Плачут только те, кто не имеет силы любви и мужества думать о других и думает о себе

Плачут только те, дня кого земля и ее обитель, ее привязанности, ее встречи составляют первую и главную основу жизни.

Плачут только те, кто не может вскрыть в себе огня Творца, той Его частицы, которой человек общается со своими близкими, которая служит ему единственным путем красоты и которая составляет весь смысл жизни человека на земле.

Плачут только те, кто в слезах видит доблесть и не может проникнуть в центр Любви в себе, в тот центр, откуда идет связь человека с человеком, с Учителем, с Богом. Бог есть Любовь, и слезы несовместимы с Его Светом.

Через некоторое время дверь раскрылась, в ней показался И. и поманил к себе Никито. Оставшись наедине с Бронским, мы ближе придвинулись друг к другу, и я спросил артиста, что он видел и о чем он плакал.

- Я ничего не видел, Левушка. Я только понял, что ужас каждого из нас держит его в своих когтях, называемых "прошлое". И я действительно плакал о Зальцмане, о каждом из нас и о себе, о том грубом невежестве, которое так трудно сбросить с себя.

- Никито объяснил нам сейчас, Станислав, как надо героически напрягать все силы мысли, чтобы профессор легче вошел в новое творчество духа.

Перестаньте волноваться, соберите внимание, и я расскажу вам все, что я видел из истории жизни И. и ученого.

И я рассказал ему все, что я сейчас видел, прибавив, что печально историю детских лет И. знал давно от него самого. Оба мы глубоко сосредоточили наши мысли на Флорентийце, и, когда профессор вышел в сопровождении И. и Никито, мы низко поклонились его страданию в прошлом и его сверкающему огню Радости в настоящем.

Лицо ученого сияло. Молодость, поразившая меня еще в ванной, теперь делала его красивым, он весь был полон приветливости, и такой мир лежал на всей его фигуре, как будто ничего, кроме счастья, он в жизни не видел и не знал.

- Я отпускаю вас к Зейхеду, друзья мои, - сказал мне и Бронскому И. - Возьмите у него мехари и слетайте за Франциском, попросите его ко мне в Общину.