Глава 45 Первые три дня третьего штурма. 17 страница

Из воспоминаний Г. А. Воловика: "Все наши орудия были разбиты в боях или вышли из строя из-за сильного износа. Поэтому мы, как пехотинцы, вечером 30 июня держали оборону в районе Панорамы в сторону железнодорожного вокзала. Ночью неожиданно нас срочно отозвали на КП полка. Мой командир майор Ф. П. Буряченко сказал мне, что немцы прорываются со стороны Балаклавы, стремясь отрезать город и части в нем. Получен приказ отходить на мыс Херсонес. Нашу колонну -- остатки 110 ЗАЛ, примерно 160 человек, возглавляли командир полка полковник В. А. Матвеев и комиссар полка батальонный комиссар Н. Г. Ковзель. Когда мы вышли на окраину города, я смог увидеть, как впереди нас, так и позади организованно двигались колонны войск. На всем пути движения немцы вели беспорядочный обстрел дороги артиллерией. Мы потерь не имели. К рассвету прибыли на место, на огневую позицию 551-й батареи нашего 55-го артдивизиона, которая прикрывала огнем своих орудий Херсонесский аэродром. Мы заняли оборону между 35-й батареей и маяком примерно, посередине и в 30-40 метрах от берега Черного моря".

Т.е., действительно, получается, что город оставили без боя, и все отошли на рубеж прикрытия эвакуации. На самом деле, это не совсем так. Войска, имевшие связь с командованием, действительно, были отведены из города, командование город сдало. Но оставались отдельные "неорганизованные" очаги сопротивления (в том числе и в самом городе), возглавляемые инициативными командирами. В районе мыса Феолент, в районе Георгиевского монастыря и 18-й батареи, еще сражалась достаточно большая советская группировка, которую поспешили списать со счетов. В районе хутора Отрадный, в полуокружении сражался достаточно большой отряд, составленный из разных частей, центром обороны которого служила батарея 702бис, неизвестная группа сражалась в развалинах завода N201 и ряд других "опорных пунктов". Части, окруженные в районе Малахова кургана и флотского экипажа, переправились через бухту вплавь. Этот опорный пункт был оставлен. Интересен вопрос с 18-й батареей. Меньшикова: "С дивизиона была получена радиограмма: "действовать по обстановке". Расстреляв весь боезапас тов. Евдокимов последним снарядом подорвал орудие N 1. Когда не осталось, и мин я дал команду отходить в сторону 35 батареи. Первым ушел со своим составом с левого фланга батареи товарищ Синютин, затем командир взвода управления с правого фланга, затем огневой взвод, захватив с собою пулемет и миномет. К вечеру мы прибыли на 35 батарею. Комиссара Синютина с частью личного состава батареи я не обнаружил, очевидно, они погибли в бою при переходе к ББ-35. На этой батарее было уже много народа. Люди все подходили и подходили. Майору с 35 батареи стоявшему возле позиции батареи и отдававшему распоряжения прибывшим я сообщил о прибытии личного состава с 705 батареи. Через некоторое время меня вызвал к себе на БС-35 генерал-майор Моргунов. Также возле него был комиссар БО полковник (фамилию не помню).

Товарищ Моргунов, выслушав мой доклад, спросил, подорвали ли мы орудия? После чего отдал распоряжение мне с личным составом идти на помощь береговой батарее, расположенной на мысе Фиолент. Получив это распоряжение, я возвратился к личному составу и сообщил ему отданное распоряжение генерал-майора Моргунова. Все поднялись, и мы пошли в сторону мыса Фиолент. Шли долго, был уже 1-й час ночи. Навстречу шли разрозненные части наших войск. Но вот повстречалась группа матросов. В разговоре мы выяснили, что они идут с береговой батареи на мысе Фиолент 3-го артиллерийского дивизиона, когда мы сообщили, что идем к ним на помощь по распоряжению Моргунова. Они ответили, что уже поздно, батарея взорвана и там немцы. Тогда мы повернули вместе с ними в сторону 35 батареи". Все вроде бы ясно и понятно, но...

