Этнос. Народ. Нация

Люди, живущие на поверхности земной суши, объективно разделя­ются на группы, присваивающие (см. выше о собственности) те или иные ландшафты. Это и есть этносы⁸⁹.

Этнос всегда предполагает отчизну, родину. Такая родная земля может играть большую или меньшую роль⁹⁰, но собственная террито­рия как место, где обеспечивается жизнь людей, необходима⁹¹. При­своение ландшафта практически осуществляется как его благоустро-ение, прежде всего с помощью архитектуры (мы об этом говорили, размышляя о социальном хронотопе). Архитектура становится неотъ­емлемой частью ландшафта, а потому, по крайней мере для цивилизо­ванных народов, играет исключительную роль в этногенезе⁹². Присво­ение ландшафта — это его преобразование. Территория преобразуется национальным духом, национальной идеей. Вопрос в том, что считать первичным: национальную идею или особенности ландшафта, кото­рый порождает национальную идею⁹³.

Присвоение ландшафта как внешней природы предполагает при­своение и внутренней природы —- определенного генотипа. Генотип — понятие XX в.; в XIX в. говорили о «крови». По существу, «кровь» — это мифологема, соответствующая понятию генотипа⁹⁴.

Этносы, таким образом, суть социальные общности, которые иден­тифицируются с определенным ландшафтом и с определенным гено­типом, выражающимся в характерных особенностях строения те­ла. Впрочем, ландшафт и генотип необходимы, но не достаточны для формирования этноса; важны также эндогамия, единство культуры и пр.⁹⁵ В целом методология конституирования этноса выступает как генезис идеального (конструированного) типа⁹⁶.

Возрастная и половая дифференциация сама по себе практически не ведет к вооруженным конфликтам в общественном масштабе. Но там, где речь идет о собственности и присвоении, такие конфликты становятся типичными. Мы видели, что классовая дифференциация предполагает в некоторых случаях вооруженные конфликты (восста­ния рабов, крестьянские войны, революции). Наиболее же характерны такие конфликты, как показывает история, в межэтнических отно­шениях. Здесь предполагается, как правило, возможным захватывать чужую территорию (внешнюю природу) и уничтожать другие этносы

физически, т. е. уничтожать внутреннюю природу (крайний случай — геноцид).

Этнические отношения весьма ценностно нагружены, а пото­му одного идеального типа здесь в процессе познания «не хватает». Социальные философы заимствуют метафорический строй из других типов идентификаций, которыми мы уже занимались. Так, весьма рас­пространена возрастная метафора. Мыслится особый цикл развития этноса, который проходит стадии юности, зрелости и дряхлости. Вы­деляются «молодые народы» (например, славяне) и «старые народы» (например, западноевропейцы). «Молодые» этносы оцениваются чаще всего положительно, а «старые» — отрицательно. У молодых народов, которые пока достигли немногого, еще все впереди, а старые народы хотя и умудрены громадной культурой, но у них все уже свершилось⁹⁷. М. Монтень говорит о ранней поре народа как самой лучшей и счаст-ливои его поре.

Применительно к этническим отношениям используется и половая метафора. Так, О. Бисмарк сравнивал тевтона с мужчиной, а славян­ские страны с женщиной. Н. А. Бердяев подхватил этот образ и напи­сал об «исконно бабьем в русской душе»⁹⁹.

Этносы, как и другие типы общностей, рассмотренные выше, кон­ституируются в противопоставлении другим этносам. Их идентич­ность формируется в общении с другими этносами¹⁰⁰. Так, русскими мы себя чувствуем за границей. Это противопоставление и соревнова­ние может быть мягким, по преимуществу в сфере культуры, более жестким — экономическим, где осуществляется мирная конкурентная борьба за рынки, ресурсы, сферы влияния, государственно-диплома­тическим и, наконец, военным.

Соответственно в той или иной цивилизации выделяются циви-лизационные центры и периферия, т. е. этносы, которые лидируют в рамках данной цивилизации, и этносы, которые составляют «вто­рой и третий эшелон» ее. Иначе говоря, так же как существуют при­вилегированные возрасты и привилегированные тендеры, существуют и привилегированные этносы. Соответственно налицо и подчиненные этносы. Греческая Античность четко разделяла эллинов и варваров, аналогичная структура существовала по отношению к Древнему Ри­му, Древнему Китаю. В Новое время выделяются Западная Европа и колонии, в Новейшее — так называемые промышленно развитые стра­ны и развивающиеся страны¹⁰¹. Гегель называл их применительно к доиндустриальной эпохе соответственно историческими и неистори­ческими народами.

Периферия так или иначе вынуждена противопоставлять себя цен­тру. Она мыслит себя в терминах зависимости и отсталости, которые взаимосвязаны. На периферии всегда обнаруживаются две конкуриру-

ющие идеологические установки: либо преодолеть отсталость, т. е. «до­гнать и перегнать» центр и тем самым устранить зависимость (иногда это удается, иногда —нет), либо противопоставить цивилизационному центру собственный путь, альтернативный господствующим парадиг­мам цивилизации, но направленный в конечном счете опять же на достижение своего доминирования («перегнать, не догоняя»); иначе говоря, можно снять вопрос об отсталости демонстрацией независи­мости. Так, в России существовали, существуют и, по-видимому, дол­го еще будут существовать «западничество» и «славянофильство» в широком смысле слова.

Трагедия развития России/СССР в XX в. состоит в том, что с точ­ки зрения мировой модернизации Россия приложила неимоверные уси­лия, чтобы вырваться из «отсталости» и утвердить себя как мировую державу. Но в итоге мы остались по отношению к Западу на том же

1 0*2

уровне, что и в начале прошлого столетия¹.

7.5.1. МАРГИНАЛЬНЫЕ ЭТНОСЫ

Как и в ситуации с другими социальными общностями, кроме пе­риферийных этносов имеет смысл выделить маргинальные этносы. У них по тем или иным историческим причинам, к примеру, не оформи­лась национальная территория, нет своего государства и т. д. Так на­зываемые национальные меньшинства в рамках многонациональных государств часто приобретают черты маргинальных этносов со всеми вытекающими отсюда особенностями маргиналов, например — повы­шенной символической активностью.

Особый интерес для новоевропейской цивилизации и для России представляет еврейский вопрос. Евреи в новоевропейской цивилиза­ции являют собой типичный маргинальный этнос с целым рядом уже упомянутых черт, в частности все той же повышенной символи­ческой активностью¹⁰³. В условиях смены политических режимов и экономических систем ассимиляционные процессы ускоряются. Стре­мясь ассимилироваться, национальные меньшинства жертвуют своей культурой¹⁰⁴. Это вполне относится и к евреям. В эпоху перемен вы­ходят «наверх» не только молодежь и женщины, но и маргинальные этносы. Отсюда, например, такой парадокс, что сразу после Октября в России большое число членов правительства имели еврейское про­исхождение. Этот любимый довод националистов (мол, «евреи захва­тили Россию») объясняется, однако, не каким-то особо изощренным коварством евреев, а вышеприведенными вполне объяснимыми обсто­ятельствами.

Напряжение, рождаемое евреями как маргинальным этносом, вы­ливается в антисемитизм, с одной стороны, и сионизм, с другой¹⁰⁵. На

протяжении истории это явление приобретало самые различные фор­мы рационализации. В Средние века антисемитизм представал как религиозная проблема: здесь оформляется ненависть к еврею как ино­верцу. К началу Нового времени эта ненависть перерастает в собствен­но антисемитизм, т. е. в совокупность отрицательных эмоций по отно­шению к этническому еврею. Вера отходит на второй план. Если еврей меняет веру, он все равно не принимается сообществом: «Жид кре­щеный — что вор прощеный». Однако базовые структуры ксенофобии были заложены все-таки в Средневековье. Если сегодня евреев прези­рают, боятся и ненавидят, то это происходит потому, что в отношении к ним большинство людей унаследовало предрассудки и суеверия, свой­ственные Средневековью¹⁰⁶.

