Тема 3. Собственность и типы социально-экономических систем

"Наше поколение забыло, что система частной собственности - важнейшая гарантия свободы не только для владельцев собственности, но и для тех, у кого ее нет. Только благодаря тому, что контроль над средствами производства распределен между множеством независящих друг от друга людей, никто не имеет над нами абсолютной власти, и мы сами можем решать, чем мы будем заниматься. Если же все средства производства окажутся в одних руках, то их владелец - будь то поминальное "общество" или диктатор - получит нал нами неограниченную власть. Можно ли усомниться, что представитель расового пли религиозного меньшинства, не имеющий собственности, фактически обладает большой свободой, пока его соплеменники или единоверцы владеют частной собственностью и, таким образом, могут нанять его на работу, чем в том случае, когда частная собственность будет уничтожена, а он станет обладателем номинального "пая" в собственности общественной? Или что у мультимиллионера, оказавшегося моим соседом, а, может быть, и работодателем, надо мной гораздо меньше власти, чем у ничтожнейшего чиновника, в чьих руках государственный аппарат насилия и от чьей прихоти зависит, позволено ли мне будет жить и работать? И кто возьмется отрицать, что общество, в котором власть в руках богатых, все равно лучше общества, в котором богатыми могут стать только те, в чьих руках власть?".

Хайек Ф. Дорога к рабству, пер. с англ. Нины Ставиской под ред. А.Бабича, изд-во Nina Karsov, Лондон, 1983.

"Человек фактически и действительно богат в соответствии с тем, что он ест, пьет, одевает или каким-нибудь другим образом действительно и фактически использует. Те же люди, которые хотя и имеют достаточно возможностей, но мало пользуются ими, лишь потенциально богаты или богаты лишь в воображении; они являются скорее управляющими и банкирами других людей чем собственниками для самих себя".

Петти В. Трактат о налогах и сборах. Антология экономической классики. М.: Эконов. -Т.]. - С.74.

"В принципе существует лишь два способа координации экономической деятельности миллионов. Первый - это централизованное руководство, сопряженное с принуждением; таковы методы армии и современного тоталитарного государства. Второй - это добровольное сотрудничество индивидов; таков метод, которым пользуется рынок.

Возможность координации через добровольное сотрудничество основывается на элементарном... тезисе, что из экономической операции выгоду извлекают обе стороны, при том условии, что эта операция добровольна и продумана с обеих сторон.

... рабочей моделью общества, организованного при посредстве добровольного взаимообмена, является свободная частнопредпринимательская рыночная экономика, то есть то, что мы назвали основанным на свободной конкуренции капитализмом."

Фридман М. Капитализм и свобода. New York. Chalidze. Publications., 1982. - С. 30.

Какой смысл следует вкладывать в утверждение, что рынок спонтанно приспосабливает различные виды деятельности к им же открываемым фактам или, иными словами, ради какой цели информация об этих фактах используется?

Путаница, царящая в данном вопросе, во многом объясняется ошибочной трактовкой создаваемого рынком порядка в качестве «хозяйства» (economy) в прямом смысле этого слова и оценкой результатов рыночного процесса в соответствии с критериями, приложимыми только к такому автономно организованному сообществу, которое служит заданной иерархии целей. Подобная иерархия целей, однако, не имеет никакого отношения к сложной системе, состоящей из бесчисленного множества индивидуальных экономических структур, которую мы также, к сожалению, называем «хозяйством», хотя это нечто глубоко отличное и должно оцениваться по иным стандартам. В прямом смысле слова «хозяйство» - это организация или социальное устройство, где некто сознательно размещает ресурсы в соответствии с единой шкалой целей. В создаваемом рынком спонтанном порядке ничего этого нет; он функционирует принципиально иначе, чем собственно «хозяйство». Он отличается, в частности, тем, что не гарантирует обязательно удовлетворения сначала более важных, по общему мнению, потребностей, а потом менее, важных. В этом кроется главная причина, почему люди возражают против рынка. В самом деле, ведь социализм есть не что иное, как требование превратить рыночный порядок... в «хозяйство» в узком смысле, в котором общая шкала приоритетов определяла бы, какие из различных потребностей подлежат удовлетворению, а какие - нет.