И батарея, и части 109-й дивизии в районе Георгиевского монастыря, еще продолжали сражаться. Приведу только одни воспоминания: "Ночью мы добрались до Георгиевского монастыря. А, чуть забрезжил рассвет, нас выстроил на плацу Иван Осипович Кекало, наш комбат - и спросил: "Кто из вас владеет пулеметом - шаг вперед!" Все молчали, потому что пулеметная рота была уничтожена, а среди нас не было людей, хорошо знакомых с пулеметом. Тогда Кекало положил руку мне на плечо, вздохнул и сказал: "Ты будешь пулеметчиком. Первым номером". И, указав на стоящего радом пограничника, добавил: "А он будет твоим вторым номером". Тут же Кекало за несколько минут научил нас обращению с пулеметом, наметил нам позиции и приказал соорудить два маскировочных гнезда, чтобы в случае надобности, менять позиции. Мы выдвинулись вперед и заняли оборону в трех-четырех километрах от Георгиевского монастыря... При свете солнца на наши позиции двинулись немцы. Подпустил поближе и нажал гашетку. Я очень волновался, ведь стрелял из пулемета впервые. Мой напарник - звали его Мишей -посоветовал не нервничать, не торопиться, стрелять экономно короткими очередями - патроны надо было экономить". (К.И.Гречнев). Есть воспоминания как минимум пяти человек, которые описывают бои в указанном районе, как минимум, до 1 июля. В районе Георгиевского монастыря находился склад боепитания 109-й дивизии и два медсанбата, поэтому пограничники, до последнего, старались удержать плацдарм.

Вспоминает К.И.Гречнев. "Не знаю, сколько времени мы отстреливались, но наш пулемет засекли минометчики. И вокруг стали рваться мины. Мы быстро переменили позицию - прав был Кекало, когда посоветовал нам соорудить запасное пулеметное гнездо. Новая позиция была совсем рядом с Фиолентом. Немцы подтянули артиллерию и ударили термитными снарядами. Загорелся Георгиевский монастырь, Рядом с нами находился наш запас боепитания, но немецкий снаряд угодил в тайник, и мы остались совсем без боеприпасов. Но, это чудо, но мы отбились и на этот раз. С заходом солнца бой затих. Все, кто остался в живых, лихорадочно окапывались. Мы с Мишей свою пулеметную точку перенесли вплотную к Георгиевскому монастырю".

30-го июня продолжала сражаться и 18-я батарея. П.А.Моргунов пишет: "Гарнизон береговой батареи N 18 около 12 час. дня 1 июля отбил атаки танков и пехоты с помощью батареи N 35, открывшей огонь по танкам практическими снарядами, после чего враг временно прекратил атаку. Вечером противник снова пошел в атаку, но на батарее уже не было снарядов. Подорвав орудия, командир батареи N 18 старший лейтенант Н. И. Дмитриев с оставшейся небольшой группой бойцов при наступлении темноты сумел прорваться на батарею N 35. Позже он со своим личным составом принял участие в обороне батареи и геройски погиб в бою". Тогда, почему же, моряки, повстречавшиеся Меньшикову вечером 30.06.42г. сказали, что батарея взорвана? Отчет нашелся неожиданно. В воспоминаниях наемника, немецкого происхождения, сражавшегося в Южной Африке, с чисто немецкой фамилией Orloff, есть упоминание о его службе в спецподразделениях Вермахта. Он пишет: "после высадки на живописном пляже под скалами, мы бесшумно поднялись по тропинке. Нам никто не препятствовал, лишь на самом верху, "Вили" зарезал спящего часового в солдатской форме. Сами мы были в матросской робе, и, нам казалось, что мы мало отличались от защитников. Мы несколько раз пытались проникнуть к цели нашей операции огромному бетонированному форту, но каждый раз, нас останавливали часовые. И вот, наконец, удача улыбнулась нам, мы встретили ничего не подозревающих "собратьев" моряков, которые шли на какую-то батарею, во главе с каким-то лейтенантиком. "Густав" вовремя сообразил, что к чему, рассказав, что батареи уже нет, она взорвана, угостил лейтенанта сигаретами, и убедил вернуться в форт. Вместе с этой группой прошли и трое из нашей группы. Остальных остановил патруль. Но судьба той троицы оказалась незавидной. "Йохан", доставая пачку сигарет "засветился" своими запасами, и был буквально растоптан озверевшей толпой. После этого НКВД застрелило "Густава", когда он открыл стрельбу по офицерам, удалось вырваться из этого ада только "Вилли", да и то, потому, что, убирая часового он весь измазался в глине. Причина провала бойцов группы, оказалась совершенно неожиданной: на нас было слишком чистое и аккуратное обмундирование, мы были выбриты, и этим разительно отличались от окружающих". Может, это и совпадение, но уж очень много деталей сходится.