Группы, избранные обществом в качестве «козлов отпущения», не могут быть освобождены от обсуждения их ответственности за про­исходившее в этом обществе только потому, что они пали жертвой «несправедливости и жестокости мира»¹⁰⁷. Поэтому мы далеки от мо­рализирования по поводу «хороших» евреев и «плохих» представи­телей так называемых коренных национальностей. Евреи находятся под влиянием двух тенденций. С одной стороны, их маргинальное по­ложение влечет за собой более активное межнациональное общение. Еврейские респонденты в большей мере склонны к внеэтническому со­трудничеству (90%), чем русские (67,5%). Среднее число выбора дру­жеских межэтнических контактов у евреев —4,43, у русских —3,96¹⁰⁸. С другой стороны, это же маргинальное положение порождает «изо­ляционистские помыслы, недоверчивое и напряженное отношение к внешнему этномиру»¹⁰⁹. Изоляционистские тенденции базируются на том, что почти 3/4 опрошенных подвергались этническим нападкам в конфликтной ситуации, 34% встречались с фактами ущемления прав человека. Правда, выясняется, что страх перед антисемитизмом мо­жет перерастать в устойчивую фобию. Это обнаруживается, напри­мер, в том, что только четверть русских отрицательно отзывается о евреях, но евреи полагают, что к ним «плохо относится» треть рус­ских¹¹⁰.

Еврейская проблема особенно интересна для нас потому, что пара­доксальным образом она оказывается моделью самопознания и иден­тификации современных русских. Национальное самосознание рус­ских сегодня глубоко травмировано распадом СССР. Появились новые амбиции, фобии, комплексы (обиженной нации, бывшего «старшего брата», утраченного величия). Российский самоанализ идет по пути от идентификации себя с периферийным этносом до самоидентификации как по существу маргинального этноса, причем в рамках российского государства¹¹¹. Отсюда известные русские метания от полного нацио­нального самоуничижения, с одной стороны, до неистовой веры в свое

сотериологическое значение для всего человечества, с другой. Эти ме­тания знакомы нам и по самосознанию еврейского народа.

7.5.2. ЭТНОС И ГОСУДАРСТВО

Конституирование этноса в принципе такое же, как и конституиро-вание других социальных общностей. Оно прежде всего предполагает социальный институт объединения. Таким объединением выступает го­сударство, которое, при всех возможных исключениях, все же в своей основе имеет этническое членение, поскольку так или иначе связано с территориальной определенностью.

Государство конституируется вокруг лидера, функции которого в процессе перехода от варварства к цивилизации и формированию на­родности меняются. На смену личной власти вождя племени приходит публичная власть государства, безличная власть закона, олицетворя­емая монархом¹¹². Государство немыслимо вне идеологии, которая в новоевропейской цивилизации предстает в форме национальных идей (термин «нация» мы специально введем несколько позже). Националь­ная идея представляет собой интеллектуальный, идеологический ответ нации на вызов. Поэтому особенно определенно национальная идея вы­ражается во время войны¹¹³.

Место национальной идеи в различных новоевропейских обществах различно. В эпоху Французской революции нация противостоит абсо­лютной монархии, которая в некотором роде есть отдаленное воспоми­нание о Римской империи. В эпоху реакции на Французскую револю­цию идея нации сакрализуется: «Нацию воспитывает Бог. Он поручает

нации историческую миссию, и та выполняет ее или не выполняет». Романтическая концепция национальной идеи в противоположность этатистской просветительской концепции, оформившейся в условиях Французской революции, подчеркивает иррациональное, мистическое начало в народном духе, коренящемся в «крови и почве»¹¹⁵.

7.5.3. РАЗВИТИЕ ЭТНОСОВ

Подобно тому как в рамках мировой цивилизации развиваются дру­гие социальные общности, развиваются и этносы. Дискурс об этносе, который сложился в основном в рамках позитивизма в последней тре­ти XIX в., усматривает в развитии этноса три стадии: 1) род, племя; 2) народность; 3) нация.

В архаическом обществе синкретический социум — род — соединя­ет в себе и функции производства материальных и духовных благ, и функции воспроизводства человека, и функции присвоения внутрен­ней и внешней природы. Племя — несколько родов, объединяющихся

для совместного владения внешней и внутренней природой. В просве­тительских схемах развития цивилизации племя характеризует эпоху «варварства», т.е. достаточно длительный процесс становления циви­лизованного общества. Европейцы в XV-XVIII вв. застали в Северной Америке как раз этот период становления этноса.

Народность, народ представляет собой этнос в цивилизованном обществе традиционного типа. Здесь на первое место выходят не кров­нородственные, а территориальные отношения, т. е. присвоение внеш­ней природы становится в известном смысле важнее присвоения внут­ренней природы. Если племя и род организуются на тотемической (ши­ре —- мифологической) основе, то народ организуется уже на религиоз­ной основе, конституирующей его государственное объединение. Рели­гия предстает для народа как концентрированное выражение культу­ры. Народ консолидируется на религиозной почве культурой, которая может иметь весьма различные (не определяемые внешней или внут­ренней природой) особенности¹¹⁶.

Нация в узком значении¹¹⁷ представляет собой этнос в формах новоевропейской цивилизации. Нация в этом смысле европоцентрична по сути, она базируется на новоевропейских буржуазных отношениях.

Особую роль в формировании новоевропейской нации играет уже не религиозная, а правовая основа. Скажем, французская нация (в некотором роде образец новоевропейской нации) сформировалась в результате реализации просвещенческого политического проекта: фор­мирование сообщества основывалось не на кровном родстве, не на общ­ности происхождения, не на конфессиональном единстве, а на идее гражданственности. Государство приобретает в этом случае форму республики. Это, по идее, инструмент народа, средство создания на­ции и ее консолидации перед внутренними и внешними опасностями. Э. Ренан говорил, что нация —это ежедневный плебисцит, доброволь­ное политическое объединение, результат бесконечно возобновляемого общественного договора. Нация возникает здесь как сообщество сво­бодных и равных граждан. Чтобы войти в нацию, нужно быть дей­ствующим лицом в драме освободительного процесса, который в пер­спективе приводит к всеобщему согласию, преодолению особенностей и различий как источников конфликтов, признанию своего рода меж­дународного братства¹¹⁸. Французская революция освобождает людей от традиционных корней и обязательств, воссоздавая их как абстракт­ных носителей прав: нет больше Бретани и Оверни, еврея, араба или поляка, нет классовых, этнических, языковых различий. Есть фран­цузский гражданин с равными правами, ответственностью и досто­инством. Как гражданское устройство, во благо которого действует подлинный гражданин-патриот, республика призвана защитить себя от шовинистического национализма, базирующегося на призраке об-

щего происхождения и войн, навязанных извне. Республика создает идеал «вечного мира» между народами.

Нация, понимаемая таким образом, не определяется прошлым культурой или традицией. Сила нации — не в ценности ее языка и не в расовой чистоте, а в эффективности политических учреждений; сила нации — в особенностях иммигрантов, которые привносят свои краски в национальный букет. Ассимиляция должна происходить без потери индивидуальности. Гражданство не мешает осуществлению свободы

«119

совести, сохранению этнических традиции.

