Восток расколотый и покоренный 1 страница

В 223–221 годах до н. э„сто лет спустя после смерти Александра, в эллинистической истории произошел поворот. В трех главных государствах к власти пришли три новых правителя: все трое были очень молоды, все трое тем или иным образом нарушили династическую традицию, существовавшую до них, при этих троих в силу их пороков или слабохарактерности либо же, несмотря на их достоинства и благие намерения, в их царствах начался процесс упадка, который вынудил их наследников в более или менее скором времени склониться перед римским могуществом. Начиная с этого момента римские армии приступили к военным действиям на Балканах, которые неизбежно привели к открытому столкновению с Македонией, ставшему первым этапом завоевания всего Восточного Средиземноморья. Этот поступательный процесс имел сложные причины. Ниже мы попытаемся в них разобраться.

Филипп V в Македонии, едва придя к власти, столкнулся с конфликтом, спровоцированным Этолийским союзом: обеспокоенный тем, что контроль над Пелопоннесом обрела новая эллинская лига, союз организовал военную кампанию в Мессению. Ахейский союз и Арат попытались оказать сопротивление, но были разбиты на аркадской территории: они обратились за помощью к союзникам и Филиппу. Конгресс Эллинского союза, собравшийся в Коринфе во главе с молодым царем, принял решение начать войну против Этолийского союза, подчеркнув, что речь идет о том, чтобы возвратить свободу народам, которые были вынуждены войти в Этолийский союз, и даже о том, чтобы избавить от ее влияния Дельфийскую амфиктионию. Это привело к трехлетней запутанной войне, зачастую кровопролитной, как на Пелопоннесе, так и в континентальной Греции, где этолийцы разграбили додонское святилище в Эпире. Филипп отнял у них Фтиотийские Фивы, расположенные рядом с Деметриадой. В 217 году до н. э., встревоженный обстановкой в Иллирии, он заключил в Навпакте мирный договор, условия которого почти никак не ослабили этолийского могущества. Так завершилась война, получившая название Союзнической.

Между тем Рим снова вторгся в Иллирию, выступив против Деметрия Фаросского, своего старого союзника, чьи набеги на континент, в Южную Иллирию, и пиратские рейды до самых Кикладских островов не без оснований тревожили его: новая экспедиция римского флота в 219 году до н. э. обратила Деметрия в бегство. Он был принят Филиппом V, с помощью которого хотел вернуть себе далмацкую гегемонию. Узнав о первых поражениях, нанесенных римской армии Ганнибалом во 2-й Пунической войне, которая началась в 218 году до н. э., Деметрий попытался склонить Филиппа выступить в Адриатику и добился того, что тот отправил македонскую эскадру против Аполлонии Иллирийской, находившейся под защитой Рима, но появление римских судов вынудило ее отступить. Тем не менее царь оказался втянут в войну против римской экспансии в Адриатике: он присоединился к Ганнибалу, находившемуся теперь в Италии, и заключил с ним в 215 году до н. э. союзнический договор, условия которого для нас сохранил Тит Ливий. Эти условия по требованию Филиппа предусматривали защиту от Рима свободы греческих колоний в Адриатике: Аполлонии, Эпидамна, Фароса, Керкиры и в нижнем течении реки Аой, связывающей Фессалию и Македонию с албанским побережьем, и, наконец, возвращение Деметрию Фаросскому его территорий. Такова была обстановка в Иллирии, беспокоившая македонского царя. Прежде чем начать там военные действия, он вынужден был провести кампанию в Мессении, которая закончилась провалом и во время которой был убит Деметрий Фаросский. Затем Филипп вторгся в Адриатику, где был разбит римской эскадрой у Аполлонии, после чего одержал ряд побед на суше, которые довели его до Лисса. Тогда Рим в 212–211 годах до н. э. заключил с Этолийским союзом договор, открытый для всех его участников, то есть для Спарты, Элиды, Аттала I Пергамского. В тот же год умер Арат: вскоре его место в Ахейском союзе занял новый стратег, которого назовут «последним эллином», — Филопемен. Эта 1-я Македонская война длилась несколько лет и дорого обошлась греческим полисам, ибо жадность римской армии и флота к трофеям была безмерна. Филипп действовал энергично как в военных операциях, так и в дипломатической сфере. Он организовал нападение царя Вифинии Прусия на Аттала Пергамского, провозглашенного в 209 году до н. э. стратегом Этолийского союза. Сам Филипп вторгся в Этолию и дошел до федеративной столицы — города Ферм, вынудив этолийцев в 206 году до н. э. заключить сепаратный мир: они соглашались оставить западные провинции Фессалии, занимаемые ими уже много лет, и свои позиции в Малиакском заливе и в Фокиде. Рим, с 207 года до н. э. отозвавший свои войска, вслед за Этолией сам заключил мир в 205 году до н. э. Оспариваемые территории Иллирии были разделены между Филиппом и Римом, македонский царь сохранил за собой долину реки Аой, в которой был особенно заинтересован. Помимо двух главных противников, договор, подписанный в эпирском Фенике, согласно Титу Ливию, упоминает подписавших его условия (fcederi adscripti, буквально «внесенные в текст договора»): со стороны союзников Филиппа — участников Эллинского союза, и вифинского царя Прусия, а со стороны пергамского царя Аттала и союзников Рима — иллирийского правителя, спартанского тирана Набиса, элейцев, Мессену и два продолжавших сохранять нейтралитет города — Афины и Иллион. Эти дополнения, требуемые Римом (хотя многие современные историки без определенных причин считают их вымышленными), показали, что отныне римская политика, даже не имея пока в отношении Востока четкого плана, поскольку она была занята подготовкой к африканской кампании против Карфагена, тем не менее пыталась сохранить свои контакты вплоть до Эгейского моря и не потеряла интереса к Греции.