Член "группы особого назначения" ЧФ Н. Монастырский писал, что 1 и 2 июля на аэродроме они вылавливали немецких провокаторов в форме матросов, которые подбивали одиночных бойцов стрелять по нашим самолетам, жечь боезапас, когда каждый патрон был на счету. Член этой группы В.Гурин в своих воспоминаниях написал, что после подрыва батареи группы фашистов на шлюпках и катерах высадились на мысе с целью пленить командный состав. Фашисты были одеты в красноармейскую форму и сумели просочиться в район 35-й батареи, при этом внесли панику среди бойцов. Всю ночь шел бой и вылавливались десантники, а утром после рассвета они стали явно заметными по выхоленным лицам и были полностью ликвидированы. Их шлюпки и катера захватили счастливчики из бойцов на берегу.

Из воспоминаний Александрова (бронепоезд "Железняков"): "Мы сидим в темноте, не выпуская из рук оружия. И в это время послышался истошный крик. Какой-то сукин сын взывал к "гражданскому населению":

-- Зачем нам погибать? Обезоруживай матросов и выходи на волю! Немцы нас не тронут!

Несколько моряков бросаются на голос. Не так-то просто в темноте найти мерзавца. Наконец слышится:

-- Вот он, гад!

Комиссар включает фонарь. Два раненых краснофлотца держат верзилу с перекошенным от страха лицом. Допрашиваем его. Ясно: предатель, подосланный фашистами.

-- Смерть собаке! -- гремит под сводами тоннеля. Провокатор стоит, прижавшись боком к стене. Четыре моряка поднимают автоматы, смотрят вопросительно на комиссара. Порозов брезгливо морщится и кивает головой. Коротко треснули очереди, словно горсть гороха кинули на жесть. Предатель упал". Как это ни странно, но, защищая засыпанный бронепоезд, его расчет, отбивался в Троицком тоннеле до конца дня 3-го июля.

По результатам дня 30-го июня, находясь уже на Кавказе, Ф.С.Октябрьский направил доклад: "Москва Сталину, Кузнецову. Краснодар Буденному. Боевое донесение штаба СОРа на 24--00 30--06--42 г. С 29 июня противник резко усилил активность своей авиации. За 29 и 30 июня совершил свыше 3000 самолето-вылетов и сбросил до 15 тыс. бомб. В результате сильного авиационного и артиллерий­ского воздействия противника, недостаточной глубины обороны (войска занимали последние заранее подготовленные рубежи), отсутствия резервов, ослабления нашего артогня и сильной усталости наших войск противнику удалось, введя в бой свежие части, большое число танков, 29 июня прорвать фронт на участке 386-й сд, остатки которой были им окончательно уничтожены при прорыве. Одновременно с основным прорывом рубежа Сапун-Гора противник организовал высадку десанта с катеров и шлюпок в районе Херсонесского маяка и на южном берегу Северной бухты. Десант у Херсонесского маяка был наполовину уничтожен огнем Береговой обороны и остатки отбиты. В Северной бухте противник пытался высадить десант в четырех пунктах, но в трех пунктах был отбит и уничтожен, а в районе Воловьей балки противник высадился и закрепился. К исходу дня 29 июня десантные части противника вышли в район горы Суздальская -- Килен-балка, а основные силы противника -- приблизительно с направления Сапун-Горы в район хутора Дергачи.