Нация создается как общность, которой в принципе безразличны культурное происхождение и принадлежность¹²⁰. Поэтому в форми­ровании нации играет особую роль школа. Она не состоит на служ­бе ни у семьи, ни у работодателей. Ее единственная функция —фор­мировать дух на самом высоком уровне свободы, не склоняясь ни к классовым интересам, ни к конфессиональным верованиям. В школе каждый учится быть, например, французом, познавая классических мастеров культуры, великих писателей. Акцент в школьном образова­нии в связи с этим должен быть сделан на абстрактном теоретическом знании и на компетенции, а не на этническом своеобразии и не на лич­ном опыте, подразумевающем неоднородность, разнообразие и т. д. В формировании национальной идеи важную роль начинает играть ис­ториография, выстраивающая национальный миф в научной форме. Поэтому национальная история оказывается важнейшим предметом школьного образования¹²¹.

Строго говоря, о нациях можно рассуждать только в современ­ной Западной Европе (французы, немцы, англичане, датчане, шведы и т. п.), и то с многочисленными оговорками. Особую статью составляют, конечно, североамериканцы, нации Латинской Америки, австралийцы, новозеландцы и т. д. В какой мере нациями в строгом смысле слова выступают этнические общности, еще не вошедшие в полной мере в новоевропейскую цивилизацию, например индийцы, китайцы, русские и т.д., остается большим вопросом. Весьма условно можно говорить также о нациях в современной Африке¹²².

7.6. МАССОВОЕ ОБЩЕСТВО. «ВОССТАНИЕ МАСС»

Мы говорили об общностях до сих пор таким образом, как будто са­мо количество индивидов, входящих в эти общности, несущественно. Между тем это не так. Если общество — действительно система в стро­гом смысле слова, то по одному параметру можно судить об обществе в целом (С. П. Курдюмов). Таким параметром может служить количе­ство членов общности. Одно дело, скажем, народ античного полиса (к

примеру -- Афин), где все ответственные граждане могли собраться на площади, чтобы обсудить общественные проблемы, другое дело —со­временный греческий народ, составляющий более 10 млн чел., которые могут быть объединены только с помощью средств массовой комму­никации, специальных электоральных технологий и социологических

12"}

опросов¹.

Новоевропейская цивилизация характеризуется тем, что в ней обострились две тенденции отношения к массам. Это связано с тем, что именно данная цивилизация впервые породила массовое обще­ство, она в самом процессе своего становления содержит так назы-ваемое восстание масс. С одной стороны, новоевропейская цивили­зация предполагает восхваление масс, с другой, она испытывает страх и презрение к массам.

Но, конечно, даже в Новейшее время X. Ортега-и-Гассет — далеко не первый, кто подверг критике массы. Мы уже не говорим об Ан­тичности (здесь существенен образ Терсита в «Илиаде» —образ, к ко­торому постоянно обращаются мыслители). Н. Макиавелли, создавая свои инструкции правителям, рассматривает народ как орудие дей­ствия выдающихся личностей. Дышат пренебрежением к массе выска­зывания Ф. Ницше. К. Ясперс связывает массовое общество с упадком духа¹²⁵. Эта же тема присутствует и у А.Швейцера.

Аристократическое пренебрежение к массам дополняет демагоги­ческое обоготворение масс, мол, «народ — творец истории». Игнориро­вание простых потребностей масс в еде, столь характерное для ари­стократических тенденций, дополняется причитаниями о куске хлеба для бедняка. Социология, как и социальная философия, в русле этой демократической традиции также склонна боготворить массу, хотя и разрабатывает в то же время технологии манипулирования ею. Соб­ственно, само демагогическое восхваление народа — это и есть один из приемов манипулирования им.

Как справиться со стихией массового общества, как справиться с «восстанием масс» —вот вопрос, который со всей силой встал в XX в., где толпы приобрели новое качество. Организаторы противостоят сти­хии. Они берут на себя тяжкий крест ответственности и руководства.

Две силы, которые могут обуздать новую толпу XX в., — техника и искусство. Искусство и техника способны вывести массу из при­вязанности к сиюминутности. В XX в. снова выявилось внутреннее единство техники и искусства: модерн раскрывает технику как искус­ство и искусство как технику. Два этих социальных института дают устремленность в будущее (в искусстве — авангард, в технике — она сама и примыкающее к ней постклассическое естествознание). Сюда же относится и политика в ее фашистском (нацистском) и больше­вистском вариантах. Это путь футуризма. Здесь хотелось бы особенно

отметить руководителей гигантских технических проектов, например С. П. Королева.

Но техника и искусство могут дать и устремленность в прошлое (парадоксальным образом это модерн и затем постмодерн). Это —ис­тория как таковая, историческое искусство, искусство как история и история как искусство. В этом смысле С. П. Дягилев — один из органи­заторов масс нового типа. Сюда же относятся столь характерная для XX в. этническая озабоченность интеллигенции, мистика, эзотеризм, теософия, фундаментализм и консерватизм самой разной окраски.

Тенденция глобализации. С проблемой масс теснейшим образом связана и проблема глобализации. Глобализация имеет не только эко­номический и геополитический, но и социально-философский смысл, ибо здесь прямо ставится вопрос о человеческом социуме как целост­ном единстве во Вселенной¹²⁶. Если раньше отдельные цивилизации развивались практически параллельно и взаимные влияния были неве­лики, а потому неудача одной цивилизации могла быть компенсирова­на удачами других, то теперь, если предположить, что человеческая цивилизация станет единой, возникает проблема отсутствия резервных вариантов. Ошибка мирового руководства может привести к гибели всего человечества, в то время как раньше речь шла о гибели только одной или нескольких параллельно существующих цивилизаций. От­сюда—громадная ответственность за решения, которая ложится на правящую и творческую элиты в глобальном масштабе.

Проблема глобализации имеет сущностно этническое измерение, поскольку глобализация выражает некоторое предельное отношение общности к территории. С одной стороны, всякий этнос предполагает свою исключительность и в этом плане противится самой идее «чело­вечества как глобального целого», а с другой стороны, каждый этнос имеет тенденцию к расширению, к экспансии, в пределе — к расшире­нию до пределов всего мира.

В традиционных обществах тенденция глобализации представала как создание гигантских империй (примеры — империя Александра Македонского, Римская империя и т. д.). Империя в своем завершении предполагала мировое господство одного этноса, господство одного народа над другими. И до сего дня, т. е. в условиях преобладания но­воевропейских ценностей, эта тенденция сохранилась, хотя и в ослаб­ленной форме. Во всяком случае, в национальной конкуренции одно из типичных обвинений —в стремлении к «мировому господству».

История новоевропейской цивилизации может быть интерпретиро­вана как история колонизации остального мира, но новоевропейская идея глобализма не сводится к мировому господству¹²⁸. Самосознание единства самой Европы¹²⁹ выступает как бы некоторым образцом, мо­делью возможной будущей мировой цивилизации.

Для новоевропейской цивилизации в рамках деягельностной моде­ли глобализация, естественно, видится как глобализация экономики. В этом процессе усматриваются как источник экономического роста и процветания, так и угроза социальной стабильности, а также окружа­ющей среде. Глобализация предстает как часть более широкого про­цесса маркетизации. В политическом отношении ситуация сложнее: подчеркивается, что внутренне Запад разнороден, а объединяться его

1 40

заставляют только внешние угрозы.

Идее глобализации противостоит антиглобализм,. Трудно иденти­фицироваться со всем человечеством прежде всего потому, что иденти­фикация предполагает противопоставление, а инопланетяне пока вро­де бы не обнаружены. Идея человечества как целого, но единственного во Вселенной остается более или менее абстрактной.