Пока шли Союзническая и 1-я Македонская войны, селевкидская и лагидская монархии переживали неспокойный период. В 223 году до н. э., когда Антиоху III не было и двадцати лет, был убит его брат Селевк III. Среди приближенных Антиоха находился грек Гермий, бывший министром еще при Селевке и какое-то время имевший определенное влияние на молодого государя. Вскоре Антиоху пришлось столкнуться с мятежом мидийского сатрапа Молона, которому Антиох поручил совместное управление верхними сатрапиями, то есть восточными регионами империи, осуществлявшееся самим юным правителем до смерти его брата. Военачальники, отправленные против Молона, были разбиты, и мятежник, дошедший до Месопотамии, взял Селевкию на Тигре, столицу этого региона, и, присвоив себе титул царя, начал чеканить монеты. Тогда Антиох лично возглавил свою армию, чем спровоцировал переход на свою сторону части войска Молона, который был побежден и покончил с собой. Его тело было распято. Реорганизовав администрацию в этих провинциях, Антиох в 220 году до н. э. вернулся в Антиохию: он избавился от мешавшего ему и бывшего непопулярным Гермия, приказав убить его. По возвращении Антиоха ждал новый мятеж: один из его дальних родственников, Ахей, которому было поручено управление селевкидскими владениями в Малой Азии и которому удалось вернуть территории, занятые Атталом I, тоже провозгласил себя царем. Но сразу подавить этот мятеж Антиох не мог из-за войны с соседний Египтом — 4-й Сирийской войны.

С самого воцарения Антиоха его министр Гермий настаивал на том, чтобы начать завоевание Келесирии. Смерть Птолемея III Эвергета открывала вполне реальные перспективы для такого предприятия, потому что новый лагидский государь Птолемей IV Филопатор мало интересовался делами и был больше склонен к изнеженности и сладострастию. В течение всего царствования он, по сути, полагался на министра Сосибия, бывшего важным историческим лицом и долгое время служившего Эвергету. Начало правления молодого царя было отмечено серией династических убийств: он повелел убить своего дядю Лисимаха — младшего брата Эвергета, своего собственного брата Магаса (тезки их деда по матери) и их общую мать Беренику И, надменного и сурового характера которой, видимо, опасался Сосибий. Это был еще один ужасный пример кровавого сведения счетов, практика которых была так распространена в эллинистических царских семьях. Птолемей IV также заставил покончить с собой старого спартанского царя Клеомена, который бежал в Александрию и которого мелочные полицейские придирки вынудили на отчаянный шаг.