С этим социалистическим замыслом сопряжены трудности двоякого рода. Как в любой сознательной организации, проект собственно «хозяйства» может отражать только знания самого организатора, а все участники такого, (понимаемого как сознательная организация, «хозяйства» должны руководствоваться в своих действиях единой иерархией целей... Соответственно у спонтанного рыночного порядка, или «каталлактики», есть два преимущества. В нем используются знания всех его членов. Цели, которым он служит, являются частными целями индивидуумов во всем их разнообразии и противоречивости.

Проистекающие отсюда известные интеллектуальные затруднения осложняют жизнь не только социалистам, но и всем экономистам, пытающимся оценить достоинства рыночного порядка. Если он не подчинен строго определенной иерархии целей и если про него, как и про любой спонтанно формируемый порядок, неправомерно утверждать, что он преследует конкретные цели, то невозможно также выразить ценность его результатов в виде суммы произведенных им конкретных индивидуальных продуктов. Что же подразумеваем мы, заявляя, что рыночный порядок обеспечивает в некотором смысле максимум или оптимум?

Дело в том, что хотя и некорректно было бы назвать целенаправленным спонтанно установившийся и не ориентированный на решение каких-либо конкретных задач порядок, существование его тем не менее может быть в высшей степени благотворным для достижения множества разнообразных индивидуальных целей, в полном объеме не известных никакому отдельному лицу и никакой относительно небольшой группе лиц. На самом деле рациональное поведение возможно только в более или менее упорядоченном мире.

Ф. Хайек. Конкуренция как процедура открытия // Мировая экономика и международные отношения. – 1989.- № 12.

Создаваемый конкуренцией порядок экономисты обычно называют равновесием. Термин этот не вполне удачен, поскольку подобное равновесие предполагает, что все факты уже открыты и конкуренция, следовательно, прекращена. Понятию равновесия я предпочитаю понятие «порядка», — по крайней мере, при обсуждении проблем экономической политики. Его преимущество в том, что можно осмысленно говорить о различных степенях приближения, к некоему порядку и что порядок может поддерживаться - через процесс изменения. Экономического равновесия никогда реально не существует: вместе с тем имеются известные основания утверждать, что возможна достаточно высокая степень приближения к такого рода порядку, который описывается нашей теорией как идеальный тип.

Он выражается прежде всего в том, что ожидания относительно совершения сделок с другими членами общества, составляющие основу планов всех индивидуальных экономических агентов, в большинстве своем могут реализоваться. Это взаимоприспособление индивидуальных планов осуществляется по принципу, который мы вслед за естественными науками, также обратившимися к изучению спонтанных порядков (или «самоорганизующихся систем»), стали называть «отрицательной обратной связью»... «Невидимая рука», которая со скрупулезной точностью регулирует цены, является, несомненно, выражением этого принципа. Смит говорит, в сущности, что на свободном рынке цены регулируются отрицательной обратной связью...

Но взаимоприотособление планов не единственное достижение рынка. Он гарантирует также, что любой продукт будет изготавливаться людьми, умеющими делать это с меньшими или, по крайней мере, не с большими издержками, чем тот, кто данного продукта не производит (и кто при этом неспособен направить свои усилия на производство со сравнительно еще более низкими издержками «экого-то другого продукта). Поэтому цена любого товара будет ниже той, по которой он мог бы продаваться, если бы его производили не те, кто фактически занят этим сейчас. Это, разумеется, не исключает возможности извлечения значительной прибыли, если у кого-то издержки оказываются намного ниже, чем у следующего по эффективности потенциального производителя. Отсюда, однако, следует, что мы смогли бы получить, используя вместо рынка любой другой доступный нам метод. Набор произведенных товаров будет, безусловно, не столь значительным, каким он мог бы быть, если бы вся информация, которой владеет или способен овладеть каждый, поступала бы в распоряжение какого-то единого агентства и закладывалась в компьютер (издержки по выявлению этой информации были бы.впрочем, весьма велики)...

Рынок лишь способствует приближению к некоей точке на n-мерной поверхности; в чистой экономической теории эта поверхность обозначает границу всех возможностей, до которой предположительно могло бы быть доведено производство любого пропорционального набора товаров и услуг. Вопросы о том, каким конкретно окажется набор благ и как они будут распределяться среди индивидуумов, рынок в значительной степени отдает во власть непредвиденных обстоятельств и в этом смысле — на волю случая. Это как если бы мы согласились участвовать в игре, где выигрыш зависел бы отчасти от мастерства, а отчасти — от везения, что понимал уже Адам Смит. Такого рода конкурентная игра в известной мере позволяет случаю определять долю благ, достающихся каждому индивидууму, но этой ценой мы получаем гарантию того, что какой бы ни оказалась относительная доля любого человека, реальный ее эквивалент будет настолько велик, насколько это вообще возможно при имеющемся у нас уровне знаний и умений.