Сегодня мировые процессы общения имеют не только центростре­мительные, но и центробежные тенденции. Движение даже в эконо­мической области идет не только в направлении объединения. Еще в 1848 г. молодые К.Маркс и Ф.Энгельс писали в «Манифесте Комму­нистической партии» примерно в том духе, что, поскольку построены железные дороги, вопрос о создании всемирной республики труда — это вопрос времени: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

В настоящее время национальные экономики остаются в значитель­ной мере изолированными друг от друга. Причем это не только резуль­тат объективного развития, но и плод сознательных усилий политиков, которые стремятся сохранить автономию в регулировании своей эко­номики, в разработке социальной политики¹³¹; впрочем, преобладает тенденция к росту внешней торговли. Роль государства сокращается, происходят дерегулирование и уменьшение социальных обязательств. В этом проявляется тенденция к объединению национальных эконо­мик.

Связь глобализации и национальной обособленности весьма слож­на. Оказывается, что рост социальных расходов связан с увеличением объема внешней торговли. Страны с наиболее открытой внешнеторго­вой политикой (Дания, Нидерланды, Швеция) имеют наиболее высо­кие показатели социальной защиты населения. То же характерно и для развивающихся стран. Иначе говоря, глобализация повышает требова­ния к социальной защите и в то же время ограничивает возможности государства удовлетворять эти требования. Либерализация торговли между странами с различными уровнями социальной защиты требует либо изменения практики социальной защиты в одной из них, либо гармонизации этих практик¹.

Особо следует обсудить вопрос о глобализации информации. Каза­лось бы, переход к машинно-компьютерной форме слова должен резко усилить глобальные массовые коммуникации. Однако этого не проис-

ходит. Увеличение возможности получать и распространять междуна­родные новости сопровождается сокращением их потребления. Круп­нейшая глобальная ТВ-сеть CNN International обслуживает только 3% мирового населения¹³³. Количество людей, имеющих доступ к миро­вой системе World Wide Web (Internet), к 2000 г. составляло меньше 1% населения Земли¹³⁴, но, по прогнозам, в 2003 г. их будет уже 1 млрд, т.е. примерно 1/6 мирового населения¹³⁵.

Конец «холодной войны» парадоксальным образом привел к регио­нализации и локализации информации. Интересы американцев повер­нулись внутрь страны, они устали интересоваться миром, понимать ко­торый стало все труднее¹³⁶. Внимание американцев привлекают лишь те события, в которых участвуют американские войска или с которы­ми связаны американские экономические интересы. Острота интереса снижается не только от международного уровня к национальному, но и от государственного к местному.

Словом, ситуация с глобализацией весьма сложна и неоднозначна. К концу XX в. распался СССР. По-видимому, в перспективе неминуем аналогичный распад Индии и Китая. Однако и в США, этой «лабора­тории новоевропейской цивилизации», не удалось в полной мере консо­лидировать «американский народ» как новоевропейскую нацию. Здесь обнаружились весьма сильные центробежные тенденции. Последние переписи показывают, что все меньше людей считают себя «американ­цами» и все больше идентифицируют себя с этническими общностями (англичане, немцы¹³⁷, французы, ирландцы и т.д.). Видимо, мы недо­оцениваем действие могучих этнических стихий.

Можно было бы предполагать, что отдельные этносы со временем исчезнут с лица земли, или, напротив, прогнозировать их вечное су­ществование. Но нельзя отрицать, что на современном этапе новоевро­пейской цивилизации контакты между этносами растут. Вот этот рост контактов и предстает как собственно глобализация.

Налицо пять противоречивых моментов (тенденций) в данном про­цессе:

1) мощь. Наращивание геополитической мощи победителями в «холодной войне»;

2) богатство. Рост экономики в Северной Америке, Западной Ев­ропе, Восточной Азии;

3) хаос. Ослабление государств-наций на фоне транснациональных корпораций и межгосударственных организаций; усиление нерегули­руемых стихийных процессов;

4) идентичность. Окончание века классических идеологий (XIX-XX вв.), обращение к поискам новой идентичности;

5) справедливость. Восстание большинства против материально благоденствующего меньшинства¹³⁸.

Наиболее существенной чертой мира после «холодной войны» стала его однополярность. С грядущими поколениями, возможно, и появят­ся великие державы, равные Соединенным Штатам Америки, пока же США — самая могущественная страна в неравном им окружении. Од­нополярность внутренне стабильна и может длиться десятилетиями. Однополюсная конфигурация обладает факторами внутренней само­регуляции.

Национальные правительства начинают делить власть — политиче­скую, социальную, военную —с бизнес-кругами, международными ор­ганизациями, множеством групп граждан. ТНК и межправительствен­ные организации легко пересекают национальные границы и осуществ­ляют власть над населением менее развитых стран.

Западные мыслители хотели бы верить в светлое будущее новоев­ропейской цивилизации. Уолт Липман в 1948 г. сказал: «При жизни мы не увидим единого мира, в котором объединится все человечество. Но если мы не лишены прозорливости и энергии, мы можем стать сви­детелями формирования великого западного сообщества, по крайней мере конфедерации европейских и американских стран, решительно опровергающего ложность утверждений тех, кто считает нашу циви­лизацию обреченной»¹³⁹. Пока кажется, что прогноз У. Липмана сбы­вается, однако сейчас у западных мыслителей поубавилось оптимизма.

Выводы по проблеме глобализации могут быть сведены к следую­щему:

1) нет однолинейного процесса глобализации. Налицо две тенден­ции: к интеграции и к дифференциации, причем пока неизвестно, ка­кая тенденция возобладает;

2) эта двойственность (амбивалентность, точка бифуркации) ха­рактеризует прежде всего этнические общности. Однако выкристал­лизовываются и экономические общности. С последним связана уста­новка на социально-классовую идентичность;

3) за глобализацию нужно платить. Целостность любой систе­мы оплачивается специальными усилиями (энергией, информацией и т.п.), направленными на достижение этой целостности;

4) абстрактно говоря, можно представить себе такой уровень (раз­мер) системы (человечества), когда усилия по поддержанию целостно­сти будут настолько велики, что это приведет к деградации других ее параметров. Тогда спасение будет заключаться в разделении системы на части. В истории мы видели примеры распада гигантских империй, где системный кризис разрешался за счет дифференциации. Возмож­но, что и у новоевропейской цивилизации та же судьба.

Сделаем краткие выводы по этой главе.

1. Социальная реальность предполагает существование некоторых внесоциальных («объективных», «внечеловеческих», «внедуховных»)

условий, которые предстают в качестве материала, субстрата, веще­ственного носителя идентификации и проекции.

2. С помощью описанных процедур (идентификации, проекции, со­циальной символизации) индивиды присваивают эти знаки, в извест­ном смысле отождествляясь с ними, а через них — с определенными группами. В результате возникают такие структурные единицы со­циальной реальности, как общности (возраст, пол, класс, профессия, этнос).

3. Общности рефлектируются, осознаются, культивируются, и на их базе возникают объединения — различные формы организованных социальных движений, партии, государства и т. п.

4. Объединения культивируются на основе определенных духов­ных комплексов, которые могут быть названы идеологиями в широком смысле слова.

5. Общности могут быть сформированы только в том случае, если они противопоставляются другим общностям (отцы и дети, мужчи­ны и женщины, правители и народ, различные этносы). Выделяются привилегированные и подчиненные общности, т. е. различие общностей проецируется на иерархическую лестницу.

6. Между общностями, соотнесенными друг с другом на иерархи­ческой лестнице, развертывается вечное соперничество, борьба. Это борьба в конце концов за то, какая из соперничающих общностей бли­же к всеобщему, к Абсолюту, к Богу.

¹ В настоящее время существуют достаточно развитые возрастная социология и возрастная психология. См., напр.: Witterstatter К. Soziologie fur die Altenarbeit. 9. Aufl. Freiburg im Breisgau, 1994 (здесь приведена библиография на немецком языке по социологии старости (S. 156-157)). См. также: Абрамова Г. С. Возрастная психология: Учебное пособие. М.; Екатеринбург, 2000. Впрочем, насколько мне из­вестно, нет монографических изданий, специально посвященных социальной фи­лософии возраста.