Эта атмосфера подозрительности и убийств, царившая при дворе Лагидов, побудила Антиоха воспользоваться ситуацией, чтобы добиться победы в Келесирии. В 219 году до н. э. селевкидская армия атаковала и взяла Селевкию Пиэрию — порт Антиохии, который Птолемей Эвергет завоевал и удерживал со времен Лаодикейской войны. Предводитель наемников, служивший Птолемею IV и защищавший Южную Сирию, предал своего повелителя и сдал порт Тир. Войска Антиоха достигли границ Египта. В Дельте спешным порядком готовились дать отпор неприятелю с помощью старого способа: окрестности Пелузия, находившегося на восточном рукаве Нила, были затоплены путем разрушения плотины. Это позволило выиграть время до зимы, а затем начать отвлекающие боевые действия в Палестине. Сосибий воспользовался этой передышкой, чтобы переформировать лагидскую армию, введя в нее двадцать тысяч коренных египтян — и это нововведение имело важнейшие последствия. Эти поспешно набранные феллахи были снаряжены на греческий манер и организованы в фалангу, отличную от македонских и наемнических войсковых объединений. С усиленной таким образом армией Птолемей IV в 217 году до н. э. встретился с Антиохом при Рафии, на южной границе Палестины, и одержал полную победу. Антиох отступил, освободив всю завоеванную им до этого Келесирию. Птолемей заключил мир, оставив своему противнику Селевкию Пиэрию, но сохранив за собой сирийский бастион, заслонявший Египет.

Победа при Рафии спасла Египет от вторжения: она отмечалась с особым размахом. Птолемей IV принес в жертву Гелиосу, греческому богу-солнцу, который соответствовал великому египетскому солярному богу АмонуРа, четырех слонов и повелел возвести бронзовые статуи этих животных, дабы увековечить память о беспримерном жертвоприношении. Но каким бы обоснованным ни было это ликование, в нем таились пагубные для лагидской монархии последствия. Роль, сыгранная в этой битве корпусом туземных солдат, позволила египетскому крестьянству осознать свою силу перед царскими чиновниками и греко-македонскими колонистами. Поскольку начиная с последних лет царствования Эвергета по не вполне ясным причинам финансы и экономика Египта переживали кризис, бремя налогов стало особенно тяжелым, и феллахи ответили на это неподчинением, неповиновением и даже в некоторых местах вооруженными бунтами, в которых участвовали солдаты, воевавшие при Рафии. Эти явления, которые мы не можем детально проследить, очень быстро приняли хронический характер и с тех пор стали типичны для лагидского Египта. Полибий уже совершенно осознанно отмечает, что привлечение коренного населения в царские войска при Рафии было необходимо в тот момент, но оно создало большие проблемы в будущем. Через сто лет после победы, в 207–206 годах до н. э., Верхний Египет, традиционно недоверчивый по отношению к центральной власти, сосредоточенной в Дельте, отделился, его возглавили правители нубийского происхождения. Он оставался автономным до 186 года до н. э., лишив, таким образом, Александрию ресурсов, которые она получала с южных территорий и от торговли с Нубией и регионами Верхнего Нила. Все эти волнения только усугубили экономические и финансовые трудности страны, которая в какой-то мере и так страдала от пагубных для ее торговли с Западом последствий 2-й Пунической войны. Мы можем отметить, что примерно с 210 года до н. э. ограничивается хождение серебряной монеты, что указывает на дефицит этого металла, а для внутреннего оборота в большом количестве чеканится медная монета. Таким образом, обнаружилось, что изобилие ресурсов, облегчавшее деятельность первых трех Птолемеев, начинает сокращаться в правление Птолемея IV; это уменьшение свободных средств отразилось на дальнейшей политике Лагидов.

Сражение при Рафии имело еще одно важное последствие: чтобы обеспечить себе лояльность в массе коренного населения, царь начал демонстрировать повышенный интерес к исконным храмам и их жречеству. Существует любопытный документ — так называемая «пифомская стела», на которой высечен в трех вариантах (греческим, иероглифическим и демотическим письмом) текст царского указа, созывающего в Мемфисе собрание египетских жрецов для организации празднеств в честь победы при Рафии. По случаю этих собраний царь предоставлял представителям местных культов различные льготы, земельные дарения и налоговые привилегии, чтобы снискать расположение жреческого класса. В это же время распространяется обычай правителей-греков брать себе титул фараона, и их теперь изображают в традиционном образе фараонов. Конечно, это не изменило глубоко греческого характера лагидского двора, менталитета и образа жизни государей, но это были явные формальные уступки традициям Древнего Египта, сделанные под давлением необходимости.

