Глава 6: Страшная кознь диавола, предпринятая им для того, чтобы подорвать в Сервий доверие к отцу духовному и восприемнику, архиерею. Суровая кара

Однажды архиерей послал Сервия на рынок за провизией для кухни; Сервий взял, что требовалось, и дорогой по­встречал юношу; юноша спросил его: «Поступаю к влады­ке, примет ли он меня?» Сервий, не зная лукавства мальчика, сказал: «Не в силах будешь переносить обра­щения архиерея». Говорит мальчик: «Это ты не в силах, я же буду в силах справиться с архиереем потому, что я красив лицом и ловок в услужении, тебя же он не хочет держать, потому-то истязает тебя чрезмерно, чтобы ты убежал от него. Ибо ты уродлив и преклонен в летах». Сказав это, мальчик присовокупил к сему и другие лукавые слова, которые объяли мысль Сервия, и Сервий начал псилафизоваться ими, т. е. верить сим прелестным помыслам плотского лукавого мудрования. В то самое время, когда он разговаривал с юно­шей, случилось самому архиерею пройти мимо (архиерей шел к одному покойнику), и сказал архиерей слугам: «Видите вы этого злодея, разговаривающего с юношей? Знайте же, что лукавая у них беседа». Архиерей прошел мимо. Сервий же, как только увидал его, тотчас затрепетал, но архиерей сделал вид, что не заметил Сервия.

Пришел Сервий домой, стал делать свое дело на кухне и сготовил то, что архиерей ему приказал.

Через некоторое время архиерей возвратился с похорон, прошел в свои покои, чтобы немного отдохнуть, и сказал слугам: «Скажите этому злодею, чтобы он пришел сюда». Слуги сказали Сервию, Сервий пришел к архиерею. Говорит ему архиерей: «О, злая главо, я тебя на послушание посылаю, а ты с молодыми разговариваешь? После разговора что ты делал? Какое послушание?» Говорит Сервий: «Готовил нака­нуне, и готово у меня». Говорит ему архиерей: «Скажи-ка мне хорошо, правду, о чем ты разговаривал с юношей? Я знаю, о чем вы говорили, но желаю, чтобы ты мне сказал, чтобы видеть, так ли ты мне передашь, как сказал мне юно­ша или, быть может, не так. Если скроешь от меня хотя одно слово, то знай хорошо, что я поставлю тебя стоять на одной ноге 10 дней».

Услыхав такие слова, Сервий передал все, что разговаривали они с юношей, сверх того сказал еще архиерею и сие: «Когда я слушал это, то весьма соблазнялся помыслом моим о тебе в двояком отношении: во-первых, порицал тебя за страсть влечения к юным, думая, что ради сего вы меня мучаете, дабы я убежал, чтобы избавиться от меня, ибо я некрасив, а ты домогаешься взять себе юного, который был бы красив». Архиерей говорит: «Еще что другое говорили?» Сервий сказал: «Другого ничего больше не говорили. Во-вторых, стали со­блазнять меня помыслы (нечистые) от слышанного в беседе с юношей».

Архиерей, услыхав, что Сервий соблазнился в помыслах от того, что слышал, весьма встревожился и сказал ему: «О, злая главо, сам ты нечист. И обо мне помышляешь, что я такой же? О, сосуд нечистый, разве не знаешь, что тот, ко­торый знакомится с юными, будет оскверняться и в чувствах своих, как и ты ощутил в себе осквернение и нечистоту от собеседования с юношей? Так как ты нечистотою этой беседы осквернил мысль свою, услаждаясь мысленно от собеседования с юношей, то умой тело твое нечистое казнию человеческою, дабы не была мучима вечно душа твоя демонами».