С утра 30 июня противник продолжал развивать наступление, одной группой от хутора Дергачи -- Лабораторное шоссе -- Английское кладбище и к вечеру 30 июня вышел к вокза­лу" Другой группой на Николаевка -- Отрадное и к вечеру 30--06 вЬппел к Историческому бульвару, третьей группой действовал на хутор Бермана, где встретил сильное сопротивление 109-й стрел­ковой дивизии и 142-й стр. бригады, повернул фронт на север, на хутор Коммуна.

В ожесточенных боях 29 и 30 июня остатки 25-й, 345-й, 388-й стрелковых дивизий, 7, 8, 9 и 138-й стрелковых бригад, 3-го полка морской пехоты понесли исключительно тяжелые потери и полностью потеряли боеспособность. Таким образом, к исходу 30 июня в составе войск СОРа, частично сохранивших боеспособность, осталось 109-й стрелковой дивизии около 2000 бойцов, 142-й стрелковой бригады около 1500 бойцов и сформированные из остатков разбитых частей, артполков Береговой обороны, ПВО и ВВС четыре батальона с общим числом до 2000 бойцов. Эти войска, кроме стрелкового оружия, имеют небольшое число минометов и мелкокалиберной артиллерии. Кроме того, оставалась в строю 305-мм 35-я башенная батарея, но с сильным расстрелом орудий. Аэродромы находились под непрерывным обстрелом и бомбовыми ударами авиации противника. Оставшиеся в строю самолеты перелетели на Кавказ, неисправные самолеты и авиапарк ВВС были уничтожены. Исходя из сложившейся обстановки на 24--00 30--06--42 г. и состояния войск считаю, что остатки войск СОРа могут продержаться на ограниченном рубеже один, максимум два дня..."

Ночь с 30.06.1942 на 01.07.1942: вылетело 16 ПС-84, 3 вернулись по различным причинам. 13 ПС-84 доставили 25 376 кг груза (в том числе -- 23 650 кг боезапаса, 1721 кг продовольствия), обратно 14 ПС-84 (с оставленным 28.06.1942) вывезли 271 человека (в том чиоле -- 49 раненых, 222 пассажира, "летного состава и комсостава", "командного состава"), 3490 кг "ценных грузов". Странно, но под "ценным грузом", иногда понимали личные вещи старших командиров и политработников. Наверное, я не объективен, но, имея талон на посадку, в самолет не смог попасть и мой прадед. Его место было занято "ценным грузом" именно такого свойства. Он остался в городе, пережил оккупацию, и умер 12 мая 1944года, когда мимо его дома проходили советские войска. Он не пошел работать к немцам, хотя все знали, что он отличный кузнец и клепальщик,... не выдали. Хоронить его было некому, мой дед в это время сражался на крайнем севере, на береговых батареях Мудьюга, Рыбачьего и Малой Волоковой. Соседи, что хоронили его, сказали, что весил он, всего 34 кг, хотя до войны, клепальщик в корпусном цеху, он в шутку крестился "понедельником" (самая тяжелая кувалда) и весил почти сотню кг. Так что уж простите мою необъективность, сделайте на нее поправку.

Небольшое отступление об "эвакуации".

Попробуем вместе разобраться в этом вопросе внимательно, (насколько это возможно). Не будем описывать трагедии отдельных людей. Конец обороны Севастополя (но не сдача города!) это сплошная трагедия. Остановимся на ключевых событиях.