Скажем, поколение шестидесятников, сыгравшее ключевую роль в перестрой­ке, которое в духовном и политическом плане было определено XX съездом КПСС, смертью Сталина и «оттепелью».

³ «... Человек старший и зрелый может лучше руководить, чем человек моло­
дой и незрелый» (Аристотель. Политика 1259 b 1-5 // Аристотель. Соч.: В 4 т.
Т. 4. М., 1983. С. 398).

⁴ См.: Ариес Ф. Возрасты жизни // Философия и методология истории. М.,
1977. С. 216-245.

⁵ См., напр.: Декларация прав ребенка от 20 ноября 1959 г.; Конвенция о
правах ребенка // Международные документы по правам человека. СПб., 1995.
С.71-95.

⁶ См., напр.: Манхейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994. С. 441-460.

⁷ Да и сегодня старые генералы и политики посылают на войну 18-летних
юношей. См. роман Курта Воннегута «Бойня №5, или Крестовый поход детей».

⁸ См.: Толстой Л. Н. Гибель цивилизации и предстоящий переворот (Из быв­
ших под запретом сочинений Л.Н.Толстого о нашем времени). Рига, б. г. (гл. 4:
«Против всеобщей воинской повинности»).

⁹ В сентябре 1998 г. в Санкт-Петербургском университете выступал ректор
Университета г. Лондон (штат Онтарио, Канада) Поль Давенпорт. Будучи эконо­
мистом, он посвятил почти все свое выступление экономике образования. В част­
ности, он особо подчеркнул, что современное образование не дает молодежи воз­
можности достичь высоких доходов и высокого социального положения, как это
почти автоматически было в прошлом. Из этого выступления особенно ясно сле­
довало, что смысл современного образования окончательно переместился в сферу
стабилизации социума.

¹⁰ Правда, использование всех такого рода стабилизирующих институтов по*
рождает в господствующей идеологии комплекс вины. Обратим внимание на тро­
гательный образ ребенка и молодого человека, красной нитью проходящий че­
рез всю мировую литературу (скажем, «Мальчик у Христа на елке» Ф.М.До­
стоевского, романы Ч.Диккенса и др.). Исследование проблем молодежи, со­
циология молодежи — также своеобразное теоретическое выражение вины обще­
ства перед молодежью. Вот некоторые последние работы из этой области: Аге­
ева Л. В. Казанский феномен: миф и реальность. Казань, 1991; Добрынина В. И. и
др. Молодежь России. М., 1998; Енджеевский М. Тусовка. М., 1990; Запесоц-
кий А. С. Молодежь в современном мире: проблемы индивидуализации и со­
циально-культурной интеграции. СПб., 1996; Зубок Ю. А. Социальная интегра­
ция молодежи в условиях нестабильного общества. М., 1998; Культура, поли­
тика, молодежь: Сб. научных работ. М., 1996; Молодежный ренессанс: (Про­
блемы социализации молодежи). М., 1990; Молодежный экстремизм / Под ред.
Л.А.Козлова. СПб., 1996; Молодежь: структура и социальные проблемы: Ма­
териалы лекционного курса / Сост. Г. А. Луке. Самара, 1998; Слуцкий Е. Г.
Молодежная политика: История, проблемы, перспективы. СПб., 1999; Социо­
логия молодежи: Учебник / Отв. ред. В.Т.Лисовский. СПб., 1996; и др. Су­
ществует и обратный комплекс вины--детей перед отцами. В традиционном и
особенно в архаическом обществе старик — носитель, живое воплощение тради­
ции.

¹¹ См. «Поколенческий манифест» Л. Фойера.

¹² Здесь можно обнаружить и определенные глубинные биологические основа­
ния. Известно, например, что доместицированные животные сохраняют в большей
мере, чем недоместицированные, некоторые черты в морфологии и поведении, ко­
торые свойственны детенышам.

Обращает на себя внимание структурное сходство с тремя душами Платона. Ребенок в определенном смысле приближается к чувственной душе, в то время как Взрослый и Родитель делят единство яростной и разумной душ.

¹⁴ Линч Э. Стоики нашего времени // Курьер ЮНЕСКО. 1999. Янв. С. 28.

¹⁵ Там же.

Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Т. 2: Всемирно-исторические перспективы. М., 1998. С. 340.

«Группирование живых частиц в сложные организмы представляется почти неизбежным следствием их размножения. Клетки стремятся к агломерации пото­му, что они прижимаются друг к другу или даже возникают группами» (Тейяр де Шарден П. Феномен человека. М., 1965. С. 92).

⁸ Ср.: Геодакян В. А. О структуре эволюционирующих систем // Пробле­мы кибернетики. 1972. Вып. 25. С. 81-91; Геодакян В. А., Шерман А. Л. Связь врожденных аномалий развития с полом // Журнал общей биологии. 1971. Т. 32. №4. С.417—424. См. также: Немилое А. В. Биологическая трагедия женщины. Л., 1925; Введение в тендерные исследования: Хрестоматия. Ч. 1-2 / Под ред. И. Жеребкиной. Харьков; СПб., 2001.

Я здесь опираюсь на выступление Ж.-П. Вернана во Французском институте Санкт-Петербурга 5 декабря 2000 г. «Пандора — первая женщи­на». Вернан строит свое повествование в основном на интерпретации Ге-сиода.

См.: Абубикирова Н. И. Что такое «тендер»? // Общественные науки и со­временность. 1996. №6. С. 123-125; Брандт Г. А. Природа женщины. Екатерин­бург, 2000.

²¹ Хотя вовсе и не обязательно. См., напр.: Эвола Ю. Метафизика пола. М.,
1996.

²² Скажем, если немка узнает, что каждая десятая женщина, живущая в Герма­
нии, заболевает раком груди и что за год умирает 18 тыс. заболевших, она начинает
проходить необходимые проверки и тем самым незаметно для себя утверждается
в своем тендере (см., напр.: Stern. 1999. Nr. 7. S.26). Существенен подтекст дан­
ной публикации в «Штерне»: сопоставляются, с одной стороны, амазонка, которая
удаляла себе одну из грудей для того, чтобы та не мешала стрелять из лука, и,
с другой стороны, современная женщина, так сказать, современная «амазонка»,
которой удалена одна грудь по поводу рака. Эта жертва предстает как расплата
за эмансипацию.

²³ Причем это отношение легко экстраполируется на весь мир:

Любовь весь мир нам делает чужим

И комнатку нам делает вселенной.

Пускай, плывя на запад, моряки

Откроют новые материки —

Для нас есть мир один, где мы с тобой близки!

(...)

Что смешано случайно, то умрет.

Но если две любви в одну сведет

Судьба, то, значит, нас в веках бессмертье ждет

(Донн Док. С добрым утром // Донн Дж. Стихотворения. Л., 1973. С. 19-20).

²⁴ Так же как и для молодежи, в нашем цивилизованном обществе имеются
специальные документы, защищающие права женщин. Это как раз и указывает на
то обстоятельство, что женщины представляют собой подчиненный пол в иерар­
хической структуре цивилизации (см., напр.: Конвенция о политических правах
женщин от 31 марта 1953 г. // Международные документы по правам человека.
С.68-70). А.Адлер предлагал даже использовать термин «другой пол» вместо тер­
мина «противоположный пол», чтобы подчеркнуть, что мужское и женское начало
не противоположны, а дополняют друг друга (см.: Адлер А. Понять природу че­
ловека. СПб., 1997. С. 248).

²⁵ Иначе говоря, в каждом мужчине в большей или меньшей мере присутствует
и женское начало, как и наоборот (см.: Кречмер Э. Строение тела и характер.
Б. м., 1924; Вейнингер О. Пол и характер. Мужчина и женщина в мире страстей и
эротики. М., 1991).