Сейчас же повелел архиерей слугам и сказал: «Выройте одну яму, поставьте его в ней стоймя, внутри, закопайте его в землю до груди, а нечистое его кушание (т. е. купленное на базаре и осквернившееся от собеседования) выбросьте перед ним, вылейте на Сервия семь кадок воды, чтобы не провоняло это место от нечистого тела его; пусть он будет совершенно наг, руки у него да будут связаны, чтобы он не вылез; голову и прочее тело его пусть вымажут коровьим калом, пойдите в церковь сказать служащему, чтобы он созвал церковь, чтобы все люди шли и оплевали его, как нечистого, каков он и есть. Если же к утру он умрет, то пусть его не поминают, как нечистого. Чтобы никто не подходил и не разговаривал с ним, но пусть он один издыхает, как нечистая скотина».

Слуги сотворили, как приказал им архиерей, и вернулись назад, оставив благословенного Сервия одного до следующего дня.

И начал тогда говорить себе Сервий: «Чужд ты, Сервий, и так чуждообразно умерщвляешься ты. За то, что беседовал с юношей, посадили тебя, как бесстыдного, в землю. Чужд ты, Сервий, и не надейся больше выйти отсюда! Терпи, Сервий, чтобы избежать тебе той огненной реки! Терпи, Сервий, чтобы освободиться тебе от той тьмы вечной! Терпи Сервий, чтобы временными муками освободиться тебе от вечных мучений, которые не имеют конца, муки! Терпи Сервий, подними очи мысленные твои к небу и молись за несчастную душу твою!» Это и другое многое говорил благословенный Сервий, пока не рассвело. Говорил и сие: «Воззвах к Тебе, Господи, тепле из глубины души моея, и да будут мне на послушание божественная Твоя ушеса». И еще сие: «В юг сеющие слезами божественными жнут радостию класы присноживотия». И еще: «На небо очи пущаю моего сердца к Тебе, Спасе, спаси мя Твоим осиянием» (гл. 2). И еще: «Внегда скорбети ми, услыши, моя болезни, Господи, Тебе зову» (гл. 1). И еще: «Господи Боже мой, на Тя уповах, спаси мя от всех гонящих мя и избави: да не когда похитит яко лев душу мою, не сущу избавляющу, ниже спасающу» (Пс. 7, 2-3). Так всю ночь молился благословенный Сервий.

Архиерей послал слугу посмотреть, что делает Сервий; слуга пошел и увидал Сервия таким, каким его оставил вечером; услыхал его мелодичную молитву, вернулся к архиерею и сказал ему: «Владыко святый! Человек этот святой и ты на­казываешь его несправедливо». Архиерей воскликнул: «Замол­чи, несчастный, да не изыдет в другой раз из уст твоих такое слово, иначе зло изгоню тебя. О, злая главо! Какая святость имеется в нем? Прекрасно знаешь, что он сосуд нечистый, еще меня испачкал к тому! Или у тебя больше рассуждения, нежели у меня? Смотри же хорошенько, чтобы я не услыхал больше похвал ему от уст твоих. Оставь его, пусть он издыхает, как нечистое животное; ступай готовить на кухню и не будь больше озабочен касательно смерти Сервия».

Архиерей остался один в комнате, славя Бога, который не попустил Сервию возроптать, ибо Сервий вместо ропота бла­годарил Бога разными песнями и славословиями. Когда так думал в себе архиерей, некто пришел и спросил архиерея об одном деле, архиерей дал ему ответ и тот ушел. Архиерей говорит слуге: «Пойди, скажи такому-то человеку, чтобы он шел сюда, а если его нет, тогда скажи эпитропу, чтобы пришел».