Итак, около 9 утра, ушла телеграмма лично от тов. Октябрьского с просьбой об эвакуации.: "Кузнецову, Буденному и Исакову. Противник ворвался с Северной стороны на Корабельную сторону. Боевые действия протекали в характере уличных боев. Оставшиеся войска сильно устали, дрогнули, хотя большинство продолжает героически драться. Противник резко увеличил нажим авиации, танками. Учитывая сильное снижение огневой мощи, надо считать, в таком положении мы продержимся максимум 2--3 дня. Исходя из данной конкретной обстановки, прошу Вас разрешить мне в ночь с 30 июня на 1 июля вывезти самолетами 200--300 человек ответственных работников, командиров на Кавказ, а также, если удастся самому покинуть Севастополь, оставив здесь своего заместителя генерал-майора Петрова". Драматизируя эффект, многие пишут о том, что Ф.С.Октябрьский направил телеграмму только Н.Г.Кузнецову. Это не так. Просто командующий направлением Буденный, направил свой ответ позже, чем Наркомвоенмор Кузнецов. Из-за этого, и возникла чехарда. Но... скорее всего, телеграммы в адрес Буденного и Кузнецова ушли по отдельности. Проанализируем другой документ: "ДОНЕСЕНИЕ КОМАНДУЮЩЕГО ВОЙСКАМИ СЕВЕРО-КАВКАЗСКОГО ФРОНТА N 00111/оп ВЕРХОВНОМУ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМУ О ПОЛОЖЕНИИ В СЕВАСТОПОЛЬСКОМ ОБОРОНИТЕЛЬНОМ РАЙОНЕ" от 30 июня 1942 г. 10 ч 20 мин

Передаю донесение т. Октябрьского, полученное мною в 7.15 30.6.1942 г.: "Тт. Буденному, Исакову. Противник ворвался с северной стороны на Корабельную сторону. Боевые действия принимают характер уличных боев. Оставшиеся войска сильно устали, ярко выражая апатию. Резко увеличилось количество самоутечки, хотя большинство продолжает героически драться. Противник резко увеличил нажим авиацией, танками, учитывая резкое снижение нашей огневой мощи; надо считать, в таком положении мы продержимся максимум два-три дня. Исходя из данной конкретной обстановки, прошу вас разрешить мне в ночь с 30.6 на 1.7.1942 года вывезти самолетами "дуглас" 200--250 ответственных работников, командиров на Кавказ, а также, если удастся, самому покинуть Севастополь, оставив здесь своего заместителя генерал-майора Петрова. Октябрьский Кулаков". Со своей стороны докладываю:

Подготовленных рубежей для дальнейшей обороны СОР больше не имеет. В результате утомлений снизилась боеспособность войск. Резкой помощи с моря и воздуха мы оказать не можем. Все корабли, прорывающиеся в Севастополь и обратно, подвергаются сильной бомбардировке с воздуха и торпедным атакам катеров и подводных лодок.

Только за последние три-четыре дня на подступах к Севастополю потоплены подлодка Щ-214, подлодка С-32, миноносец "Безупречный". Сильно поврежден 86 самолетами лидер "Ташкент". Учитывая, что намечаемая операция по N 170457 уже не может оказать влияния на судьбу СОР, прошу: Подтвердить задачу войскам СОР вести борьбу до конца, тем самым обеспечить возможный вывоз из Севастополя. Разрешить Военному совету ЧФ вылететь в Новороссийск. На месте оставить старшим генерал-майора т. Петрова. Возложить на Октябрьского организацию вывоза из Севастополя возможного в данных условиях обстановки, используя все средства флота. Прекратить подвоз СОР пополнения и продовольствия. Продолжать вывоз раненых самолетами и боевыми кораблями. Для уничтожения самолетов противника на его аэродромах, тем самым облегчения блокады Севастополя, возможности прорыва кораблей к Севастополю и обратно, прошу выделить немедленно в мое распоряжение (сколько возможно) дальнебомбардировочную авиацию. БУДЕННЫЙ ИСАКОВ ЗАХАРОВ".

В основном, две телеграммы сходны, но приведенном фрагменте у Буденного, есть лишнее предложение, и в ней упоминание о телеграмме в адрес Кузнецова отсутствует. Т.е. скорее всего, телеграмм было две, немного отличающихся по тексту.

