Хабаровск. Во втором классе он сам себе поклялся, что ни за что не будет таким как родители

Посёлок Чёрная речка.

Годы.

Во втором классе он сам себе поклялся, что ни за что не будет таким как родители. Клятву свою он не нарушил! и гордился тем, что не стал водиться со всякой шелупонью ни в посёлке, ни в школе, ни в армии. Гордился тем, что даже пацаном не пробовал курить и когда подрос, не пил дешёвую бормотуху с бичами 1 по дворам и сарайкам. Он чувствовал, что он особенный, не такой, как все эти серые недоумки. А чтобы поселковым парням не вздумалось над ним насмехаться и обзывать его слабаком-хиляком за очень маленький рост и худобу, с десяти лет стал каждый день после уроков ездить в город. В детскую спортивную школу. Там был небольшой, но выбор. Он и в секции бокса тренировался, и на лыжах бегал, и даже в футбол недолго, но поиграл. А ещё он старался не выделяться в городской восьмилетке и сам никуда не лез. Поэтому родителей в школу причин вызывать не было, а то, что они на родительские собрания не ходили, так что с них взять, коли пьют? Ладно, хоть и на тройки, но всё-таки учится мальчик-тихоня со странными глазами и странным именем…

А он стал сильным, как хотел. Ростом, правда, не вышел, но к восемнадцати годам выжимал пудовую гирю, что левой, что правой, по три раза запросто. Осталось экзамены в школе сдать и думать, что дальше делать. Он тогда не решил окончательно, кем будет, и стал в библиотеке книжки о разных профессиях брать-читать, чтобы выбрать, на кого пойти учиться после школы... Именно там, в библиотеке поселкового клуба он и встретил её! Девушку своей мечты! Скромное платье, коса хлебного цвета ниже пояса, носочки белые, туфельки чёрные... Ни на танцульках клубных, где все поселковые парни себе пару среди девок искали-выбирали и знакомились, в серьёзном месте встретил. Серьёзную девушку. Спросил что-то серьёзно-умное. Познакомился. Иванова Ира. Ирочка. Никаких хиханек-хаханек себе не позволил. Да и гордился он тем, что если с кем-то и разговаривал, то всегда старался делать это правильно, без матюгов и плевков. Всё он тогда сделал правильно. Жила Ирочка в бараке на самом краю посёлка. Проводил. По дороге узнал, что скоро год, как у неё мама умерла. Сердце. Папа у неё после войны всего пять лет прожил. Ранения были тяжёлые. Из всех родных только бабушка осталась, с ней и живёт. В какой квартире? Номер узнал. В кино её пригласил. Она тогда посмотрела на него серьёзно-внимательно (глаза голубые-голубые) и призналась, что в восемь дома всегда, чтобы бабушку не волновать. А когда снова в библиотеку придёт? В субботу и воскресение она всегда там, все свободные часы к экзаменам готовится, поэтому времени у неё на кино и танцы совсем нет, потому что мечтает учительницей стать, но сначала надо в этом году школу хорошо закончить и обязательно поступить в Хабаровское педагогическое

училище. А в библиотеку прийти можно, чтобы поговорить-проводить? Приходи.

Он ещё шесть раз встречался с ней в библиотеке, разговаривал, провожал, а там и экзамены в школе начались, а после экзаменов закрутилось всё как-то не в ту сторону...

В физкультурный техникум не приняли, аттестат слабенький, баллов не хватило, и пока решал, что же делать дальше, злился-стеснялся и к ней не шёл...

И тут его в армию призвали. Как повестку получил, так сразу прибежал в её барак, да на замок навесной наткнулся! Хорошо, листок бумаги и карандаш у него с собой были. Записку ей написал: про армию объяснил, про себя и свою любовь к ней рассказал, попросил ждать его, письмо пообещал прислать сразу, как возможность появится... записку трубочкой свернул и в дужку замка сунул...

Для его уродов-родителей призыв в армию был только поводом нажраться "до поросячьего визга", так что проводы даже вспоминать не хочется.