Пока Филопатор и его министр Сосибий были заняты решением своих внутренних проблем, Антиох, несмотря на поражение, почувствовал, что ему ничто не мешает восстановить свою власть в не подчинявшихся ему регионах империи. Объединевшись с Атталом I, который беспрерывно вел борьбу с Ахеем в Малой Азии, он начал с того, что отвоевал у своего двоюродного брата селевкидские владения за Тавром. В результате военных действий, длившихся четыре года, Ахей, окруженный в крепости Сард, своей столицы, был захвачен в 213 году до н. э.: он был подвергнут жестокой казни, которую предусматривали для бунтовщиков ахеменидские традиции. Хотя Аттал использовал эту ситуацию, чтобы восстановить свое царство, Антиох достиг своей главной цели в Антиохии. Тогда он обратился к своим восточным провинциям, в которые рассчитывал вернуть власть Селевкидов, чего не смог сделать его отец Селевк II.

Так, в 212 году до н. э. начался долгий поход в восточные сатрапии, названный «Анабасисом»[21], то есть экспедицией вглубь континента. Первым делом Антиох отправился в Армению, платившую дань Селевкидской империи, где собрал недоимки с местных династов. Затем он достиг Мидии, где собрал большую армию в Экбатанах: чтобы покрыть все свои расходы, он не остановился перед разорением храма местного божества; это был опасный шаг, ставший для него позже роковым. В 209 году до н. э. царь перешел через Ворота Каспия и двинулся в Парфию, вынудив ее царя Арсака II заключить с ним союз. Отправившись дальше на восток, он отвоевал Бактрию, где Диодот II был смещен новым греческим династом Эвтидемом, который расширил свои владения на юг, присоединив к ним провинцию Арейю. Молодое бактрийское государство казалось вполне крепким и чеканило серебряную монету с изображением Эвтидема. Сосуществование коренного населения и греко-македонских колонистов здесь реализовывалось лучше, чем в других местах: Эвтидем имел в своей армии многочисленную конницу — в десять тысяч коней, оседланных преимущественно азиатами. Он поджидал Антиоха на берегах реки Ариос, но был вынужден бежать в Бактры, свою столицу, где оказался блокирован — долгой двухлетней осаде не удалось склонить город к капитуляции: опасность кочевников из Центральной Азии ослабила тылы осаждавших. Поэтому Антиох вошел в соглашение с Эвтидемом, оставил ему царский титул и заключил с ним союзнический договор. Так официально было признано Греко-Бактрийское государство, и Антиох продолжил свой поход за Гиндукуш, к крайним провинциям прежней империи Александра, которыми теперь владел индийский правитель. Этот последний дружелюбно принял Антиоха, дал ему 115 боевых слонов и значительную сумму серебром. Довольный этими результатами, царь отправился в обратный путь через Арахосию, Дрангиану и Карманию, в которой провел зиму 206/205 года до н. э. Из Кармании он вышел к Персидскому заливу и достиг города Герры — порта на аравийском побережье за Бахрейнскими островами. Здесь он получил в большом количестве серебро, ладан и мирру, затем с этими дарами прибыл в Месопотамию и свою столицу Селевкию на Тигре. «Анабасис» длился семь лет.

Этот «вооруженный обход» глубинных территорий Азии был впечатляющим: с полным правом Антиоха после его возвращения стали называть Великим. Он погасил попытки мятежа и восстановил в далеких землях Парфии и Бактрии свою номинальную власть в виде союзнического договора; он появился в восточной Арахосии, покинутой Селевком около века назад; он повторил путь Кратера, возвращавшегося из Индии, с востока империи, через Дрангиану, Гедросию, Карманию, укрепив, таким образом, их связи с центральной властью; он, как и Александр, пересек Персидский залив. В этих походах он продемонстрировал свою смелость, последовательность целей и осмотрительность. Со времен основателя династии у Селевкидской империи не было подобного правителя.