Н.Г.Кузнецов писал: "Об этой телеграмме, мне доложили в 14.00 30 июня. Армейское командование в Краснодаре еще болезненно переживало недавнюю катастрофу на Керченском полуострове. Я полагал, что Главком направления вряд ли сам примет решение, не запросив Ставку. Времени для согласования и запросов уже не оставалось. Было ясно. Севастополь придется оставить. Поэтому, еще не имея согласия Ставки, я приказал немедленно ответить вице-адмиралу Ф. С. Октябрьскому: "Нарком Ваше предложение целиком поддерживает". Переговорив по телефону со Сталиным, я в 16.00 послал военному совету ЧФ вторую телеграмму: "Эвакуация ответственных работников и Ваш выезд разрешены"". Если говорить точнее, то телеграмма выглядела несколько иначе: "В. С. Черноморского флота. Нарком Ваше предложение целиком поддерживает. Будет доложено Ставке. 30--06--42 г. 17 час. 10 мин. Алафузов. Никитин". Т.е. это было не разрешение на эвакуацию, а просто констатация мнения Наркома, и подпись под телеграммой была не Н.Г.Кузнецова, а его замов. Но, истолкована эта телеграмма была так, как нужно было командующему ЧФ. В 18 часов Н.Г.Кузнецов встретился со Сталиным, и в 18 40 направил телеграмму от своего имени. Командующий ЧФ сработал весьма оперативно.

Уже в 19 часов кают-компании 35-й батареи были собраны Военные советы ЧФ и Приморской армии. На нем присутствовали: командующий СОР и ЧФ вице-адмирал Ф.С.Октябрьский, член Военного совета флота дивизионный комиссар Н.М.Кулаков, командующий Приморской армией генерал-майор И.Е.Петров, члены Военного совета Приморской армии дивизионный комиссар И.Ф.Чухнов и бригадный комиссар М.Г.Кузнецов, комендант береговой обороны генерал-майор П.А.Моргунов, военком береговой обороны полковой комиссар К.С.Вершинин, командир ОВРа главной базы контр-адмирал В.Г.Фадеев, начальник Особого отдела ЧФ дивизионный комиссар Ермолаев, начальник штаба СОР капитан 1-го ранга А.Г.Васильев. В ходе заседания военных советов, многие были удивлены, услышав слово "эвакуация".

Из воспоминаний Н.И.Крылова: ""Совещание короткое. Командиры в нескольких словах докладывают о состоянии частей. В дивизиях в среднем по 500-400 человек, в бригадах по 100-200. Плохо с боеприпасами. У меня острым гвоздем сидит в голове цифра, что на 30 июня армия имеет 1259 снарядов среднего калибра и еще немного противотанковых. Тяжелых ни одного. Всем понятно, что настает конец Севастопольской обороне. Но разговор идет обычный, будничный, о позициях, которые надо удержать завтра. Никакого другого приказа нет. Только под конец командарм дает ориентировку: держать в кулаке наличные силы. Драться, пока есть чем, и быть готовым разбить людей за небольшие группы, чтобы пробиваться туда, куда будет указано по обстановке. Пробиваться -- значит в горы к партизанам. Это очень трудно, но все-таки возможно. И важно, чтобы в это верили, чтобы не было чувства обреченности. И далее он пишет, что снаряды подвезенные ночью, к полудню оказались израсходованными, подбили 30 танков. А противник развивал наступление по нескольким направлениям. Артиллерия почти умолкла. Надо было производить частные перегруппировки для предупреждения назревающих прорывов. И еще, генерал Петров, куда-то спешивший, изложил мне все кратко, помню слово "эвакуация" прозвучало неожиданно".