Ф. Хайек. Конкуренция как процедура открытия // Мировая экономика и международные отношения. - 1989. - № 12. С. 10—11.

Мы не можем также надеяться выяснить на основании статистической информации, какую корректировку цен и доводов следует предпринять, чтобы приспособиться к неминуемым изменениям.

Главное, однако, в том, что в демократическом обществе совершенно немыслимо с помощью приказов добиваться изменений, которые не воспринимаются как справедливые и необходимость которых никогда не удается убедительно продемонстрировать. Сознательное регулирование в такой политической системе всегда вынуждено стремиться поддерживать цены, которые выглядят справедливыми. На практике это означает сохранение традиционной структуры цен и доходов. Экономическая система, где каждый получает то, что, по мнению других, заслуживает, неизбежно была бы чрезвычайно неэффективной - не говоря уже о том, что она была бы системой невыносимого гнета. Любая «политика доходов», следовательно, скорее препятствует, чем содействует тем сдвигам в структуре цен и доходов, которые требуются для адаптации системы к новым обстоятельствам.

Один из парадоксов современного мира состоит в том, что коммунистические страны в отличие от «капиталистических», пожалуй, свободнее от демонов «социальной справедливости» и более склонны возлагать бремя адаптации на плечи тех, против кого оборачивается развитие. Во всяком случае, для некоторых западных стран положение представляется безнадежным по той именно причине, что господствующая в их политике идеология препятствует изменениям, необходимым для достаточно быстрого улучшения положения рабочего класса и создания тем самым предпосылок к исчезновению самой этой идеологии...

Одна из главных причин неприязни к конкуренции, несомненно, заключается в том, что конкуренция не только показывает, как можно эффективнее производить вещи, но также ставит тех, чьи доходы зависят от рынка, перед выбором: либо подражать добившимся большего успеха, либо частично или полностью лишиться своего дохода. Тем самым конкуренция создает что-то вроде безличного принуждения, заставляющего многих индивидуумов перестраивать свой образ жизни так, как были бы бессильны изменить его какие угодно инструкции или команды. Централизованное управление, подчиненное так называемой «социальной справедливости», - роскошь, которую богатые нации, быть может, и в состоянии позволить себе на долгое время без слишком заметного ущерба для своих доходов. Но для бедных стран, экономический рост которых зависит от ускоренной адаптации к быстро меняющимся условиям, подобный способ, конечно, неприемлем.

В связи с этим заслуживает упоминания следующий факт: перспективы роста, очевидно, тем благоприятнее, чем больше у страны не использованных пока еще возможностей. Как бы странно это ни выглядело на первый взгляд, высокий темп роста чаще всего служит доказательством упущенных в прошлом возможностей. Иными словами, высокий темп роста свидетельствует порой не столько о хорошей политике в настоящем, сколько о дурной политике в прошлом. Следовательно, в странах, уже достигших высокого уровня развития, нет оснований ожидать столь же значительных темпов роста, каких на известное время достигают страны, где прежде эффективное использование ресурсов долго сдерживалось законодательными и институциональными барьерами.

Мои наблюдения в различных частях света подсказывают, что доля частных лиц, готовых опробовать новые возможности (если это, как им представляется, сулит улучшение их положения и если им не мешает давление со стороны своих соплеменников), везде примерно одинакова. Вызывающее столько сетований отсутствие духа предпринимательства во многих молодых странах является не прирожденным свойством их жителей, а следствием ограничений, налагаемых существующими обычаями и институтами. Вот почему для этих стран было бы фатальным, если бы в них индивидуальные усилия натравлялись коллективной волей вместо того, чтобы власть правительства использовалась исключительно для защиты индивидуумов от давления общества. Такой защиты частной инициативы и предприимчивости можно добиться только с помощью института частной собственности и всего комплекса либертарных правовых институтов.

Ф. Хайек. Конкуренция как процедура открытия // Мировая экономика и международные отношения.- 1989.- № 12. С. 12, 13, 14.