Отправился слуга, нашел эпитропа именем Матфей и сказал ему. Матфей пошел к архиерею; поздоровались они друг с другом. Архиерей сказал Матфею: «Одну тайну имею я тебе сказать». Матфей: «Говори, святый владыко». Говорит архи­ерей: «Вот есть к меня один развратный слуга, обесчестивший меня в миру». Говорит Матфей: «Что он сделал тебе, святый владыко?» Архиерей: «Я его по делу посылал, а он ходит да мальчиков соблазняет; какую женщину ни найдет, садится с ней на дороге и шутит с ней». Матфей: «Нехорошо то, что он делает, святый владыко. Надо тебе наказать его». Архиерей: «Иди, господин Матфей! Посмотри, какое ему у меня наказание и как наказан он. Сходи в огород, чтобы там увидеть его и скажи ему, что если он даст обещание не разговаривать боль­ше ни с каким юным и ни с какою женщиной, то я освобожу его оттуда, а если нет, то оставлю там, пока до костей не истлеет на месте том». Матфей пошел сказать это; искал Сервия в саду, но не находил: вдруг услыхал впереди себя одно стенание, смотрит и видит Сервия в страшном виде, в земле, зарытым до груди; весь он замазан коровьим калом.

Задрожал Матфей, трясясь, прибежал к архиерею и говорит ему: «Что это сделал ты со мной сегодня, владыко святый? Или совсем с ума свести хочешь?» Поведал Матфей архиерею, в каком ужасном положении он видал Сервия и о страхе, который при этом испытал. Архиерей говорит: «Иди и не бойся». Матфей, говорит: «Не в силах я идти. Хотя бы ты одарил меня всеми сокровищами церковными». Архиерей говорит ему: «А если слуга пойдет вместе с тобою?» Матфей говорит: «Пойду». Архиерей повелел слуге идти вместе с Мат­феем. Сервий казался Матфею диким и безобразным, когда Матфей стал говорить с ним. И сказал Матфей Сервию: «Ар­хиерей послал меня сказать тебе: если ты сделаешь обет не разговаривать впредь ни с каким юношей и ни с какою женщиною, ниже на приветствие отвечать, то я освобожу тебя отсюда». Сервий: «Но, если они сами со мной будут говорить, что мне тогда делать?» Матфей: «Не говори с ними и не давай им ответа. Сделаешь ли то, что я говорю тебе?» Сервий: «Сделаю, если того желает владыка. Если архиерей хочет, пусть вынимает меня; если не хочет, пусть не вынимает, я же больше ни с юношей, ни с женщиной разговаривать не буду».

Матфей пошел и сказал архиерею, что Сервий обещался все соблюдать. Архиерей повелел тогда слугам вынуть Сервия, омыть, одеть и привести его к архиерею. Сервий сделал по обычаю метание. Архиерей говорит ему: «Как понравилась тебе яма, в которой ты был закопан?» Сервий: «Не хорошо, владыко, но что делать, раз так случилось!» Архиерей: «В другой раз будешь знакомиться с юношей или разговаривать с женщиною?» Сервий: «Отныне и впредь никогда больше не буду разговаривать ни с юношею, ни с женщиною». Ар­хиерей: «Смотри же, несчастный, чтобы я не слыхал больше когда-либо того, что беседуешь ты с женщиной или с юным. Смотри хорошенько, иначе я посажу тебя в сток городских нечистот, чтобы осквернял тебя весь город, чтобы там внутри ты издох и пропал, как скот. Тогда избавлюсь я от тебя сумасшедшего!» И соблюдал благословенный Сервий повеление архиерейское до самой смерти, никогда не разговаривая больше ни с юношей, ни с женщиной. За беседу с юношей архиерей жестоко наказал Сервия потому, что страшился ответа пред архангелом Божиим Михаилом, который, передав ему Сервия, сказал: «От рук твоих я взыщу его, да возвратишь мне его спасенным душою и телом». Сего ради архиерей так наказывал его, не из-за страсти враждебной, а ради спасения его.

В три года сделал архиерей благословенного Сервия таким, что остались у него кожа да кости, ибо за эти три года не проходило ни одной недели без какого-либо наказания; от многих наказаний Сервий сделался столь безобразен, что каждому противно было даже глядеть на него.

Ради такого мужественного терпения Сервием стольких мук вострепетали весьма демоны и замыслили новую кознь на благословенного Сервия.