Он всячески старался рассеять наше тяжелое состояние, которого мы не могли, да и не хотели скрывать от него

Через некоторое время к нам вышел Франциск. Боже мой, как он был непередаваемо прекрасен! Точно сияние шло от его головы, лучи лились из его глаз! От всего его существа, как нечто живое, как движение нагретого воздуха, распространялась доброта. Как только я взглянул в это лицо, вся тяжесть моего сердца растаяла. Вместо скорби, которая тяжелым грузом только что давила на меня, всего меня залила радость.

Что я понял, вернее, осознал еще раз, когда смотрел в сияющее лицо Франциска? Прежде всего я понял, что весь он был одна молитва, что он и вселенная были едины.

Я понял величие и ужас человеческих путей на земле. Я понял, что все, в чем участвует человек на земле, доброе и счастливое, злое и несчастное, - все, вплоть до последней встречи, только действия самого человека. Я понимал это и раньше, но сегодня я точно прозрел, как будто сразу увидел длинную ленту записей, развернувшуюся, как древний свиток пергамента, перед моими духовными глазами.

- Пойдемте, друзья, - обратился к нам Франциск, беря меня под руку. - Вот видишь, Левушка, какая сложная вещь самообладание человека. Только что ты несся ко мне на своем мехари, полный радости жить, полный юношеского подъема и влюбленности в меня. Следующее твое "только что" было полно опасения "не так" выполнить приказ И. и промедлить с порученным делом. Не успела мелькнуть эта забота, как жизнь приковала сердце и мысль к созерцанию ступеней чужих жизней. Подумай, приведи себя к полному пониманию и бдительно распознай: был ли ты, уж не говорю, в полном самообладании, но был ли ты хотя бы в полном спокойствии? Думал ли ты, мой дорогой мальчик, о тех людях, с которыми тебя сталкивал текущий момент, или ты думал: "Как бы мне не проштрафиться перед И.?" Есть в ученичестве такие ступени, когда человеку уже некогда думать о своем "я" даже в такой форме, как это делаешь ты, то есть ему невозможно больше думать: "я делаю", "я не делаю", "я могу", "я не могу", потому что это самое его "я" больше не существует. Не существует и его плоть как нечто отграничивающее его от всей вселенной. Все дела для ученика - только акты божественной Любви того Единого, через которого, в котором он живет, в котором общается и в котором сливается со всем окружающим. У него нет дня, как актов мысли и движения. У него есть день - молитва Жизни. Не потому исчезла его отграничивающая плоть, отъединявшая раньше ученика от остального мира, что он ее уничтожил, ее отрицал и терзал.

Но потому, что он утверждал Любовь, побеждал Любовью, защищая всякое встречное существо, видя в нем не плоть, но ту же вечную Любовь. Значит ли это, что надо нарушить вовне все законы земли, распустить всех встречных, уничтожив всякую дисциплину, и открыть всякому свою точку духовной силы и свои понимания? Ничуть не бывало. Чем выше твоя ступень, тем яснее ты видишь и понимаешь невозможность перетащить в свою духовную ступень другого человека. Но и тем проще ты понимаешь ту несравненную добротупощаду, в которой можешь вознести свою чистую чашу творческой Любви к человеку. Чем выше ступень самого ученика, тем ему яснее, в каком месте вселенной стоит тот, с кем он общается. И при каждом общении не человек-форма составляет цель ученика. Его цель - человек-Жизнь, человек в его ступени во вселенной.

И действие ученика - первое, священное - его молитва о человеке к Тем, Кто его направил к встрече, Кто дал ему сил сердца и мысли прочесть вековое "сейчас" встретившейся временной формы. Самая частая ошибка начинающих свои вселенские ступени учеников - это чрезмерное старание привлечь человека к тому откровению, которым озаряешься сам. Не тот истинно верный до конца ученик, кто только и думает, где, кому и как подать знание, которое он считает истинным. Но тот верен до конца, кто закон Учителя, закон верности Ему, закон полного и добровольного послушания своего не преступил, хотя бы внешние факты шли вразрез с кажущимся и понимаемым обывательски милосердием.

Я пожалел этих карликов, когда был послан спасти других, хотя видел, что их ступень во вселенной так тяжела, что вся окружающая доброта не сможет удержать веса их страстей в высоких ступенях. Давая мне поручение, Учитель видел лучше меня, Его доброта была выше моей, Его дальнозоркость дальше моей, я же понадеялся на энергию сил собственного сердца - и был бит. Ибо нет отъединения, нет моих сил, моей плоти, есть только та жердочка вселенной, где в данный миг происходит встреча двух движущихся точек Единого. Запомни виденное сегодня и учти как вековой урок: если Учитель велел тебе ограничить свой труд теми или иными рамками, если он дал тебе указание - из чьих бы уст оно для тебя ни прозвучало, раз эти уста несут тебе вообще слово Учителя, - не входить в духовное общение с людьми, которые внешне кажутся тебе такими высокими, выполняй, не спрашивая, сохраняй верность Ему до конца и не ищи компромиссов, как бы всунуть им то или иное из своих знаний, что считаешь великими и истинными.

И наоборот: как бы ни была низка видимость внешней оболочки человека и его условий, если дал тебе приказ Учитель, неси туда все знание, что он тебе велел, выполняй, не спрашивая, неси верность до конца.