²⁶ См.: Клименкова Т. Женщина как феномен культуры. Взгляд из России.
М., 1996.

На последнее и была по преимуществу направлена инквизиция (см.: Шпрен-гер Я., Инститорис Г. Молот ведьм. 2-е изд. Саранск, 1991; Арну А. История инквизиции. СПб., 1995; Наровчатов С. «Во имя...» // Новый мир. 1982. №1).

См. фундаментальное исследование: Jansen-Jurreit M.-L. Sexismus. Uber die Abtreibung der Frauenfrage. Munchen, 1976. См. также: Бовуар С. Второй пол. М., 1997; Соколова Е. Э. Западный феминизм и «женский вопрос» в культурологии: Автореф. дис.... канд. культурол. наук. СПб., 1997. Из последних произведений российских феминисток см.: Арбатова М. Меня зовут Женщина. М., 1997. Ср.: Der Atem von Frauen / Hrsg. von L. Irigaray. Russelsheim, 1997. О феминизме в

связи с философией см.: Некрасов С. Н. Феминистский постструктурализм: теория и практика // Философские науки. 1991. №1.

²⁹ См.: Винокурова У. А., Шилин К. И. Человек гармонического будущего:
Экософия-словарь. М., 1994.— Там, в частности, читаем: «Женская проблема как
„узловая" проблема экософии будущего» (Там же. С. 6).

³⁰ «Жить исключительно приватной жизнью означает... быть лишенным ре­
альности, происходящей из видимости и слышимости другими; быть лишенным
„объективных" отношений с ними, происходящих из соединенности и разделен-
ности с ними при посредстве общего мира вещей; быть лишенным возможности
достижения чего-то более постоянного, чем сама жизнь» (Arendt H. The Human
Condition. Chicago, 1958. P. 58). Вспомним также критику «папочек-мамочек», ком­
форта буржуазной семьи. Эдипов комплекс — порождение «приватного места», ко­
торого человек, по существу, лишается (см.: Делёз Ж., Гваттари Ф. Капитализм
и шизофрения: Анти-Эдип (перевод-реферат М. К. Рыклина). М., 1990).

³¹ Брандт Г. А. Природа женщины. С. 129.

³² См. социологический коррелят исследования семьи, например, по позднему
советскому периоду: Янкова 3. А. Городская семья. М., 1978; Груздева Е. Ю., Чер-
тихипа Э. С. Труд и быт советских женщин. М., 1983; Рождаемость: известное и
неизвестное. М., 1983.

³³ «Производство и воспроизводство материальной жизни... бывает двоякого
рода. С одной стороны — производство средств к жизни... с другой — производство
самого человека, продолжение рода» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21.
С. 25-26).

³⁴ Именно бытом занимается по преимуществу такая конкретная социальная
дисциплина, как этнография.

³⁵ «... Немец... не в состоянии передать свой музыкальный восторг широкой
публике. Он способен заразить им только интимный избранный круг. Лишь в нем
он не чувствует никакого стеснения, не сдерживает слез радости и скорби, а потому
здесь он художник в самом полном смысле слова. Если этот избранный круг совсем
малочислен, то звучит одно лишь фортепиано и два-три струнных инструмента;
исполняют обычно сонату, трио, квартет или поют на четыре голоса немецкую
песню. Если же круг несколько пошире, то и инструментов побольше, и исполняют
непременно симфонию. Справедливо утверждают, что инструментальная музыка
вышла из самых глубин немецкой семейной жизни...» (Вагнер Р. О сущности
немецкой музыки // Вагнер Р. Избранные работы. М., 1978. С. 49-64). Ср. также
известный сонет У. Шекспира, посвященный семейному исполнению музыки.

³⁶ В экзогамии еще много неясного. Скажем, что было определяющей причи­
ной ее возникновения? Может быть, биологический вред брака между кровными
родственниками, или стремление избегать раздоров внутри рода на почве ревности,
или стремление упрочить связи между родами? Брачные запреты при экзогамии
охватывали широкий круг лиц. Скажем, абориген Австралии не мог жениться не
только на женщине своей родовой общины, но и на женщине любого другого пле­
мени, если она носила одинаковое родовое имя или входила в тот же «брачный
класс». Экзогамия поддерживалась жестокими репрессиями вплоть до смертной
казни.

³⁷ Существует две теории парного брака: 1) парный брак приходит на смену
групповому браку, почему и дополняется столь широко такими пережитками, как
терпимое отношение к добрачным и внебрачным связям, существование наряду с
«основными» «дополнительных» жен и мужей. Эта теория наиболее распростране­
на; 2) парный брак — древнейшая форма брака, всегда сочетавшаяся с элементами
групповых отношений между полами.

³⁸ Следует отметить такие экзотические формы брака, сохранившиеся до
XX в., как полигиния и полиандрия. Полигиния — многоженство — одна, из исто­
рических форм брака, представляющая собой разновидность патриархата. В позд-

них формах полигиния сохранялась на Востоке для господствующих классов до 20-х годов XX в. (гаремы). Полиандрия — гораздо более древняя форма. Это пере­житок не патриархальной семьи, а еще группового брака. В XIX в. полиандрия бытовала у алеутов, эскимосов, в Тибете, Индостане (братская форма полиан­дрии). Социальный порядок мыслится по типу порядка универсума и наоборот. Поэтому естественно, что «брачное поведение» животных мыслится по типу и в терминах сексуального поведения людей. Так, подробно описана полигиния у мно­гих млекопитающих. Самец-доминант собирает вокруг себя 15-20 самок, при ко­торых держатся несколько молодых самцов, совершающих постоянные «набеги» на охраняемый доминантой «гарем» (ушастые тюлени, котики, сивучи, копытные и другие животные и птицы). Реже в животном мире наблюдается полиандрия (кулики-плавунчики, трехперстки). Очевидно, что тонкие наблюдатели животно­го мира, какими были наши далекие предки, мыслили свои брачные порядки по типу отношений животных. Все это укладывалось в тотемное мышление или в его пережитки.

³⁹ Мы описываем только тенденции в рамках идеального типа. В многообраз­
ных модификациях реального рабства существовали и бесконечные исключения и
особенности. Это относится и к феодальной и буржуазной семье, которые будут
описаны ниже.

⁴⁰ См., напр.: Суровягин СП. Философия семьи: Цель семьи. Главенство в
семье. Любовь и брак. Тюмень, 2000.

⁴¹ Китайская поговорка «много детей — обеспеченная старость» во многом объ­
ясняет поразительное чадолюбие китайцев, с которым «сражается» государство,
неспособное обеспечить социальными инфраструктурами такое количество новых
граждан.

⁴² Картина самообъяснения женского репродуктивного поведения в современ­
ной России представлена в: Исупова О. Г. Социальный смысл материнства в совре­
менной России. («Ваш ребенок нужен только Вам») // Социс. 2000. № 11. С. 98-107.

Вывод социолога: «Основное место в системе жизненных ценностей женщин занимают семья и дети» (Рыбцова Л. Л. Жизненные ценности женщин // Социс. 1997. №10. С. 30).

⁴⁴ Марк Аврелий был признателен своему прадеду за то, что благодаря ему бу­
дущему императору и философу удалось избежать посещения публичных школ и
воспользоваться услугами прекрасных учителей на дому (Марк Аврелий. К самому
себе. М., 1914. С. 5). В публичной школе не учились многие великие изобретатели и
ученые (Т.А.Эдисон, А.Д.Сахаров). Все более подвергается сомнению необходи­
мость публичного воспитания дошкольников, особенно — в самом раннем возрасте.