* * *

В то время как Антиох, овеянный славой своего «Анабасиса», возвращал себе Сирию, а Филипп V благодаря мирному договору в Фенике избежал столкновения с Римом, — Лагидская империя, ослабленная, как мы видели, после победы при Рафии, переживала серьезный кризис, связанный с преждевременной смертью Птолемея IV Филопатора в 204 году до н. э. Его наследнику, юному Птолемею V, прозванному Эпифаном, было всего пять лет. Его мать Арсиноя, сестра и супруга Филопатора (это был такой же кровосмесительный брак, как и у Филадельфа), была изгнана царем несколькими годами ранее по наущению Сосибия. Чтобы не допустить ее регентства на время малолетства ее сына, Сосибий и его доверенные люди убили ее и некоторое время скрывали смерть Филопатора. Но вскоре умер сам Сосибий, бывший уже в преклонном возрасте, и управление государством стало предметом межклановых споров. Эта весьма неспокойная обстановка давала Антиоху возможность действовать, которую он мог упустить: не пора ли было отомстить за свое поражение при Рафии? Поскольку Филипп V, со своей стороны, стремился восстановить свои позиции в Эгейском море, оба государя в соответствии с традицией дружественных отношений, которые связывали два рода, зимой 203/202 года до н. э. заключили соглашение, которое предусматривало раздел лагидских владений: Антиоху должна была достаться Келесирия и Кипр, а Филиппу — Кикладские острова, Иония с Самосом, Кария и Кирена. Наши источники не указывают определенно, кому предназначался сам Египет. Этот план, призванный разрушить империю, правителем которой был ребенок, Полибий назвал разбойничьим. Во всяком случае, он разоблачал намерения двух его сторон.

Антиох развернул войну в Сирии — пятую — в 202 году до н. э. После ряда удач победа при Панионе, в верховьях Иордана, в 200 году до н. э. позволила ему занять всю провинцию до египетских границ; он немедленно включил ее в общую систему администрирования своей империи, установив там власть стратега. В свою очередь Филипп V начал атаковать разные греческие полисы в Пропонтиде и в Черноморских проливах; эти операции встревожили не только родосцев, которые вели торговлю в этом секторе, но и, естественно, Аттала I. Затем в 201 году до н. э., построив сильный флот, он занял несколько Кикладских островов и осадил Самос, находившийся под защитой Лагидов. Тут вмешался Родос и выслал эскадру, которую Филипп разгромил у Лады — маленького острова возле Милета. Этот успех позволил ему занять Милет, еще одно лагидское владение. Тогда против него образовалась коалиция, куда вошли Родос, Византий, Хиос, а также Аттал I. Филипп разорил территорию Пергама, но не сумел взять город и потерпел поражение на море у Хиоса. Затем он двинулся в Карию, где разместился на зимние квартиры в конце 201 года до н. э.

Именно тогда вмешался Рим, призванный одновременно Атталом и родосцами, стремившимися остановить продвижение честолюбивого царя, который серьезно угрожал обоюдным интересам. Вторая Пуническая война только что завершилась триумфом римской армии, и республиканские силы были готовы для новых свершений. Хотя Филипп V почти не соблюдал союзнический договор, который он заключил в свое время с Ганнибалом, сенат был зол на него. Чуть раньше правительство лагидского Египта, сформировавшееся после смерти Филопатора, тоже прислало в Рим посольство. Чтобы ответить на эти призывы и следить за развитием событий на Востоке, сенат в 200 году до н. э. отправил в этот регион трех послов. Они прошли через Афины, которые уже вступили в войну с Филиппом, вернувшимся из Карии: афиняне, еще недавно исключившие из своей административной системы две «македонские» филы — Антигонидов и Деметриадов, учрежденные веком ранее, воспользовались поддержкой Аттала I, в честь которого создали филу Атталидов, а также помощью родосского флота. Римские послы потребовали от Филиппа «не воевать ни с каким греческим народом» и признать претензии царя Пергама. Филипп проигнорировал это и начал новые военные действия во Фракии и в Черноморских проливах, в частности осадил город Абидос на азиатском побережье Геллеспонта. Один из римских легатов прибыл тогда с Родоса, чтобы объявить ему об условиях сената, которые были дополнены новыми требованиями — не затрагивать лагидских интересов на севере Эгейского моря и возместить ущерб, причиненный родосцам. Народ в Риме уже объявил Филиппу войну, и два легиона высадились в Аполлонии Иллирийской, когда посольство, отправленное на Восток, прибыло к Антиоху, завоевателю Сирии, чтобы призвать его не трогать Египет, что он и сделал. Тит Ливий, писавший свою «Историю» два века спустя после этих событий, представляет начавшуюся 2-ю Македонскую войну как прямое продолжение первой, которая была вынужденно прервана из-за необходимости борьбы с Ганнибалом. Даже если эта точка зрения a posteriori и основана в излишнем упрощении, понятно, что, по крайней мере для части правящих кругов Рима, республика считала себя теперь правомочной вмешиваться непосредственно в дела Востока и сохранять определенное равновесие между эллинистическими государствами. Армия и флот, разгромившие Карфаген, в этой политике вмешательства, если не экспансионизма, нашли достойное себе применение. Ветераны Пунической войны и политики, стремившиеся к командным должностям, также были заинтересованы в этой новой войне. Рим играл теперь ведущую роль в греческом мире.