Франциск умолк на несколько минут, показавшихся мне вечностью, так я жаждал слушать этот нежный и мужественный голос, и снова продолжал:

- Кажущаяся преданность ученика нередко - при проверке его деятельности - оказывается рядом неверных поступков, среди которых можно найти даже неосознанное предательство. Всякий раз, когда ученик преступил указание Учителя, хотя бы сам он даже ставил себе это в заслугу, считая, что кому-то активно помог, он не только не был в гармонии с Вечным Движением вселенной, но, наоборот, затруднил тому человеку, которому думал решительно помочь, его движение в эволюции Вечности.

Мы приближались к Общине, и я издали узнал шедшего к нам навстречу И. Я сам не мог дать себе отчета, точного и ясного, что в эту минуту так ошеломило меня в словах Франциска. Казалось бы, я все то знал, что он говорил мне. Но только сейчас я твердо, четко отдал себе отчет, что наибольшим врагом человека в его пути к совершенствованию стоит его "я". И не потому, что может быть он влюблен в себя, что он может ставить себя в своем самомнении выше других, а только потому, что ступень, когда это "я" перестает человеку мешать, начинается там, где одиночество человека кончается. Он никогда уже не бывает один, он всегда вдвоем: человек и его Единый. Быть может, по слабости ума и сердца, по узости кругозора, в котором не может уместиться Беспредельное, редко человек может дойти до такого слияния с Богом. Но до такого навеки неразделимого слияния с Учителем может дойти каждый ученик, если он верен до конца.

Точно молния осветила мне все таинственные уголки моей совести, моего ума, моего сердца, и я понял, как мне казалось навсегда, счастье того ученика, у которого упали закрепощающие перегородки между ним и его Учителем.

Не менее ясно мне стало, почему такие люди, как И., Ананда, сэр Уоми н Франциск, не ищут никаких путей, как обучать своих учеников, а просто живут рядом с ними и помогают им своим примером деятельности в простом трудовом дне.

Мне вспомнились Генри, Анна, Жанна. Я поймал о той гигантской силе доброты, которую нес людям Ананда, никогда не оставлявший людей, не имевших сил жить в самообладании и верности благодаря своей строптивости, без полной помощи, без своей им верности до конца...

- Что ты так задумчив, мой мальчик? - услышал я ласковый голос И. и только в этот миг понял, что И. уже поздоровался со всеми, что я один стою столбом на месте, а все уже двинулись вперед.

- О, дорогой мой И., мой милосердный Учитель, как я туп, как медленно входит в меня понимание всего великого, что я узнал от вас. Я сейчас точно вновь на свет родился и сию минуту только понял ясно, что такое освобожденность человека и где начинается его жизнь в ступенях вселенной.

- Ты еще сотни раз будешь так озаряться и просыпаться к новым пониманиям и к новому осознаванию своего места во вселенной. Дело не в том, что ты ощущаешь, будто в тебе озарился твой дух. Дело в том, что ты видишь, как движется в тебе Жизнь, которой ты освобождаешь все больше места для Ее действий. Те моменты, когда ученик, живущий на земле, ощущает как свои переходные и переломные грани, представляют из себя не более как спадание высыхающих его суеверий, предрассудков и всевозможных скорлуп его "я", которым нечем уже питаться в его сердце, и они рассыпаются пылью. В тебе ничего не произошло сейчас, чего в тебе не было за эти дни, чего бы я не видел в тебе уже сияющим. Но в твое собственное сознание оно дошло только сейчас, после того как сердце твое нашло силы еще раз поклониться страданию человека, по внешнему виду хуже животного. Завтра рано утром мы уедем в дальние Общины. Возьми эту маленькую книжечку, мой мальчик, и прочти ее леди Бердран. Постарайся найти слова утешения для бедной женщины, жажда к знанию которой чуть не лишила ее возможности поехать с нами. Никито легко было отдавать ей свои силы и помощь, и он не рассчитал, что и сколько может вместить хрупкий организм женщины. Он повторил ошибку Андреевой, которая тоже, горя любовью, чуть не разрушила всей нервной системы сестры Герды.

Иди, друг. Сосредоточь крепко мысли на твоем вечном наставнике Флорентийце и неси мне помощь в этой встрече. Прочти Герде всю книгу, но ни одного из приложений к ней - а их здесь три -ни ей не читай, ни сам не смотри. Они и тебе, и ей еще не по плечу.

Я был счастлив выполнить поручение моего дорогого друга, вдвое был счастлив быть полезным милой леди Бердран и, взглянув в лицо И., увидя в его глазах столь знакомое мне ироническое выражение, весело рассмеялся:

- Вы снова подловили мои мысли, дорогой И. Конечно, я проштрафился, так как думал: "Я рад, я счастлив служить вам и сестре Герде". Неужели когда-нибудь я, наконец, пойму и пойду по ступеням вселенной и для меня зазвучит иная нота в сердце: Мир несу, Любовь пою, красоту творю, живу, дышу, ибо верностью моею иду за Учителем моим. И нет меня, есть только мое счастье жить, единственное счастье - верность до конца Учителю и творчество в ней.

- Неси Свет в путь каждого, дитя мое, и Свет этот не ищи в книгах, но в себе. Если несешь книгу и свой Свет, книга дойдет, ибо твой Свет - верность твоя Единому, ты им общался с человеком и с Учителем. Эта нота сердца звучит, и не срывается с нее человек, ибо она не им рождена, а он рожден ею.