⁴⁵ Женское пьянство и алкоголизм связываются социологами с трансформа­
цией ролевой структуры современного общества в развитых странах. Перенимая
«классические» мужские роли, женщины перенимают и «классические» компен­
саторные механизмы. Среди женщин с высшим образованием число пьющих при­
мерно в 5-6 раз выше, чем среди женского населения в целом. Поскольку женский
алкоголизм осуждается сильнее, чем мужское пьянство, он принимает более жест­
кие и запущенные формы.

⁴⁶ По американским данным, прирост потребления вина и виски девушками
выше, чем такой же прирост для юношей, что представляет собой «мину замед­
ленного действия» по отношению к будущему.

⁴⁷ Яркой иллюстрацией здесь может быть роман Марио Пьюзо «Крестный
отец».

⁴⁸ Следователь по особо важным делам Н.В.Иванов показывает в своих вос­
поминаниях, как еще в советскую эпоху, проверяя одну из среднеазиатских рес­
публик, юристы обнаружили, что система взяток охватывает всю эту страну —
от рядового колхозника до Первого секретаря, который вез «подарки» в Москву.
Это был по существу традиционный социальный строй, где «взятка» (с новоевро-

пейской точки зрения) служила естественной традиционной формой личностных отношений между низами и верхами. Дело захлебнулось не потому, что какие-то злые силы «развалили» его, а потому, что невозможно было посадить за решетку целую республику.

⁴⁹ Упреждая возможные недоумения, скажем, что и рабочим необходимы пред­приниматели, которые организуют рабочие места, вкладывают капитал и тем со­здают условия самого существования рабочих.

Иллюстрацией может служить здесь роман Э. Золя «Жерминаль».

⁵¹ См., напр.: Ермолаева Е. П. Преобразующие и идентификационные аспекты
профессиогенеза // Психологический журнал. 1998. Т. 19. №4. С. 80-87.

⁵² Это противоречие глубоко представлено в философском романе Роберта
Музиля «Человек без свойств».

См. в связи с этим работу М. Вебера «Протестантская этика и дух капита­лизма». Особо остро проблема профессионализма и дилетантизма стоит в немецко­язычной культуре. Гёльдерлин, протестуя против тотальной профессионализации, говорил о том, что в Германии нет людей — одни профессии. Роберт Музиль, ци­тирующий в своем дневнике это место из Гёльдерлина, в «Человеке без свойств» стремится выработать одноименный тип человека, стоящего выше профессионали­зации.

В России XIX в. существенную роль в общественной жизни играли про­фессиональные балы (см.: Колесникова А. В. Бал в истории русской культуры: Автореф. дис.... канд. культурологии. СПб., 1999). Применительно к современ­ным условиям речь может идти о соревновании КВН, где болеют за команду своего вуза, и т. п. В КВН театральность представления своего объединения особенно оче­видна.

⁵⁵ См., напр.: Модестов А. П. Замечательные работники науки и техники. М.,
1927. — Книга была выпущена Издательством АССНАТ, а АССНАТ — это Ассоци­
ация натуралистов-самоучек, самодеятельная организация, связанная в Коммуни­
стической партии с «рабочей оппозицией».

⁵⁶ Так, например, сообщается, что при одном из трудных восхождений на Эве­
рест, закончившемся трагедией, погибли в основном профессиональные альпини­
сты (ГЕО. 1998. №9).

⁵⁷ Чижевский А. Л. На берегу Вселенной. Годы дружбы с Циолковским. Вос­
поминания. М., 1995. С. 189-190.

См. тематизацию этих понятий: Прудон П.-Ж. Бедность как экономиче­ский принцип. М., 1908. — Богатство и нищета, по Прудону, порождают друг друга. С его точки зрения, оптимальное состояние общества—это всеобщая «здоровая» бедность, которая не унижает человека. Однако такая дифференциация бедно­сти и нищеты не привилась в литературе, и их обычно рассматривают как сино­нимы.

⁵⁹ См.: Брунер Док. Психология познания. М., 1977. С. 300.

⁶⁰ Там же.

⁶¹ Впрочем, воздействие бедности на развитие личности носит вероятностный
характер и сказывается отрицательно не всегда.

⁶² Ахиезер А. С. Богаты мы или бедны? // СО: Современное общество (Харь­
ков). 1994. №3. С. 43.

⁶³ А. С. Ахиезер пытается связать российскую «культуру бедности» с нату­
ралистическими установками. Культурный стереотип бедности имеет свою обще­
философскую основу в признании первичности материальной среды, природных
ресурсов (материи) и вторичности человеческого творческого начала (сознания)
(Там же. С. 49). Конечно, такого рода объяснение представляется несколько наив­
ным и прямолинейным. Скажем, здесь совсем не учтено воздействие православия.
Если протестантская этика столь сильно повлияла на формирование западного об­
щества, то логично предположить, что и православие существенно воздействовало

I

на развитие российского общества. Однако А. С. Ахиезер прав в том отношении, что можно проследить общефилософские основы «культуры бедности».

⁶⁴ Там же. С. 47-48.

⁶⁵ Классическое произведение здесь — «Манифест Коммунистической партии»,
написанный К. Марксом и Ф. Энгельсом в 1848 г.

⁶⁶ Добротный цитатник о классовой борьбе: Борьба классов. Из произведений
К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина, Р. Гильфердинга, К. Каутского, Г. Кунова.
М., 1927.

⁶⁷ См., напр.: Иванова Н.А. Сословно-классовая структура России в XIX —
начале XX в. // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 1996. №4.
С. 29-37.

⁶⁸ О кастах см.: Неру Док. Открытие Индии. Кн. 1. М., 1989 (особенно §8
гл. 6: «Теория и практика кастовой системы»). Прекрасная иллюстрация также:
Сингх К. Тигр Раджастана. М., 1980 (где описывается каста охотников шикари в
условиях современности).

⁶⁹ О сословиях в России см.: Ключевский В. О. История сословий в России //
Ключевский В. О. Соч. Т. 6. М., 1959; Голобуцкий В. А. 1) Черноморское казаче­
ство. Киев, 1956; 2) Запорожское казачество. Киев, 1957. О сословиях на Востоке
см.: Илюшечкип В. П. Сословно-классовое общество в истории Китая. М., 1986.
О сословиях на Западе см.: Барг М. А. Буржуазная историография о социальной
структуре средневекового общества // Вопросы истории. 1966. №2.

⁷⁰ См. с этой точки зрения столь существенный для русского социалистиче­
ского движения роман Н. Г. Чернышевского «Что делать?», а также блестящий
анализ классического западного «рабочего» романа Э.Золя «Жерминаль»: Ауэр-
бах Э. Мимесис. Изображение действительности в западноевропейской литературе.
[2-е изд.]. М.; СПб., 2000 (гл. XIX: «Жермини Ласерте»),

⁷¹ См., напр.: Тихонова Н. Факторы социальной стратификации в условиях
перехода к рыночной экономике. М., 1999.

⁷² Ильин В. Н. Религия революции и гибель культуры. Париж, 1987. С. 132.
«Крестьянство, возникшее вместе с сельским хозяйством, есть необходимое

условие всякого цивилизованного общества» {Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Т. 2. С. 156). О крестьянстве в России см., напр.: История крестьянства в России с древнейших времен до 1917 г. Т. 1: Предпосылки становления крестьянства. Крестьянство рабовладельческих и раннефеодальных обществ (6-5 тысячелетия до н.э. — 1 тысячелетие н.э.). М., 1987; Т. 2: Крестьян­ство в период раннего и развитого феодализма. М., 1990; Т. 3: Крестьянство пери­ода позднего феодализма (середина XVII в. — 1861 г.). М., 1993.