Группу призывников, в которую попал, распределили служить на границе с Китаем в Бикинском районе. От Хабаровска до Бикина, стоя, как лошади, в вагоне без полок ехали. А из Бикина до заставы тряслись по грунтовой дороге сквозь тайгу в кузове грузовика под брезентом дырявым. Километров семьдесят. Укачало тогда их всех, а сквозь дрёму-сон дождь по брезенту шумел, да за шиворот иногда неприятно капало – из сна выдёргивало. Он в письме ей всю эту романтику описал. В пограничной части суббота-воскресенье были днями, когда все солдаты садились за широкий стол в актовом зале и под присмотром старшины писали письма. В первую же субботу он два письма написал. Одно – Ирочке, как обещал. Другое – родителям, как положено (чтоб старшина лишних вопросов не задавал, и __________________________________________________________________________________________

1 - Бич (сленг) – мужчина нелёгкой судьбы, ушедший из семьи или попавший в трудные обстоятельства, выживающий без собственного жилья. Произошло от старого сибирского глагола Бичеваться, то есть хлестать самого себя,или мучиться, или маяться.

так из-за имени на смех поднял). Месяц прошёл, а ответа ни от кого не было. Ну, с его уродами всё понятно было, а вот про неё подумал, что некогда ей, потому что она-то точно поступила и теперь учится-старается. И тут письмо ему пришло!

От соседки по родному бараку, той ещё кикиморы!

Ох, и вредная тётка была. Любила свой нос в чужую жизнь совать. Ладно бы, простой сплетницей прожила бы, так нет! Придумала себе работу этакого общественного надзирателя за порядком. Сколько он её помнит, она всегда подглядывала да подслушивала по выходным и праздникам. У людей праздник-отдых, а она с раннего утра уже на свой обход выходит! Подойдёт к соседской двери, посмотрит на щель замка, и если с той стороны ключ вставлен, то прислонится ухом к двери и вот так стоит-слушает, а если ключа нет, то наклонится, смотрит через замочную щель, и, подглядывая, подслушивает. Постоит так минуты две-три и идёт дальше по коридору к двери другой комнаты. В следующий раз днём выйдет, затем – вечером. И так стояла-слушала три раза в день у каждой комнаты. А барак-то длинный, на десять семей. И если что не так, и бабам (чаще всего на общей кухне), и мужикам (не стеснялась к ним в умывалку заходить) от неё доставалось. Могла просто настроение враз испортить, а могла и "посильнее и побольнее нажать". А уж куда жать, она очень хорошо знала. И ничего ей не ответь, не скажи! Называла себя: "стражем советской семейной морали", идиотка старая. А год назад, как на пенсию вышла, так выходить стала на свой "пост прослушивания" каждый день.

Все и всегда её ненавидели!

Но он ненавидел её особенно люто, так как стала эта пенсионерка не как раньше, раз-два в неделю, а каждый день, читать ему лекции "О вреде пьянства". Особенно он начинал задыхаться от ненависти к ней, когда она объясняла, что общается с ним именно из-за его родителей и из желания помочь ему ни в коем случае не сбиться с курса строителя коммунизма, как они...

Но делать было нечего, пришлось письмо от соседки-моралистки дальше читать: ...как его родители-алкаши напились чего-то...как в больницу попали...что отец ослеп совсем...у матери пол лица слева перекосило...оглохла на левое ухо... А в конце письма (ох, и вредная же, стерва старая!) соседка написала, что случилась всё это с его отцом-матерью в день широкой комсомольской свадьбы. Поселковая замуж выходила. Вроде раньше Ивановой была. Жених-муж её сам-то из города, но не из брезгливых, уже за неделю до свадьбы переехал к жене-сиротинушке, якобы за бабушкой её помогать приглядывать-ухаживать. Вот-вот, на словах-то, красота неописуемая, а на деле? То-то и оно! Что ж жениха на самом деле из города вымело-вынесло, по животу невесты-жены на свадьбе видно было. Всем-всем и ещё как видно было! Живот-то на нос залез! Весь посёлок видел, что нарушители они моральных правил, нарушители! А ещё на учителей учатся! Но, к слову сказать, постарались молодые в тот день всё по-человечески сделать, как, и принято в посёлке у нас, у чернореченских. Конечно, весь свой барак пригласили...и столы во дворе накрыли...и поили-кормили соседей...да и тем, кто со стороны пришёл, ни в рюмке за молодых, ни в закуске к рюмке не отказали... Я-то, как представитель общественности, пришла, чтобы следить за порядком на свадьбе. А вот твоим-то родителям не лень было переться на край посёлка, чтобы попить-поесть на халяву. Сам знаешь, что твои за таким бесплатным счастьем и на край света пропрутся. Ну, а здесь, на свадьбе пили-ели, не стеснялись, пока под столом не оказались...а ночью проснулись и в сарай чей-то залезли...а в нём бутылки стояли, спиртом пахли, ну, они не глядя, и выпили всю эту жидкость...утром хозяин в сарай пришёл-нашёл их в жутком состоянии...