Нередко полагают, что капитализму совершенно не свойственна какая-либо организация, обеспечивающая координацию планов, но это совсем не так. Такая организация все-таки возможна и в рамках частного предпринимательства; с ее помощью ожидания и планы предпринимателей могут быть (по крайней мере, частично) согласованы. Речь идет о способе заблаговременного заключения торговых сделок, подразумевающем не только хозяйственные операции на рынках, где совершаются сделки на срок, как их принято называть, но и всякого рода заказы, размещаемые заблаговременно, а также все долгосрочные контракты...

Д. Хикс. Стоимость и капитал. М., 1988.. С. 243.

Рыночную организацию хозяйства мы можем представить себе следующим образом. Отдельно взятые хозяйства видятся нам теперь как те единицы, где производят в расчете на спрос других людей, и как раз между этими единицами в первую очередь «распределяется» доход от производства страны в целом. Внутри данных единиц не осуществляется никаких других функций, кроме функции комбинирования обоих из начальных факторов производства (т. е. труда и земли). И эта последняя осуществляется в каждом хозяйственном периоде как бы механически, автоматически.

Й.А. Шумпетер. Теория экономического развития. М., 1982. С. МЗ.

Однако в той мере, в какой речь идет о рыночном хозяйстве, для основ теории не имеет никакого значения, что представляет собой данное рыночное хозяйство: систему самого примитивного обмена между охотниками и рыболовами или сложный организм, какой мы можем наблюдать сегодня. Основные черты, контуры полностью одни и те же, и здесь ничего не меняет даже то обстоятельство, как ведутся народнохозяйственные расчеты: при помощи денег или без них. Мы уже успели заметить, что денежное обращение в подобном хозяйстве является просто вспомогательным техническим средством, ничего не меняющим в сути дела. Как бы значительно современное хозяйство ни отличалось от примитивного, по существу, как в одном, так и в другом происходит одно и то же. Данному обстоятельству также не следует более удивляться. Легко заметить, что экономический момент, в сущности, представляет собой одно w то же явление у всех народов и во все времена, да и проявляется в общем и целом одинаково, хотя конкретные результаты его проявлений в зависимости от положения вещей могут быть весьма различными.

Й.А. Шумпетер. Теория экономического развития. М., 1982. С. 129.

Под товарным производством разумеется такая организация общественного хозяйства, когда продукты производятся отдельными, обособленными производителями, причем каждый специализируется на выработке одного какого-либо продукта, так что для удовлетворения общественных потребностей необходима купля-продажа продуктов (становящихся в силу этого товарами) на рынке. Под капитализмом разумеется та стадия развития товарного производства, когда товаром становятся уже не только продукты человеческого труда, но и самая рабочая сила человека. Таким образом, в историческом развитии капитализма важны два момента: 1) превращение натурального хозяйства непосредственных производителей в товарное и 2) превращение товарного хозяйства в капиталистическое. Первое превращение совершается в силу того, что появляется общественное разделение труда — специализация обособленных (NB: это — непременное условие товарного хозяйства), отдельных производителей по занятию одной только отраслью промышленности. Второе превращение совершается в силу того, что отдельные производители, производя каждый особняком товары на рынок, становятся в отношение конкуренции: каждый стремится дороже продать, дешевле купить, и необходимым результатом является усиление сильного и падение слабого, обогащение меньшинства и разорение массы, ведущее к превращению самостоятельных производителей в наемных рабочих и многих мелких заведений в немногие крупные. (...) Рынок является там и постольку, где и поскольку появляется общественное разделение труда и товарное производство. Величина рынка неразрывно связана со степенью специализации общественного труда.

По поводу так называемого вопроса о рынках (1893)//Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т.Ч. С, 86—87, 94.

...Эта последняя (частная собственность) возникает только с появлением обмена. В основании ее лежит зарождающаяся уже специализация общественного труда и отчуждение продуктов на рынке. Пока, например, все члены первобытной индейской общины вырабатывали сообща все необходимые для них продукты, — невозможна была и частная собственность. Когда же в общину проникло разделение труда и члены ее стали каждый в одиночку заниматься производством одного какого-нибудь продукта и продавать его на рынке, тогда выражением этой материальной обособленности товаропроизводителей явился институт частной собственности.

Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов? (1894) //Там же. С. 152.