⁷⁴ Впрочем, сегодня ситуация существенно меняется. А. Михалков-Кончалов-
ский приезжает в деревню, где ставит фильм «Курочка Ряба». В фильме активно
участвуют местные жители, но когда они его смотрят, он им явно не нравится. Они
упрекают режиссера, используя известные клише: «Мы вас кормим, а вы...» Ми­
халков-Кончаловский возражает: «Это вы меня кормите?] Нет, это я вас кормлю!
Я зарабатываю доллары, а вы в своем сельмаге покупаете американские куриные
окорочка, которые столь существенны в вашем питании!» Афоризм, направленный
в 40-е годы XX в. против «безродных космополитов», которые преклоняются «пе­
ред иностранщиной», — «А сало русское едят» (В. И. Лебедев-Кумач) —сегодня не
попадает в цель.

⁷⁵ См. изображение крестьянина у К.И.Рождественского (1932) из круга
К. С. Малевича.

⁷⁶ «Крестьянство внеисторично и потому бесписьменно» (Шпенглер О. За­
кат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Т. 2. С. 156). Нацизм придавал
крестьянству особый положительный смысл: «Уже одна возможность сохранить
в качестве фундамента всей нации здоровое крестьянское сословие имеет совер­
шенно неоценимое значение. Ведь многие наши нынешние беды являются только

следствием нездоровых взаимоотношений между городским и сельским населени­ем. Наличие крепкого слоя мелкого и среднего крестьянства всегда было лучшей защитой против социальных недугов, от которых мы сейчас страдаем. Более то­го, это единственное решение, позволяющее нации зарабатывать хлеб насущный в рамках своей экономики. Таким образом, устраняется пагубная роль промышлен­ности и торговли, и они занимают надлежащее место в общей структуре нацио­нальной экономики со сбалансированным спросом и предложением» (Л.Гитлер, «Моя борьба») (цит. по: Райт. В. Психология масс и фашизм. СПб., 1997. С. 78).

⁷⁷ Казачество оказалось вовсе не исторической реликвией; в современной Рос­сии реанимируется его роль как защитника рубежей страны.

'⁸ У Т. Гоббса отношение Католической церкви гг королевской власти в Англии раскрывается по существу как отношение духовной интеллигенции и королевской администрации. Существенна в связи с этим критика Гоббсом университетов — как порожденных Католической церковью и ей служащих. У О. Шпенглера прин­ципиально противопоставление замка и собора, знати и духовенства (Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Т. 2. С. 340 ел.).

⁷⁹ Особенно болезненно переживает место интеллигенции в своей социальной
структуре Россия. Известна роль в русской истории сборника «Вехи», специально
посвященного русской интеллигенции. Важность темы показывают и многочис­
ленные «подражания» или продолжения темы «Вех». См., напр.: Толстый (Кот-
ляров В.). Нефилософское предисловие // Мулета. Вехи вех: Сборник статей о
русской интеллигенции. Paris; СПб., 1999. С. 7-12. А.И.Герцен говорил, что все,
кто читает, ненавидят власть, а кто ее признает, не читает вовсе. См. так­
же: Шпет Г. Г. Очерк развития русской философии // Шпет Г. Г. Соч. М., 1989.
С. 11-344. Здесь в щедринском духе основной конфликт русской жизни раскрыва­
ется как противостояние необразованной и тупой администрации, с одной сторо­
ны, и наглой, но тоже необразованной интеллигенции, с другой. Уже в наши дни
В. К. Кантор иронически добавляет: раньше власть не любили те, кто читал, сего­
дня же (в постсоветской России) власть не любят те, кто пишет. За это теперь не
ссылают, а, наоборот, приглашают во власть. Ругать власть, добавляет он, стало
способом проникнуть в ее состав. Конечно, и В. К. Кантор, и А. И. Герцен публици­
стически заостряют проблему, но в их остроумии просвечивает вечная конкуренция
власти и интеллигенции, которая продолжается и сегодня.

⁸⁰ В терминах Платона— «философы» (Государство 473 d).

⁸ Платоновские философы, синкретическое единство знати и духовенства, и современные философы-интеллигенты — нечто различное. Когда современный по­литик становится ученьгм (или, наоборот, когда ученый становится политиком), это обычно не прибавляет ему искусности.

⁸² Чеховские описания интеллигенции, ее жалоб и философствования следу­
ет, по мнению Т. Манна, воспринимать в ироническом ключе: «Спори о смысле
жизни выполняют предельно комическую функцию»; это «подтрунивание над без­
граничной страстью русских к бесплодному философствованию» (Манн Т. Опыт о
Чехове // Манн Т. Художник и общество: Статьи и письма. М., 1986. С. 223). Впро­
чем, не все согласны с Т. Манном: подчеркивается, что у героев Чехова идеальная
и обыденная стороны жизни тесно переплетены (Зипге.рман Б. Театр Чехова и его
мировое значение. М., 1988. С. 50-51). Подробный художественный анализ жизни
русской интеллигенции конца XIX —• начала XX в. дан у М Горького в «Жизни
Клима Самгина».

⁸³ Барт Р. Писатели и пишущие // Барт Р. Избранные работы: Семиотика.
Поэтика. М., 1994. С. 134. —Здесь прослеживается и еще одна закономерность: ин­
теллигенция часто ассоциируется с национальным меньшинством или с иностран­
цами. То же и в российской истории: «интеллигент и грек» ■ - в Киевской и Москов­
ской Руси, «интеллигент и немец» - -в России XVIII в., «интеллигент и еврей» - в
России XX в. Вспомним слова известной пародией пени «,^:1у6ину|гкг-,,

Англичанин хитрец, чтоб работе помочь,

Изобрел за машиной машину,

А наш русский мужик,

Коль работать невмочь,

Так затянет родную «Дубину».

Правда, не во всех изданиях песни эти слова приводятся.

⁸⁴ См., например, «Опыты» М.Монтеня (особенно кн. 2, гл. 37). «Нет такого
народа, который на протяжении веков не обходился бы без медицины, особенно в
раннюю, т. е. в самую лучшую и счастливую, пору своего существования». Или:
«Вплоть до времен Плиния ни один римлянин еще не отваживался заниматься ме­
дицинской практикой; этим делом занимались только иностранцы и греки...» Или
из 13-й главы 3-й книги: «... Платон полагал, что любая страна только терпит от
юристов и медиков» (Монтень М. Опыты. М., 1991. С. 320, 326, 565). Много зло­
го о врачах сказал Мольер. Человек совсем другой интеллектуальной традиции —
К.Э.Циолковский, — по существу, выражает ту же мысль, пренебрежительно от­
зываясь о медицине: «Трудно сказать, что пойдет быстрее—технический прогресс
или прогресс физики и биологии. Про медицину я и не говорю, она, как всегда,
будет плестись в хвосте. ■. (курсив мой. — К. П.)» (цит. по: Чижевский А. Л. На
берегу Вселенной... С. 440).

⁸⁵ Обратим внимание, что о классе в этой привычной терминологии мы рас­
суждаем как о субъекте, не обосновывая саму возможность и правомерность такого
рассуждения. Класс «осознает себя» или «класс не осознает себя», класс «создает
или не создает» свою идеологию, формирует «свои» организации и т. д.

⁸⁶ Социальный институт науки, например, сегодня представляет собой объ­
единение, куда входят около 4-5 млн научных работников. Этот институт весьма
дорог. Только современный телескоп стоит ок. 15 млрд долл.

Особенно последнее понятие было стерто до клише, до бездумной стерео­типной фразы в официальном историческом материализме, но на самом деле «об­щественное сознание», формы его бытийствования представляют серьезную теоре­тическую проблему. То же и с понятием «духовная жизнь». Эта последняя пред­полагает не просто общение индивидов в рамках социума, но особое качественное образование в смысле «народного духа», Volksgeist. Народный дух являет собой движение, преобразование и т. п.