После заседания Военных советов И.Е.Петров достаточно быстро подготовил последний боевой приказ по армии: "Боевой приказ 30./VI.42 г. Штаб Приморской армии. 21.30. Противник, используя огромное преимущество в авиации и танках, прорвался к окраинам города Севастополя с востока и севера. Дальнейшая организованная оборона исключена. Армия, продолжая выполнять свою задачу, переходит к обороне на рубеже: мыс Фиолент -- хут.Пятницкого -- истоки бухты Стрелецкой. Оборона указанного рубежа возлагается на группу генерал-майора П.Г.Новикова. Группа генерал-майора Новикова в составе 109-й, 388-й сд, 142-й стр. бригады, курсов мл. лейтенантов армии, учебного батальона 191-го сп, зенитно-пулеметного батальона. Артгруппа в составе: 47-й ап, 953-й ап и 880-й зап. Задача -- упорно оборонять рубеж: хут.Фирсова -- хут.Пятницкого -- истоки бухты Стрелецкой. КП -- 35-я батарея БО Командующий Член Военного совета Приморской армией дивизионный комиссар Чухнов, генерал-майор Петров, начальник штаба армии генерал -майор Крылов".

Т.е. получилось так, что решение Военного совета СОР, в корне отличалось от того, что предлагалось вышестоящему командованию. С формальной точки зрения: в 19 часов было получено только разрешение Наркома военно-морского флота, которое по формальному признаку абсолютно не относилось к Приморской армии. Армейское командование должно было дождаться разрешения "своего" начальства- командования фронтом, и персонально тов. Буденного. Но И.Е.Петров не стал дожидаться его, и, назначив ответственного вместо себя (П.Г.Новикова), по формальному признаку, убыл самовольно.

Разрешение командующего Северо-Кавказского направлением на эвакуацию было получено только утром 1.07.42г., в нем четко давались инструкции персонально И.Е.Петрову: как организовать эвакуацию личного состава, оборону, но... тов. Петров был уже в пути, и приказы Буденного остались лишь благими пожеланиями.

Как же получилось так, что командиры СОР ослушались вышестоящего командования. Из воспоминаний П.А.Моргунова: " Генерал Петров на вопрос адмирала Октябрьского о том, кого оставить, предложил оставить в Севастополе генерала П. Г, Новикова -- командира 109-й стрелковой дивизии, так как его сектор обороняет район Херсонесского полуострова и остатки войск отходят туда же". Т.е. ситуация была спровоцирована Ф.С.Октябрьским. На правах командующего СОР, он должен был назначить И.Е.Петровым старшим командиром (как и обещал вышестоящему командованию). Но он этого не сделал. Почему?

Да, какая, в общем, разница, ведь город и армия, по сути, были обречены. Дальше, создалась ситуация, типичная для тонущего корабля. Хорошая, обученная команда, делает все, чтобы спасти пассажиров, а затем, себя. И, как правило, в таких случаях, количество погибших бывает минимальным. Увы, в Севастополе ситуация была иной. Все происходило по сценарию "Титаника" (простите за это сравнение). "Команда" бежала как крысы с корабля, причем, что самое странное, по команде "сверху".

Около 1 часа ночи, пройдя из кают-компании, по "длинной" потерне к правому командно-дальномерному пункту 35-й батареи, командование ЧФ, во главе с Ф.С.Октябрьским, вышло к "зарезервированному" самолету ПС-84, стоявшему в капонире, с запушенным мотором. По воспоминаниям В.Турина, на командующем вместо кителя был гражданский плащ (несмотря на то, что стояла жара). Возможно, это выдумка, чтобы драматизировать ситуацию, но сути это не меняет. Около 1ч. 30 минут, командующий и высшие чины штаба ЧФ покинули Севастополь. Я намеренно опускаю все детали их убытия, т.к. скорее всего, они были додуманы после войны. К этому времени, территория 35-й батареи была еще запретной зоной, и "простых смертных" туда еще не пускали.

В это время, пройдя по "короткой" потерне к левому КДП, к ряжевому причалу вышли командиры, которые должны были эвакуироваться на "Щ-209"- командование береговой обороны и военный совет Приморской армии. Как пишет П.А.Моргунов: "Около половины второго ночи на 1 июля Военный совет Приморской армии -- И. Е. Петров и И.Ф. Чухнов, автор этих строк, а также Н. И. Крылов, К. С. Вершинин и другие из личного состава штабов армии и Береговой обороны стали выходить на пристань береговой батареи N 35 через подземный проход и левый командный пункт. Вокруг стояла глубокая тишина, лишь где-то были слышны отдельные ружейные и пулеметные выстрелы.