Вот вредная соседка, всё про алкашей этих пишет и пишет! Больше ни слова о невесте нет! Он перечитал письмо. Так, фамилия сходится! Но с такой фамилией треть посёлка живёт. Что ещё? Вот, нашёл: сиротинушка! Сходится! И бабушка есть. Ещё и будущая учительница! Точно! Всё сходится! Это – она! Значит, замуж вышла... по залёту...

Он на пальцах подсчитал, когда же его Ирочка-скромница забрюхатеть успела, и всё понял! И в этот момент, когда он всё-всё про неё понял, знакомая волна ненависти опять, как в детстве, накрыла его. Но в этот раз волна эта была такой душной, что он сам чуть не задохнулся... С трудом выправил дыхание... Ну, уж нет! Не дождёшься, мышка!.. Да, ошибочка вышла: я-то как думал? Думал: единственную правильную девчонку встретил ("Что ты, я в восемь дома всегда...").Гадина! Надеялся, необыкновенную девчонку встретил, не серую мышку, как другие! Для себя решил, чтоженой моей станет, любить меня будет. И что? А то! Ты, Ирочка-гадина оказалась обыкновенной серой мышкой-шалавой! Такой же, как все остальные мышки в посёлке! Сняла трусы перед первым встречным!! И ты такая же, как все, мышка-Иришка! Зря ты так со мной поступила, ох, зря...обманула...не поняла своего счастья...дурная серая мышь...не разглядела меня...

Очень рано он почувствовал, что он – другой, необычный, совсем не такой как все эти серые мышки-людишки.

Особенно ему было смешно услышать от одноклассника, что тот без света не спит, так как ночью в темноте страшно-жутко. Он вообще не боялся темноты. Наоборот, тьма звала его, в ней он всё видел и чувствовал даже острее, чем днём. Ему не надо было ночью включать свет, чтобы проверить карманы пьяных родителей. Если находил какую мелочь, то складывал в специальную круглую металлическую коробочку из-под гуталина, для тишины набитую ватой. Эти деньги тратил аккуратно, в поселковой столовке ел не больше чем на рубль. А мать всегда вопила по утрам: "...опять всё до копейки вытащил, паскуда инвалидная!..", но быстро успокаивалась: "...хорошо, что на опохмел себе заначила...", выпивала, полстакана заначенного самогону, и шла снова бутылки принимать.

А ещё у него зрачки на свету сужались в щёлки, а не в точки, как у обычных людей. Когда он впервые заметил эту свою особенность, то сразу же пошёл в библиотеку и долго по энциклопедиям искал этому объяснение. И нашёл! В одной из энциклопедий он прочитал, что такое же зрение у котов. Особенно заинтересовала статья о латиноамериканском коте ягуариди, которого очень уважают тамошние индейцы. Сам по себе этот ночной кот-охотник маленького роста, всего полметра, но при этом чувствующий себя везде, как дома: и в воде, и в кустарнике, и в густых тропических лесах. Настоящая гроза всем мелким грызунам! А ещё ему очень понравилось, что ягуариди звучит как "ягуар, иди"! Именно тогда он и стал мысленно называть себя "Ягуариди" и научился разговаривать со всеми, не поднимая глаз.

Прошло больше года после последних похорон, ноегокаждый день навещали воспоминания о детских обидах и обманутых надеждах. Почти всегда вслед за горькими воспоминаниями приходила ярость. Ярость до сухости во рту. Тут же появлялась жажда. Неутолимая жажда. Жажда мести...

Впервые он испытал эту иссушающую жажду сразу же после прочтения того письма. Ну, что ж, решил онтогда, не будет прощения ни ей, ни другим шалавам! Никогда не будет!! Тогдаон смог утолить свою жажду. Да, не сразу! Да, ненадолго! Но смог же! Смог!!

Наконец-то пришли и сладкие воспоминания: её истерзанное тело с трусами во рту...

- Жри, гадина, жри, - повторял он, заталкивая ей в рот тонкую хлопчатобумажную белую ткань. Белая ткань на его глазах становилась чёрной... А он и не заметил, что разорвал ей рот. Запах крови напомнил ему запах земляничной поляны на опушке леса у Чёрной речки… Вкусные ягоды-капельки крови… Терпкий запах крови был очень приятным. Он наслаждался этим запахом, пока насиловал, нет, пока наказывал! и этот запах мести сильно возбудил его, и он продолжал наказывать шалаву, не обращая внимания, что тело её стало холодным-каменным… Наказывал и пил кровь, пока не утолил жажду...