В этой 2-й Македонской войне Филипп, которого не поддержал Антиох, оказался практически один на один со своими противниками. Эллинский союз отныне перестал существовать: участники Ахейского союза в большинстве своем после непродолжительного наблюдения за ходом событий перешли во враждебный лагерь, отчасти из-за нападения Филиппа на спартанского тирана Набиса. Рим рассчитывал на поддержку родосцев и Аттала, чьи эскадры, соединенные с римским флотом, контролировали Эгейское море; на суше этолийцы были более медлительны, зато варварские народы Иллирии и балканских стран были готовы воспользоваться ситуацией, чтобы напасть на Македонию. Филипп V успешно противостоял этой разномастной коалиции в течение двух лет: римским полководцам не удавалось перейти за хребты Пинда. Все изменилось в 198 году до н. э„когда был избран консулом и отправлен в Иллирию в качестве главнокомандующего тридцатилетний Тит Квинкций Фламинин. Честолюбивый, умный, энергичный и в то же время искренне симпатизирующий Греции и ее культуре, он предъявил новые требования сената — более жесткие, чем те, что были сформулированы в Абидосу: от Филиппа требовали вывести свои войска из всех греческих полисов, где он держал гарнизоны, и даже покинуть Фессалию, которая практически стала неотъемлемой частью Македонии еще 150 лет назад. Это должно было оживить в греках их былой дух независимости и их ненависть к македонской власти. Филипп не смог подчиниться — и Фламинин возобновил военные действия с еще большей напористостью. Он прорвал оборону в верховьях реки Аой, захватил Фессалию и, пройдя через Центральную Грецию, достиг Истма, где воссоединился со своим флотом, которым командовал его брат Луций и который находился в Кенкреях — коринфском порту в Сароническом заливе. В следующем году ставший проконсулом Фламинин смог лишить Филиппа его последних союзников — тирана Набиса в Спарте и беотийцев — и перешел в наступление на Фессалию. Здесь в июне 197 года до н. э. к северу от Лариссы римские легионы и македонская фаланга впервые столкнулись друг с другом у подножия холмов Киноскефалы («собачьи головы»). Согласно Полибию, большая маневренность римской пехоты оказалась решающим фактором. В это же время ахейцы заняли Коринф, а родосцы вернули себе территории в Карии, которые у них отобрали Досон и Филипп V. Эта серия неудач вкупе с поражением при Киноскефалах вынудила царя просить о мире. Поскольку в то же время деятельность Антиоха III в Малой Азии требовала внимания Фламинина, он решил отказаться от дальнейших военных действий и вступить в переговоры.

Условия этого мира были суровы. Филипп принял то, от чего отказался не так давно как от неприемлемого: он согласился вывести войска из всех своих владений и крепостей в Греции, включая Фессалию и «преграды», и в Малой Азии и отдать военный флот. Македонское государство сохранялось с правом иметь армию для защиты от варваров с севера. Наконец, союз с Римом предоставлял победителю право контролировать внешнюю политику царства. На притязания этолийцев, требовавших территориальных компенсаций (в данном случае возвращения Этолийскому союзу полисов, занятых Филиппом и до того бывших частью союза), Фламинин ответил, что это должен решать сенат: сенатская комиссия, отправленная с этой целью, получила указание «упрочить свободу греков» как в Европе, так и в Азии. Во время Истмийских игр 196 года до н. э., на которые собиралась огромная всеэллинская аудитория, Фламинин торжественно провозгласил, что римский сенат и он сам оставляют народы, находившиеся в подчинении у Македонии, «свободными как от военной оккупации, так и от выплаты дани, и предоставляют им право вести свое управление по законам предков». Толпа, охваченная неистовым восторгом, провозгласила Фламинина своим освободителем.