Подводная лодка Щ-209, где командиром был капитан-лейтенант В. И. Иванов, в 2 час. 59 мин. взяла курс на Новороссийск. Подводная лодка Л-23 (командир -- капитан II ранга Н. Ф. Фартушный) в связи с отсутствием сигнала от командования флота вышла значительно позже. Обе лодки вскоре погрузились".

Т.е. никаких негодующих толп, никаких выстрелов, все четко и организовано. Бардак начался позже, уже после "убытия" командования. Что могли сделать "отцы-командиры", покидая Севастополь, и чего они не сделали? Можно было сделать только одно: организовать эвакуацию. Не было никакого плана на эвакуацию. Да и не собирались никого эвакуировать. Единственным, человеком, кто хоть что-то сделал, для эвакуации людей стал, как ни странно, С.М.Буденный. Тот самый человек, который написал: " Эвакуации не будет!". Именно он дал приказание адмиралу Елисееву выслать все имевшиеся в исправности корабли в Севастополь.

Получив разрешение от Ставки маршал Буденный около 19 часов дал распоряжение организовать отправку максимального количества средств для эвакуации из Севастополя. "И.Д.Елисееву: 1. Все находившиеся в строю катера МО, подлодки, сторожевые катера и быстроходные тральщики последовательно направлять в Севастополь для вывоза раненых, бойцов и документов. 2. До прибытия в Новороссийск Октябрьского организация возлагается на Вас. 3. Попутными рейсами завозить боезапас. Отправку пополнения прекратить. Организовать прием в Новороссийске и Туапсе. 4. На все время операции по вывозу ВВС Черноморского противника и порту Ялта, с которых действуют блокадные силы. Буденный".

Выполняя это приказание, начальник штаба Черноморского флота контр-адмирал И. Д. Елисеев, распорядился о срочной отправке в Севастополь для эвакуации всех находящихся в строю малых кораблей -- сторожевых катеров, тральщиков и подводных лодок.

В соответствии с этим распоряжением 1 июля в 1 час 30 минут из Новороссийска, вышли сторожевые катера 4-го дивизиона Новороссийской военно-морской базы в составе СКА-0115, СКА-078, СКА-052 под командой командира звена старшего лейтенанта А. П. Скляра.

Вслед за ними в 03.45 из Новороссийска в Севастополь вышли поочередно двумя группами быстроходные тральщики "Щит" (борт. N 14) и Т-16 (борт. N 16), а также БТЩ "Защитник (борт. N 26) и "Взрыв" (борт N 24) с грузом боеприпасов и продовольствия.

В 7.00 1.07.42г. вышел третий отряд сторожевых катеров под командой командира 1-го звена, 1-го дивизиона морских охотников капитан-лейтенанта Д. А. Глухова в составе: СКА-028, СКА-029 (флагманский), СКА-046, СКА-071, СКА-088. Одновременно с ними, снялись на Севастополь сторожевые катера СКА-0124 и СКА-0112 под командой командира 4-го дивизиона капитан-лейтенанта А. И. Захарова.

В ночь на 1 июля из бухт Севастополя уходили самостоятельно на Кавказ 30 катерных тральщиков, три катера МО, 4 буксира, шхуна, а всего 43 единицы. Дошло до Кавказа всего 17, доставив около 300 человек.

Первыми вышли "зарезервированные" для командования морские охотники. Командир СКА-101, приняв около 50 человек вышел около 1часа ночи 1.07.42г. Командир СКА-021 лейтенант С. М. Гладышев получил приказ от командира ОВРа Фадеева подойти к рейдовому причалу у 35-й береговой батареи и взять на борт командиров ОВРа и СОРа и следовать на Кавказ. По данным И. И. Азарова катера вышли в ночь с 30 на 1 июля. Из-за неорганизованной посадки СКА-021 к причалу подходил несколько раз, взяв на борт в общей сложности 70 человек. Из-за неисправности моторов вышли в 3.00.