Жажда...снова пришла жажда...до сипоты, до тяжести языка от сухости во рту...снова пришла жгучая жажда крови... Решено, он утолит её сегодня... Но он не из тех котов, которые ловят мышей для игры, он – Ягуариди-труженник, очищающий пространство от вредных грызунов. Да, он охотится в одиночку. Да, в одиночку он не может поймать и придушить всех этих тварей! Но результатего кропотливой работы уже был. Пусть оно небольшое – это количество мышек, ноон, уважаемый Ягуариди, старался, старается, и будет стараться, чтобы их, никому не нужных мелких тварей, было наказано намного больше. Он – неутомимый, неуловимый и неуязвимый ночной охотник-мститель! И вездеон, как дома! Что ночью в непроходимой тайге, что в любом тёмном месте города. Его призвание – наказывать всех мышей-шалав, которые позволяют себе ходить в кино и на танцы без подруг или друзей. О такой гулёне ему всёсразу понятно! Раз идёт ночью одна, значит, ищет в темноте, перед кем снять свои трусы! Он знает, что после девяти часов вечера место порядочной девушки дома в своей спальне, а не на улице! Порядочная девушка всегда бережёт свою честь, а все егомышки-добычи и не думали себя сберечь. Чего в темноте шляешься? Тем более, если ты – девственница! Да, все мышки, которых он придушил и наказал, как не странно, оказались девственницами. Чистенькими. А вели себя, как самые последние грязные девки...

Ты так же вела себя, Ирочка-девочка, на словах чистая-правильная, а в голове грязная-гулящая. Ненавижу! Каждый день! На всю жизнь!

Ему дали трое суток, чтобы съездить в Хабаровск и проведать родителей (командир погранзаставы получил письмо от главврача поселковой больницы).

Пришлось посетить эту больницу, так как только там ставили печать на увольнительной. Выполнив формальности, старшая медсестра провела его сначала в палату, где лежала его мать и показала на койку в правом углу. Через запах хлорки, нафталина и ещё чего-то кислого женского-старого он пошёл к кровати посмотреть на родительницу. Та спала, лёжа на спине. Он подошёл совсем близко, наклонился над ней и, разглядывая изуродованное лицо, испытал необычное для него чувство удовольствия. Неожиданно мать открыла правый глаз и почти сразу же задёргалась и замычала.

- А где отец лежит, покажете? - резко выпрямившись, повернулся он к медсестре...

В палате отца было накурено, пахло мочой и гнилым исподнем. Мужчина с лицом мумии... кожа-пергамент обтягивает кости черепа... пустые, ничего не видящие глаза...

- Ваш отец не только ослеп, но и оглох. Совсем, - словно извиняясь за этого урода-бревно, тихо сказала женщина в белом халате.

...странная пустота под одеялом на второй половине кровати...

-??

- Вчера и вторую ногу срочно ампутировать пришлось... - ответила медсестра на его немой вопрос, и стала быстро объяснять:

- Вашего отца надо было спасать от летального исхода, так как после анафилактического шока начался сильный злокачественный отёк конечности, и если бы врач не успел сделать ампутацию конечности, началась бы анаэробная инфекция, сепсис и ваш отец мог умереть... 1

Ему не нужны были эти подробности!

- …а теперь он будет жить.

- Я всё понял. … Мне бы ещё сегодня с самым главным у вас поговорить...

Ему предложили несколько вариантов, один из которых его устроил полностью: он продолжает службу в армии, а родителей после больницы помещают в специальный дом для инвалидов со всего края.

Всё! Теперь – главное! Вперёд, Ягуариди, вперёд! Тебя ждёт славная охота!

Два вечера он выслеживал добычу, гуляющую в одиночестве перед сном на краю посёлка у заброшенных и пока ещё пустых сарайчиков (в этих сарайках с октября-ноября и до апреля спасались от холода поселковые бичи, к лету они разъезжались по краю в поисках работы).

Для себя он сразу решил, что обязательно поймает и накажет обманщицу, но в последний вечер. Дыши пока, дыши, дрянь, недолго осталось...

Серое демисезонное пальто, приподнятое на округлившемся животе, и серое лицо, с тёмными кругами под глазами... Она не успела ни испугаться, ни закричать... Увидела его, ничего не поняла… не разглядела, дура, и стала что-то бормотать о дружбе между ними, о большой любви к мужу...

Ему не нужны были эти подробности!!