Многие города оказали ему почести и воздвигли ему статуи, эпиграфические свидетельства о которых дошли до нас. В честь его победы в Греции были отчеканены монеты (не известно точно, в каком полисе). Он был изображен на одной из сторон статера, где обычно можно было увидеть лик бога или государя, — небывалая честь для римлянина.

В действительности «свобода греков» была реализована не повсеместно: царю Пергама Эвмену II, наследовавшему своему отцу, который умер в 197 году до н. э., был оставлен остров Эгина, который ему когда-то передали этолийцы, получив его от римлян во время 1-й Македонской войны. От родосцев поостереглись требовать освобождения греческих полисов, которыми они овладели в Карии. Еще два года римские войска оставались в Греции. Они приняли участие в короткой, но жестокой войне между Ахейским союзом, которому помогали контингенты союзников, и спартанским тираном Набисом, отказавшимся вывести войска из Аргоса, который ему поручил охранять Филипп. Набис, укрепивший свою армию за счет массового освобождения илотов, вынужден был уступить. Аргос, ставший, таким образом, свободным, выразил свою благодарность Титу Фламинину учреждением игр, которые были названы в его честь Titeia, «играми Тита». Наконец летом 194 года до н. э. римляне возвратились в Италию, после того как Фламинин собрал последний эллинский конгресс в Коринфе. Во время триумфа, отмечавшего возвращение проконсула, были продемонстрированы картины, статуи и драгоценности, захваченные его солдатами в качестве добычи: первый пример тех грабежей, которые станут частым явлением в последующие века и сделают Рим городом-музеем трофеев из Греции. Тем не менее в этом не было ничего противоречащего античным законам войны. Но эти шедевры и богатства ожидало совсем другое предназначение: они покинули греческий мир, чтобы оплодотворить цивилизацию другого народа.

* * *

Если Фламинин, возможно, и полагал, покидая в 194 году до н. э. Грецию, что оставляет за собой свободную и умиротворенную страну, то иллюзия эта вскоре развеялась. Антиох III, укрепив свои тылы завоеванием Келесирии, принял решение продолжать свою отвоевательную деятельность на всем протяжении империи своего предка Селевка I, чтобы восстановить и по возможности расширить еще больше селевкидские владения в Анатолии и даже во Фракии, куда Селевк вошел после смерти Лисимаха. Этот план неизбежно вел царя к конфликту с Пергамом, который аннексировал селевкидские территории во время мятежа Ахея, с родосцами, владения которых на противолежащем материковом побережье (так называемый родосский Перей) были заняты Филиппом V и которые рассчитывали вернуть их, и, наконец, с более или менее независимыми греческими полисами на побережье Эгейского моря и Пропонтиды. Силы Антиоха, который располагал закаленной армией, включавшей в себя конницу и слонов, и недавно восстановленным флотом, давали ему шанс при благоприятных обстоятельствах победить этих противников. Окруженный славой своего Анабасиса и своей победы над лагидским Египтом, он казался тогда, как пишет Полибий, «достойным править не только Азией, но также Европой». В 197 году до н. э. он двинулся на север через Малую Азию, в то время как его флот следовал вдоль южного побережья, захватывая лагидские опорные пункты в этом регионе, затем поднялся вдоль Ионии, где с ним заключил союз Эфес, и достиг Черноморских проливов: в 196 году до н. э. Антиох занялся восстановлением порядка в Лисимахии (в Херсонесе Фракийском). Абидос, расположенный на азиатском побережье Дарданелл и практически освобожденный от македонского присутствия, попал теперь под селевкидское влияние. Но соседний полис Лампсак, как и Смирна в Ионии, отказался покориться и обратился за помощью к Риму, используя посредником между собой и сенатом Массалию[22]: общие корни обоих полисов, связанных с Фокеей, давали Лампсаку право прибегнуть к помощи этой греческой колонии в Провансе. Рим, со своей стороны, потребовал от Антиоха не вводить свою армию в Европу и не покушаться на свободу полисов в Азии. Царь проигнорировал это обращение и заключил мирный договор с Птолемеем V Эпифаном, который к тому времени достиг своего совершеннолетия и женился на дочери Антиоха — Клеопатре. Лагидская империя была уменьшена и включала в себя, помимо Египта, Киренаику и Кипр, а также опорные пункты на Фере (Санторин) и на востоке Крита. Это положило конец столетнему господству царства Птолемеев в Эгейском море. Отныне в Восточном Средиземноморье оно играло лишь второстепенную роль.