно беззащитным. Потому каждый выход из семьи справедливо причислялся к capitis deminutio.

III. Влияние военно-государственного быта

Военный быт.

§ 8. Скотоводство и земледелие составляли основу хозяйственного быта племен, заселивших Италию. Война скоро вошла в ряд правильных средств, которым они поддерживали свое существование. Очень рано, вслед за окончательным расселением племен и народцев, должна была обнаружиться трудность в добывании ими средств для своего существования. Отсюда возникло полное разъединение отдельных общин: каждая берегла свое для себя. Чужак, который сначала был нужен для пополнения наличных сил молодой общины и потому мог встретить в ней миролюбивый прием, теперь превратился постепенно в исконного врага. В бытность свою в чужом городе он стоял вне каких-либо общественных или политических связей. Таково начало политической исключительности. Далее разъединение вело к постоянной вражде самих общин и, переходя в хищничество, вызывало постоянную военную борьбу. Военной деятельности принадлежит, несомненно, первенствующее место среди факторов, которые управляли древнейшей историей римлян. Римские мифы переполнены сказаниями о военных событиях и подвигах. От основания первых поселений на Палатинском и Квиринальском холмах военная борьба с соседями поглощала главные силы вечного города. Приобретение добычи – основная цель войны; в глазах римского гражданина этот источник приобретения долгое время заслонял, по своему значению, всякий иной источник.

До некоторой степени беспрерывное военное состояние лишь укрепило чувства и отношения, которые успели сложиться еще в общинно-родовом быту. Оно окончательно научило дорожить жизнью отдельных граждан и возвысило то значение, которое римляне, наравне с другими народами, придавали обладанию многочисленным потомством. Иметь потомство составляло и долг, и гордость римского гражданина. Военный быт содействовал скорейшему укоренению зависимого положения женщины; женщина не пользовалась полноправностью и свободой наравне с мужчиной, потому что не участвовала в тягостях войны. Но вместе с тем военное состояние породило чувства и отношения, которые постепенно разрушили старый быт и старое устройство общества. Личная доблесть стала цениться выше происхождения и старшинства. Деревенский быт уступил место городскому быту; город из крепости, куда сбегались деревенские жители в случае опасности, сделался постоянным местом поселения и главным средоточием жизни. Рядом с общинно-родовыми отношениями сложилось военное устройство общества. В этом устройстве территориальная связь получила решительный перевес над связью, обусловленной происхождением. Возникло правильное, военное paздeление общества по территориальным границам. Положением гражданина как воина определялись его политические права и обязанности. Военное общество и политическое близились к совпадению. Это отразилось уже в древнейшем государственном устройстве Рима. В основе его лежал, однако, элемент общинно-родовой (роды, gentes); военное начало выражалось только в союзном соединении родов в курии. Народному собранию по куриям (comitia curiata) еще были близки интересы общинно-родовые; например, в этих собраниях совершались усыновления и завещания. Ярче высказалось военное начало в государственной реформе, связанной с именем полумифического царя Сервия Туллия. Кто богаче – тот способен носить наилучшее оружие, поэтому он зачисляется в высший класс, на войне занимает место в передних рядах войска, в мире пользуется наибольшими политическими преимуществами и почетом. Соответственно уменьшению имущественных средств гражданина уменьшаются его военные обязанности и политические преимущества. Само заседание нового народного собрания (сomitia centuriata) составляло некоторое переложение боевого порядка.